Книга: Нежное предательство
Назад: Глава 24
Дальше: Глава 26

Глава 25

Одри спала очень тревожно, все время вздрагивала и поминутно просыпалась от страшных кошмаров. Во сне ей все время казалось, что опять мужчины разрывают на ней одежду, слышался грубый глумливый смех. Она видела тела убитых, изрешеченных пулями людей. Постоянно слышалась стрельба. Одни ужасные видения сменялись другими. Тетя Джанин кричит на нее, потом стреляет из револьвера, направленного ей в лицо. Рана на спине болела и не давала возможности крепко заснуть. Каждый раз, когда Одри просыпалась, ей требовалось какое-то время, чтобы собраться с мыслями и сообразить, где она находится.
Ли! А что, если он не вернется? Куда она пойдет? Как доберется до Бреннен-Мэнор? У нее нет даже приличного платья, а тетя Джанин, конечно, не пустит в дом, чтобы забрать вещи.
Как ужасно все сложилось. Одри не знала, сколько времени пролежала, пытаясь заснуть, пока, наконец, решилась: встала и подошла к окну. Выглянув, увидела отблески пожаров вдали. Выстрелов почти не было слышно. Обстрел города, кажется, тоже прекратился. Она решила, что до наступления дня ей придется оставаться здесь, как и приказал Ли.
Она отошла от окна, легла на постель, глубоко вдыхая запах Ли Джеффриза, ведь он спал на этих простынях и подушке. Как странно, что она чувствовала себя защищенной в постели янки, находясь в самом центре враждебного лагеря и, все равно, не боялась находиться здесь.
Она снова задремала, потеряв счет времени. Наконец кто-то тихонько постучал в заднюю дверь.
– Одри? Это я, – послышался голос Ли.
Одри протерла глаза, запахнула на груди рубашку, пробралась к двери.
– Ли?
– Впусти меня. Худшее уже позади.
Одри открыла дверь, впустила Ли.
– Зажги лампу, – попросил он.
Она повиновалась. Ли запер дверь на крючок. Одри взглянула на него, правый рукав оказался окровавленным.
– Ты ранен? – забеспокоилась Одри.
– Ничего страшного. Я сказал генералу, что сам позабочусь о себе.* Ему неизвестно, что ты здесь, я не хочу, чтобы он знал об этом.
Ли бросил узел с одеждой на небольшой стол рядом с лампой.
– Я украл платье в магазине, как обычный вор. Не уверен, подойдет ли тебе размер. Пришлось брать наугад. Тебе нужно что-то надеть, иначе будет не в чем выйти отсюда.
Одри взяла узел и подумала, что война смогла превратить в вора такого человека, как Ли – уважаемого, состоятельного адвоката. Война способствует появлению еще более ярких контрастов и противоречий, отвратительных, ужасных парадоксов.
Ли снял мундир и ботинки, принялся расстегивать рубашку.
– Это просто сумасшедший дом. Большинство солдат еще не привыкли к дисциплине. Они выдворили мятежников за город, но одновременно грабят все подряд, разрушают все, словно посходили с ума. Практически, они даже не знают, что такое воинская дисциплина, их очень трудно удержать в повиновении. Это не регулярная армия, а гражданские волонтеры, которым захотелось проучить мятежников, а то и просто повоевать. Они и понятия не имеют о том, что такое приказ, – он быстро взглянул на нее. – Я все-таки намерен найти этих ублюдков, которые напали на тебя, и потребовать, чтобы их высекли. Как ты себя чувствуешь?
Одри снова села на постель, внезапно осознав, что ей удалось хорошо отдохнуть, а ему нет. Она была без чулок и туфель, только в его рубашке и кружевных панталонах.
– Просто ужасно устала и… я не знаю… ошарашена, наверное. Все так ужасно и неправдоподобно.
– Это война, Одри. Она всегда ужасна и неправдоподобна. Однажды ты спросила меня, что такое война, на что она похожа. Теперь ты сама знаешь, что такое война и на что она похожа, – он стянул с себя окровавленную рубашку, и Одри невольно залюбовалась его сильными, мускулистыми руками, широкой грудью, на которой темные волосы суживались треугольником к поясу. Ли подошел к умывальнику, взял кувшин с водой, налил воды в таз, аккуратно промыл рану на руке, приложил чистую салфетку.
– Мятежник попытался проткнуть меня штыком. Он сначала выстрелил, но промахнулся. Однако умудрился кольнуть меня.
– Давай я помогу тебе.
– Не волнуйся, рана уже не кровоточит. – Ли умылся, вытерся полотенцем, взял флягу с виски, открыл ее, полил слегка на рану и сморщился. Затем отпил несколько глотков виски прямо из фляги, опустил ее, внимательно глядя на Одри.
