ГЛАВА 12
Западноистонская церковь строилась в старину еще норманнами в древнем романском (в Англии его называли норманнском) стиле, последующие века видоизменяли ее: надстраивали готические башенки и контрфорсы, добавляли скульптурные и декоративные украшения, расписывали цветные витражи сюжетами из «священного писания», благочестивых легенд, мотивов растительного и животного мира, аллегорий добродетели и порока.
Последние изменения внесли люди протектората во время гражданской войны – изысканные витражи, выбитые пуританами, забили досками, и слепые глаза заколоченных окон стояли немыми свидетелями утраченной свободы, торжествующего варварства.
Круглоголовые проникли и внутрь храма, оставив выбоины на стрельчатых сводах арок, сорвав в отдельных местах нервюры и засвидетельствовав таким образом разрушительную силу спущенного с цепи фанатизма.
Красивую деревянную кафедру проповедника, вознесшуюся над центральным нефом, заменили приземленным подиумом. После воскресной службы здесь стоял преподобный отец Рудольф Грейстоун, священник Западного Истона, и обращался к своим прихожанам.
– Прошу вас задержаться сегодня ненадолго, мы… – речь его прервала суматоха, возникшая на паперти. Святой отец сосредоточил внимание на том, что происходило у двери. Прихожане пооборачивались назад, тоже приглядываясь к происходящему. Глухой шепот, почти сердитый гул пронесся по церкви – в нее ввалилось полдюжины солдат. – Да, заходите, добро пожаловать всем…
Священник миролюбиво принял это событие, хотя оно возникло без его согласия.
Во главе отряда был лейтенант Вестон. Развязной походкой он шел по проходу между сиденьями прихожан, а тяжелый меч, висящий сбоку на поясе, при каждом шаге хлопал по ноге, несмотря на то, что лейтенант придерживал его рукой. Вестон с неуважительным упорством пронизывал взглядом каждого из прихожан, как будто кого-то искал.
Священник совершенно замер, не сходя с места. Он положил руки на перила амвона и спокойно смотрел на лейтенанта, направляющегося к нему. Когда Вестон остановился перед амвоном, священник умиротворенно сказал:
– Боюсь, что вы пришли в неудачное время, сэр, потому что утренняя служба уже закончилась.
– Я пришел сюда со своими людьми не для того, чтобы молиться.
– Понятно, – священник покорно склонил голову. – Тогда вы здесь, чтобы предложить свою помощь в восстановлении сгоревших кузницы и сарая. Как любезно с вашей стороны.
Неожиданно в церкви воцарилась мертвая тишина, казалось, все затаили дыхание и смотрели на лейтенанта. А он впился глазами в преподобного Грейстоуна.
– Вы собрались здесь по этому поводу?
– Это собрание – служба Всевышнему, – мягко заметил священник. – Люди Западного Истона остались, чтобы исполнить свой долг перед человеком, попавшим в беду. Что еще здесь может быть?
Вестон кощунственно повернулся задом к амвону и медленно обвел взглядом прихожан, прежде чем заговорить.
– К нам поступила информация, что это собрание проводится с целью подготовки восстания против лорда протектора!
Лорд Стразерн вскочил на ноги:
– Сэр, вы говорите глупости!
– Неужели? – с издевкой спросил Вестон. – Я думаю, что нет.
Замечание Стразерна и бесцеремонный ответ лейтенанта взорвали тишину. Сердитые голоса выражали недовольство вторжением и оскорбительным тоном Вестона. Раскрасневшись, люди взволнованно высказывали свое возмущение.
Несколько минут Вестон с раздражением выслушивал протестующие реплики, потом вытащил меч из ножен и высоко поднял его. Очевидно, это был условный знак солдатам, которые тоже обнажили мечи и, став вдоль прохода, подняли их над головой.
– Какой позор! – застонал священник, забыв об умиротворенности. – Обнажить оружие в храме Божьем! Прикажите солдатам убрать мечи, лейтенант. И покиньте эту обитель. Искаженные злобой сердца не нужны здесь!
