Глава 4
Клей зажег тонкую сигару и стал ее раскуривать, пока его люди паковали вещи и ездили верхом по загону, чтобы лошади привыкли к верблюдам и не повторилась бы свалка, как накануне. Клей взглянул на сержанта Джонсона, который как раз заканчивал вьючить мулов. Тот ответил ему мрачным взглядом, так как не скрывал своей ненависти к верблюдам. Сержант считал, что тот хаос, который воцарился вчера из-за этих странных животных, доказывает его правоту. У Клея было чувство, что Джонсон радовался в душе, видя, как он выкладывает деньги из своего кармана горожанину, потерявшему лошадь.
Клей подозвал к себе араба, который, казалось, знал о верблюдах больше, чем другие. Пека Аким послушно подошел. Он постоянно улыбался и всегда был рад угодить. Клей подумал о том, как много разных народов живет на земле. Аким был темнокожим, но не походил на негра или индейца. Он казался темнее, и от этого его зубы сверкали белизной снега. «Интересно, снимает ли он когда-либо свою чалму», — подумал лейтенант. Его также интересовала страна, из которой прибыл этот человек.
— Мистер Аким, я хочу продемонстрировать жителям города и моему погонщику мулов, на что способны эти верблюды. Вы поможете мне?
— Да, да, я помогу вам, — ответил араб с поклоном.
Клей оценил его дружеское отношение. Два других араба держались сдержанно, отчужденно. Они почти не разговаривали, и Клею казалось, что им страстно хочется вернуться домой. С другой стороны, Пеку Акиму явно нравилась Америка, и он получал удовольствие от этого путешествия.
— Я хочу показать сержанту Джонсону, как много поклажи могут нести верблюды. Выберите самого большого и сильного верблюда и приведите его сюда.
— Да, да, — ответил араб и поспешил прочь.
Хотя было еще только раннее утро, возле загона уже стала собираться большая толпа любопытных, желающих поглазеть на верблюдов. Клей позвал к себе возницу, который вез на телеге, запряженной шестеркой мулов, несколько тюков сена. Один из мулов при виде верблюдов начал громко кричать.
— В чем дело? — спросил возница. — Я очень занят.
— Куда вы везете сено? — поинтересовался Клей.
— На склад Сэма, — отвечал погонщик. — А вам что? И что это за уродливое животное?
— Это верблюд, мистер, — ответил Клей. — Я хочу погрузить на него ваши тюки с сеном, если не возражаете. Если получится, верблюд сам отвезет сено на склад. В противном случае я и мои люди снова погрузим сено на вашу телегу.
Зеваки начали вполголоса переговариваться между собой. Возница наморщил лоб. Любопытство явно брало верх над чувством долга.
— Хорошо, я согласен. — Он остановил фургон, но не стал помогать людям Клея выгружать на него тюки соломы. Сначала они решили погрузить на верблюда, которого подвел Пека, два тюка.
Пека палкой ударил животное по передним ногам, заставляя его стать на колени. Верблюд подчинился, лейтенант приказал своим людям прикрепить ему на спину один тюк. Сержант Джонсон, взгляд которого выражал явное неодобрение происходящему, подошел к Клею и стал наблюдать за процедурой.
— Это ничего не значит, — обратился он к своему начальнику. — Ведь любой мул может нести тюк сена весом в добрых три фунта.
Клей едва скрыл улыбку.
— Мистер Аким, может ли этот верблюд нести два тюка?
Араб улыбнулся и кивнул.
— О, да, да. Я думаю, он понесет и четыре.
Голоса в толпе становились все громче. Раздавались возгласы и смех.
— Такого быть не может, — выразил сомнение сержант.
Клей приказал своим людям привязать на спину верблюду еще три тюка. Солдаты едва справлялись вчетвером, потому что груз был очень громоздким и тяжелым. Каждый тюк несли от фургона к верблюду два человека. Само же необычное животное продолжало стоять на коленях, спокойно озирая толпу и жуя какую-то жвачку. Как только был прикреплен четвертый тюк, люди, с опаской покачивая головами, стали отходить в сторону.
— Поднимите его, — приказал Клей Пеку.
