ГЛАВА 13
Элизабет резко обернулась, и волосы разлетелись блестящим шелковистым веером. Эш держался за дверной проем, и костяшки пальцев белели от напряжения.
– Бет, – чуть слышно прошептал он и покачнулся.
– О Боже! – испугалась Элизабет. Бросившись, к тяжело осевшему на пол Эшу, она обхватила руками его тонкую талию.
– Держитесь за меня. – Эш положил руку ей на плечо. – Вот так, – прибавила Элизабет.
– У меня... кружится голова, – с трудом произнес он.
– Держитесь за меня, и вы не упадете, – взволнованно приговаривала Элизабет.
Она помогла ему встать и повела к кровати. Поддерживая Эша за талию, девушка схватилась за мягкое махровое полотенце, обвязанное вокруг его бедер. Через несколько шагов, оно соскользнуло и упало на пол. Элизабет смотрела прямо перед собой, стараясь не замечать наготы.
– Вот так, – подбадривала она, – осталось совсем немного. О, простите, ради Бога, – смущенно пробормотала она, когда Эш наткнулся на бюро и глухо застонал.
– У нас все прекрасно получится. Осталось несколько шагов. – При этих словах девушка ударилась о край кровати.
– Осторожнее. Вы чуть... не, о Боже... Осторожнее!
Подавшись всем телом вперед, Эш упал на постель, увлекая за собой Элизабет. Не успела она и глазом моргнуть, как оказалась на матраце, прижатая телом Эша. Синий бархат покрывала нежно укутывал ее, и она лежала в мягком уютном гнездышке рядом с обнаженным мужчиной. Эш уткнулся лицом в ее пушистые волосы и замер от усталости. Жар его тела проникал через темно-красный шелк платья и белый хлопок белья. Лицо Элизабет горело. Сердце стучало так громко, что Эш не мог его не слышать.
Казалось, мир вокруг исчез. Остались лишь горячее мужское тело и нежный бархат покрывала. Элизабет пылала от его прикосновения. Кружилась голова от особого, «лимонного», запаха Эша. Волосы щекотали щеку, и ей безумно хотелось зарыться в роскошную темную гриву. Элизабет осторожно коснулась гладкой мускулистой спины. В мечтах она представляла себя в объятиях самого восхитительного мужчины. Но им всегда был Пейтон. И только Пейтон. Плод ее воображения.
Эш зашевелился и, приподнимаясь на локте, тихо застонал.
– Я не причинил вам боли? – спросил он.
Элизабет молча смотрела ему в глаза, пытаясь найти в себе силы произнести хоть слово. Ей казалось, что она тонет в потоке нахлынувших чувств. В глазах Эша постепенно рассеивался туман, вызванный болью, уступая место ясному и откровенному огню страсти. Он спрашивал взглядом, можно ли ее поцеловать.
«Поцелуй меня», – девушке стало страшно от собственного желания.
Эш осторожно коснулся щеки Элизабет тонкими длинными пальцами. Убрав с лица прядь волос, легонько пощекотал ее возле мочки уха. Опустив ресницы, остановился взглядом на губах.
Мгновение, которое казалось вечностью, она неподвижно лежала в объятиях Эша и с тревогой прислушивалась к своему телу, которое все больше и больше охватывало возбуждение. Она молча ждала, боясь даже дыханием спугнуть свое желание.
– Вы не должны здесь находиться, – нахмурился вдруг Эш, и рука, лежавшая на плече Элизабет, сжалась в кулак.
«Да. Должна, за милю обходить этого человека, если хотела хоть как-то защитить свое сердце. Не говоря уж о невинности».
– Если бы я не пришла на помощь, вы упали бы лицом вниз, – растерянно пробормотала девушка.
Эш улыбнулся, и полные, красиво очерченные губы показались такими соблазнительными, что она с трудом удержалась, чтобы не притронуться к ним рукой.
– Похоже, ваше упрямство сослужило мне добрую службу. Я вам благодарен, – сказал он.
– Никакая я не упрямая, – вспыхнула она.
– Это я уже слышал.
Он хотел встать, но, поморщившись, схватился за бок.
– У вас опять пошла кровь? – взволнованно спросила девушка.
– Похоже на то, – отозвался Эш.
Он посмотрел на платье, и девушка под его пристальным взглядом почувствовала, как ее обдало жаром.
– Боюсь, я испортил ваше чудесное платье, – виновато сказал Эш.
