ГЛАВА 3
Дождь все еще шел, когда Мерси и Даниэль поднялись на широкое крыльцо перед лавкой. Даниэль открыл дверь и они вошли внутрь. Круг света, отбрасываемый стоящей в углу лампой, лишь подчеркивал темноту и мрак лавки, которую Мерси считала вторым домом. Все было на месте: кожа, бочки с солью, сбруя, ружья и порох. Запахи кожи, специй и смазки были знакомы с детства. Войдя в магазин, Мерси почувствовала слабость. Девушка устала и хотела спать, руки были ледяными. Ей так хотелось вернуться домой в свою уютную комнату на верхнем этаже, завалиться в теплую мягкую постель и забыться!
Пробираясь между полками с товарами, навстречу Даниэлю и Мерси вышел Майк. Он с тревогой посмотрел на них. Майк был на несколько лет старше Даниэля и приехал в городок Куил десять лет назад без семьи и друзей, но сразу же был принят Фаруэем и Либерти Куил. Теперь он считал себя членом их семьи.
– Что случилось в школе, Дэн? Мари Книбе прибежала, едва завидев повозку своего отца, и ты знаешь, какой поганый язык у этой девчонки.
– Это длинная история. Я расскажу тебе позже, если Мерси не будет против. Я хочу оставить ее на некоторое время у тебя, Майк. Мне нужно съездить на мельницу, а затем я заеду за ней.
– Хорошо, будь спокоен, – Майк задумался, переводя взгляд с Мерси на Даниэля. – Тут кое-кто хочет переговорить с вами.
– Кому мы могли понадобиться?
– Он говорит, что его зовут Леви Коффин.
– Квакер из Ньюпорта?
– Он самый.
Майк был не таким высоким и сильным, как Даниэль, но широкоплечим и знающим толк в драке. Он тревожно посмотрел на Мерси своими проницательными карими глазами. В его взгляде читались тревога и участие. Обычно на симпатичном лице Майка играла улыбка, но он встретился глазами с Даниэлем и понял, что сейчас не время для веселья.
Даниэль снял мокрую накидку с плеч Мерси, бросив ее на кучу скрученных веревок, и разделся сам.
– Думаю, что нужно пойти поговорить с ним.
– Здесь кое-кто еще. Он привел с собой негритянку с младенцем.
Мерси быстро взглянула на Даниэля, чтобы увидеть его реакцию. Но он стоял спокойно, не меняя выражения своих темных глаз.
– Останься с Майком.
Майк подошел ближе к Мерси и взял ее за руку, как будто желая удержать на месте. Даниэль медленно обвел их взглядом и вышел из лавки в комнату Майка, плотно прикрыв дверь.
– Иди поближе к печке, Мерси, – сказал Майк, увидев, что она дрожит, – уже конец марта, а холодно, как в январе.
– Просто очень сыро.
– Когда закончатся занятия в школе?
– Я думаю, в начале апреля. Дети должны помочь своим родителям в севе. Я не могу задерживать их дольше. Мне кажется, что учебный год становится все короче для старших детей. Я не могу начать занятия до конца уборки урожая, а заканчиваю ранней весной.
– На какой срок уехали Маккартни? – Мерси протянула руки ближе к печке.
– Я думала, ты знаешь. Элеонора сказала, что на пару недель, а Гевин – на десять дней.
– Тогда на пару недель. – Слова были произнесены без сарказма. Всем было хорошо известно, какую власть имеет Элеонора над своим мужем. Но когда Большой Шотландец решительно противился, она уступала.
Мерси потерла ладони и увидела, что Майк отодвинул заслонку и положил в печь полено. Когда до них донеслись голоса, Майк подошел к двери в заднюю комнату. Он долго стоял там, уперев руки в бока, сосредоточенно думая о чем-то.
Не то, чтобы Майк игнорировал Мерси, но через некоторое время она почувствовала себя неудобно. Ей хотелось спросить Майка, о чем говорила Мари Книбе, но он явно избегал разговора.
– Мерси! – голос Даниэля разорвал гнетущую тишину. – Иди сюда! Майк обернулся на звук голоса, и Мерси показалось, что он хотел что-то сказать. Но Майк промолчал. Он оглянулся и стал смотреть на улицу, где было мрачно и сыро.