– Я стал довольно много пить в последнее время… фактически, с тех пор, как попрощался с тобой в Мэпл-Шедоуз, – он отпил еще немного, ни на минуту не спуская с нее глаз. – Говорят, что виски смягчает боль. И действительно, немного смягчает, только физическую боль. Но выпивка совершенно не помогает, когда у мужчины болит сердце.
– Ли, пожалуйста, не надо… – Одри отвела взгляд.
– Почему не надо? Через пару дней ты вернешься в Бреннен-Мэнор, а я должен буду до конца исполнять свой долг. Потому что уже прочно связан с этой войной, не в моих правилах становиться дезертиром, какие бы важные причины меня к этому не побуждали. Ты не должна уезжать далеко от дома, потому что это единственный способ узнать, что случилось с Джоем, дождаться от него весточки. А потом ты, конечно же, захочешь встретить его, когда мальчик вернется домой, если Бог поможет. Кто знает, что здесь будет, когда война закончится? Раз мы с тобой встретились снова, то я хотел бы сказать, что люблю тебя, Одри. Я никогда не переставал любить тебя и, наверное, моя любовь останется со мной на всю жизнь.
Она опустила голову. Он казался ей слегка раздраженным и очень решительно настроенным. Его поведение напомнило ей ту ночь, когда Ли похоронил мать. Тогда он тоже был немного выпивши, рассуждал о реальности смерти и о том, как неожиданно она приходит, как нужно ценить каждую минуту, пользоваться ею и наслаждаться жизнью. Но почему он говорит об этом сейчас, когда они не могут быть вместе? Все изменилось. Да и они уже не такие, какими были в Мэпл-Шедоуз. Конечно, очень плохо, что она сидит полуодетая, наедине с мужчиной, с которым спала будучи замужем за другим человеком. Плохо, что она любит этого янки. Все у нее получается плохо и неправильно. Но что же тогда в жизни хорошо и правильно?
Ли со стуком поставил флягу на стол.
– Одри, может случиться так, что ни ты, ни я не переживем эту войну. Но у нас есть одна ночь.
Одри посмотрела ему в глаза, еле сдерживая слезы.
– Почему у нас с тобой всегда так происходит? В Мэпл-Шедоуз у нас тоже была только одна ночь, когда ты приехал на похороны. У нас все время бывает только одна ночь, Ли. И мы никогда не знаем, что ждет нас в будущем. Я не могу себе позволить этого сейчас. Слишком больно, мне будет очень плохо.
Ли молча встал, снял пояс, расстегнул брюки и снял их. Одри отвела глаза, смущенная и растерянная.
– Пожалуйста, давай уйдем отсюда куда-нибудь, Ли? Куда угодно, но только не здесь.
Ли подошел, встал перед ней на колени, взял ее за руки.
– Мне некуда отвести тебя, Одри. Пока некуда. И не так уж это плохо, Одри. Я всегда все делал правильно, и ты прекрасно знаешь об этом. Сегодня у нас не последняя ночь. Когда все это закончится, я вернусь, и мы будем вместе. Ты меня слышишь? Я не собираюсь так жить дальше. Я хочу тебя, Одри, и, черт возьми, ты тоже хочешь меня! Мы это оба прекрасно знаем с самого первого дня, когда ты пришла сюда навестить меня. То, что ты вдова, не имеет никакого значения! Может быть, это наша последняя возможность побыть вместе, но Бог свидетель, если меня не убьют и не искалечат до неузнаваемости, я вернусь и найду тебя, чего бы это ни стоило, мы постараемся, чтобы в нашей жизни не было войны!
Она умоляюще посмотрела на него.
– Но сейчас это невозможно, – сказала она почти шепотом.
– Это неправда. Ты просто боишься поверить, что это возможно, так как чувствуешь себя предательницей, – он наклонился к ней ближе. – Тогда и я предатель тоже! Потому что, пока мои солдаты преследуют и убивают мятежников, я буду здесь любить тебя.
Почему она никогда не могла спорить с ним, возражать, говорить ему «нет»? Почему никогда не удавалось устоять перед этим человеком, которого следовало ненавидеть? Не был ли он косвенно виноват во всем, что случилось с ней?
– Я не обещала сегодня заниматься с тобой любовью, – прошептала Одри.
Он посмотрел в зеленые глаза, которые не могли лгать и говорили ему, как сильно она его хочет.
