ГЛАВА 29

Было довольно поздно, когда, в конце концов, Иден и Рэм решили умыться и одеться. Рэм присел на край кровати, поставил жену между коленями и губами пробежал по ее телу. Эта изысканная любовная игра может продолжаться вечно, подумал каждый, но Рэм знал, что пора начать разговор о важных вещах.

– Я не смог приехать раньше, дорогая, потребовалась уйма времени, чтобы преодолеть блокаду. Пришлось добираться до Амстердама, и только там удалось найти капитана, отправляющегося в Бостон. К тому же… были еще дела.

Иден почувствовала тревогу, обвила руками его талию и прижалась к груди.

– Расскажи… о суде, – И внезапно – Рэм ведь так и не обмолвился о тяжбе – поняла, что новости будут плохими.

– Я проиграл… более или менее.

– Что ты имеешь в виду? – она покачала головой, глядя на него. На лице Рэма не отразилось ни гнева, ни ярости. Только спокойное осознание происшедшего.

– Я говорил, что повздорил с Ианом. Это случилось в зале суда, что не произвело благоприятного впечатления на старого Брюса.

– Боже, Рэм! Я действительно стала причиной того, что ты потерял Скайлет!

Иден попыталась отстраниться, но Рэм удержал ее, рассмеявшись.

– Это не совсем так, дорогая. Иан был готов убить меня – так же, как я его, – голос Рэма стал более низким. – Причина не в тебе. Все тому виной, включая меня самого. На следующий день старый Брюс объявил суду, что будь на то его воля, он лишил бы титулов и земель обе наши семьи. Видимо, старый Ангус не очень-то умело швырял деньги, стараясь подкупить суд и повлиять на Брюса. Но Брюс все же ненавидит Гаскелла за его проделки. Мы с Ианом явили суду не лучшую мораль, когда чуть не разнесли все в щепки. Брюс сказал, что мы ему отвратительны, и он уверен – мы будем гореть в аду, – в смехе Рэма прозвучала боль. – Черт возьми, он прав! Мы были в синяках, со следами запекшейся крови, завистливые, злые… жалкое зрелище.

– Рэмсей! Но это не твоя вина! После того, что ты сделал в Скайлете…

– Нет! – он приложил палец к ее губам. – Старый Брюс был прав. Он присудил поместье Ангусу, а титул – Гаскеллу. Чтобы и вашим, и нашим, как говорится. Было внесено дополнение: Гаскелл до конца жизни может жить в Скайлете. Ангус должен передать земли Иану, поскольку именно он причина тяжбы двух семей. Итак, Брюс связал Иана с Гаскеллом на многие годы, – Рэм с трудом подавил смех.

– Теперь Иану придется ладить с Гаскеллом, – Иден одобрительно улыбнулась.

Затем они дружно рассмеялись, удивленные – то, что должно было нанести Рэму смертельный удар, породило лишь горечь, которую можно преодолеть. Иден погладила мужа по щеке, посмотрела в глаза:

– Все равно это несправедливо. Он отобрал у тебя все.

– Не совсем, любовь моя. Когда ты уехала, я понял, в чем мое главное богатство. Я ошибался, и не только по поводу Скайлета. Скайлет – земля, но не вся жизнь. У меня есть земля здесь, помнишь? Хорошая земля. И здесь моя жена и мой ребенок. Вы – моя жизнь. Я унаследую титул Гаскелла, но какое значение имеет титул, за которым ничего не стоит? Иден, я понял – Брюс освободил меня. Скайлет – больше не мое дело. Пусть Иан воюет с Гаскеллом и остальными. Пусть! Знаешь, я ведь не чувствую себя полностью ограбленным.

– Нет?

Иден не подозревала, что у Рэма есть еще какое-то состояние.

– Доходы от земель, полученных в приданое моей матери, и еще кое-какие вклады достались мне. Старый Брюс был довольно мягок. Может быть, он знал о моих планах. Если ты помнишь, я давно подумывал о том, чтобы перевезти часть людей из Скайлета сюда, в Америку, на земли твоего приданого. В ту роскошную долину. Но тогда не знал, что среди этих людей окажемся и мы с тобой.

– Ты действительно не убит горем?

– Я провел несколько одиноких месяцев и в конце концов примирился. Чем больше я думаю о будущем, тем больше возможностей вижу. И мне придется много работать, чтобы устроить нашу жизнь здесь, – он внимательно посмотрел на Иден. – Ты согласна?

Та прижалась к нему, поцеловала, лаская, чтобы он ощутил всю силу ее любви.

– Рэмсей, это просто замечательно.