– Я уйду, когда удостоверюсь, что тут не произойдет ничего более важного, – бесцеремонно ответил Вестон, однако, убрал меч в ножны и невозмутимо отправился по проходу к тому месту, где сидела семья Лайтонов.
Совершенно утратив понятие о стыде, он заглядывал в лица сидящих – лишь Эдвард Стразерн продолжал стоять в высокомерной позе – женщин: гордо выпрямившейся Абигейл, гневно вспыхнувшей от его нагло раздевающего взгляда самца Алисы, с затаенным страхом потупившейся Пруденс – они никак не могли остановить разнузданное желание пришедшего запугать всех.
Самодовольная улыбка скривила губы Вестона, но он встретился взглядом со Стразерном, в котором пылал гнев и обещание возмездия. Вестон крепче сжал рукоятку меча, на его щеке дернулся мускул, и, как на дуэли, он еще раз встретился взглядом со Стразерном, долго и упорно не отводя глаз, наконец, не выдержал и сердито отвернулся.
– У меня есть сведения, что эту церковь используют не по назначению. Я намерен остаться здесь, пока не найду тому подтверждение.
– Конечно, лейтенант, – спокойно сказал священник. – Как я уже сообщил вам, люди остались, чтобы обсудить, каким образом мы все можем восполнить значительный урон, который понес наш кузнец, господин Вишингем.
Барнаус встал:
– Как вы все добры к нам! Мы с женой не знаем, как благодарить вас за вашу заботу!
Священник одобрительно кивнул ему, потом повернулся к Вестону:
– Ну что, лейтенант, вы разрешаете нам продолжить собрание? Я знаю, что эти люди здесь долго не задержатся, сегодня воскресенье, но у нас есть что сказать друг другу.
– Давайте, продолжайте свое собрание, – презрительно усмехнулся Вестон, – но мы не уйдем. Бели это просто уловка, чтобы сбить нас с толку, ваш обман не пройдет! Продолжайте!
– Очень любезно с вашей стороны, – подчеркнуто вежливо сказал преподобный отец, склонив голову. – Теперь вы все знаете, зачем мы остались здесь. На прошлой неделе сгорели сарай и кузница господина Вишингема. Это поставило город в затруднительное положение, так как теперь у нас нет кузницы. Я считаю, что наш христианский долг – исправить сделанное дьявольскими руками. Кто хочет оказать помощь?
Одновременно раздались несколько голосов, люди вставали и обещали сделать все возможное. Грейстоун сиял.
– Прекрасно! Теперь давайте конкретно распределим обязанности.
Обсуждение бурно продолжалось, возникла неразбериха – спешили высказаться все сразу.
– Извините, – с беспокойством остановил расшумевшихся Грейстоун, думаю, надо выбрать комитет. Лорд Стразерн, вы согласны возглавить организационный комитет?
– Конечно, – вставая, согласился Стразерн. Оглянувшись, он назвал нескольких человек по именам: – Вот вы согласились помочь. Теперь давайте обсудим, что надо сделать. Просто восстановить здания, какими они были, или господин Вишингем захочет внести какие-нибудь изменения?
– Ну, – сказал Вишингем, нерешительно потирая подбородок, – кузницу неплохо бы немного расширить, если это нетрудно. Старый фундамент уцелел, я решил его просто надстроить, но признаюсь, что больше места было бы лучше.
– Господин Блейк, каменщик, сегодня с нами, – сказал преподобный отец так радостно, как ребенок, которому дали новую игрушку, – почему бы не спросить его, что он в связи с этим думает.
Каменщик был тучным человеком с медленной задумчивой манерой говорить. Он тяжело поднялся на ноги, немного подумал, потом сказал:
– Насколько я помню устройство кузницы, фундамент можно без труда удлинить на несколько футов. Вы так хотите увеличить здание, Барнаус? А не лучше ли будет ее и расширить?
Вишингем согласился, что идея великолепна.
– Я тоже так думаю, – подтвердил Блейк. – Но это будет потруднее. Проблема в том, что с деревянными конструкциями я не очень хорошо знаком. Но если вы захотите построить кузницу из камня… – когда он заговорил на близкую ему тему, голос его смягчился, и слова полились быстрее: – Я думаю, надо строить из камня, там всегда горит огонь, и, при работе с металлом, отлетают искры. Мне кажется, пожар был неизбежен. Я за то, чтобы перестроить кузницу из камня. Что скажут на это остальные?