– Тебе нет необходимости что-то говорить, – Ли наклонился ближе, его губы впились в ее рот. О, как сладок был его поцелуй! Давно никто не целовал ее так страстно! Губы были теплыми, зовущими, сладкими. Ли языком раздвинул ее губы, коснулся ее языка, и Одри застонала от еле сдерживаемого желания. Как давно она не испытывала потребности отдаться мужчине и получить от него удовлетворение. Конечно, это должно быть именно так, нужно наслаждаться близостью, потому что она любит этого человека со всей силой страсти и преданности, на которые только способна. Она нуждается в его близости сейчас больше всего на свете. И Одри радовалась вновь пробудившимся страсти и желанию, от чего ей приходилось отказываться более двух лет.
Она обхватила руками его шею, поцелуй стал еще более глубоким и чувственным. Они стонали от столь сильного желания, что совершенно забыли о ранах и боли. Они сейчас были готовы забыть обо всем на свете ради потребности любить и отдаваться друг другу, чтобы облегчить хоть на короткое время другую боль, ту, которая сжигала их души и, словно белая молния, иссушала их чресла. Одри хотела воспротивиться, когда он убрал со своей шеи ее руки и принялся снимать с нее рубашку, но могла только со стоном произнести его имя. Все происходило точно так же, как в первую ночь в Мэпл-Шедоуз. Одри оказалась полностью в его власти телом и душой. Он не мог отвести взгляда от ее обнаженной груди, дыхание стало быстрым и прерывистым.
– О Боже, ты все так же прекрасна, – простонал Ли.
Он приказал встать, она покорно повиновалась, позволила ему спустить вниз панталоны, переступила через них, а Ли так и остался стоять перед ней на коленях, наклонился ближе, нежно, но жадно поцеловал ее сокровенное место, которое действительно принадлежало только Ли Джеффризу. Одри вцепилась пальцами в его густые волосы и прижалась к нему, дрожа от наслаждения.
– Одри, моя сладкая Одри, – бормотал Ли, губы медленно поднимались к животу, к груди, пока не достигли мягкого розового соска. Он осторожно положил женщину на матрац, которого едва хватило бы на одного человека. Сегодня такие мелочи не имели значения. Они оба так изголодались по близости, что Ли Джеффриз намеревался всю ночь провести на ней, а не рядом с ней.
Неужели она ведет себя неправильно? Но она не может найти в себе силы остановить его, и знала, что совершенно не желает останавливаться. Она страстно стонала, когда Ли целовал ее грудь, и чувствовала, как сильно он хочет ее. Они не могли больше ждать, это было нестерпимо. Ли быстро снял с себя трико, Одри обвила ногами его талию. Он снова отыскал ее губы, с силой впился в них губами.
– Я хочу тебя, Одри, – простонал он. – Я хочу быть внутри тебя или просто сойду с ума, но я не хочу сделать тебе больно или напугать тебя, как он.
– С тобой такое невозможно, – прошептала Одри, поняв, что он говорит о Ричарде. И чуть не задохнулась от удовольствия, когда Ли проник в нее одним сильным движением. Погрузившись в нее глубоко, Одри с радостью приняла в себя его горячую твердую плоть. И снова почувствовала себя живой и влюбленной более, чем могла себя представить. Когда он был два года назад в Бреннен-Мэнор, они отдавались друг другу спокойно и нежно, однако сейчас все получалось по-другому. Сейчас их соединяло неистовое желание, смешанное с такой чувственной страстью, что остановиться было просто невозможно.
Ли двигался быстро и ритмично, со стоном выдыхая ее имя, одновременно проникая глубоко языком в ее рот, он полностью подчинил себе эту женщину, которая была главным в его жизни. Ему казалось, что он никогда не насытится ею, своей любовью к ней, не сумеет полностью овладеть ей. Прошло так много времени с тех пор, как они были близки, у него давно не было женщины, и теперь, наконец, когда ему отдается Одри, это было самым восхитительным ощущением с тех пор, как он овладел ею в Мэпл-Шедоуз.
У него сегодня не было намерения заниматься с ней любовью, но когда он привез ее сюда, помог раздеться, воспоминания о прежней встрече захлестнули его. Когда он ушел из этой комнаты, его неотступно преследовал ее образ. Осознание того, что она находится у него в комнате, вызывало до боли сильное желание. Ли почти обрадовался, когда его ранило в руку. У него появилась возможность вернуться к себе, а правду он не собирается никому говорить. Одри была прекрасна, как всегда. Опьяненная страстью, нежная и ненасытная, а его желание оказалось таким нестерпимым, что семя пролилось в ее лоно быстрее, чем ему хотелось бы.
Он задрожал, затем приподнялся, поцеловал ее глаза, а затем склонился снова, целуя ее грудь. Боже, какой нестерпимой была мысль о том, что Ричард Поттер унижал ее, заставляя делать отвратительные вещи, притворяясь, что сумел овладеть ею. Одри Бреннен не принадлежит никому, кроме Ли Джеффриза.