Люди продолжали недоверчиво качать головами, многие, подобно сержанту, полагали, что лейтенанта ждет разочарование. Пека вновь ударил животное палкой и произнес какую-то команду на непонятном языке. Верблюд колебался несколько мгновений, затем поднялся, сначала на задние, а потом и на передние ноги. Пека взял его под уздцы и провел по кругу. Верблюд шел совершенно спокойно, с легкостью неся груз.
У сержанта Джонсона опустились руки и отвисла челюсть. Раздались возгласы удивления, кто-то из толпы начал аплодировать. Этот верблюд нес в четыре раза больше груза, чем любой мул.
— Вот это да, черт возьми, — пробормотал сержант.
— У них перепончатые ноги — как раз для переходов по пескам пустыни, — объяснил Клей толпе, стараясь доказать, какие это ценные животные, и тем поднять свой авторитет после вчерашнего унижения. Они могут нести больше груза, чем лошади или мулы, а самок верблюда к тому же можно еще и доить. Их мясо вполне съедобно, а из шкур можно делать одежду. У них длинные ресницы, что помогает им переносить песчаные бури. Кроме того, верблюды могут неделями обходиться без воды. Бегают они не слишком быстро, и на них не очень удобно скакать верхом, но вы убедитесь, что для перевозки грузов они незаменимы.
— Навьючьте на него еще один тюк, — предложил кто-то из толпы.
— Нет, нет, — сказал Пека Клею, качая головой. — Четырех достаточно.
— Грузите же, — не унимался этот человек. — Держу пари, что он выдержит.
Другие люди в толпе поддержали его, желая увидеть волнующую картину: верблюд несет груз весом в тысячу фунтов.
Клей подошел к Пеку.
— Попробуем, — сказал он арабу.
— Он разозлится, — возразил Пека.
— Разозлится?
— О, да. Когда на верблюда грузят слишком много поклажи, он злится. Он может не встать. Или даже укусить меня.
Клей рассмеялся.
— Попробуем, мистер Аким.
Им овладело тщеславие. Он хотел показать людям, на что способны эти животные. Лейтенант приказал своим подчиненным навьючить еще один тюк, пока араб снова поставил верблюда на колени. Тот подчинился, все еще жуя свою жвачку и храня полное спокойствие. Когда пятый тюк был привязан к верблюду, Пека осторожно прикоснулся палкой к его ногам, побуждая встать.
Но верблюд лишь повернул голову и посмотрел на погонщика.
Пека бросил взгляд на Клея.
— Пять тюков слишком много для него, — объяснил он. — Когда на верблюда грузят слишком много поклажи, он не встает.
— Я заставлю его встать, — крикнул тот человек, который предложил увеличить груз. Он подскочил к верблюду, выхватил у Пека палку и дважды ударил животное. — Вставай же, гадкая тварь! — приказал он. Но верблюд лишь повернул в его сторону голову.
— Я бы не стал его больше бить, — предупредил Пека. — Нельзя заставить верблюда нести такой непосильный груз. Он вас не послушается.
— Если можно заставить слушаться лошадей и мулов, то почему нельзя заставить подчиниться верблюдов? — спросил человек и вновь ударил животное. — Вставай! — зарычал он.
Верблюд втянул голову. Его большие карие глаза в упор смотрели на обидчика. Внезапно голова резко подалась вперед, и изо рта прямо в грудь человека полетел огромный кусок коричневой жвачки. При виде этого толпа разразилась громким смехом. Разъяренный подстрекатель поднял палку, но верблюд оскалил зубы, готовый укусить, и тот, покраснев, как бурак, отпрянул назад и бросил палку. Даже Клей не смог при этом сдержать смех. Смеялся и сержант Джонсон, в душе одобряя поступок верблюда и восхищаясь его способностью нести такую тяжесть. Даже четыре тюка весили очень много. Животное нельзя было винить за то, что оно не захотело нести еще и пятый.
Человек, затеявший это состязание, посмотрел на свою рубашку и скорчил гримасу отвращения.
— Боже, да она воняет, — простонал он, нагибаясь к земле, чтобы поднять щепку и очистить рубашку от жвачки.