– Я согласен! – объявил Вишингем, что и следовало ожидать.
Питер Грэхам, преуспевающий купец, владелец мукомольной мельницы и лесопилки, запротестовал:
– Прекрасное предложение, мастер Блейк! Но где вы собираетесь брать материалы для такого предприятия? Камень, в отличие от дерева, дорогой. А так как в нашей округе нет каменоломни, то его придется привозить за сотни миль.
– Надо нарубить и напилить бревна, – посоветовал кто-то.
– Да, не плохо бы, – согласился Грэхам. – Я обещаю пожертвовать часть материала, но с уверенностью не могу сказать, что так поступит работник другой каменоломни…
Беседа продолжалось еще целый час: вносились и опровергались разные предложения, у каждого было свое мнение и все высказывались. Люди, знавшие подобно лорду Стразерну об истинной причине собрания, чуть не позабыли о том, что пришли сюда не для того, чтобы обсуждать печальные потери кузнеца, а проанализировать возможность восстановления монархии.
Прошел час и начался следующий, но жители Западного Истона находили новые причины для споров по поводу перестройки сгоревшей кузницы. Спорили о том, когда она должна быть восстановлена и кому этим руководить. Потом дискуссия опять вернулась к тому, что именно нужно переделывать, как только начнется работа.
Потом разговоры перекинулись на тему о том, что согласится делать каждая женщина в дни, выбранные для строительства. И тут лейтенант Вестон потерял терпение:
– Вы совершенно невыносимые люди! – краснея, выкрикнул он.
Священник невинными глазами посмотрел на него:
– Что вы имеете в виду, любезный?
– Вы спорите по пустякам. Какое это имеет значение, если две женщины испекут одинаковый пирог! Еда есть еда!
– Я вижу, что вы не очень-то разборчивы в еде! – воскликнула госпожа Томпсон, сводная сестра двоюродной сестры жены кузнеца. Она как раз выступала против того, чтобы женщины приносили любую еду, потому что для мужчин, работающих на строительстве, нужно сбалансированное питание. Она встала во весь свой огромный рост и трубным голосом отрапортовала:
– Вы просто не имеете четкого представления о том, что нужно, чтобы человек работал охотно и хорошо. И вы еще называетесь офицером! Вам должно быть стыдно за себя! Солдаты, как и любые другие мужчины, будут больше работать и проходить большие расстояния, если их желудки полны хорошей, питательной пищей. Вы заявляете, что руководите людьми, а этого не знаете! Я еще раз повторяю, стыдитесь!
– А теперь послушайте… – воинственно начал лейтенант.
Филипп вмешался, не дав лейтенанту закончить.
– Лейтенант, дама имеет право на собственное мнение, как и все присутствующие. Здесь не происходит никаких правонарушений, есть только желание помочь одному из нас. Почему бы вам не забрать своих людей и не уйти? Вам нет необходимости оставаться, – он посмотрел на госпожу Томпсон и слегка улыбнулся. – В самом деле, я думаю, мы можем еще некоторое время поговорить по этому вопросу.
Вестон в нерешительности кусал губы. Госпожа Томпсон победоносно вздохнула и продолжала свои высказывания, как будто Вестона не существовало. Лейтенант грубо приказал солдатам опустить мечи и выйти из церкви. Даже не извинившись, он вышел за ними.
После того, как солдаты ушли, в церкви воцарилось глубокое молчание. Один из прихожан на цыпочках подошел к входной двери и, крадучись, вышел на улицу. Через несколько минут он вернулся, чтобы доложить:
– Они ушли. Лейтенант приказал всем садиться верхом, и они поскакали прочь.
Все облегченно вздохнули, потом лорд Стразерн сказал:
– Хорошо. С вашего позволения, отец, я предлагаю приступить к обсуждению настоящей цели нашего собрания, чтобы поскорее его закончить, и всем мирно разойтись по домам.
Согласившись, священник уступил свое место Стразерну.
