ГЛАВА 5
— Здесь? — переспросил Фолкнер. Он подошел поближе к воде и нагнулся. Панталоны натянулись на крепких мускулистых бедрах. Широкие плечи напряглись. Фолкнер потянулся, чтобы потрогать влажную землю.
Сара отвернулась. В горле у нее вдруг пересохло, и сознание слегка затуманилось. Она ни за что на свете не могла бы объяснить своего теперешнего поведения и состояния. Большая часть ее «Я» хотела одного — бежать назад, домой. За ограду, за надежную каменную ограду своего милого садика. Подальше от этого человека, чье появление не на шутку встревожило и взбудоражило ее.
— Да, — едва слышно выдавила она и, пересилив себя, посмотрела на него. Гладко зачесанные темные волосы блестели на солнце. Ловкие движения выдавали в нем человека, привыкшего к деятельному образу жизни. Да, герцог хорошо знал, кого прислать сюда — настоящего мужчину, а не хлюпика-бумагомараку!
— Вы говорите, что, судя по всему, удар был нанесен по голове? — спросил он.
— По крайней мере, один раз.
— Но оружия вы не заметили?
— Нет, совершенно никакого. Правда…
Он обернулся, посмотрел вопросительно.
— Что вас смущает?
— Я, конечно, не берусь утверждать, вполне возможно, что я ошибаюсь. Но у меня сложилось впечатление, что его сюда приволокли. А вот откуда?
— На земле остались следы?
Сара кивнула.
— Тогда я не придала им большого значения. Говоря по правде, мне тогда было не по себе. Но теперь, я, кажется, припоминаю…
Она неуверенно пожала плечами и добавила:
— Сомневаюсь, что, каким-то образом, это вам поможет.
— Но если его убили в другом месте, то там следы могли бы сохраниться и до сих пор, — он выпрямился, отряхивая с рук землю. — А где было найдено второе тело?
— Вон там, — она указала вдоль реки на густые заросли кустов. — Его, как бревно, скатили с откоса в реку. По-видимому, надеялись, что он утонет, или его снесет подальше от этого места течением, но одежда зацепилась за ветки и…
Он кивнул, чтобы ей не пришлось вдаваться в детали. Упершись руками в стройные бедра, он внимательно оглядывал место.
— Итак, два человека погибли. Одного, без зазрения совести, бросили у самой воды. От второго пытались избавиться… Спугнул ли кто-то убийцу? Или просто-напросто дал стрекача, запаниковав?
— При слушании дела, в присутствии коронера, констебль Даггин высказал предположение, что убийца, должно быть, знал — рано или поздно тела будут обнаружены. Потому он и предпочел унести ноги. Как оказалось, цыгане, которые бродили здесь, действительно покинули деревню.
— Кто-нибудь пытался разыскать их?
— Жителей соседних деревень оповестили о случившемся. Однако цыган и след простыл. Ни для кого не секрет, что эти бродяги умеют исчезать, будто растворяясь в воздухе.
Фолкнер кивнул, однако ее слова показались ему неубедительными.
— Тем не менее, следовало бы приложить больше усилий. Вполне возможно, кто-нибудь из них заметил нечто неладное, — он заслонился от солнца ладонью и снова посмотрел на реку, потом поднял глаза вверх, осмотрел берег. — А что вон там?
Сара посмотрела туда, куда был устремлен его взгляд. Высоко над рекой, на плоской вершине холма, стояли, словно застыв в дозоре, каменные часовые. На фоне голубого не6a они казались темно-серыми.
— О, это всего лишь каменный круг. Они встречаются тут на каждом шагу.
— Это, как я понимаю, одна из руин, которые изучает сэр Исаак? Верно?
— Мы как раз измеряли камни там, наверху, — кивнула Сара. — Он решил отдохнуть, подремать на солнышке. Я отправилась на поиски трав. Тогда-то и наткнулась на убитого.