– Прости, – сказал он ей, сожалея, что не смог продлить наслаждение. – Останься здесь до утра, Одри. Сейчас только два часа ночи, никто не знает, что ты здесь. Я хочу обнимать тебя до тех пор, пока снова смогу обладать тобой.
Глаза Одри заблестели, слеза скатилась по щеке.
– Ты прекрасно знаешь, что я останусь с тобой. Это будет так же замечательно, как в первый раз в Мэпл-Шедоуз. Ты действительно прав, Ли. В тот день, когда я пришла, чтобы увидеть тебя, мы оба хорошо знали, что снова будем любовниками.
Он нежно прижал ее к себе.
– Прости меня за то, что у нас так получается: всегда лишь одна ночь, полная обещаний и страсти, но мы точно никогда не могли предугадать: встретимся ли вообще.
Она почувствовала, что ей на шею капают горячие слезы.
– Прости меня тоже, Ли, моя любовь, мой враг… мой друг. Я даже не знаю, кто ты для меня теперь, – она постаралась сдержать подступившие рыдания. – Но я точно знаю, что когда лежу под тобой, то забываю обо всем, что нас разделяет.
Они крепко прижались друг к другу и лежали так несколько минут. Наконец Ли смог оторваться от нее и сел.
– Только посмотри на нас, в особенности, на меня – полковника армии Соединенных Штатов! – он вытер глаза, а Одри с нежной улыбкой смотрела на него. Каким слабым и уязвимым он иногда казался.
Ли поднялся, налил в таз немного теплой воды для Одри.
– Ты можешь помыться. Как мне хотелось бы, чтобы когда-нибудь у нас была ванна с горячей водой, в которой мы могли бы сидеть вместе, – он вышел за дверь, вылил грязную воду и снова налил для себя. – От меня, должно быть, сильно пахнет потом, – сказал он, подавая ей кусок щелочного мыла.
– От тебя пахнет замечательно, – ответила Одри, протирая лицо влажным полотенцем. – Ты из тех мужчин, от кого всегда хорошо пахнет, даже если ты давно не принимал ванну, – она говорила, растягивая слова, и Ли улыбнулся.
Он принялся обмывать себя, Одри вытиралась полотенцем. Ли повернулся к ней. Она стояла обнаженная, и он жадно осмотрел ее тело. Она, в свою очередь, ненасытно следила за его движениями. Ее страстный взгляд мгновенно возбудил его желание. Как давно он не испытывал такого блаженства.
Одри опустилась перед ним на колени, нежно коснулась его. Принялась ласкать ту часть его тела, которая казалась ей отвратительной у Ричарда, и была такой прекрасной у Ли. Его великолепная плоть становилась твердой и горячей под нежными прикосновениями Одри. Ли застонал, выдохнув ее имя. Она нежно прижалась щекой к бархатистой кожице, поцеловала уродливый шрам на его бедре, счастливая, что Ли не потерял ногу в этой отвратительной бойне. Но даже если бы он остался без ноги, она была уверена, что все равно не разлюбила бы этого человека.
Одри снова прикоснулась к самой интимной части его тела, целовала и ласкала до изнеможения. Ли схватил ее за руки и поднял.
– Я хочу, чтобы на этот раз все было как можно дольше, – предупредил он, лукаво улыбнувшись и словно бы поддразнивая: – А ты все делаешь наоборот.
Одри улыбнулась сладострастно и чувственно. Ли подумал, что она превратилась в горячую темпераментную женщину, которая хорошо знает, чего хочет от мужчины. Теперь перед ним стояла не робкая юная девушка, которая отдавалась ему когда-то вечность назад.
Он снова впился в ее губы, она обхватила его руками за шею, возвратив ему поцелуй с такой страстностью, что Ли слегка усомнился, кто же из них сегодня агрессор. Продолжая ласкать ее, он снова положил ее на постель и проник в ее лоно, на этот раз медленно и осторожно, надеясь, что и в первый раз не сделал больно. Она не жаловалась, и он подумал, что так же как он забыл сегодня о боли в раненой ноге, так и она забыла обо всем, испытывая только нестерпимую страсть слиться с ним в единое целое.
Он приподнялся над ней, любуясь прекрасной наготой, затем обхватил ее ягодицы и проник глубоко в нее, как бы желая прикоснуться горячей плотью не только до сокровенных уголков ее тела, но и души. Он вторгался в ее лоно ритмичными движениями, наслаждаясь выражением сладострастного удовольствия на ее лице. Одри выгибалась навстречу ему, совершенно не стесняясь и, в свою очередь, наслаждалась прекрасным актом любви, какой возможен только с горячо любимым человеком.