– Хорошо. Я не стану дальше терять время на долгие вступления. Вы все знаете моего сына, – лорд Стразерн указал на Томаса, сидевшего возле Барнауса Вишингема и его жены. – Он здесь по поручению короля, чтобы решить, подходящее ли сейчас время для Его Величества вернуться в Англию. Что вы на это скажете?
– Сейчас не время, – сказал чей-то голос. – Вы все видели, что сегодня произошло. Нам надоели военные с тех пор, как Лайтон приехал в Англию. Насколько было бы хуже, если бы приехал король? Протектор еще слишком силен. Мы бы не смогли победить.
– Но уже мало кто поддерживает протектора! – закричал Цедрик Инграм. – Я за возвращение короля! Его сторонники стекутся на защиту в тот же день, когда он ступит на английскую землю.
– Прекрасное мнение, – насмешливо сказал кузнец. – И месяц назад я бы от всего сердца с ним согласился, но сегодня. – Он покачал головой. – Мы привыкли жить, подчиняясь жестокому правительству, которое владеет нашей землей. Требуется что-то из ряда вон выходящее, чтобы показать нам, как жестоки могут быть эти правители. Лорд протектор так легко не откажется от власти. Как бы ни был предан королю человек, он все же должен защитить и себя самого. Последние войны научили нас этому. Я за то, чтобы король остался в Европе. Сейчас ему еще не время возвращаться.
– Можно ожидать такого мнения от человека, подобного Вишингему, – язвительно заметил Цедрик. – Что скажут более просвещенные члены собрания?
Филипп колебался – выступать ему или нет. Он разрывался между чувством долга и своими истинными убеждениями. Вид солдат, идущих по церкви вдоль прохода с поднятыми мечами, потряс его настолько, что он сам того не ожидал. Он был военным человеком, видел зверства и видел, как умирают люди, но никогда не участвовал в осквернении храма. И ему никогда не доставляло удовольствия угрожать жителям, как это делал Вестон. Когда лейтенант так оскорбительно уставился на Алису, Филипп во всей полноте ощутил бессильную ярость побежденного, и все, что ему хотелось сделать, – это всадить кулак в самодовольную физиономию Вестона, не один, а десяток раз.
Он был уверен, что драгуны посланы в церковь, потому что местный шпион доложил Осборну о проведении Стразерном собрания после утренней службы. И оно обсудит пути возвращения Стюарта. Анализируя вероятность шпионажа методом исключения, Филипп убеждался в правильности своих подозрений.
Но Осборна и его подручного перехитрили находчивые жители Западного Истона – собрание состоялось. Томас Лайтон, одетый в поношенный дублет и похожий на обычного придворного или сына нетитулованных дворян, услышит мнение местных жителей и уедет обратно со своей безрадостной информацией.
Какие новости он привезет Черному Принцу? Воинственное обещание, что Англия поднимется на защиту Стюарта? Или более сдержанное предложение, что войну надо отложить?
Филипп не был уверен, что король сможет победить военную машину Оливера Кромвеля, созданную, чтобы держать в подчинении его страну. Она все еще эффективно работала, несмотря на разрушения, которые нанесло ей правление Ричарда Кромвеля. Однако, попытки восстания могло быть достаточно, чтобы показать, насколько хрупка власть лорда протектора.
Но война имела обыкновение связывать людей с несопоставимыми убеждениями. Восстание могло поддержать протекторат, а не нанести ему вред, и еще одно поражение могло катастрофически охладить роялистов. Сегодня, оказавшись жертвой жестокой политики репрессий, Филипп понял, что он не хотел, чтобы роялистская оппозиция разрушилась навсегда.
– Я считаю, что господин Вишингем прав. Сейчас не время испытывать силы лорда протектора. Войска еще верны памяти Оливера Кромвеля. Дать им время узнать своего нового хозяина, и возвращение короля будет легче, чем мы думаем.
– Вас несколько лет не было в стране, Гамильтон. Что сделало вас таким экспертом? – требовательно и явно раздраженно спросил Цедрик Инграм.