— Это я уже слышал, — Фолкнер зашагал вдоль берега, направляясь к холму. — Возле Солсбери есть тоже один такой. Все приезжают взглянуть на него. Стоунхендж, как его называют.
Он уже прошел довольно далеко вдоль берега и, кажется, вовсе не собирался останавливаться. Сара набрала полные легкие воздуха, подхватила подол юбки и бросилась ему вдогонку. К тому времени, как она добралась до вершины холма, Фолкнер уже стоял в центре каменного круга. У него был вид приятно удивленного человека. Он немного походил на ребенка, случайно нашедшего некую расчудесную игрушку.
— Я и не предполагал, что они такие великаны, — изумленно сказал он, глядя на камни, — и так безукоризненно точно расставлены. Значит, вы говорите, друиды?
— Сэр Исаак, а не я…
— Я полагаю, для того, чтобы доставить эти камни на место, они должны были прибегать к магическим заклинаниям, — поддразнил он ее. В его глазах бегали лукавые искорки.
— Проще предположить, что они перевозили их по реке на баржах, — серьезно сказала она.
Его улыбка стада еще, лукавее, в глазах плясали веселые огоньки, он с откровенным любопытством смотрел на нее.
— Вы всегда высказываете столь приземленные мысли, мистрис Хаксли?
Нет. Обычно над ней властвовало безумие. И она оказывалась, словно в клетке, заключена между миром своих сновидений и воспоминаний и тем миром, который с таким трудом удалось возвести вокруг себя. И ни в том, ни в другом не было для этого человека места. Просто не находилось для него места. Он был для нее опасен. Словно в ее сознании неожиданно с силой распахнули дверь, нарушив замкнутость ее жизни. Из-за открытой двери до нее доносились звуки и запахи другого мира, отличного от ее собственного. Тот мир был полон искушений.
Она не смогла сдержать дрожь в руках. Она просто прятала пальцы в складках юбки, попыталась заставить себя успокоиться.
— Вы осмотрели уже все, что вам хотелось бы? — спокойно спросила она.
Он не ответил, а продолжал молча смотреть на нее. Солнце освещало его со спины. Ей был виден только его силуэт. На фоне яркого голубого неба темным пятном вырисовывались очертания головы и фигуры.
— В чем дело? — спросил он, так и не ответив на ее вопрос.
— Солнце…
— Я имею в виду, что с вами? Вы нездоровы? Вам дурно?
У нее перехватило дыхание. Ведь она проявила столько предосторожностей. Нет. Он решительно ничего не может знать о ней. Хорошо поставленным голосом она высокомерно проговорила, тоном, предназначенным для тех случаев, когда отчаянно требовалась сдержанность и надменность:
— Прощу прощения?
— Возможно, мне не следовало обращаться к вам? Не следовало просить вас о помощи? Я недооценил того обстоятельства, что возвращение сюда может расстроить вас.
У нее отлегло от сердца. Он явственно почувствовал ее неловкость, неуверенность, хотя и приписал их совершенно иным причинам. Она сожалела по поводу гибели цыган и не желала, чтобы преступление осталось безнаказанным. Зато она точно знала, что вовсе не убийство явилось сегодня причиной ее растерянности и смятения.
О, как ярко светило бы солнце в ее садике, спрятавшемся за каменной стеной возле дома! Какой ароматной была бы земля в ее пригоршнях! О, если бы она только могла сейчас оказаться там.
— Разрешите проводить вас до дома, — вежливо сказал Фолкнер. Тех минут, которые уйдут на обратную дорогу, ей еще хватит, чтобы сохранить самообладание. Но не больше.
— Если вам будет угодно.
— Вот сюда, если не возражаете, — он махнул рукой в сторону, где позади каменного кольца тянулся большак. А вдоль него выстроились серые массивные глыбы. Там, где заканчивался их ряд, тянулась длинная кольцеобразная канава, внутри нее была земляная насыпь, такая внушительная, что на ней легко расположилась основная часть деревни, а также несколько значительных пастбищ и садов. И посреди домов, полей и садов четко вырисовывалась пара концентрических каменных кругов — родных братьев того кольца, внутри которого они с Фолкнером стояли сейчас.
