Апрель, 1862 год

Одри заколола волосы бирюзовым гребнем. Интересно, научится ли Сонда когда-нибудь так же красиво причесывать ее, как это делала Тусси?

Одри втайне скучала по сестре-мулатке, но все еще чувствовала душевную боль из-за случившегося. Хотя она уже несколько раз побывала в Батон-Руже за последние пять месяцев, чтобы помочь в подготовке добровольцев, она ни разу не сумела справиться с собой и навестить Бреннен-Мэнор.

Ричард вел себя на удивление хорошо, а она была «примерной» женой и позволяла ему довольно часто спать с ней. Ей нужен был ребенок, но пока что все попытки супругов не увенчались успехом. Одри думала, что, возможно, забеременеть ей мешает непреодолимая ненависть к мужу. Каждая ночь, проведенная с ним, возвращала отвратительные воспоминания, но Одри твердо решила иметь ребенка и полюбить его всем сердцем.

Она научилась ничего не чувствовать, отдаваясь Ричарду, словно тело, с которым он был близок, не принадлежало ей. Женщина чувствовала себя одновременно несчастной и безнравственной. И теперь, глядя в зеркало, не знала, чье же отражение видит. Она давно сделала вывод, что у нее нет другой возможности жить – необходимо смириться с таким существованием, смириться браком без любви. По ее мнению, многие женщины смиряются с таким браком. Если она сможет пережить все и даже будет в состоянии родить ребенка, тогда ей станет легче. Она полюбит свое дитя всем существом, любовью, затаившейся в ее душе. Не осталось больше никаких чувств ни к кому, за исключением Джоя… и томительные, неотступные мечты о Ли. Но мысли о Джое не приносили ее душе успокоения, а позволять себе все время думать о Ли было слишком мучительно.

Одри открыла шкаф и достала последнее письмо брата, написанное в конце февраля. Когда десять месяцев назад он вступил в армию, его послали во Флориду. Письма брата согревали ей сердце. Хотя войска Конфедерации, в рядах которых Джой сражался, не сумели выбить янки с острова Санта-Роза во Флориде, Джой был горд, его отметили среди лучших снайперов. Он все еще оставался рядовым, так так заикание мешало четко отдавать команды. Он писал, что все относятся к нему хорошо, а офицеры уважают за меткую стрельбу.

И все-таки последнее письмо обеспокоило ее. Полк перебросили в Теннесси, и стало понятно, что романтика войны для Джоя померкла. Постепенно юноша понял, что война ужасна по своей сути. Одри хорошо чувствовала, что Джой уже далеко не восторженный мальчик…

«… Мы сражались против Союзного генерала Гранта, – писал он в последнем письме. – Я все время твержу себе, что, убивая янки, поступаю правильно, они наши враги, хотят убить меня и забрать наш дом. Но как же, оказывается, трудно убивать людей, Одри. На днях я бежал мимо человека, которого подстрелил. В руке он держал фотографию женщины с ребенком. Я уверен, что в последнюю минуту жизни он прощался с женой и ребенком. Мне стало плохо. Да, он – янки. Но когда я посмотрел на него вблизи, он ничем не отличался от меня.

Вначале я думал, что война быстро закончится, но теперь понимаю, как мы все ошибались. Буду продолжать сражаться вместе со всеми, пока меня не ранят или не убьют, потому что у южан другого выхода нет. Не позволю себе вернуться раньше, чтобы не опозорить имя отца. Хочу сообщить новость: мой командир сказал, что, возможно, скоро я стану капралом. Не переживай из-за меня, Одри. Несмотря на все тяжести войны и то, что мне трудно убивить других людей, я многое узнал о жизни и стал лучше понимать самого себя. Оказалось, что я имею мужество и могу самостоятельно принимать решения. Я заслужил уважение людей, которым совершенно безразлично то, что я – сын Джозефа Бреннена. Большинство из них даже и не предполагают, что мой отец богатый плантатор. Они знают меня просто как Джоя, меня это тоже устраивает.