– Как вы можете сейчас думать о каком-то платье? – возмутилась она и, положив руку на его плечо, попросила:
– Дайте мне встать. Я должна посмотреть, насколько серьезно вас ранили.
Помолчав немного, он неуверенным голосом ответил:
– Если вы еще не заметили, то я, похоже, потерял свое полотенце.
Элизабет заметила это давно.
– На мне ничего нет, – повторил Эш. – Если вы не хотите смутиться, закройте глаза, пока я натяну на себя покрывало.
Девушка густо покраснела от щекотливости ситуации.
– Конечно, конечно, – поспешно согласилась она.
Закрыв глаза, Элизабет почувствовала, как он отодвигается, и с трудом преодолела соблазн подсмотреть. Эш подтянул покрывало и объявил, что все в порядке. Она открыла глаза. Он сидел на постели с наброшенным на колени бархатным покрывалом, из-под которого выглядывали длинные голые ноги. А выше полоски синего бархата...
На груди Эша вились тугие завитки, расходясь кругами вдоль крепких мускулов. Темный треугольник постепенно сужался и, превращаясь в узенькую дорожку, исчезал под мягким бархатом. Не в силах отвести взгляд, Элизабет смотрела на красивую мужскую грудь и мысленно гладила черные курчавые волоски.
– Леди Бет?
Услышав низкий голос Эша, девушка встрепенулась, как пойманный на месте преступления вор.
– Что? – спросила она хриплым от волнения голосом.
Эш насмешливо вскинул бровь, понимая ее состояние.
– Если я правильно понял, вы пришли сюда, чтобы позаботиться обо мне, – напомнил он.
– Конечно, – только и могла сказать Элизабет.
Вскочив, она подняла лежавшее на полу полотенце и поспешила в гардеробную.
«Успокойся, – все твердила себе. – Соберись с мыслями».
Сняв с крючка над умывальником чистое полотенце, Элизабет намочила его.
«Мистер Макгрегор нуждается в помощи и сейчас не время раскисать, как старой чувствительной деве, никогда ранее не знавшей мужчин». Даже если он гол, как Адам, и восхитителен, как запретный плод. Даже если при одном его виде у нее учащается пульс.
Перебросив через плечо мокрое полотенце, Элизабет подхватила другое, которое упало с Эша. Потом направилась к бюро, к коробке с медикаментами, продолжая напоминать себе, что она давно уже не ребенок и у нее были мужчины, которые за ней ухаживали.
Когда Элизабет вернулась к Эшу, с ее сердцем снова стало твориться что-то невероятное. Странно, но при виде тех, других мужчин, она не испытывала никакого волнения.
– Вы можете оставить мне бинты, – предложил Эш. – И я сам о себе позабочусь.
– Я могу, конечно, сделать, как вы просите, – сказала Элизабет, опуская ящичек и полотенца на кровать. – Но раз уж я здесь, незачем самому этим заниматься.
Эш, казалось, не собирался ей уступать.
– Не упрямьтесь хотя бы сейчас, мистер Макгрегор. – Элизабет взяла мокрое полотенце, надеясь, что он не заметит, как дрожат ее пальцы. – А теперь поднимите, пожалуйста, руку. Я должна посмотреть и очистить рану.
Укоризненно покачав головой, Эш с улыбкой и интересом наблюдал за Элизабет.
– Ну что ж, действуйте. – Он приоткрыл рваную кровоточащую рану на левом боку.
Она с ужасом подумала, как же близко он был от смерти. Чуть-чуть левее, и пуля вошла бы в его сердце. Она никогда больше не увидела бы его.
– Вы что-то побледнели, – заметил Эш. – Надеюсь, вы не собираетесь упасть в обморок?
– Я никогда в жизни не падала в обморок.
– Это хорошо. Будем надеяться, что вы не сделаете этого и сейчас.
– Не беспокойтесь, – сухо обронила девушка. – Со мной все в порядке.
– Ну, раз вы так уверены... – усмехнулся Эш. Что за ужасный человек этот Макгрегор! Он, конечно, считает ее слабой и хрупкой, как мимоза, но она, во что бы то ни стало заставит его убедиться в обратном.
Она осторожно вытирала кровь влажным полотенцем, стараясь не обращать внимания на широкую мускулистую грудь. И все-таки взгляд ее нет-нет, да и падал на гладкую кожу и темные завитки, словно манящие исследовать запретную территорию.
Элизабет протянула полотенце.
– Если хотите, вытрите руки, – сказала она, пытаясь говорить спокойно, хотя внутри бушевал настоящий ураган.