Даниэль стоял на пороге комнаты Майка. Мерси подошла к нему, и он отступил в сторону, пропуская ее вовнутрь. Хотя Мерси бывала раньше в комнате Майка, но знала ее не так хорошо, как магазин. Комната имела квадратную форму. В одном углу стояла кровать, в другом – стол со скамейкой. Около двери висел умывальник, а у камина стояло большое кресло. Майк сделал свое жилище удобным и привлекательным, повесив на окна занавески и накрыв кровать одеялом из разноцветных лоскутков. Но Мерси не обратила внимания на окружавший ее интерьер. Ее глаза были устремлены на женщину с младенцем на руках и хищного вида высокого мужчину, стоявшего рядом с ней.
– Это мистер Леви Коффин, – сказал Даниэль, – мисс Мерси Куил, сэр.
– Дочь Фаруэя Куила? – проницательные глаза смотрели на Мерси.
– Приемная дочь, – спокойно ответила Мерси. – Рада познакомиться с вами, мистер Коффин. Вы знаете моего отца?
– Не имел такого удовольствия, но надеюсь познакомиться с ним в ближайшем будущем.
– Нам нужна твоя помощь, Мерси, – с тех пор, как Даниэль перерос Мерси на голову, ей всегда приходилось смотреть вверх, чтобы видеть выражение его лица. – Мистер Коффин был со мной откровенен. Эта женщина сейчас в бегах, она рабыня. Он пытается переправить ее в Айову. Муж бедняжки работает там на свинцовых рудниках. Она была избита кнутом, и теперь вся ее спина исполосована шрамами. Я не хотел вмешивать тебя в это дело, но для того, чтобы она была в состоянии завтра утром отправиться дальше, необходима твоя помощь.
Мерси обернулась к худой черной девушке, сгорбившейся на скамейке и смотрящей на Леви Коффина полными мольбы глазами. «Так можно смотреть только на спасителя», – подумала Мерси. Ребенок на руках у негритянки был завернут в кусок грязного одеяла, а по запаху она догадалась, что малышу нужно сменить пеленку, но мать не в состоянии помыть его. Маленькая головка ребенка казалась слишком тяжелой для его шеи. Мерси видела, как пульсируют жилки на его висках. Коффин молчал. Он пристально наблюдал за Мерси, пытаясь оценить ее реакцию.
– Что я должна делать? – спросила Мерси, чувствуя острую жалость к этому несчастному существу.
– Обработайте ей спину и сделайте, что сможете, для ее малыша. У нее мало молока, но это не самое страшное. Человек, от которого она бежала, который избил ее и сейчас преследует – Хаммонд Перри.
Мерси быстро взглянула на Даниэля.
– Хаммонд Перри? Старый враг папы?
– Конечно. Он будет очень доволен, если найдет ее здесь. В этом случае можно обвинять Фарра в сокрытии беглых рабов прежде, чем власти штата попытаются покарать его за издевательства над ними.
– Страх не заставил бы папу прогнать ее! – сердито сказала Мерси. – Ты знаешь, как он относится к рабству.
– Знаю. Но я знаю и какие у него отношения с Хаммондом Перри. Этот негодяй не забыл, как пытался повесить отца за предательство двадцать лет назад, но только опозорился перед стариком Захари Тейлором.
– Последнее, что мы о нем слышали, это то, что он занялся перевозкой угля.
– Теперь он занялся рабами, мисс, – сказал квакер зазвеневшим от негодования голосом. – Он и его дружок Джон Креншоу арендовали соляные копи неподалеку от Шоунтауна. Они собирают рабов со всей округи для работы в шахтах. А рабовладельцы рады переложить на кого-нибудь заботу о пропитании рабов в период затишья, когда урожай собран, а до сева еще далеко. А самое отвратительное то, что Крепшоу и Терри хотят вывести новую породу негров особой силы, специально для работы на рудниках.
– Это самое ужасное, что я когда-либо слышала! – Мерси покраснела от возмущения.