Он изумленно замотал головой.
— Я был не прав, сравнивая эти камни со Стоунхенджем. Здешние сооружения намного крупнее и более хитроумно устроены.
Сара услышала свой глуховатый голос словно доносящийся откуда-то издалека:
— Сэр Исаак того же мнения.
— Точно так же, как он придерживается мнения, будто все это дело рук друидов? А что думаете по этому поводу лично вы, мистрис Хаксли?
Она не нашлась, что ответить. А он, воспользовавшись мгновенным замешательством, взял ее руку и продел под свой локоть. Улыбнувшись, с нагловатой самоуверенностью, он сказал:
— Пойдемте, я провожу вас до дома. А вы расскажете мне по дороге о здешних местах. Кажется, я начинаю разделять восхищение сэра Исаака.
Его пристальный упорный взгляд, коим он окинул ее с ног до головы, не оставлял сомнений, что причиной его интереса были не одни только голые камни и земляные насыпи. Сара зарделась и отвернулась, смутившись. Она угодила в западню, не сумев отказать в самой пустяковой просьбе и одновременно не в состоянии сохранить лицо. Книжица, в которой она делала наброски рано утром, все еще лежала в кармане ее юбки. Сара ощущала ее тяжесть у себя на бедре. Фолкнер вывел ее из каменного круга на длинный большак.
— Несколько месяцев назад, — начал вдруг рассказывать Фолкнер, когда они прошли немного по дороге, — лондонские власти посчитали нужным провести раскопки прямо перед моим домом. Попробуйте угадать, что там обнаружили?
— Римскую дорогу, — рассеянно пробормотала Сара. Сейчас ее мысли были заняты поиском какой-либо хитрости, чтобы сбить его с толку. Насочинять бы чего-нибудь, что могло бы удовлетворить его любопытство по поводу этих камней. Одновременно увести его в сторону от непредсказуемых вопросов. Как бы так изловчиться и направить ход его мыслей исключительно на убийство цыган? Пусть бы он, как можно скорее, распутал это дело и оставил в покое Эйвбери, а заодно и ее.
— И как вы угадали? — удивленно спросил он.
— Что угадала? — Что же необычного или неожиданного она сказала, если он вдруг остановился и одарил ее таким лучистым взглядом, от которого по всему ее телу пробежала непонятная дрожь?
— Ну то, что перед моим домом обнаружили римскую дорогу?
Неужели она, впрямь, так сказала? Боже милостивый, ей следует быть повнимательнее. Она пожала плечами, давая понять, что не придает своим словам особого значения.
— Римские дороги проходят через весь Лондон. И если известно, где копать, то не успеешь и глазом моргнуть, как наткнешься на одну из них.
— Неужели? — он как-то недоверчиво взглянул на нее. — Мы не задумываемся о том, как давно люди населяют этот остров.
— Может быть, оно и к лучшему.
— Но вы здесь живете, — он махнул рукой вдоль длинного ряда камней по обеим сторонам дороги, — среди всего этого. И как вы можете быть столь равнодушной?
— Прошлого не вернуть. Поэтому бесполезно долго рассуждать о нем. — Боже, почему она лжет? Она знает: все, что говорит ему, сплошная ложь. Но так куда безопаснее, чем говорить ему правду. Сэр Исаак и другие великие мужи их эпохи пытались найти смысл абсолютно во всем. Они сравнивали Вселенную с действием гигантского механизма. В их мире время не бежало вспять, то и дело пробиваясь наружу в сновидениях и рисунках. Нет, оно оставалось таким, каким ему и следовало быть — таким же мертвым, как недавно похороненные цыгане. Оно оставалось ушедшим в небытие.