Несмотря на то, что она была близка с Ричардом, ей казалось, что у нее не было мужчины с тех пор, как Ли приезжал в Бреннен-Мэнор два года назад. Когда она лежала с Ричардом, она казалась себе чужой, но с Ли это было что-то реальное и самое прекрасное из всех чувств и ощущений, какие ей когда-либо приходилось испытывать. Она гладила его сильные руки, грудь, вздрагивая от счастья, что снова принадлежит Ли Джеффризу, хотя бы на короткое время.
Они понимали, что скоро снова придется распрощаться, и на этот раз расставание окажется больнее, чем прежде. Вне этой комнаты они были врагами, но здесь, в объятиях друг друга, они только страстные любовники. Она никогда не верила, что Ли просто использовал ее для собственного удовольствия. В ярко-голубых глазах слишком явно светилась любовь, и сегодня он искренне плакал вместе с ней. Вне этой комнаты никто не в состоянии понять, что они делают и что чувствуют друг к другу. Никто и не должен этого знать.
В течение четырех часов они почти не отрывались друг от друга, снова и снова сливаясь в чувственных объятиях, иногда неистовствуя, иногда просто в нежном упоительно-сладостном ритмическом соитии. Осуществилось давно сдерживаемое желание, мужчина и женщина с радостью доставляют друг другу наслаждение, словно совершенно забыли, что за дверью их случайного пристанища идет отвратительная война. Каждый из них рискует всем: репутацией, уважением, – и все это ради только одной ночи, проведенной вместе. Янки и мятежница, враги и страстные любовники.
Они совершенно не спали, только перед самым рассветом слегка вздремнули. Одри снова мучили кошмары, но Ли крепко прижимал ее к себе. Она уютно устроилась у его плеча, почти лежа на нем «из-за того, что постель оказалась слишком узкой.
– Как я смогу жить без тебя после этой ночи? – прошептала Одри с горечью в голосе.
– Мне будет не легче уехать и оставить тебя здесь, чтобы снова воевать, – Ли нежно поцеловал ее волосы. – Я буду сходить с ума, волнуясь о тебе, Одри. Мне нужно найти возможность и отправить тебя на Север.
– Где я там буду жить? Я не смогу быть спокойной и счастливой, пока идет война. Не смогу там ничего узнать о Джое. Здоровье отца совсем плохое. Я не имею права оставлять его, тем более сейчас. У Лины был удар. Тусси уехала, чтобы ухаживать за матерью, и мне тоже пора туда отправляться. Я не могу сейчас бросить Бреннен-Мэнор, Ли.
– Понимаю, – он нежно погладил ее по волосам. – Я вернусь, Одри, клянусь тебе. У нас все сложится по-другому после окончания войны. Мы сможем быть самими собой, мы обязательно будем жить вместе. Где мы решим жить, будет зависеть от того, что произойдет с Бреннен-Мэнор, как будут идти дела у моего брата в Нью-Йорке. Я хочу все начать сначала в другом месте.
– Мы не можем сейчас принимать решения.
Солнце начинало всходить, послышалось пение птиц, их голоса прозвучали разительным контрастом грохоту пушек, выстрелам и стонам прошлой ночи. Но тут же пение птиц было заглушено громким шумом, кто-то что-то приказывал, прогромыхала мимо окон повозка. Ли тяжело вздохнул и поднялся.
– Мне лучше умыться, одеться и выйти, чтобы узнать, как там обстоят дела. Я не хочу, чтобы кто-то узнал, что ты находишься здесь. Когда я уйду, умывайся, оденься, посмотри, что я тебе принес. Выйди из здания через заднюю дверь, но постарайся сделать так, чтобы никто тебя не видел. Затем подойди к передней двери, сделай вид, что ты пришла только сейчас. Обратись ко мне с просьбой помочь тебе попасть в Бреннен-Мэнор, – он вздохнул, глядя в зеленые глаза, из-за которых он чувствовал себя совершенно беспомощным.
– Извини, что приходится так поступать, но это важно не только для меня, но и для тебя. Если мой командир узнает, что я спал с конфедераткой, мне конец.
Одри молча смотрела, как он умывается, изучала его, стараясь запомнить… навсегда. Он побрился, причесался, надел чистую форму, ботинки, прикрепил к поясу оружие, взял фуражку, обернулся к Одри и грустно улыбнулся.
Боже мой, как он красив в военной форме, но теперь он снова стал похож на врага, на тех янки, которые грабят и разрушают Батон-Руж. При свете нового дня война и все, что случилось с родиной Одри, стало реальностью. Одри засомневалась, сможет ли он вернуться сюда после окончания войны и смогут ли они жить так, будто не было всех этих ужасов. Она сидит сейчас на постели, укутанная в солдатское одеяло. Он – офицер Союзной армии… Одри почувствовала себя настоящей предательницей.