– Его брат – офицер в кавалерии лорда протектора, – мягко заметил лорд Стразерн. – Я думаю, стоит прислушаться к мнению сэра Филиппа. Где-то среди нас есть предатель, который выдал протекторату информацию несколько раз. Это возмутительно. Но еще хуже, реакция правительства на эту информацию. Оно реагирует быстро, аккуратно и жестоко. И только – чтобы поймать агента короля. Они будут еще аккуратнее, если на землю Англии ступит нога короля Чарльза. Нет, я тоже считаю, что сейчас не время. Король должен подождать чуть дольше, прежде чем попытаться вернуть свою корону.
Всеобщий гул одобрения пронесся по церкви. Томас Лайтон встал:
– Я хочу поблагодарить вас всех за ваши мудрые слова, – он помолчал и усмехнулся, – и за прекрасную уловку с лейтенантом. Когда он узнает, что смотрел прямо в глаза человеку, которого искал, он разъярится! Спасибо, добрые люди, мне будет не хватать вас!
Его остроумную реплику встретили смехом. Томас всем поклонился, и прихожане с улыбками начали расходиться. Филипп праздно наблюдал, как Томас шел среди толпы, кланялся джентльменам, хлопал по плечу тех, кто ему помогал, целовал ручки дамам.
Если повезет, Томас уедет отсюда прежде, чем Осборн об этом узнает. Тогда у Осборна не будет причины задерживаться в Западном Истоне, но если организация роялистов останется целой и невредимой, в его интересах сохранить здесь пару агентов, чтобы они наблюдали за происходящим. Осборну не нужно будет избавляться от местного шпиона, а Филиппа не заставят его уничтожать. Филипп мог спокойно оставаться в Эйнсли и жить своей жизнью.
Томас подошел к Алисе и сказал ей что-то, от чего она печально улыбнулась, и он наклонился поцеловать ее в щеку.
Это похоже было на прощание. Филипп надеялся, что так и будет. Он не хотел, чтобы Томас Лайтон разоблачил его раньше времени, теперь он к этому не готов. Но Алиса Лайтон была в центре его планов на будущее.
Он спрашивал себя, смог бы он ей признаться, случись, что теряет ее. И не находил ответа.
Филипп надеялся, что этого никогда не случится.
* * *
Уже далеко пополудни Филипп поехал в Стразерн-холл навестить Алису. Когда о нем доложили, семья только что закончила обедать и по привычке отдыхала в небольшой обветшалой комнате.
Филипп склонился над рукой Абигейл, и она сказала:
– Как приятно, что вы зашли, сэр Филипп.
Глаза лорда Стразерна блеснули, едва он увидел великолепный голубой шелковый дублет Филиппа. Это был более дорогой наряд, чем сдержанный коричневый, в котором он был сегодня в церкви.
– Я рискну утверждать, что вы пришли к Алисе, сэр Филипп. Не так ли?
Филипп вспыхнул:
– Я всегда рад поговорить с вами, лорд Стразерн. Фактически, я хотел сказать… Мне понравилось, как сегодня прошло собрание…Восхищен, насколько мастерски ввели в заблуждение Вестона.
– Я не часто испытываю удовлетворение, дурача других, – задумчиво сказал Стразерн, – но что в Западном Истоне не было такого человека, который бы не радовался тому, что лейтенант так наказан, уверен в этом.
Взволнованная Пруденс локтем подтолкнула Алису. Она пылко сказала:
– Я была просто счастлива, когда этот гнусный лейтенант вынужден был уйти, поджав хвост. А ты почувствовала то же самое, Алиса?
С момента прихода Филиппа Алиса сидела, покраснев и опустив глаза, робко глядя на свои сложенные на коленях руки. Получив от Пруденс ощутимый толчок, Алиса поняла, что та пытается вовлечь ее в разговор. Она улыбнулась и взглянула на гостя. Ее взгляд страстно говорил ему о любви.
– Да. Я также считаю, сэр Филипп, что ваше выступление на собрании было очень разумным. И рада, что вы смогли там присутствовать.
– Что касается выступления, я просто высказал свое мнение, – бесстрастно сказал Филипп, улыбаясь Алисе, а в этот момент погружался в ее глаза, и обоим казалось, что в комнате были только они.