Под смех окружающих он бросился к желобу с водой и упал на него грудью, пытаясь смыть с рубашки вонючие остатки. Клей приказал своим людям снять с верблюда пятый тюк, и животное тотчас встало на ноги.
— Сержант Джонсон, отправляйтесь с мистером Акимом и возницей на склад.
Джонсон виновато посмотрел на лейтенанта.
— Я думаю, вы были правы, сэр, относительно того, какой груз могут переносить эти твари. Теперь, должно быть, мулы и погонщики больше не понадобятся.
Улыбка исчезла с лица Клея. Ему послышались нотки грусти в словах сержанта, который, как известно, был очень привязан к своим мулам.
— Ну, это еще неизвестно, сержант, — сказал он. — Вы же знаете, что пока мы только проверяем этих животных. Нам еще предстоит путешествие в Калифорнию. Кроме того, правительство не торопится вводить всякие новшества. Тем временем вам не повредит узнать побольше о том, как надо обращаться с верблюдами.
Джонсон кивнул и взглянул на своих мулов.
— Есть, сэр. — Он ушел вместе с Пекой, а Клей вздохнул и покачал головой, думая о том, что выполняет самое странное задание в своей жизни. Потом он повернулся к подчиненным и приказал готовиться к отбытию, как только Пека и сержант вернутся с развьюченным верблюдом. Он затянулся сигарой и вдруг услышал, что его зовут.
— Лейтенант!
Клей увидел, что к нему приближается местный шериф.
— Я — шериф Эймс, лейтенант, — представился тот, протягивая руку.
Мужчины обменялись рукопожатиями.
— Лейтенант Янгблад. Чем могу служить вам, шериф?
— Ну, не знаю. Вряд ли вы сможете оказать мне какую-то услугу. Мне кажется, у вас и так хватает тут всяких дел. Вы ведь уже возвращаетесь в Кэмп Верде?
— Да.
Шериф уперся руками в бока.
— Я просто хотел предупредить вас, чтобы вы были поосторожней. В наших местах совершено несколько краж лошадей.
— Я слышал об этом.
— Сегодня утром ко мне пришел один человек и сказал, что у него увели стадо мустангов, которых он не успел даже заклеймить. Он говорит, что в краже, возможно, участвовала женщина.
— Женщина? — Подозрение непрошенным гостем прокралось в душу Клея. Эта красивая сеньорита, с которой он познакомился накануне, — конокрадка? Он уже и до этого, сам того не желая, догадывался об этом.
— Она — мексиканка, — продолжал шериф. — Этот человек говорит, что выскочил, чтобы задержать их, и услышал, как они говорят по-испански. Судя по голосам, это молодые люди — мужчина и женщина. В свете луны можно было разглядеть, что у всадницы длинные волосы. Хорошенько рассмотреть их не удалось, но человек уверен, что это молодые мексиканцы.
Клей вздохнул: внезапно ему стало грустно при мысли, что Нина Хуарес занимается кражей лошадей.
— Шериф, пусть пострадавший осмотрит вон тот загон, — посоветовал он, указав рукой в направлении загона в конце улицы. — При нем есть сарайчик. Вчера ко мне обращались молодые люди — мексиканец и мексиканка — с предложением купить у них лошадей для армии. Осматривая товар, я увидел, что там было несколько неклейменных мустангов и лошади с клеймами. Молодые люди утверждали, что сами отловили их, но при этом явно нервничали. Когда я сказал, что должен сначала поговорить с вами, они, как сумасшедшие, умчались из города еще до того, как я нашел вас. Мне нужно было сообщить вам об этом, но я был так занят с этими проклятыми верблюдами, что решил послать все к черту.
— Похоже, что они и есть те самые конокрады.
— Мне не хотелось бы так думать. Они такие молодые. А девушка к тому же еще и красавица. Просто не верится, что они воры. Вы уверены, что ваш человек говорил лишь об этой паре? Разве там не было целой банды?
— Нет. Он упомянул только двоих. А что?
Клей поправил шляпу, злясь на себя за то, что его так беспокоит судьба красавицы Нины. Да ведь она просто маленькая бандитка.
— Странное дело. Когда они вчера в спешке покидали город, за ними следовало еще пять всадников. Я подумал, что, может, они все в одной шайке. Теперь мне пришло в голову, что эти пятеро преследовали мексиканцев. Может быть, мексиканцы украли у них коней. Что ж, тем меньше проблем будет у нас.