Прошло еще несколько часов, и на закате Рэм и Иден вышли из спальни и спустились в гостиную. Лицо Иден напоминало румяное яблоко, кожа Рэма отливала бронзой. Стоило взглянуть на них, и любой мог догадаться, как супруги провели сегодняшний день. Когда они появились в гостиной, Иден удивилась, увидев, что семья дружно встала, чтобы поприветствовать супругов. Арло, у которого увлажнились глаза, обнял Рэма. Адам протянул руку своему зятю, Констанция ободряюще улыбнулась, видя, что дочь наконец-то тоже улыбается.

– Джеймс! – Иден увидела брата, вошедшего в гостиную, укоризненно посмотрела на мужа. – А ты и не сказал, что он приехал с тобой!

– Возможно, я не сказал еще очень многое, – Рэм усмехнулся. Адам посмотрел на Констанцию, та отвела глаза.

– Джеймс! – Иден бросилась к нему, чтобы поздороваться, брат горячо обнял ее. – Так хорошо, что… – она замерла. Из-за плеча Джеймса выглядывали голубые маклиновские глаза на хорошеньком личике. – Карина! – Иден оттолкнула брата и уставилась на девушку. Та бросилась к ней со слезами на глазах.

– О, Иден! – выдохнула она, задыхаясь от волнения. – Без тебя было так ужасно! Бедный Рэм! Ты помирилась с ним?

– Да, помирилась. Дай я посмотрю на тебя. Ты цветешь, как роза!

– Именно так! – из-за спины Иден выступил Чейз, с нескрываемым восторгом глядя на соблазнительную фигурку. Джеймс оттащил его за руку.

– Иден, ты красива, как всегда! Даже еще красивее! Несмотря на рождение ребенка! – Карина сияла и была сама непосредственность. – Какой у вас красивый дом и какая милая семья!

– Карина! – Иден нахмурилась. – Что ты здесь делаешь?

Девушка на мгновение опустила пушистые ресницы и подняла левую руку, растопырив пальцы. На безымянном блестело золотое кольцо. У Иден открылся рот, она повернулась к крайне смущенному брату. Тот пригладил волосы, но, поймав нежный взгляд Карины, взбодрился.

– Я… мне пришлось жениться. Она не хотела… без венца… А я не могу жить без нее.

– Как и я, – глаза Карины потемнели. – Но я заставила его подождать, пока мне не исполнилось семнадцать.

– Две самые длинные недели в моей жизни, – Джеймс смотрел на Карину так, будто они еще не кончились.

– Двое Маклинов в одной семье, – Иден рассмеялась, глядя на мужа и невестку. – Бедная мама!

Вечером был праздничный ужин, прекрасные закуски, редкие вина. За столом царила мирная, радостная атмосфера. Пройдя в гостиную, чтобы выпить кофе, Констанция несколько удивленно подняла брови – Джеймсу пришлось разгонять своих милых братьев, чтобы сесть рядом с юной женой. Откровенные, но дружелюбные насмешки, любопытные взгляды заставили Джеймса посадить Карину себе на колени. Его руки обхватили тонкую талию.

Констанция и Адам сидели рядом, и со стороны, несколько озадаченные, созерцали суматоху вокруг своего, не соблюдающего условности, отпрыска. Констанция сжала руку мужа, когда Карина устроилась на коленях Джеймса. Дочь Маклина глянула вниз на свое неспокойное сиденье, покраснела и быстро подняла глаза.

– Черт, почему ты ничего не говоришь? – она отвела руки Джеймса, соскользнула с колен и повела его к двери.

Они удалились с определенным достоинством, и лишь затем Рэм разразился смехом, к нему тут же присоединились Итон и Чейз. Иден изо всех сил старалась сохранить серьезность, закусив губу. Она подошла к Рэму и что-то прошептала ему на ухо. Никто не расслышал ее слов, но Итон и Чейз опять захихикали. Иден вышла за дверь, и не прошло и минуты, как Рэм встал и, усмехнувшись, направился следом.

Адам откашлялся и обратился к сыновьям:

– Что все это значит?

Те встали, стараясь выглядеть серьезными, поправили галстуки и жилеты и не без смущения посмотрели на отца.

– Она сказала… – начал Чейз, но не смог договорить, расхохотавшись. Итону пришлось продолжить:

– Ба-а-а-а…

Младшие Марлоу вышли из гостиной, в холле надели шляпы и направились к выходной двери, нашептывая имя мадам Рошель.

Адам посмотрел на бледное лицо жены. Она легко догадалась о смысле загадочных звуков, ее глаза вспыхнули.

– Адам, если бы я не была уверена, то могла бы поклясться, что это – не наши дети.

Констанция и Адам пошли наверх, к своей спальне, продолжая удивляться, как два таких светских и культурных человека, как они, могли породить такое шаловливое потомство.