Лорд Стразерн засмеялся:
– Идите, вы двое. Идите в наш домашний садик и наслаждайтесь последним светом и теплом сегодняшнего дня. Завтра может пойти дождь.
Алиса с улыбкой посмотрела на отца и озорно поддразнила его:
– Вам надо поговорить с господином Бейли и выяснить, точный ли прогноз, папа.
– Завтра для этого будет достаточно времени, детка. А теперь, с моего благословения, идите и развлекайтесь.
Алиса бросила на отца удивленный, но восхищенный взгляд. Он разрешает им побыть наедине, да еще благословляет их прогулку – все это означает, что он готов принять предложение Филиппа с просьбой ее руки. Слегка дрожа, так как это был важный шаг. Алиса позволила Филиппу взять ее под руку й вывести из комнаты.
Когда они оказались одни, она снова оробела, но смогла скрыть свои эмоции, указывая ему дорогу в садик, украшавший дом с западной стороны.
Придя туда, она решила, что неплохо начать разговор с рассказа о садике.
– Когда мы переехали жить в Стразерн, этот сад был настолько запущен, что придавал дому какой-то унылый вид. Моя мачеха позаботилась о том, чтобы вернуть клумбам их былую красоту. Потребовалось несколько лет, чтобы сад превратился в такой шедевр, – Алиса дерзко взглянула на Филиппа. – Таким же скоро будет все имение. Мы, Лайтоны, так легко не отступаем перед трудностями.
Филипп улыбнулся и поддразнил ее, сверкая глазами:
– Неплохая характеристика будущей жены, вы так не думаете, госпожа Алиса?
Она вспыхнула и отвернулась. Потом засмеялась:
– Если бы мужчина, желающий найти жену, был типичным лордом-роялистом, потерявшим большую часть своего имения из-за прожорливой республики, он нашел бы неплохое приобретение. Если же этот мужчина более устроен в жизни, – она обворожительно склонила голову, пока они шли по усыпанной гравием дорожке, – ну, тогда, я думаю, женой было бы нелегко управлять.
– Сила духа в жене придает пикантность браку, – пробормотал Филипп.
Бурный восторг, предсказывающий личный успех, подбодрил Алису.
– Брак – серьезное дело, сэр. Вам разве об этом не говорили?
Филипп остановился и привлек Алису к себе. Его голубой шелковый дублет переливался в лучах заходящего солнца и красиво оттенял бархатное платье Алисы цвета бургундского вина.
– О да, мне известно это старое нравоучение. Однако я ему не верю. Особенно, если двое людей, вступивших в брак, очень нежно заботятся друг о друге, – он прожигал Алису взглядом, без слов говорившим ей, как он пылает настоящей любовью. Она качнулась к нему, увлекаемая желанием.
Он обнял ее и привлек к себе, обхватил ее губы страстным поцелуем, вмещавшим в себя все, что она только что прочла в его взгляде. Их губы слились воедино, вкушая, упиваясь, наслаждаясь друг другом. Влюбленные чувствовали единственное, что можно сделать с разожженным в них огнем, – погасить его здесь, в домашнем садике.
Последствия такого пылкого поцелуя могли бы зайти очень далеко, но в них еще осталось немного здравого смысла, чтобы прекратить поток уносимой их страсти, пока окончательно не потеряли голову.
– Может быть, ваш отец ошибся, позволив на погулять наедине, – простонал Филипп, усилием воли отстраняя свои губы от нее. – Вы опьяняете меня, моя леди. Когда я с вами, у меня нет других желаний, кроме одного – заключить вас в объятия и сделать все, чтобы вы стали моей.
Все еще находясь в его объятиях, Алиса мягко сказала:
– Я бы свободно отдалась вам, Филипп. Это противоречит всем правилам и приличиям, которым меня учили, но с вами я забываю о том, что должна делать, и подчиняюсь своим инстинктам.
– Пойдемте, – Филипп умышленно отстранил ее от своего тела и попросил взять его под руку. – Давайте пройдемся и поговорим о менее обжигающих вещах, что, без сомнения, ожидал от нас ваш отец, позволив нам прогуляться вместе.