— Согласен. Я буду начеку и обо всем сообщу моему начальству.
— Я сообщу об этом полицейским. За такие дела вешать надо.
Когда шериф ушел, Клей посмотрел на улицу, по которой вчера скакали Нина и Эмилио. Ему стало не по себе от мысли, что Нину Хуарес могут повесить. Собираются ли сделать с ней именно это, или ей уготована другая участь? И вновь помимо воли у лейтенанта возникло глупое ощущение, что он несет какую-то ответственность за юную мексиканку. Нет, он не станет ее ловить, ему следует защищать девушку. Но почему он должен заботиться о постороннем человеке, который к тому же заслуживает наказания?
Клей прошел к загону, где содержались верблюды и, сев верхом на лошадь, стал помогать своим людям выводить животных на дорогу. Вернулся Пека со своим верблюдом, а пострадавшего задиру все еще окружали несколько человек. Он по-прежнему негодовал и кричал, что готов перестрелять этих никчемных уродливых тварей.
Клей улыбнулся. Люди, верблюды и мулы выстроились в ряд, и необычный караван двинулся в том же направлении, в котором покинули город Эмилио и Нина. Их путь лежал в Сан-Антонио, откуда они собирались отправиться в Кэмп Верде. Сержант Джонсон занялся своими мулами.
* * *
— Ты считаешь, что мы, наконец, оторвались от них? — спросила Нина брата. Она высунулась в дверь покинутой хижины, глядя в ту сторону, откуда они только что прискакали.
— Надеюсь, что да. Нашим лошадям нужен отдых, — ответил Эмилио. — Им тоже придется дать отдых своим лошадям. После того, как мы так долго ехали по реке, им вряд ли удастся обнаружить наши следы.
Нина вздохнула, опускаясь на пыльный пол хижины.
— О, Эмилио, не нужно было красть у них лошадей. Они не отвяжутся от нас. Ты будешь убит, а я буду желать своей смерти.
Эмилио отвернулся. У него на душе было тяжело: он чувствовал, что совершил большую ошибку. Он любил свою сестру и опасался за ее судьбу, но иногда она чуть ли не раздражала его, потому что создавала проблемы, которых бы у него не было, не будь ее рядом с ним. Они слишком увлеклись местью своим врагам. Теперь их собственные жизни оказались в опасности.
Самому себе Эмилио признавался, что любит опасность. Ему льстила его скандальная слава ловкого конокрада. Когда-нибудь он станет таким же богатым и влиятельным человеком, как Эрнандес. Однако достичь этого нелегко, имея при себе такую обузу, как Нина. И все же он не хотел бросать сестру. Ситуация сейчас казалась ему неразрешимой. У них не было денег, и другого выхода, кроме воровства, он не знал.
— Они не найдут нас. Пусть считают, что мы направляемся на север. Завтра же свернем на юг и вернемся в Мексику. Поживем там какое-то время, подыщем себе какую-нибудь работу. Джес Хьюмс не знает, где находится наш дом. — Эмилио вынул из-за пояса револьвер и подошел к окну. — Отведи лошадей за холм, чтобы их не было видно с дороги. Расседлай их — пусть немного охладятся — и принеси сюда наши вещи. Пора бы нам уже перекусить.
— Но у нас почти не осталось еды.
— На сегодня хватит. Мы не можем развести огонь, нельзя и подстрелить кролика. Если мы выедем отсюда завтра утром и сможем два дня без помех продвигаться на юг, то все будет нормально. Там я найду какую-нибудь еду.
Он посмотрел вдаль. Горизонт был чист, но Эмилио беспокоило, что поблизости проходили лощины и росли деревья, где могли прятаться люди.
Нина вышла из хижины и, прежде чем вести коней, посмотрела по сторонам. Отведя животных за холм, она расседлала их и пустила пастись в высокой траве. Потом девушка сняла с головы шляпу, налила в нее воды из фляги и по очереди дала напиться обеим лошадям.
— Вы быстро мчали нас, друзья, — сказала она им нежно поглаживая по холке. — Теперь отдыхайте.