— Но эти камни должны же что-то олицетворять? — настаивал Фолкнер, — Чтобы доставить их сюда, были затрачены нечеловеческие усилия. Для этого должна существовать серьезная причина и весомый повод.
Верно, без этого никак нельзя. Поводом была сама жизнь, с присущим ей ритмом. Именно по этой самой причине были возведены и другие сооружения. Но пока, по всей видимости, он еще не уловил в этом связи. Он обращал внимание только на то, что бросалось в глаза. Она благодарила судьбу за это. Ей нестерпимо хотелось поскорее остаться одной. В любое мгновение земля может выскользнуть из-под ее аккуратно обутых ножек. И тогда, совершенно неожиданно, на нее снова нахлынут сновидения. Она уже ничего не сможет поделать. Как никогда ей сейчас нужен был сад, его высокие стены, тишина и уединение. Ей было обидно до слез.
— Мне, действительно, пора возвращаться, — сказала она несколько натянутым тоном.
— Вы так бледны, — он снова посмотрел на нее своим удивительно проницательным взглядом, от которого ей еще больше стало не по себе.
— Нет-нет, со мной все в порядке, просто… Внезапно налетел порыв ветра, выбил из ее прически несколько прядей. Вместе с ветром на них пахнуло ароматом земли, снова пробуждающейся к жизни. От этих запахов у нее закружилась голова, потемнело в глазах, кровь застучала в висках.
«Боже, умоляю, не дай произойти этому со мной! Только не здесь. Не сейчас. Не рядом с ним». Сумасшествие было ее глубочайшей тайной, которую она строго хранила всю свою жизнь. И вот, чтобы теперь, среди бела дня, разоблачить себя на виду у этого человека. Боже, упаси и сохрани. Такого она просто не переживет.
Из полураскрытых губ вырвался стон. Ее переполнял страх. Но вдруг, совершенно неожиданно, ее охватило раздражение. Гнев на судьбу. Разве она тянет это бремя по собственной воле? Тем более, до сих пор совершенно не понимает его предназначения. Все ее существо восставало против этих сновидений. Ей хотелось с корнем вырвать их из памяти, чтобы больше никогда не вспоминать. Однако, все ее усилия имели обратный результат. Воспоминания с новой силой охватили ее, ей стало не по себе, голова кружилась от нахлынувших образов. Она пошатнулась и, наверное, упала бы. Но ее тотчас подхватила его крепкая и надежная рука. Фолкнер ничего не сказал, а, может быть, она просто не слышала ничего. Он, ничуть не смущаясь, легким движением подхватил ее на руки, словно ребенка, и зашагал вверх по холму к деревне. В конце дороги он на минутку замедлил шаг, чтобы определить, где они находятся. А затем повернул направо и пошел по улочке к «Розе».
Прежде чем он донес ее до гостиницы, Сара успела придти в себя. Она не на шутку встревожилась.
— Отпустите меня. В этом нет никакой необходимости, — настойчиво произнесла она. — Прошу вас, сэр, отпустите меня.
— Успокойтесь, — ответил он и зашагал дальше.
Первой их заметила миссис Гуди. Она в это время вышла подышать свежим воздухом. Миссис тотчас же от удивления раскрыла рот и воскликнула:
— Мистрис Сара, что это с вами приключилось?
— Добрый день, сударыня, — учтиво поздоровался Фолкнер и прошел мимо. Сара беспомощно барахталась в его ручищах. Она не знала, куда девать глаза от смущения, стыда и… от чего-то непривычного. Непривычного ощущения. Его ровное дыхание, мерное биение его сердца, легкость его движений, казалось, завораживают и сковывают ее. Она ужаснулась собственной податливости. Господи, да ведь ей уже двадцать семь лет. Разве она какая-нибудь юная барышня, чтобы мужчина мог вот так легко вскружить ей голову? Правда, во многих весьма важных вопросах, она, в самом деле, была слишком неопытной, проводя долгие годы в одиночестве, отгородившись от мира надежными стенами сада.