Меня беспокоит, как теперь относится к тебе Ричард и то, что янки приближаются к Луизиане. Командир сообщил мне, что ходят слухи, будто бы янки готовят нападение на Новый Орлеан. Я боюсь за вас, буду молиться за тебя, отца и всех остальных. Я люблю тебя, Одри. У меня все хорошо, я даже не ранен, поэтому прошу, не волнуйся. Береги себя и заботься о Бреннен-Мэнор, ты не успеешь оглянуться, как я вернусь домой. Джой.»

Одри свернула листочки и положила письмо в шкаф. Бедный, милый Джой. Что она будет делать, если он не вернется домой? Она не могла себе представить жизнь без брата. Одри содрогнулась, только вообразив, что такое возможно. И постаралась отогнать горькую мысль, убеждая себя, что не имеет права постоянно думать о вероятности смерти Джоя. Бог не заберет у нее брата. Она и так слишком многое потеряла в жизни.

Предположения Джоя были более близки к истине, чем он думал. Газеты Батон-Ружа сообщали, что янки готовятся к нападению на Новый Орлеан. Все молились, чтобы укрепление конфедератов форт Джексон и форт Сент-Филип смогли устоять на пути Союзных военных кораблей. Нельзя пустить корабли вверх по Миссисипи. Одри с Ричардом планировали поездку в Новый Орлеан, так как были встревожены, не зная, что там происходит.

Временами Одри была рада, что война отвлекает ее от переживаний за собственную несостоявшуюся судьбу. Война заставила забыть о собственных несчастьях и неудачах. Одри и Ричард собирали средства для военных нужд, ездили в Батон-Руж и Новый Орлеан. Одри уставала во время долгих поездок, что давало ей возможность отказывать Ричарду в близости. Она по-прежнему с трудом переносила его прикосновения и ласки. Только война давала им общие темы для разговоров, заполнявших пустоту совместной жизни.

Они теперь постоянно жили в Сайпресс-Холлоу. Было время сева, и Ричард считал, что должен следить за посевными работами. Негры становились все неспокойнее, некоторые открыто отказывались работать и дерзили. Несколько человек сбежали, и Ричарду пришлось нанять людей, чтобы отыскать беглых рабов. Беспокойство охватило негритянские хижины как в Сайпресс-Холлоу, так и в Бреннен-Мэнор. Ричард объяснял это приближением войск янки. Рабы надеются, что Союзные солдаты идут «освобождать» их. Одри сомневалась, представляет ли большинство из них как жить и чем питаться, если они станут свободными.

Она начинала все больше и больше понимать слова Ричарда о том, что сражаясь с янками, они сражаются за самих себя и за негров.

«Если ты хорошо подумаешь, то поймешь, что сейчас большинство белых на Юге ненавидят негров, – сказал ей муж несколько дней назад. – А теперь подумай, что будет, если их освободят. Они станут для нас еще большей обузой, чем раньше. Если Юг проиграет войну, и мы потеряем все, что имеем, в этом все будут винить негров, Одри. Для большинства из них жизнь на плантации покажется раем, по сравнению с тем, что их ждет на свободе».

Сначала она подумала, что ему жаль негров, ей стало приятно, что он заботится о них. Но Ричард тут же буквально шокировал ее, добавив, что, если негров освободят, они могут убираться с плантации ко всем чертям. Он поклялся, что никогда не будет платить неграм за работу или помогать им в чем-то.

– Если ниггеры захотели свободы, пусть сами узнают, что свобода не такая уж сладкая, как они сейчас представляют, – заявил он. – Я буду очень рад, если они пострадают.