Девушка взяла седельные вьюки и пошла назад в хижину. На сердце у нее было тяжело с того момента, как она покинула Индианолу. Она боялась и злилась на Эмилио за то, что он рискнул красть коней у такого человека, как Джес Хьюмс. Но ее беспокоила не только опасность, угрожавшая им. В глубине души Нина была огорчена тем, что ей пришлось покинуть город, не поговорив перед этим с красивым гринго, лейтенантом Янгбладом. Что он подумает о ней? Она лишь намеревалась очаровать его, чтобы заставить купить лошадей, однако теперь ей было стыдно за то, что она не смогла объяснить ему причину их неожиданного отъезда.
Нина нахмурилась, пытаясь понять, откуда могли прийти ей в голову такие странные мысли. Обычно ей очень нравилось врать гринго и обманывать их, особенно если они были военными и техасцами. Но в этом лейтенанте было что-то такое, какая-то открытость и душевность… Несмотря на свою силу и высокий рост, он казался очень нежным. Таких американцев она еще не встречала.
Нина не понимала, почему она все время думает о нем. Для этого не было никаких оснований, и это противоречило ее убеждениям. Она верила в то, что все гринго негодяи, грабители и насильники, которые ненавидят мексиканцев и хотят отобрать у них землю. Она говорила себе, что нет никакой разницы между этим лейтенантом и таким, например, человеком, как Джес Хьюмс.
Нина вошла в хижину и нашарила в седельных вьюках пару картофелин.
— Я их вымою, и мы съедим их сырыми, — сказала она Эмилио. — У нас еще есть немного вяленого мяса. Кофе попить не удастся, потому что нельзя разводить огонь.
— Обойдемся без огня. Нам нельзя рисковать: Хьюмс и его люди, если они где-то поблизости, могут заметить дым.
Сердце девушки учащенно забилось при этой мысли. Она знала, что случится с ней, если ее поймают, но пыталась не показывать своего страха Эмилио, у которого и других забот хватало. Она знала, что он старается изо всех сил, но не могла не злиться: ведь именно из-за него они оказались в этой переделке. Однако Нина знала, что ее брат гордый человек, и не хотела снова причинять ему боль, напоминая о том, что им не следовало бы красть лошадей у Хьюмса.
— Я уверена, что мы их обманули, — обратилась она к брату. Девушка вымыла картошку, которую они тут же съели вместе с вяленым мясом, мечтая о горячей еде и кофе. Нина гадала, как она должна выглядеть после дня, проведенного в седле, слишком короткого отдыха ночью и еще одного дня в седле, когда им пришлось долго скакать по воде. Она понимала, что ей необходимо переодеться и вымыться, но пока могла рассчитывать лишь на небольшую передышку. Им еще предстоял долгий трудный путь.
Брат и сестра доели остатки запасов и постелили себе прямо на полу.
— Скоро стемнеет, — сказал Эмилио Нине. — Постарайся хорошенько выспаться и отдохнуть. Мы отправимся в путь еще до восхода солнца.
— Мы поедем домой? — спросила она.
Эмилио вздохнул.
— Да, сестра. Мы поедем домой, хотя это только одно название.
— Но ведь он был домом для отца с матерью. Они и похоронены там. Пора нам вернуться на родину, хотя бы на время.
— Вернуться в дом, который ничем не лучше этой хижины. Вернуться к земле, на которой ничего не растет. Нам снова придется клянчить себе какую-нибудь работу на улицах Гуаро.
— Но там мы будем, по крайней мере, в целости и сохранности.
Эмилио улегся на полу, подложив руки под голову.
— Мы еще вернемся сюда, Нина. Мы найдем себе покупателя или будем сами торговать лошадьми, без всяких посредников. Прости меня за все эти неудачи, которые постигли нас в последнее время. То, чем мы занимаемся, гораздо лучше, чем батрачить на богатеев. К тому же всегда испытываешь чувство удовлетворения, когда воруешь лошадей у тех, кто отобрал у тебя землю. Нам опять повезет. Я слышал кое-что о Бандитской тропе. Она расположена к северо-западу отсюда, в местах, которые американцы называют Аризоной и Ютой. Я слышал, как какие-то люди болтали в борд… — Он внезапно умолк. — Когда я пил в таверне, то слышал разговор о том, что на этой тропе есть много мест, где можно укрыться от погони, и что там полно охотников купить краденых лошадей. Может быть, вернувшись из Мексики, мы отправимся прямо туда.