И вот теперь судьба, словно в отместку, играла с ней, лишив ее привычной замкнутости. Выставив ее, беспомощную, на обзор среди бела дня, посреди деревни, в то время, когда земля пробуждается от зимней спячки. А вместе с землей пробудилась и Сара.
Он свернул к гостинице и зашагал по мощенной камнем дорожке к входу. Сводчатая дубовая дверь была распахнута. Фолкнер прошел внутрь, все еще держа Сару на руках. Он направился в обеденный зал. Джон Морли стоял за стойкой бара. Он удивленно вытаращил глаза.
— Сэр? — начал, было, он, но весь вопрос уместился в одном слове, так был сражен трактирщик.
— Мистрис Хаксли стало дурно, — ответил Фолкнер и, наконец-то, опустил ее на скамью возле окна со свинцовыми решетками. Но все-таки остался рядом, опасаясь, как бы она не упала со скамьи.
— Ей необходимо что-нибудь для поддержания сил.
Однако Морли замер, как вкопанный, все так же таращась на них. Одна рука застыла в воздухе. Он так и не закончил свою каждодневную инспекцию пивных кружек. Пивные кружки были предметом его особой заботы. Он старательно начищал их до блеска. Каждая кружка знала у него только свое место. Лишь одной дочери было известно, как их расставлять, не навлекая на себя гнева папаши.
И почему это она думает о Морли и его чертовых кружках? Ведь главное сейчас — Фолкнер. Сара быстро взглянула на него сквозь полуопущенные ресницы. По всей видимости, он был весьма доволен собой.
— Человек, виски, — сказал он, — и пошевеливайся.
— Я не пью виски, — попыталась возразить Сара. Она, наконец-то, решила, что пришло время постоять за себя. Но попытка оказалась безрезультатной. Мало того, Морли посмотрел на нее, как на пустое место и тотчас же кинулся выполнять распоряжение Фолкнера. Несомненно, это был куда более мудрый выбор. Саре стало обидно за себя.
Перед ней был поставлен невысокий стакан с янтарно-желтой жидкостью. Если бы у нее в ногах оставалось хоть немного сил, она бы поднялась и сию же минуту удалилась отсюда. Но всем ее телом завладела какая-то необъяснимая слабость, и, как ни страшно было сознаться в этом, податливость. Казалось, выдержка и воля к сопротивлению навсегда покинули ее под напористыми действиями Фолкнера. Но она постаралась встряхнуться и вступиться за себя.
— Чай, — попросила она, а затем, по привычке, добавила: — Пожалуйста.
— Чайник холодный, — ответил Морли. — А это лучшее виски, какое только можно сыскать во всех трех графствах. В «Розе» подают только самое лучшее. Таков мой девиз. Ваш человек уже внес в номер багаж, сэр, — обратился он снова к Фолкнеру. — Вы надолго пожаловали к нам?
— Трудно сказать. Вам уже лучше? — вопрос предназначался Саре и, кроме того, он давал понять трактирщику, что разговор с ним закончен.
— Да, но я, действительно, хотела бы…
Однако договорить ей не удалось. В зал торопливо вошел сэр Исаак. Парик сидел на нем слегка набекрень. Сэр Исаак посмотрел на Сару испуганно и растерянно. Он был озабочен.
— Меня привел сын старой миссис Хемпер. Сказал, что вам стало дурно посреди улицы. Может быть, стоит послать за доктором?
Сара вздохнула. Ей нетрудно было представить, как все произошло. Миссус Гуди, увидев ее на руках у Фолкнера, кинулась на поиски миссис Хемпер. Та, будучи местной деревенской гадалкой и прорицательницей, имела первоочередное право на подобную информацию. Миссис Хемпер тотчас же отправила своего сына на поиски сэра Исаака. И вот теперь сэр Исаак, поставленный, как полагается, в известность, предлагает — о, Боже! — послать за старым добрым доктором Костоправом.