– Спасибо.
Низкий глубокий баритон Эша напоминал ей теплый темный бархат. Что же было в нем такого, что так волновало, чем не похож он был ни на одного из знакомых ей мужчин? Она не относилась к женщинам, которые таяли при виде красивого мужского лица и великолепной фигуры. По крайней мере, раньше это было именно так.
Этот мужчина был совсем не таким, каким она представляла себе Пейтона.
«Эгоист, бессердечный и корыстолюбивый», – постоянно старалась Элизабет внушить себе. Но все усилия пропадали даром. Сердце начинало учащенно биться, лицо вспыхивало, а мысли и вовсе приходили в ужасный беспорядок, стоило ей увидеть его или даже подумать. Почему он пробуждал в ней целую симфонию чувств, чего никому не удавалось сделать? Тем более, что он достоин презрения.
Элизабет намочила спиртом ватный тампон и приложила его к ране. Эш скорчился от нестерпимой боли.
– Простите, я не предупредила, что будет немного щипать, – она чувствовала себя виноватой.
– Да, – отозвался Эш, откидываясь на спинку кровати. – Жжет так же, как если в рану попадает виски.
Присмотревшись, она заметила тонкий белый шрам от плеча до середины груди. Тело его испещряли многочисленные следы насилия. Это было тело человека, который провел жизнь в дикой, жестокой стране.
– Похоже, вы не однажды ощущали жжение спирта, попавшего в рану, – тихо сказала Элизабет.
– Всего лишь несколько пустяковых царапин, – беспечно ответил Эш. – Только и всего.
Разве можно такие серьезные ранения считать пустяковыми? Аккуратно положив на разорванную плоть мазь из лекарственных трав, Элизабет прикрыла рану салфеткой.
– Подержите, пожалуйста, – попросила она.
Он положил руку поверх салфетки, коснувшись запястья Элизабет. Она отвернулась и, вынимая бинт из ящичка, к ужасу своему, заметила, что руки ее дрожат.
– Вот уж никогда бы не подумал, что леди способна оказать помощь раненому, – усмехнулся Эш.
– Я сомневаюсь, чтобы многим из них предоставлялась такая возможность. – Стараясь не задеть руку Макгрегора, она наложила на рану конец бинта.
– Подержите, пожалуйста.
Эш сделал то, о чем просила Элизабет.
– Откуда, интересно, вам все это известно? – спросил он.
– К счастью, мой опыт в лечении пулевых ранений не велик, – ответила девушка, перевязывая рану и старательно избегая возможности лишних прикосновений к его рукам. Эш приподнял правую руку, чтобы удобнее было переводить бинт на спину, и она невольно залюбовалась тугими мускулами.
Расправляя бинт, Элизабет заключила торс в кольцо своих рук. Ее щека почти касалась его шеи. И снова закружилась голова от особенного запаха его кожи, хотелось прильнуть к нему плотнее, чтобы лучше ощутить этот волнующий аромат. Элизабет заметила на себе его внимательный взгляд, прекрасно понимающий, какое волнение она испытывает от этой близости.
«Нет, я должна немедленно взять себя в руки, – подумала она, – пока не выставила себя на посмешище. В очередной раз».
– Значит, вы мало, что знаете о пулевых ранениях, – вновь заговорил Эш. – Однако я сомневаюсь, чтобы многие изысканные леди смогли перевязать, не поморщившись, как вы, рану.
– Когда я была маленькой девочкой, мне хотелось стать врачом, – ответила Элизабет, прикладывая бинт к его груди. – Теперь подержите здесь.
Сделав, как просила девушка, он накрыл ее руку своей ладонью. От волнения у нее пересохло во рту.
– Почему же вы не стали врачом? – поинтересовался Эш.
Элизабет знала, что он прекрасно понимает, как остро она отреагирует на его жест, и сейчас хочет насладиться ее смущением. Она не доставила ему этого удовольствия, быстро высвободила руку, вспомнив о своем достоинстве.
– Я выросла, мистер Макгрегор, – ответила Элизабет, – и поняла, что есть дороги, открытые не всякому.
Эш не согласился:
– Я знаю, что в Колорадо Спрингс есть женщина-врач. Она родом из Бостона. И, между прочим, отличный знаток своего дела.
– Полагаю, вам лично довелось удостовериться в ее способностях, – заметила Элизабет, продолжая перевязку.
– Да. Она накладывала мне шов, после того, как один парень полоснул меня ножом.