Нина вздрогнула, услышав это.
— Если это место называют Бандитская тропа, то там, должно быть, много злых людей, Эмилио. Они же гринго. Нам там будет небезопасно.
— Возможно. Но они не сделают нам ничего плохого, когда поймут, что мы такие же конокрады, как и они. Мы разбогатеем, воруя у гринго и продавая им же краденый товар. Это все равно, что дважды взять у них одно и то же. Нам очень нужны деньги.
— Ты обещаешь мне экономить деньги. Нам пора обзавестись своим хозяйством.
Эмилио глубоко вздохнул. Он был явно взволнован.
— Да, мы начнем экономить. Но раньше у нас никогда не водилось столько денег, чтобы можно было откладывать, Нина. Все наши доходы шли на еду и одежду. Вот почему нам надо придумать что-то новенькое. Например, отправиться в дальние края. Здесь слишком часто стали красть лошадей. Люди, вроде этого лейтенанта, скоро начнут искать нас. Сейчас он, возможно, уже знает, что лошади, которых мы хотели продать, краденые. Нас может спасти только то, что он пока слишком занят верблюдами.
Нина закрыла глаза. Она не могла понять, почему этот лейтенант опять завладел ее мыслями. Думая о том, что ждет ее и Эмилио в будущем, и стараясь убедить себя в том, что она должна ненавидеть таких людей, как этот лейтенант, потому что из-за них они с братом оказались в беде, Нина забылась тревожным сном.
На улице поднялся сильный ветер. Шумели деревья, заглушая шаги людей, приближавшихся к хижине и окружавших ее.
* * *
Двери хижины внезапно распахнулись. Шум разбудил спящих. Нина вскрикнула. Эмилио кинулся к своей винтовке, но было уже поздно. Один из ворвавшихся держал в руках фонарь, в свете которого было видно, что Нина и Эмилио окружены вооруженными мужчинами. Один из них заломил девушке руки, а несколько других набросились на Эмилио и стали его избивать. Нина в ужасе наблюдала за этой сценой.
— Где наши лошади? — зарычал один из бандитов, наклоняясь над Эмилио, лицо которого уже было в крови. Ногой в тяжелом ботинке этот человек ударил брата Нины по ребрам.
— Прекратите! — закричала девушка, делая попытку вырваться из рук державшего ее бандита.
— Тебя тут не спрашивают, девчонка! — отозвался он. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть черную повязку у него на глазу: Нина знала, что это Джес Хьюмс. — Я же говорил вам в ту ночь, когда вы украли наших лошадей, что вы совершаете самую большую ошибку в своей жизни.
Одной рукой Хьюмс держал ее за запястья, а другой сжимал грудь девушки. Ужас охватил Нину. В ее памяти возникла картина насилия, совершенного над матерью. Кровь застыла у нее в жилах от одной мысли о том, что ждет ее в ближайшем будущем. Сердце разрывалось на части от обиды на брата и любви к нему. Она не могла видеть, как Эмилио терзают у нее на глазах.
— Пусть они перестанут его бить! — взмолилась девушка, обращаясь к Хьюмсу. — У нас нет ваших лошадей.
— Оставьте его, — приказал Хьюмс. — Пусть он малость передохнет. У вас еще будет время им заняться. — Он повернул Нину лицом к себе. — Если у вас нет наших лошадей, значит вы их продали! Где ваши деньги?
Нина в упор смотрела на своего обидчика. Ее глаза горели гневом и ненавистью.
— Мы не успели их продать! — произнесла она с презрением в голосе. — Мы как раз собирались сделать это, когда увидели вас и должны были срочно покинуть город. Лошади остались в Индианоле.
Лицо Хьюмса, покрытое трехдневной щетиной, расплылось в улыбке.
— Ты не только воровка и шлюха, но к тому же и врунья!