Одри вышла из комнаты и спустилась вниз на кухню, чтобы отдать распоряжения насчет ужина. Скоро вернется Ричард, он будет голоден. Завтра они собираются ехать в Новый Орлеан. В их отсутствие всем будет распоряжаться Марч Фредерик. Посевные работы закончились и до наступления сбора урожая работы на плантации будет не очень много. Ей приходилось терпеть присутствие на плантации Марча, так как у него редко находились причины появляться в доме. Но те несколько случаев, когда ей пришлось с ним столкнуться, он смотрел на нее прежним мерзким похотливым взглядом, который ясно говорил, что бы он с ней сделал, если бы мог. Она не сомневалась, что надсмотрщик ненавидит ее за то, что его уволили из Бреннен-Мэнор, уменьшили жалованье и перевели в Сайпресс-Холлоу. Случая со старым Джорджем он никогда ей не забудет.

Одри решила выйти за дом, прогуляться по саду. Был прекрасный весенний день и хотелось погулять в саду. Было очень тепло, но не жарко. Буйно цвели азалии и кизил. Теперь Одри реже вспоминала ужас первых дней замужества. Она словно встряхнулась и заметила, что Сайпресс-Холлоу так же прекрасен, как и Бреннен-Мэнор. Дом был больше, все поместье – обширнее, в полтора раза больше рабов, чем у ее отца. Ведь Ричард стал после смерти отца владельцем двух плантаций. Хотя Одри была противницей некоторых методов Ричарда, она не могла не отдавать должного способностям мужа. Насколько ей было известно, он прекратил насиловать молодых негритянок, но Одри представления не имела, как он ведет себя внегритянских поселках и как обращается с рабами на плантации. Она прекрасно знала, что за человек Марч Фредерик, знала, что Ричард мог быть ужасно жестоким. Она не бывала на плантации и в негритянских поселках, решив, что ей лучше не знать о происходящем там.

Где-то поблизости в листве деревьев ворковали голуби.

«Какой хороший, спокойный сегодня день», – подумала Одри. Все казалось мирным, спокойным, безмятежным. Она прошла вдоль веранды, вдыхая аромат розовых кустов. Внезапно мирная тишина нарушилась грохотом приближающегося экипажа. Слышался бешеный стук лошадиных копыт, громыхали бешено вращающиеся колеса. Коляска мчалась с головокружительной скоростью. Одри посмотрела на дорогу ипримерно в полумиле увидела экипаж Ричарда, несущийся со стороны негритянских поселений.

Сердце сжалось в тревоге, когда она увидела, что лошадьми управляет Марч Фредерик. Надсмотрщик стоял, остервенело нахлестывая лошадей кнутом.

Коляска подкатила к дому. Лицо Марча было искажено гневом и яростью, сквозь которые сквозил страх. Ричард лежал в коляске возле ног служащего. Одри выбежала навстречу, Марч резко остановил лошадей перед домом, из-под колес поднялся столб пыли.

– Что случилось? – встревоженно воскликнула Одри.

– Этот проклятый ниггер Герни Гатерс, – выругался Марч, соскочил на землю и быстро привязал лошадь к столбу. – Тот самый, из-за которого у вашего отца было столько неприятностей пару лет назад! Сбежал от нового владельца, прятался здесь в негритянском поселке. Ричард обнаружил его, а ниггер проколол хозяина вилами.

– О Боже! – Одри склонилась над мужем, через жилет и брюки сочилась кровь.

Марч приказал негру, стоящему поблизости, внести Ричарда в дом. Тот нерешительно топтался, медлил. Ричард вытащил револьвер.

– Иди сюда и помоги мне, иначе сейчас получишь пулю между глаз, ты, вонючий ниггер! – приказал он. Слуга поспешил на помощь, они вдвоем внесли Ричарда в дом. Одри приказала положить мужа внизу, чтобы не нести его по лестнице вверх, в спальню. Ричард стонал. Марч быстро разрезал жилет и рубашку хозяина, кровь сильно сочилась из четырех колотых ран пониже груди. Одри стало дурно. Несмотря на отвращение к этому человеку, она никому бы не пожелала таких страданий. Одри вопросительно посмотрела на Марча.

– Я не знаю, чем ему можно помочь!

Надсмотрщик был бледен.