Представив на миг, как нож разрезает красивую загорелую кожу Эша, она почувствовала внутренний холод. Этот человек с такой беспечностью рискует своей жизнью! Перевязав рану, девушка сильно затянула повязку, отчего он тихо застонал.
– Простите, ради Бога, – спохватилась Элизабет. – Я хотела только убедиться, что повязка не сдвинется с места.
– Вы превосходно справились со своей задачей, – насмешливо похвалил Эш.
Она стала торопливо убирать бинты, чтобы скорее уйти от этого человека, и не дать, волю чувствам.
– В ближайшем городе мы должны будем сделать остановку и показать вас врачу, – предупредила она.
– В этом нет необходимости. Из-за какой-то царапины!
– Как вы можете так говорить? – возмутилась Элизабет. – Вас сегодня вечером могли убить, а вы ведете себя так, словно ничего не произошло.
– Человек моей профессии к подобным вещам привыкает, – спокойно ответил Эш.
– Зачем вы этим занимаетесь? – распалялась девушка. – Что заставляет вас, рискуя жизнью, гоняться за преступниками ради нескольких долларов?
В глазах Эша появились холод и отчужденность.
– Человеку вашего круга трудно это понять, – сказал он. – У таких, как я, выбор не велик.
– Но вы могли найти работу где-нибудь в лавке, – предположила Элизабет.
Эш засмеялся – резко, цинично, словно потешаясь над Элизабет и ее миром.
– Я не смог бы целый день торчать в лавке, даже если бы и нашелся хозяин, который взял бы на работу метиса, к тому же проживающего в борделе.
– Но можно ведь найти что-то еще? – растерянно произнесла девушка.
– Да, конечно, – слабо улыбнулся Эш. – Я вот и собираюсь взять деньги, которые Тревелиан обещал заплатить мне за этот маленький маскарад, и купить на них хороший участок земли в окрестностях Стоктона. Я построю там дом, и буду разводить лошадей.
Элизабет с сердитым видом захлопнула крышку аптечки. Невероятное упрямство этого человека выводило ее из себя.
– Я вас не понимаю! – воскликнула она. – Марлоу хочет подарить вам весь мир, а вы поворачиваетесь к нему спиной.
Эша сердил, этот уже не в первый раз затеянный ею разговор.
– Никто и никогда не посадит меня в клетку.
– Никто и не пытается это делать, – удивилась Элизабет.
– Черта с два, – выругался в сердцах Эш. – Вы с Тревелианом хотите превратить меня в того, кем я не являюсь на самом деле. Вы хотите нацепить на меня модную одежду, научить правильно говорить, и выставлять потом напоказ, как дрессированного щенка. Что ж, я согласился на это. Я буду играть в ваши дурацкие игры. Но только шесть месяцев. А потом, я уеду и буду жить, как хочу.
Элизабет подняла свой ящичек и крепко прижала к груди, словно желая защититься от жестокости и бездушия этого человека.
– Марлоу всю жизнь ждал вашего возвращения, – с горечью произнесла она. – Очень жаль, что вы и наполовину не оказались тем человеком, каким должен быть его внук.
Эш намеренно сделал вид, что ее слова нисколько его не задели.
– Похоже, вы считаете этого Пейтона настоящим святым, – только и сказал он.
– Я ожидала найти в нем определенные черты характера, которых у вас, увы, нет, – ответила девушка. – Я имею в виду честность и преданность.
– Значит, я явился для вас полным разочарованием?
Единственное, что по-настоящему разочаровывало ее в этом человеке, его упорный отказ занять место, подобающее ему в жизни.
– Мои чувства по этому поводу не так уж важны. Я беспокоюсь только за Марлоу.
– Правда? – недоверчиво спросил Эш.
– Конечно.
– Вы хотите сказать, что никогда не думали об этом Пейтоне? – усмехнулся он. – И не рисовали его в своем воображении? В виде какого-нибудь доблестного рыцаря в сверкающих доспехах.
Элизабет очень хотелось убежать от него и той правды, которую он не должен знать, но о которой догадывался.
– Вы говорите глупости, – только и нашлась, что сказать она.
– Неужели?
– Да. Можете в этом не сомневаться.
В салоне повисла гнетущая тишина, нарушаемая отчетливым стуком колес да громким, как ей казалось, биением ее сердца.
Она должна немедленно уйти отсюда. Повернуться и убежать. Спрятаться. Этот человек был слишком проницателен, как лев, находящий слабые места у своих жертв. Весь жизненный опыт не подготовил ее к такому испытанию; она неловко чувствовала себя под пристальным взглядом голубых глаз Макгрегора. Но как раз сейчас она и не могла позволить себе уйти.