Ли заметил смятение и растерянность в ее взгляде, пересек комнату, опустился перед ней на колени, нежно коснулся губами ее губ и глаз.
– Не забывай о том, что я тебе пообещал. Что бы ни случилось, я найду тебя, Одри. Ты мне веришь?
Она пристально смотрела в его голубые глаза, очерченные густыми черными ресницами. Волосы свисали неровными, неумело подстриженными прядями. Но все равно это был ее прекрасный, любимый Ли.
– Я верю тебе, Ли – ответила Одри.
Он подошел к своей порванной форме, вынул из внутреннего кармана сложенный лист бумаги и показал ей.
– Это текст твоей песни. Я храню его.
Одри чуть не заплакала, услышав эти слова. Он положил бумагу во внутренний карман мундира.
– Знаешь, я много раз хотел порвать или сжечь листки, чтобы больше не думать, не вспоминать о тебе, но не смог. Хотя идет война, я все равно схожу с ума от любви к тебе, Одри Бреннен. Мы обязательно найдем друг друга снова. Война закончится, и уже ничто не помешает нам быть вместе.
– Мне очень хочется верить твоим словам. Он взял ручку, обмакнул перо в чернильницу, написал что-то на клочке бумаги и подал ей:
– Верь мне. Это адрес моего брата Карла. Если ты не получишь от меня известий после войны, напиши ему. Он сможет сообщить, что случилось со мной. Если меня убьют, и ты будешь нуждаться в помощи, он поможет тебе – пришлет денег и все, что необходимо.
– Ли, я не могу…
– Просто сделай так, как прошу, Одри. Сделай это для меня. Мне необходимо знать, что с тобой будет все в порядке, если случится непредвиденное. У нашей семьи много денег. Карл будет знать, что таково мое желание.
Одри взяла листок.
– Я постараюсь сохранить адрес.
– Хорошо.
Он наклонился и прикоснулся к ее щеке губами.
– Я люблю тебя, Одри. Если Бог поможет мне, я сам приеду за тобой.
Глаза Ли затуманились; она знала, что он ненавидит войну так же, как и она.
– Я должен идти, – он поцеловал ее еще раз и вышел в большую комнату школьного здания.
Одри быстро умылась и оделась в платье, которое он ей принес. Он принес и белье. Лифчик подошел прекрасно, но желтое льняное платье было немного великовато, и все же оказалось не плохим, лишь слегка помятым. Одри внимательно рассмотрела себя в зеркало, пригладила пальцами волосы, так как щетки у нее с собой не было. Закрутила волосы в пучок и заколола гребнями, которые Ли вынул из прически прошлой ночью. Что это было? Вся ночь казалась странным прекрасным сном.
Она решила, что выглядит ужасно, но после прошлой ночи всем будет не до этого. Одри сомневалась, найдется ли хоть один человек во всем Батон-Руже, который выглядел бы ухоженным и отдохнувшим в это утро. Ночь была тяжким испытанием для всех. Бедная тетя Джанин, наверное, совсем лишилась рассудка, и Одри сейчас было жаль Элеонор.
Одри обнаружила, что в суматохе прошлой ночи потеряла сумочку и перчатки. Она надела носки и туфли, аккуратно расправила платье и осторожно приоткрыла заднюю дверь. Позади здания находился небольшой двор, рядом росли низкие деревья. Одри быстро вышла на крыльцо и закрыла дверь. Направившись к главному входу в здание, коротко взглянула на холм, где располагался дом тети Джанин.
То, что она там увидела, заставило содрогнуться. Дома не было, только торчали несколько каминных труб и дымилось неостывшее пепелище. Дом Мак Аллистера сгорел прошлой ночью!
– Боже мой! – Одри сразу же забыла о том, что надо поговорить с Ли. Может быть, ее помощь нужна Элеонор и тете Джанин? Она быстро помчалась к дому, замирая от ужаса и дурных предчувствий. Чувство вины захлестнуло ее. В то время, когда горел дом ее тети и дяди, она спала с врагом! Знает ли Ли, что дом сгорел или нет? Ведь он вернулся вчера довольно поздно!
Женщина мчалась, не останавливаясь, и когда подбежала к пожарищу, у нее сильно кружилась голова, она чуть не теряла сознание от страха. Ей даже не пришло в голову, что она давно не ела, что драматические события прошлой ночи вымотали ее. Всю ночь она думала только о Ли и о себе, а сейчас словно бы проснулась! Она быстро обошла вокруг пожарища, окликая Элеонор и тетю Джанин. Особняк Мак Аллистера все еще догорал, головни и угли были слишком горячими, чтобы искать среди них тела. Она почти не замечала присутствие соседей, которые пришли на помощь. В городе случалось теперь так много пожаров, что людей не хватало быстро гасить их.