– Вряд ли вы ему поможете, надо прикладывать холодные компрессы на живот. Сейчас прикажите людям отвезти хозяина к доктору в Батон-Руж, – Марч смотрел на Одри мрачными, воспаленными глазами. – Понадобится несколько человек для охраны. Негры сейчас злы, некоторые в бегах и могут скрываться в лесах вдоль дороги. Поезжайте с мужем, миссис Поттер. Прошу вас, разрешите мне лично разобраться в этом деле! Нельзя позволять ниггерам безнаказанно совершать такие жестокие поступки, иначе Сайпресс-Холлоу придет конец, а, может быть, заодно и Бреннен-Мэнор.

Одри приложила руку ко лбу, стараясь собраться с мыслями. Она знала, на что способен Марч Фредерик, но взглянув на страдающего Ричарда, испугалась. Неужели негры могут взбунтоваться, насиловать, убивать, грабить, если вдруг почувствуют вкус свободы? Попытка убить Ричарда не должна остаться безнаказанной. Ради спасения Ричарда она должна разрешить Марчу наказать виновных.

Марч почувствовал нерешительность хозяйки.

– Они становятся все более наглыми, миссис Поттер. Этот Генри Гатерс всех взбаламутил. Я должен поймать его и повесить, чтобы все видели. Если я не сделаю этого, они все здесь разграбят, вы все потеряете.

Ричард застонал, Одри снова стало дурно. Она взглянула на надсмотрщика глазами, полными слез.

– Я не хочу, чтобы пострадали невинные, особенно не должны пострадать женщины и дети.

– Не беспокойтесь. Я знаю, кто мне нужен, мне нельзя терять время. Те, кто виновет, возможно, уже разбежались. Мне нужны люди и собаки.

Одри опустилась перед Ричардом на колени. Несколько домашних слуг собрались внизу, дрожа от страха, тревожась за свои жизни из-за случившегося. Сонда принялась громко плакать, а старая Генриетта, которую Одри забрала с собой из Бреннен-Мэнор, в отчаянии заламывала руки.

– Боже праведный! Боже праведный! – восклицала женщина.

– Тише, Генриетта, – приказала Одри. – Принеси холодной воды и чистые салфетки. Быстрее!

Женщина с готовностью заковыляла прочь. Одри взглянула на Марча.

– Делайте, что считаете необходимым. Но имейте в виду то, что я вам сказала. Нельзя допустить, чтобы пострадали невиновные.

Марч удовлетворенно вздохнул.

– Даю вам слово, – сказал он, прошел мимо, и Одри почувствовала резкий запах пота. – Сейчас я подготовлю экипаж и людей, чтобы отвезти мистера Поттера.

Служащий ушел, Одри осторожно убрала со лба Ричарда влажные от пота волосы.

– Все будет хорошо, Ричард.

Он с трудом открыл глаза, пристально посмотрел на нее. В его темных глазах сквозил ужас. Но Ричард ничего не сказал ей.

Почти две недели Ричард цеплялся за жизнь. Он лежал в больнице Батон-Ружа. И, наконец, доктор объявил, что у Ричарда началось заражение крови. Надежды на то, что он выздоровеет, не осталось. Одри привезла мужа домой в Сайпресс-Холлоу. Какие бы чувства она к нему ни испытывала, было понятно, что он любит свой дом. Он умолял отвезти его домой. Он хотел умереть в собственном доме.

Сейчас Одри стояла и молча смотрела на свежую могилу. Черная вуаль закрывала ее лицо. Она так и не смогла понять своего отношения к смерти этого человека. Она простила его за то, что он мучил ее. В один из моментов, когда он пришел в сознание, то попросил у нее прощения. Приближение смерти сделало его покорным, он ужасно боялся умереть и иногда так судорожно хватался за ее руку, так крепко сжимал, что Одри боялась, как бы он не сломал ей кости.