– Скажите, леди Бет, – первым нарушил молчание Эш. – Почему вы до сих пор не замужем? Должно быть, ждали возвращения в родные пенаты чудесного внука Марлоу?
– Почему я не замужем – вас не касается, – резко ответила она.
Губы Эша тронула самодовольная улыбка.
– Не отчаивайтесь, леди Бет. Настоящий Пейтон, а не какой-нибудь охотник за преступниками, вполне может оказаться идеальным воплощением ваших грез. Может быть, вам улыбнется счастье, и вы встретите настоящего Пейтона.
– Я уже встретила, – сердито ответила девушка. – Но он оказался, к несчастью, бессердечным человеком, думающим только о себе.
– Если вы так уверены, что я – Пейтон, почему тогда продолжаете называть меня мистером Макгрегором?
– Я ничуть не сомневаюсь, что вы – настоящий Пейтон Тревелиан, – с достоинством заявила Элизабет. – И если вы когда-нибудь станете таким же воплощением чистоты и благородства, как это имя, я с радостью буду называть вас Пейтоном.
– К счастью и для меня, и для вас, я пробуду в Англии недолго, чтобы не слишком вас разочаровывать, – отозвался он.
На ее глаза готовы были навернуться слезы, и она изо всех сил прижала к груди аптечку. Какая же все-таки ужасная несправедливость! Этот человек мог быть всем, что Марлоу хотел видеть в своем внуке. Он мог быть и Пейтоном, о котором она мечтала. Ему стоило лишь постараться и немного приоткрыть свое сердце.
– Надеюсь, когда-нибудь вы поймете, как дорога для человека семья, – тихо сказала девушка. – Дай Бог только, чтобы это не произошло слишком поздно.
Не желая показывать своей слабости, Элизабет повернулась и вышла. Но у себя в купе она никак не могла успокоиться. Бессильно опустившись на кровать, долго тихо плакала, оттого что не все в этой жизни получалось так, как ей хотелось.
Эш закрыл глаза и стал вслушиваться в ритмичный стук колес. Мягкое покачивание должно было его успокоить. Но заснуть он не мог, как ни пытался. Лунный свет и мелькающие от движения тени рисовали на синем ковре причудливые узоры. Рана в боку давала о себе знать, но не она мешала ему спать. Последние слова Элизабет задели его больше, чем пуля, порвавшая тело.
Эта женщина совсем его не знала. Она обвиняла его в том, что он жил не так, как она ожидала. Вовсе не обязательно выслушивать нравоучения этой особы, чтобы знать, что семья – бесценный дар. Он прекрасно это понимал. Он знал, как больно терять того, кого любил. Смерть оставляет в сердце глубокую рану, которая всегда кровоточит и до конца не затягивается.
Эта женщина ожидала, что он снова откроет себя навстречу новой нестерпимой боли. Она хотела, чтобы он доверился ее сумасшедшему опекуну и стал тем, кем никогда не был, – богатым английским джентльменом, равноправным представителем их мира. Себя обманывать, Эш даже и не пытался. Он хотел только леди.
Хотел чувствовать прикосновение нежных рук. Хотел зарыться лицом в удивительные, пахнущие лавандой волосы, целовать шею, плечи, грудь – каждый кусочек ее тела. Представив, как его талию охватывают стройные ноги Элизабет, он испытал сильное возбуждение.
«Идиот проклятый!»
Он, Эш Макгрегор, вовсе не собирался выворачивать свою жизнь наизнанку лишь затем, чтобы угодить этой женщине. Даже если, обнимая ее, он и чувствует себя на седьмом небе от счастья. Даже если невинная милая улыбка и пробуждает в нем страстное желание. Даже если он ни разу еще не увидел в огромных серых глазах восхищения. Восхищения им, Эшем Макгрегором, а не тем человеком, каким его хотели сделать.
Будь проклята эта женщина!
Она ему не нужна. Не нужен ему и старик Тревелиан вместе со своей сладкой жизнью, которую ему предлагают, как морковку – голодному мулу. У него есть своя жизнь. Жизнь, которой никто не сможет его лишить. Он хочет жить, чтобы не думать, прежде чем что-то сказать или сделать.
Шесть месяцев. Ну что ж, он продержится как-нибудь этот срок, а потом распрощается с этими людьми навсегда.