– Я согласен с вами. Они разработали целую систему продажи детей, только что отнятых от груди. Эта женщина отказалась лечь под незнакомого мужчину, тем более, что ее ребенку только лишь два месяца. За это ее жестоко избили плетьми. Я даже представить себе не могу, как она смогла добраться до Эвансвиля, но тем не менее она здесь. Несчастная пробиралась в Огайо, но шла совсем не в ту сторону.
– Боже! – воскликнула Мерси. О, бедняжка! Она подошла к женщине, но та отпрянула от нее. – Не бойся, я помогу тебе. Разреши мне взять ребенка. Я помою его и накормлю. – Мерси протянула к ней руки. Женщина все еще испуганно смотрела на Леви Коффина.
– Она добрая леди, Деви. Голос Коффина звучал серьезно, но когда он разговаривал с женщиной, то становился ласковым. – Отдай ей ребенка. О нем нужно позаботиться, а не то он умрет.
Темные глаза впились в лицо Мерси. В их глубине она видела такую беспомощность, такую безнадежность, что сердце ее сжалось от сострадания. Руки Мерси скользнули под одеяло и вынули малыша. Он весил не больше котенка. Под настороженным взглядом матери она прижала ребенка к себе. Ребенок протестующе пискнул, и Мерси стала качать его на руках из стороны в сторону.
– Тише, детка. О, бедный малютка! Сейчас мы тебя вымоем, и ты сразу почувствуешь себя лучше, – тихо напевала она, успокаивая младенца.
Мерси подняла глаза и увидела, что Даниэль смотрит на нее. Между ней и этим большим, спокойным человеком установилась какая-то невидимая связь. Эта связь была всегда, но теперь она стала какой-то другой – сильнее и теплее. Сейчас существовали только они. Сегодня Даниэль зависел от нее, а вчера ночью все было наоборот.
– Тебе что-нибудь нужно, Мерси? – голос Даниэля прозвучал совсем близко от нее, и его ласковая рука коснулась ее спины.
– Мне нужны молоко и каша для малютки и побольше еды для матери, чтобы она смогла кормить его. Ей нужно дать чистое теплое платье, нижнюю юбку и шаль. Сходи в мою комнату и принеси толстое темно-коричневое платье, которое висит рядом с голубым. Там найдешь и темную шаль. Да, поищи ей что-нибудь на ноги. Возьми в магазине два теплых одеяла и банку с мазью. На кухне есть несколько чистых полотенец, которые мы можем использовать как пеленки. И... поставь варить большой кусок мяса. Даниэль, мне нужно все это прямо сейчас! Чего же ты стоишь?
– Слушаюсь, мэм. – Даниэль улыбнулся одной из самых своих ослепительных улыбок, что случалось не очень часто. – Клянусь, Мерси, ты с каждым днем становишься всё больше похожей на свою мать!
* * *
Леви Коффин и Даниэль сидели на бочках в комнате за магазином. Леви Коффин рассказывал Даниэлю, как его друг – аболиционист нашел девушку Деви в Эвансвилле. Она лежала под перевернутой лодкой и билась в лихорадке, едва дыша. Они позаботились о ней, как смогли. Леви привез ее в своем фургоне, спрятав под стопками ковриков, которыми он торговал, в городок Куил.
Как истинный квакер, Леви ненавидел рабство, несмотря на то, что родился и воспитывался на Юге. Он вырос на ферме в Южной Каролине, где не было почти никакой возможности получить образование. Но тем не менее он стал учителем. Коффин открыл воскресную школу для рабов в родном штате. Однако школу вскоре пришлось закрыть, так как хозяева запретили своим рабам ходить туда.
Он рассказывал Даниэлю, как преследовал похитителей свободной негритянки, которую наняла его семья во время странствий по Пенсильвании. Во время этой поездки ужасы рабства настолько сильно поразили Леви, что ему стало казаться, будто внутренний голос стал призывать его посвятить всю свою жизнь борьбе с рабством.
Когда он приехал в Ньюпорт, штат Индиана, рассказывал Леви, то обнаружил подземный ход, по которому беглые рабы перебирались с Юга на Север и далее в Канаду. Коффин превратил свой дом в перевалочный пункт. На это уходила значительная часть денег, заработанных торговлей. Он приехал в городок Куил, чтобы устроить здесь еще один перевалочный пункт.