– Скажи мне, что у тебя будет ребенок, – просил он в один из моментов просветления. Чтобы облегчить его состояние, она солгала, что беременна, ему нужна была даже ложь. Но в Сайпресс-Холлоу не будет наследника. После того как Одри любила и потеряла Ли, пережила настоящий ад с Ричардом, она не испытывала потребности полюбить кого-то еще. Когда-нибудь все будет/ принадлежать Джою. Кроме него у Одри больше никого не осталось. Может быть, он встретит женщину, которая полюбит его. Вероятно, Джой будет счастлив в браке, о нем она мечтала когда-то. Джой не станет жениться только потому, что его будущая жена соответствует его положению богатого плантатора. Джой такой человек, который женится только по любви.

Одри неутешно плакала о несостоявшемся счастье с Ричардом, об аде, который пришлось пережить с ним, об аде, который ему пришлось испытать в конце жизни. Несправедливо, что человеку приходится умирать такой медленной и мучительной смертью. Ричард Поттер был холодным, расчетливым человеком-тираном. Но он был воспитан таким же плантатором – расчетливым и жестоким, потому и стал таким. Ему с детства внушали, что единственно важным в его жизни является земля. Интересно, если бы он чудом выжил, научились бы они понимать друг друга? Смогла ли бы Одри смягчить его суровое сердце, спрятанное так глубоко за красивой внешностью, за темными глазами, взгляд которых заставлял ее трепетать от страха? Почему только перед лицом смерти он раскрылся Одри, показал свою уязвимость, настоящие чувства, дал понять, как она ему необходима? Одри чувствовала себя одновременно обманутой и виноватой. Ричард никогда не делился с ней своими мечтами о будущем. И ничего уже нельзя исправить. Возможно, она не смогла прикоснуться к тайным уголкам его души, не сумела вызвать к себе любовь. Может быть, их брак сложился неудачно всецело по ее вине? И если бы она не была таким несведущим и напуганным ребенком, то знала бы, как нужно вести себя в первую ночь?

На ее вопросы, которые она задавала себе, не было ответов. Одри пыталась оправдаться перед собой, пыталась убедить себя, что у нее нет причины обвинять себя.

По другую сторону могилы стояла Элеонор и, не стесняясь, открыто и горько плакала. Она покрыла голову черной вуалью и вела себя так, будто это она, а не Одри – несчастная скорбящая вдова. Несколько месяцев назад Элеонор явилась с визитом в Сайпресс-Холлоу и страшно разозлилась, когда встретила там Одри. Ричард немедленно отправил непрошенную гостью в Батон-Руж.

После этого обиженная, уязвленная девица укатила в Новый Орлеан и вернулась домой только в прошлом месяце с мужем, у которого был смущенный и растерянный вид обманутого человека. Элеонор понукала Альбертом Махони словно неопытным щенком, хотя он был на десять лет старше ее, вдовец, владелец отеля. Одри подозревала, что мужчина запутался и его повели под венец прежде, чем он успел понять происходящее. Конечно, Элеонор специально уехала, задавшись целью доказать, что может с успехом найти себе приличного мужа. Но кузине для этого пришлось отправиться в Новый Орлеан, где мужчины совсем не знали ее.

Альберт поспешно вернулся домой, узнав о том, что янки готовятся к наступлению на город. Он хотел быть уверенным, что его отель в безопасности. Элеонор осталась в Батон-Руже, потому и приехала с матерью на похороны Ричарда. Из-за надвигающейся угрозы наступления янки почти все мужчины, знакомые Ричарда, были на войне, потому Одри устроила скромные похороны в Сай-пресс-Холлоу. Среди скорбящих были Джозеф Бреннен, а также Лина и Тусси. Одри не видела их уже несколько месяцев, ей очень хотелось броситься к ним, обнять, чтобы они успокоили, утешили ее, но гордость и все еще не прошедшее чувство обиды сдерживали ее.