Помимо того, что она всегда старалась держаться подальше от Костоправа с его методами лечения, впрочем, как и от любого из его собратьев по профессии, этот случай послужит поводом для очередной склоки между Костоправом и миссис Хемпер. Они были смертными врагами, так как оба пытались навязать населению свои собственные, весьма специфичные методы исцеления недугов. Из них двоих Сара больше доверяла старухе Хемпер, хотя и не нуждалась ни в чьей помощи.
— Со мной все в порядке, сэр Исаак, — сказала она, пытаясь успокоить его и молясь в душе, чтобы он ей поверил. А на тот случай, если у него еще оставались какие-то сомнения, попыталась отвлечь его. — Никак не могу поверить, что вы знакомы с сэром Уильямом Фолкнером Деверо. Его сюда послал, в ответ на ваше письмо, сам герцог Мальборо.
— Письмо? — переспросил сэр Исаак. И, нахмурившись, взглянул на Фолкнера. — Ах, да… письмо, мое письмо. Ну, конечно, которое я отправил герцогу. И как поживает сэр Джон в эти дни?
— Прекрасно, сэр, — сообщил Фолкнер, вставая и учтиво поклонившись.
— А леди Сара?
— Тоже хорошо. Может, вы присядете?
— С удовольствием, — ответил сэр Исаак. — Я и не предполагал, что ответ не заставит себя ждать. Вы служите у сэра Джона, не так ли?
— Имею честь. Он поручил мне расследовать ваши события, связанные с убийством двух цыган.
— Отлично. Это как раз то, что нам надо — непредвзятое мнение постороннего человека. Чтобы он разобрался в уликах и пришел к какому-нибудь разумному выводу. Вы согласны со мной, мистрис Хаксли?
Искренний энтузиазм сэра Исаака только еще более усилил ее собственные опасения. Вот почему стакан с виски неожиданно показался ей привлекательным.
— Коль вы так говорите, но я боюсь, что сэр Уильям мог бы найти себе в другом месте более подобающее его положению занятие. Вы ведь не по своей воле вынуждены разбираться в этом деле? Верно я говорю, сэр Уильям?
Если она сумеет заставить его признаться в правильности своих предположений, возможно, сэр Исаак не будет настаивать на необходимости пребывания Фолкнера в Эйвбери. Но Фолкнер только улыбнулся и покачал головой.
— Разве мне могут быть в тягость поручения герцога или тех, кем он искренне восхищен, если я служу ему?
Сэр Исаак рассмеялся.
— Какое великодушие с вашей стороны, юноша. Однако не бойтесь, с моей помощью, а также с помощью мистрис Хаксли, я уверен, вы сможете распутать это дело за пару деньков. Ведь вы поможете нам, не так ли, Сара?
— Я не совсем понимаю, каким образом…
— Она слишком скромна, — заявил сэр Исаак. — Их семья жила здесь еще до прихода норманнов. Трудно сказать, в какую глубь веков уходит история их рода. Разве можно так долго жить на одном месте и при этом не иметь какой-то особой привязанности к нему? Верно я говорю, мистрис?
Разумеется, несколько капель виски ей сейчас не повредят. Сара подняла стакан, отпила, поперхнулась и тотчас закашлялась.
— Полегче, — предупредил с запозданием Фолкнер. — Мелкими глотками и помедленнее.
— Мне все не выпить, — сказала Сара. Достаточно, значит, достаточно. Она встала. — Если вы позволите, мне надо заняться садом, — она не то, чтобы бросилась опрометью вон, однако, успела дойти до двери, прежде чем кто-либо из них сумел вымолвить хотя бы слово.
Сэр Исаак крикнул ей что-то вдогонку. Она постаралась притвориться, что не услышала, со всех ног бросилась навстречу слепящему солнечному дню. И заспешила вдоль улочки, чтобы поскорее оказаться под надежной защитой садовых стен, наедине со своими мыслями.