Какой-то мужчина схватил ее и оттащил в сторону, когда она попыталась подняться по ступенькам веранды, которые никуда не вели.
– Туда нельзя, миссис Поттер. С вашей кузиной все в порядке. Она благополучно выбралась из дома и сейчас находится у Мэри Тайлер. Но с вашей тетей Джанин не все обошлось. Мы пытались вывести ее из огня, но она все время твердила, что это ее дом, она не покинет его.
Нет! Этого не может быть! Одри даже не остановилась, чтобы взглянуть на соседа, который разговаривал с ней. Она бросилась бежать вниз по склону холма. Ли! Это он во всем виноват! Она еще не успела добежать до школы, когда увидела его. Он ехал верхом навстречу ей. Окликнув ее, спешился прежде, чем она остановилась. Попытался схватить ее за руку, но Одри резко отпрянула в сторону.
– Ты знал! Ты знал! – кричала она, колотя его кулачками в грудь. – Пока мы были вместе, тетя Джанин сгорела в доме!
Ли сильно встряхнул ее.
– Опомнись, Одри. Я ничего не знал. Я только сейчас узнал, что генерал Батлер приказал поджигать дома, чтобы лучше осветить местность, а заодно выкурить конфедератов из укрытий! Солдаты рубят деревья и устраивают заграждения. Прошлой ночью взяли много пленных, но говорят, что очень много мятежников прячется в верхней части города. Они готовятся к новой атаке!
– Будь ты проклят! Будь ты проклят! – закричала Одри, вырываясь от него и отворачиваясь. – Боже мой! Что я наделала! Я должна была быть с ними. Я сумела бы спасти тетю Джанин!
Ли откинул голову назад, проклиная про себя войну и все, что с ней связано. Ему хотелось обнять Одри, прижать к себе, успокоить, но прекрасные мгновения, которые они провели вместе сегодня ночью, давно миновали. Когда он не дождался Одри у главного входа, решил обойти здание и тогда увидел дымящие развалины дома. Он сразу понял, куда она побежала.
– Одри, тетушка чуть не убила тебя, – взывал он к ее рассудку. – Ты ничего не смогла бы сделать.
Одри тряслась от ужаса и ненависти, она смотрела на город. Казалось, всюду полыхают пожары. Женщина медленно опустилась на колени.
– Тетя Джанин, – рыдала она безутешно.
– Позволь мне помочь тебе, Одри. Ты заболеешь, тебе нужно поесть и отдохнуть, – он коснулся ладонью ее плеча, но она закричала, чтобы он оставил ее в покое. – Одри, успокойся, – увещевал Ли.
– Проклятые, проклятые янки, – не прекращала рыдать она. – Как вы можете так поступать? Вы сожгли почти весь город!
– Одри…
Она резко повернулась, лицо было красным от ярости.
– Мы сошли с ума, Ли, решив, что можем быть вместе после войны! Это невозможно! Ничто никогда не повторяется. Неужели ты не понимаешь? Я никогда не смогу быть с тобой вместе, никогда не смогу быть счастливой рядом с тобой. Прошлой ночью я совершила ужасный, непростительный поступок, я спала в объятиях врага, в то время как моя тетя сгорела в собственном доме!
– Одри, я ничего не знал об этом, я не смог бы остановить солдат, если бы даже знал. Ты сама прекрасно понимаешь все!
– Я понимаю главное, ты – янки! Я знаю, что такие как ты стреляют сейчас в Джоя, что рано или поздно Бреннен-Мэнор превратится в руины, наши рабы разбежались и готовы убить нас при первой возможности! Тетя погибла, дядя Джон, возможно, тоже. Их дом, их банк разрушены! Весь Батон-Руж сожжен. Прошлой ночью янки пытались изнасиловать меня, а я провела ночь в постели одного из них! Люди имеют полное право называть меня предательницей, потому что я чувствую себя ею.
Ли подошел ближе.
– Черт возьми, Одри, не надо кричать. Помолчи ради собственной же безопасности. Позволь, я найду кого-нибудь, кто отвезет тебя в Бреннен-Мэнор.
– Нет! Мне не нужна твоя помощь! В городе еще остались люди, которым я могу доверять!
– Это слишком опасно!
– Больше это не имеет значения! Уходи, Ли. Иди, продолжай командовать солдатами, убивай, жги, грабь! Уходи и никогда в жизни не возвращайся ко мне! Слышишь? Никогда не возвращайся ко мне, потому что все, что вы делаете – ужасно, и всегда будет ужасно! – она разорвала листок, на котором был написан адрес Карла и бросила клочки на землю, затем повернулась и снова побежала вверх по улице. Ли направился было, чтобы догнать ее, но неожиданно большой камень ударил ему в спину.