Позади нее стояли Генриетта и Сонда, обе плакали. Вокруг могилы собрались несколько негров как из Бреннен-Мэнор, так и из Сайпресс-Холлоу. Но это, конечно, была небольшая часть рабов, которыми владел Ричард Поттер. Одри хорошо понимала, что большинство из них не испытывали к хозяину никакой любви и привязанности. Чувство тревоги царило как среди рабов, так и среди плантаторов. Наступали тяжелые времена, несколько рабов сбежали и их нигде не могли найти. Был убит очень богатый рабовладелец, и теперь все негры опасались за свою жизнь.

Марч Фредерик выследил и повесил Генри Гатер-са и нескольких его товарищей. Генриетта рассказала, что нескольких рабов жестоко выпороли. Из-за похорон у Одри совершенно не было времени узнать все подробности жестокой расправы, да она и не очень хотела выяснять их. Главной заботой была теперь сохранность собственной жизни. К счастью, посевная уже закончилась, но если негры разбегутся, кто будет убирать урожай в конце лета? Даже если хлопок удастся собрать, кому его можно будет продать? Янки перекрыли все выходы, а теперь блокировали залив. Одри казалось, что над плантацией нависла черная туча, готовая разразиться ураганом и все уничтожить.

Если бы не янки, Ричард, возможно, был бы жив, негры не убегали, Одри и ее отцу не грозило бы разорение в случае непродажи хлопка. У Джозефа Бреннена было в запасе достаточно денег, но на какое время их хватит? Ведь земли, строения, столько ртов, содержание поместья требуют огромных затрат. Хотя Одри наследовала состояние Ричарда, она понимала, что наступают тяжелые времена, и ей нужно научиться жить экономно.

Землю всегда можно продать, но Одри обещала Ричарду не делать этого, да и сама не хотела. За что же все сражаются, если не за землю? Да и кто купит сейчас такую большую плантацию, когда на Юге невесть что творится и невозможно быть уверенным, что рабство сохранится? Сколько понадобится денег, чтобы содержать в порядке землю, собрать урожай, если все рабы разбегутся?

Чувство вины, растерянность перед неизвестностью одолевали Одри. Она пыталась успокоиться, убедить себя, что невозможно решить все разом. Сегодня она должна думать только о том, что ее муж похоронен здесь, на лесистом холме неподалеку от дома в Сайпресс-Холлоу. Из Батон-Ружа на похороны приехал священник, но Одри почти не слышала, что он говорил.

Священник бросил горсть земли в могилу. Одри стала на колени, затянутой в перчатку рукой взяла немного земли и высыпала ее на крышку гроба.

– Я люблю тебя, Ричард, – тихо и бесстрастно сказала она, решив, что должна хотя бы на людях показать скорбь. Пора положить конец сплетням и пересудам, пусть все считают ее брак с Ричардом счастливым. Возможно, Бог накажет ее за ложь? Но она хотелалюбить своего мужа, хотя он растоптал все ее надежды. После того, как он обошелся с ней, было достаточно, что она его простила и сделала все, чтобы облегчить и скрасить умирающему последние дни. Она не отходила от его постели. Перед смертью жестокий и надменный Ричард Поттер вел себя словно перепуганный ребенок, цеплялся за Одри, говорил, что боится смерти. В последние мгновения жизни мужа сердце Одри оттаяло, она поняла и осознала, что их супружеская жизнь вполне могла быть счастливой. Она видела, что Ричард тоже понял все, и это было самым печальным.

Одри хотелось прильнуть к кому-нибудь хотя бы ненадолго. Она чувствовала себя одинокой, никому не нужной.

Когда закончились похороны, тетя Джанин пригласила всех в дом к столу, добавив, что приехавшие издалека могут остаться на ночь. Джозеф Бреннен подошел к дочери, попытался успокоить, утешить ее, но Одри холодно отстранилась. Если бы не настойчивость отца, она никогда бы не вышла замуж за Ричарда, ей не пришлось бы испытать столько боли и унижений.