Все еще переполненная пьянящим восторгом, Алиса покачала головой и рассмеялась:
– Какой чудесный день сегодня! Он начался с полного разгрома гнусных круглоголовых и закончился… – она подхватила его под руку, – возможностью прогуляться под солнцем с очаровательным человеком, который меня восхищает.
По телу Филиппа пробежала дрожь, и он заставил себя не отвечать, как подобает, на требовательное признание Алисы. Вместо этого он воспользовался темой собрания роялистов:
– Лейтенанта Вестона, действительно, сбили с толку, но я умоляю вас, Алиса, не воображайте, что он побежден. Круглоголовым известно, что в Западном Истоне существует активное движение роялистов, и они не позволят вам поднять восстание, не произведя ответный удар.
Ничто не могло помешать бьющей ключом радости, охватившей Алису.
– Однажды мы уже их наказали. Сделаем это и еще раз! – она нежно улыбнулась, посмотрев на хмурое лицо Филиппа. – Но не о чем беспокоиться, Филипп. Сегодня решено, что пока восстание не в интересах короля. И это скажет мой брат Тайному Союзу и королю. Вряд ли у правительства будут основания мешать нам, когда уедет Томас. Но, сэр, не смотрите так мрачно. Я знаю, что Англия сейчас не такая, какой была, когда вы ее покинули, но это по-прежнему порядочная страна и лучшее место для жизни по сравнению с континентом. Филипп улыбнулся:
– Да, вы правы, прекрасная Алиса. И я рад, что живу в Эйнсли, – он удержал ее и нежно погладил по волосам. – Если бы я не вернулся в Эйнсли, никогда бы не встретил вас, и не смог бы пережить этого.
У Алисы перехватило дыхание. Его слова текли, как мед, сладкие и обволакивающие, а глаза вновь горели пламенным огнем. Она качнулась к нему, и он обхватил ее за талию.
– Вы такая тоненькая, я могу пальцами обхватить вашу талию, – восхищенно сказал он, – однако и достаточно сильная, если можете остановить лошадь. Хрупкая и упругая одновременно. Вы обворожительны, Алиса Лайтон. Идите ко мне.
Алиса охотно опустила руки ему на плечи и прильнула к нему. Прерванная несколько минут назад страсть вспыхнула с новой силой. Он склонил голову, а Алиса запрокинула ее так, что их губы встретились. Когда их языки переплелись, она окунулась в счастливое очарование желания. Она сжимала его плечи, потому что перестала чувствовать под собой ноги, и была полностью в его власти, но сердцем понимала, что он не воспользуется этой властью ради ее чести. Прежде всего, она доверяла ему все, что было правильно для них двоих. А если бы это вышло за рамки условностей, Алиса не заботилась бы. Она настолько забылась в изумительных чувствах, которые вызывало его прикосновение, что не услышала хруст гравия на дорожке. Филипп вначале тоже ничего не услышал, но, когда шаги послышались совсем близко, отстранился от нее.
– Проклятье! – она посмотрела на него отуманенным взглядом.
– Послушай, Алиса, кто-то идет. Возьми меня под руку и пойдем прогуляемся. Понятно?
Она послушно сделала то, что ей велели, но покачала головой.
Филипп вздохнул, мимолетно коснулся ее щеки и прошептал:
– Что касается меня, я не волнуюсь, что нас увидят в объятиях друг друга, потому что не стыжусь своих чувств к вам, прекрасная Алиса. Но я ни за что в мире не хотел бы подвергать вас неприятностям, которые могут случиться, если нас застанут в объятиях. Поэтому пойдемте сейчас со мной и притворимся, что мы беззаботно болтаем, как старые друзья, целую вечность не видевшиеся друг с другом.
Его объяснение оживило Алису, и она рассмеялась:
– Наши чувства нельзя скрыть за легким разговором, милый сэр, но я постараюсь. А кто там идет за нами? Вы не знаете?
Филипп покачал головой:
– Возможно, ваш отец или кто-нибудь из прислуги.