Он толкнул девушку, и она упала на грязный пол. Эмилио застонал, называя ее по имени, но был слишком слаб после перенесенных побоев, чтобы прийти сестре на помощь. Хьюмс схватил девушку за волосы и, опустившись рядом с ней на колени, изо всех сил дернул вниз. Вид крови на губах Нины явно доставлял ему удовольствие.
— Итак, где наши лошади? А если у вас их нет, то где деньги?
Нина молила бога о том, чтобы Хьюмс застрелил ее, чтобы он и его люди не надругались над ней.
— Все… на самом деле так, как я вам сказала, — с трудом проговорила она, сдерживая слезы. — Мы пригнали лошадей в Индианолу. Мы пытались… продать их лейтенанту американской армии. — Нина чувствовала, как немеет ее правая щека. — Он ушел от нас, чтобы поговорить с шерифом… о том, не были ли поблизости украдены кони. Потом мы… увидели вас… и скрылись из города. Лошадей мы оставили в загоне.
Хьюмс рывком поставил ее на ноги.
— Хэйден, проверь их вещи. Ищи хорошенько. Посмотри, нет ли у них там денег. — К ужасу девушки Хьюмс внезапно рванул ее рубашку. — Надо проверить, не прячет ли она чего-нибудь в своей одежде, — сказал он и потянулся к ее юбке.
Нина думала только о своей матери. Она начала отчаянно сопротивляться, царапаться и брыкаться. Тогда Хьюмс еще несколько раз ударил ее и сбил с ног. Она чувствовала, как с нее снимают сапоги и нижнюю одежду. Нет, только не это! Она слышала, как Эмилио повторяет ее имя. Потом раздались крики: это двое бандитов снова стали избивать брата. Нина различала и другие звуки: кто-то рылся в ее вещах.
— Найдите их лошадей и остальную упряжь, — услышала Нина голос Хьюмса, который звучал как бы из-под земли. — У девчонки ничего нет.
Она почувствовала, что всю ее ощупывают. Она ждала, что вот-вот должно случиться самое худшее — ее опозорят, унизят. После этого ей не захочется жить. Ее и так уже опозорили: все видели ее наготу.
— За нее нам хорошо заплатят, не так ли? — продолжал Хьюмс. — Вы когда-нибудь видели такую красотку? Анна заплатит за нее целое состояние. Она стоит больше, чем стадо мустангов.
— Ты уверен, что нам стоит беречь ее девственность? — усомнился кто-то из бандитов. — Жалко будет, если она нам не достанется.
— Я считаю, нам надо прикончить обоих, — прорычал другой бандит.
Нина поняла, что ее вот-вот стошнит, и крепилась изо всех сил. Кто-то натянул на девушку белье. Потом ее посадили и стали одевать на нее блузку. Значило ли это, что они не собираются ее насиловать? Кто такая эта Анна? Почему Хьюмс сказал, что эта женщина заплатит за нее целое состояние? Разве ее собираются продавать? Ради чего? Она узнала об этом, когда Хьюмс заговорил вновь.
— В таком случае мы потеряем большие деньги, — объяснял он. — Отделайте парня как надо, но пусть он живет. Я хочу, чтобы он знал: его сестра продана в бордель. Может быть, когда-нибудь он попадет в Сан-Антонио и, решив поразвлечься, найдет свою сестру среди проституток!
Все засмеялись. Голоса Эмилио не было слышно. Хьюмс все еще держал Нину, мешая ей надеть юбку.
— Подержи, Джон.
Девушка ощутила, что к ней приблизился другой мужчина. Он коснулся ее груди, прикрытой лишь тонкой блузкой. Хьюмс даже не подумал вернуть ей лифчик.
— Черт возьми, Джес, я не уверен, что дотерплю до Сан-Антонио. Очень уж хочется заняться этой девчонкой.
— Подожди. Анна любит девственниц. После того как, она окажется в борделе, мы станем ее первыми клиентами. Не грех потратить на девчонку часть денег, ведь даже в таком случае их у пас останется немало. — Кто-то застегнул ей на талии юбку. — Кроме того, — продолжал Хьюмс, — Анна хорошо отмоет ее и спрыснет духами, перед тем как отдать нам. Погуляем как надо в Сан-Антонио. А по дороге туда, может прихватим еще каких-нибудь лошадей на продажу. Я знаю там человека, который охотно купит их у нас.