– Одри, дорогая…

– Оставь меня, отец. Я хочу побыть одна. Лина присоединилась к Джозефу, выражая ей соболезнование, но Одри настояла, чтобы ее оставили одну. Джозеф вытер слезы и ушел вместе с гостями, а Одри осталась, побыла еще несколько минут у могилы, потом резко повернулась. Надо было возвращаться в дом. И только сейчас поняла, что находится здесь не одна. Перед ней стояла Тусси, гордо вздернув подбородок. Она печально смотрела на сестру. Одри знала, что Тусси понимает настоящую причину ее горести и скорби. Одри хотела пройти мимо, но Тусси коснулась ладонью ее руки, и Одри не решилась оттолкнуть девушку.

– Я ни в чем не виновата перед тобой, – резко сказала Тусси. – Ты не имеешь права ненавидеть меня так же, как ненавидишь отца или мою мать.

Одри приподняла вуаль и вытерла слезы.

– Я ни к кому не испытываю ненависти, Тусси. Теперь я не знаю, как ко всему отношусь.

– Скоро станет еще труднее и опаснее, мы все будем нуждаться в поддержке. Я скучаю без тебя, Одри.

Одри хотелось обнять девушку, но она никак не могла отделаться от чувства, что нельзя по-дружески обращаться с неграми, потому она сдержанно сказала:

– Извини, но пока что я не могу вернуться домой.

– Тебе нельзя возвращаться. Отец считает, что опасно оставаться и здесь, и в Бреннен-Мэнор. В негритянских поселках неспокойно. Ты была занята с Ричардом и, скорее всего, не знаешь, что случилось. Я уверена, что ты должна все знать.

Одри нахмурилась. Она видела глубокую печаль в глазах Тусси и хорошо понимала, что скорбь девушки вряд ли связана со смертью Ричарда Поттера.

– Чего же я еще не знаю, Тусеи? Тусси заговорила, еле сдерживая слезы:

– Марч Фредерик был разъярен, совершил несколько налетов на негритянские поселки здесь и в Бреннен-Мэнор. Я не сомневаюсь, что кое-кто из наших людей ведет себя отвратительно, может быть, они заслужили, чтобы их выпороли или даже повесили, но не все плохие, Одри. Конечно, твой отец испугался, что они взбунтуются и убьют всех в доме, включая меня и мать. Им всем хорошо известно, что он спит с моей матерью и что я его дочь, – она глубоко вздохнула и открыто посмотрела в глаза Одри.

– Твой отец предоставил Марчу Фредерику полную свободу действий, а тот воспользовался его доверием, чтобы отомстить старому немощному Джорджу. Он повесил заодно и бедного садовника.

Одри чуть не задохнулась от боли и негодования.

– Джорджа?! Он же мухи не обидел за свою жизнь! Он был таким добрым человеком!

– Это всем известно. Когда твой отец узнал о самовольстве Марча, было уже поздно. Он страшно разозлился и уволил надсмотрщика. Тот угрожал твоему отцу… и предупредил, что однажды доберется до тебя. Это случилось почти две недели назад, с тех пор Марча никто не видел. Отец хочет, чтобы мы с тобой уехали в Батон-Руж. Даже если туда придут янки, в доме тети Джанин будет безопаснее, чем на плантации, считает отец. Слишком опасно оставаться здесь, негры очень злы, Марч Фредерик где-то неподалеку и мечтает о жестокой мести.

– А что будет с отцом?

– Ты же, должно быть, хорошо знаешь Джозефа Бреннена. Он никогда не покинет Бреннен-Мэнор, а мать никогда не оставит его одного. Они будут жить дома, – Тусси обернулась и посмотрела вслед Джозефу Бреннену, который о чем-то разговаривал со своей золовкой Джанин.

– Не волнуйся, у него достаточно людей, чтобы охранять поместье. Пока он будет платить хорошо, они не бросят его. – Тусси снова внимательно посмотрела на Одри.