Он резко повернулся и увидел стайку мальчишек и девчонок, к ним присоединилось несколько взрослых людей, они бежали к нему, сжимая в руках огромные камни.
– Убирайся отсюда, янки, – закричал один из парней, – Убирайся в свой лагерь и оставь нас в покое!
Другой камень ударил ему в колено. Боль была мучительной. Еще один камень попал в коня, конь заржал и попятился назад. Ли быстро вскочил на лошадь, камни градом полетели отовсюду. У него не оставалось другого выхода, как умчаться назад в лагерь. Когда не стало слышно угроз разъяренной толпы, он оглянулся, пытаясь увидеть Одри, но нигде не заметил ее желтого платья. Ли испытывал боль, какой ему еще никогда не приходилось чувствовать. Казалось, он только что похоронил женщину, которую любил больше своей жизни. Вероятно, он никогда не сумеет вернуть ее любовь, словно Одри и в самом деле умерла.
– Полковник! – окликнул его кто-то.
Ли повернул лошадь и увидел лейтенанта, скачущего к нему во весь опор.
– Вас ищет генерал. Ваша бригада отправляется на север, чтобы разгромить несколько тысяч мятежников и овладеть портом Гудзон. Генерал говорит, что вы должны после этого соединиться с генералом Шерманом. Он хочет знать, готовы ли вы физически вступить в строй.
Ли растерянно и беспомощно оглянулся назад. Как ужасно, что он должен теперь уезжать. Хотелось послать все и всех к черту, но ведь он – полковник Союзной армии. Он предполагал, что пробудет здесь около двух недель, сможет снова увидеть Одри и позаботиться, чтобы она благополучно добралась домой. Сейчас он должен, вместо этого, до наступления темноты покинуть Батон-Руж, но Одри Бреннен не желает его больше видеть, не хочет с ним разговаривать. Ей не нужна его помощь. Она и без него доберется в Бреннен-Мэнор.
Казалось, сердце пронзил острый кинжал.
– Я готов, – спокойно ответил он.
– Сэр, генерал просит вас поторопиться.
Ли хмуро посмотрел на лейтенанта.
– Извините, сэр. Это не мои слова, а генерала.
– Скажите, что я буду через пять минут.
– Да, сэр, – лейтенант ускакал, а Ли продолжал смотреть на развалины дома Мак Аллистера.
– Я вернусь однажды, Одри, хочешь ты этого или нет, – пробормотал Ли, закрыв глаза. Его жгли воспоминания о часах страсти, которые они недавно провели вместе. Все изменилось за одно утро из-за отвратительной войны. Возможно, только время сможет залечить их раны… и, скорее всего, если Джой вернется домой невредимым… Казалось невероятным, что весь этот ужас явился результатом спора нескольких человек в правительстве из-за отношения к рабству.
Он вспомнил, как генерал Батлер говорил ему недавно, что война может продлиться два или три года. Где к тому времени окажется Одри? Как он разыщет ее, если ей придется покинуть Бреннен-Мэнор? Куда поедет она? Кто о ней позаботиться, особенно, если что-то случится с мистером Бренненом или Джоем? Дядя Джон никогда не согласится принять Одри к себе.
Как несправедливо, что ему приходится выбирать между женщиной, которую он страстно любит, и долгом солдата. Кажется, ему все время приходится делать такой выбор, он столкнулся с такими проблемами еще до войны. Сейчас Одри приняла решение вместо него. Она приказала ему уйти и никогда не возвращаться. Возможно, на этот раз она права? Эта боль, по-видимому, никогда не пройдет. Ей кажется, что она предала своих людей. Почему Ли всегда делает ее несчастной, хотя желает только любить?
Ли направил лошадь к школе. Позади него лежали дымящиеся развалины Батон-Ружа. Где-то среди этих руин находилась женщина, которую он любил, одна, в опасности, а он ничего не может сделать, чтобы защитить ее. Он получил приказ отправляться на север. Что, если Одри вернется за помощью? А его не будет. Не застав его, она может подумать, что он ее предал, обманул, у Одри прибавится причин для того, чтобы по-настоящему возненавидеть его.
Он прошел в заднюю комнату, чтобы собрать вещи, хотя сначала должен был зайти к генералу Батлеру. Растерянно посмотрел на разорванное платье Одри, затем поднял его, прижал к себе. За окнами слышались громкие голоса, кто-то отдавал приказы и распоряжения. Ли собрал платье, лифчик, рубашку, свернул тугим узлом и вышел на улицу. Бросил узел в огонь, чтобы никто не смог обнаружить одежду женщины-южанки в комнате, где жил полковник-янки.
Назад: Глава 24
Дальше: Глава 26