Он ошибался. Это у Цедрика Инграма под ногами громко хрустел гравий. Хотя он, как всегда был пышно разодет, в глазах Алисы его кричащий зеленый дублет и кюлоты с золотистыми бантами и розочками и в подметки не годились элегантному голубому дублету и черным кюлотам Филиппа.
Идя к ним навстречу, Цедрик рассерженно взглянул на Алису и Филиппа, представлявших выразительную картину – они стояли рядом, как задушевные друзья, которые хорошо понимали друг друга. Приблизившись, он еще больше помрачнел и, едва заговорил, его голос дрожал от волнения:
– Мне сказали, что вы здесь, госпожа Алиса. Я не мог поверить своим ушам, когда Стразерн сообщил, что он разрешил вам погулять наедине с сэром Филиппом. Пойдемте, я отведу вас обратно домой, – он протянул ей руку с явной надеждой, что она примет ее…
Алиса не двинулась. Она послала Филиппу соблазнительный взгляд, но когда повернулась к Цедрику, ее лицо стало суровым:
– Мы с сэром Филиппом приятно беседовали, господин Инграм. Вы можете присоединиться к нам, но мы еще не готовы вернуться домой.
Инграм зловеще сощурил глаза:
– Госпожа, между нами существует соглашение. Вы обязаны подчиниться мне.
Алиса сглотнула. Она не хотела открытой ссоры с Цедриком Инграмом, но не могла позволить ему и дальше считать, что стоит попросить ее руки, как его тут же удостоят этой чести.
– Нет, господин Инграм. Хотя вы несколько месяцев назад решили, что в один прекрасный день мы будем помолвлены, но никаких обещаний вам не давали ни отец, ни я, – она гордо вскинула голову и посмотрела с достоинством и тревогой. – Мой отец разрешил сэру Филиппу прогуляться со мной по саду, и я не собираюсь возвращаться.
– А когда она соберется возвратиться домой, то я приведу ее, – добавил Филипп. В его голосе послышались низкие угрожающие ноты, которых Цедрик просто не мог не понять.
Он пришел в ярость и побагровел.
– Я не могу поверить в то, что я слышу! Вы предпочитаете мне этого человека?! Он может оказаться шпионом, который предает нас, а вы наивно доверяете ему, как слепой ребенок!
– А почему бы и нет? – требовательно и раздраженно спросила Алиса. – Сэр Филипп не может быть шпионом, Цедрик, потому что не был посвящен во всю информацию, которую, однако, выдавали круглоголовым. Более того, он рассказал мне о себе, и я верю ему. Да, я действительно доверяю ему, и буду признательна, если вы оставите свои отвратительные комментарии при себе!
– Алиса, – осторожно сказал Филипп, – благодарю вас, милая леди, за вашу страстную защиту, но я бы предпочел сам иметь дело с Цедриком Инграмом. – Он впился холодным взглядом в глаза Цедрика: – Я думаю, что нам следует свести счеты, Инграм. Давайте рассчитаемся завтра на рассвете.
Глаза Цедрика сверкнули огнем, но он быстро скрыл это.
– Абсурдно! Вы предлагаете мне дуэль из-за женщины, чей дурной вкус позволил ей предпочесть вас? Я – против! Я оставлю вас здесь ласкаться и ворковать, как отвратительных крестьян. Но я намерен сказать несколько правдивых слов лорду Стразерну, прежде чем уйду из Стразерн-холла.
С суровым выражением лица Филипп смотрел, как он уходит:
– Пусть будет так, Цедрик Инграм. Мы сведем счеты в другой раз, можешь быть в этом уверен.
Алиса мрачно посмотрела на него:
– Извините, что вам пришлось перенести эту неприятность, Филипп, но я рада, что с этим покончено. Я не хотела выходить замуж за Инграма, но не могла заставить себя сказать это вслух. Теперь, когда все кончено, я чувствую себя значительно лучше.
Филипп нежно коснулся ее щеки.
– Остерегайтесь его, Алиса. Он так просто не оставит ваш отказ.
Она неприязненно сморщила нос:
– Нет, действительно, не оставит, да? Но что он может сделать, кроме как пожаловаться моему отцу?
– Я не знаю, – медленно сказал Филипп. – Но я не дам ему спуска. Абсолютно ни в чем.