«Интересно, сколько времени у него будет возможность оплачивать их услуги, если в этом году не удастся собрать урожай? – подумала она. – И сколько людей сбежит, когда янки приблизятся к Батон-Ружу?»

– Ты считаешь, что должна остаться здесь, но будет лучше, если уедешь в Батон-Руж, так решил отец. Я знаю, это не мое дело что-либо советовать тебе, но' я люблю тебя и очень беспокоюсь. Если солдаты Союзной армии наводнят Луизиану, все, кто живет на отдаленных плантациях, окажутся в большей опасности, чем те, кто живет в городах. Я уже слышала рассказы о том, что янки сжигают поместья и насилуют женщин. Твой отец может рассказать тебе то же самое. Я только… только хотела сообщить тебе о Джордже и убедить тебя, что я не обижаюсь на тебя за то, что ты стала холодно относиться ко мне. Но сейчас нам необходимо забыть о неприязни друг к другу, стать смелыми и сильными. Сегодня твой отец получил известие, что янки прорвались через два фронта в устье Миссисипи и наступают на Новый Орлеан. Значит, скоро они придут и сюда.

Одри охватила нервная дрожь. Сразу столько сложностей, которые необходимо разрешить.

– Я так волнуюсь и переживаю за Джоя. Кажется, мы проигрываем войну, Тусси.

– Это еще неизвестно. Мы должны верить, – Тусси печально посмотрела в глаза Одри.

– Бедный Джордж! Должно быть, он очень испугался? Как ты считаешь, это, наверное, ужасно… мне больше жаль Джорджа… чем собственного мужа.

Тусси слабо улыбнулась и покачала головой.

– Нет. Джордж был гораздо лучше Ричарда, хоть и негр.

Одри почувствовала скрытый смысл в словах Тусси. Джордж не меньше любого белого человека заслуживал любви и уважения. Временами Одри совершенно не замечала цвета его кожи. Он всегда был мягким, относился к ней доброжелательно и по-дружески… Одри вдруг поняла, что ее отец точно также не замечает цвета кожи Лины. Почему не все так относятся к неграм?

– Хорошо, я поеду в Батон-Руж, если так хочет отец. Но сначала я должна побывать на могиле Джорджа.

Тусси кивнула.

– Конечно. Я знала, что ты именно так и поступишь, – девушка протянула руку, и Одри приняла ее. Они крепко обнялись, и Одри, неожиданно для себя, горько расплакалась. Как все изменилось, как стало тяжело жить. Джой на войне. Джордж умер. Она отдалилась от когда-то горячо любимого отца. Ричард погиб от руки негра. Янки приближаются к Батон-Ружу. Что будет с Сайпресс-Холлоу и Бреннен-Мэнор? Что будет со всем Югом? Единственным человеком, к которому Одри могла обратиться за помощью, оказалась сестра-мулатка, о существовании которой она не подозревала до недавнего времени.

Одри уже измучилась, постоянно размышляя о судьбе негров. Ричарда убил негр. Но были и хорошие, добрые, любящие людей негры, такие как Джордж, Тусси, Лина, Генриетта. Долгие годы она считала их счастливыми людьми, вполне довольными своей судьбой^

– Я совершенно запуталась. Не знаю, кому можно доверять, во что верить, на кого надеяться, что плохо и что хорошо. Я хочу сейчас только одного, чтобы Джой вернулся домой и чтобы все снова стало как прежде.

Тусси крепко обняла ее за талию и повела к дому.

– Я не думаю, что теперь все будет как прежде. Мы можем жить только одним днем и радоваться, если этот день окажется мирным и спокойным.

Одри еще раз оглянулась на могилу, ей захотелось, чтобы в ней лежал Марч Фредерик. Бедный старый Джордж! В каком он, наверное, был ужасе, каким одиноким и забытым чувствовал себя перед смертью! От горьких мыслей ей стало нехорошо. И Одри мысленно поклялась: если Марч Фредерик когда-нибудь снова окажется в Сайпресс-Холлоу или Бреннен-Мэнор, она убьет его.