— В их вещах нет денег, хозяин, — доложил один из бандитов.
Эта ночь стала для Нины ужасным кошмаром. Все происходившее казалось ей нереальным. Просто ей снился страшный сон, вот и все. Но скоро она проснется, и они поедут в Мексику.
— Мы заберем их лошадей, — говорил главарь бандитов. — Этот черный мерин, на котором ездила девчонка, стоит больших денег. Их вещи мы тоже продадим. Переночуем здесь, а с утра пораньше тронемся в путь. Утром обдайте мальчишку водой и проучите его еще разок как следует, чтоб знал, у кого красть коней. Мы оставим его здесь одного. И скажем ему, какая участь ждет его сестру.
— Как насчет того, чтобы привязать парня? — спросил кто-то.
— Валяйте.
Нина приоткрыла глаза и увидела, что ее брата тащат в угол хижины. Один из бандитов уложил его на живот и связал ему руки и ноги ремнем из сыромятной кожи. Эмилио застонал от боли, и Нина отвела взгляд в сторону. Никогда еще ей не приходилось прилагать столько усилий, чтобы сдержать слезы, но она поклялась, что не потеряет самообладания в присутствии Хьюмса. Она решила сохранять хладнокровие: может быть, еще есть какой-нибудь выход. Нину утешало то, что Хьюмс вновь ее одел. У него были какие-то коварные планы на ее счет, но он определенно не собирался лишать ее девственности до тех пор, пока не найдут какую-то Анну, живущую в Сан-Антонио. Так что у Нины еще было время.
Один бандит держал ее, пока другой стелил постель.
То, как они на нее смотрели, пугало девушку до смерти.
— Как вы нашли нас? — спросила она Хьюмса.
— Кого вы хотели провести тем, что ехали по реке? — ответил Хьюмс. — Это избитый трюк, а мы не первый раз кого-то преследуем. — Он окинул взглядом одного из своих людей. — Постели мне возле печки, — приказал главарь.
Бандит тотчас же подчинился, и Хьюмс уложил Нину на приготовленную кровать. После этого он крепко стянул ей руки сыромятным ремнем и привязал их к железной печке.
— Чтоб не убежала ночью, — объяснил он, склоняясь над девушкой и наслаждаясь страхом в ее глазах. — Мне нелегко сдерживаться самому, девчонка, и удерживать своих людей от того, чтобы они не набросились на тебя. Так что веди себя хорошо и не зли меня, а то ведь я могу и передумать. Может случиться так, что мы не довезем тебя до Сан-Антонио в целости и сохранности.
— Я не боюсь тебя, — ответила Нина с презрением в голосе. — Змей! Обезьяна!
Хьюмс лишь ухмыльнулся.
— Так кто же я все-таки — змей или обезьяна?
Он засмеялся, сел рядом и одной рукой обнял девушку. Нина начала извиваться, пытаясь освободиться из его объятий, но у нее ничего не получалось. Он обнимал ее, а она вся дрожала и делала глубокие вздохи и выдохи, чтобы не заплакать.
Девушка вновь велела себе сохранять хладнокровие и думать о том, как найти выход из ужасной ситуации. Как же ей справиться с этой скотиной? Интуиция подсказывала Нине, что если она будет сопротивляться, то еще больше распалит бандита. Ей нельзя терять голову. Надо думать только о побеге. Для этого непременно представится случай по дороге в Сан-Антонио.
Она заставила себя расслабиться и стала молить о помощи Бога, который, как ей казалось, оставил ее. В своем углу застонал от боли Эмилио. Сердце девушки разрывалось от жалости к брату. Она попробовала освободить руки от ремней, но у нее ничего не получилось. У Нины не было другого выхода, как только лежать рядом с вонючим, заросшим щетиной Хьюмсом, надеясь на то, что он сдержит свое обещание и не станет насиловать ее. По пути в Сан-Антонио она должна убежать. Если же ей не удастся сделать это, тогда она покончит с собой еще до того, как ее передадут женщине по имени Анна, пусть даже это и запрещено церковью, которая учит, что самоубийца будет вечно гореть в аду.