– Я только один из совладельцев мельницы, Леви. А магазин принадлежит Майку и моему приемному отцу – Фаруэю Куилу. Но у меня есть одно местечко в миле на север от реки. Я думаю, что лучше всего устроить пункт по переправке рабов там, чем в городе.
– Слава Богу!
– Каждые несколько недель я отправляю подводу с грузом на север в Винсенс и на северо-запад в Спрингфильд.
– Я дам тебе список мест, где ты можешь останавливаться по пути. Ты понимаешь, что может случиться, если тебя поймают?
– Я потеряю ферму и мельницу. Разве можно это сравнить с человеческими жизнями? С помощью Джорджа Вашингтона и Терли, я уже переправил несколько человек. – Даниэль замолчал, увидев, как пристально посмотрел на него квакер. – Да, так зовут человека, который работает на меня на мельнице. Его отец был негром, а мать из пленных индианок, отец называл себя мистером Вашингтоном, потому что восхищался этим человеком. Его сына зовут Джордж. Он хороший работник и друг.
– Это тот парень, что встретил меня на мельнице?
– Он нагрубил тебе? – улыбнулся Даниэль.
– Нет. Наверное, это место и есть Сахарное Дерево. Я слышал о нем.
– Надеюсь, что немногие слышали о том, что мы здесь делаем. Джордж находит людей или они находят его. Как он это делает, я не знаю. Сахарное Дерево – так звали его мать. Мы пользуемся этим именем как паролем.
– Многие слышали о Сахарном Дереве, но никто не знает, где оно.
– Будем надеяться, что и не узнают. Я сейчас не могу уехать отсюда, но пошлю Терли Блейна, человека, которому я полностью доверяю. Он уедет на север в Спрингфилд с женщиной и ребенком, как только они поправятся.
Квакер поднял свое спокойное лицо к потолку и вытянул вперед руки: Спасибо тебе, Боже!
* * *
После того, как спину Деви промыли уксусной водой и смазали мазью, она надела на себя платье Мерси, которая в это время помыла и переодела ребенка. Насытившись молоком и кашей, он спал на кровати Майка.
Чернокожая женщина дремала у огня, выпив по настоянию Мерси горячего рому. Даже во сне ее руки подрагивали, и время от времени она открывала глаза. Как ужасно быть рабом у такого хозяина, как Хамонд Перри! Он жестоко избил женщину, надеясь, что шрамы на спине не помешают ему выставить ее на аукционе. Ее разлучили с мужчиной, которого она считала своим мужем, забеременев от него. Отец ее ребенка – вольнолюбивый и гордый человек, за что и был продан другому хозяину, сбежал и послал Деви весточку, где его найти. Все это рассказал им мистер Коффин. Деви была слишком утомлена и испугана, чтобы вступать в разговоры.
Мерси попробовала мясо, варившееся на плите. Ее собственные проблемы казались пустяками по сравнению с проблемами этого бедного существа. Когда мясо сварилось и стало мягким, Мерси принесла пачку клецек и бросила их в горячий бульон. «Мясо с клецками хорошо утолят голод бедняжки», – подумала она. Вдруг раздался легкий стук в дверь. Женщина вскочила на ноги и затравленно оглянулась, пытаясь найти ребенка. Она схватила его с кровати и отбежала к стене.
Дверь открылась, и в комнату вошли Даниэль и Леви Коффин.
– Все в порядке, Деви, – сказал Коффин. – Положи ребенка на место и садись. Здесь ты в безопасности.
Плечи женщины расслабленно опустились. Она положила ребенка на кровать и присела рядом с ним. Даниэль держал в руках пару ботинок, которые обнаружил на складе. Деви смотрела на них, но даже не делала попытки, чтобы взять. Наконец, Леви, взяв их у Даниэля, передал ей. Женщина смотрела то на ботинки, то на Даниэля. Он улыбнулся и показал на ее ноги. Продолжая удивленно смотреть на окружающих, она прижала теплую обувь к груди. «Бедная, она даже не знает, как реагировать на доброту», – грустно подумала Мерси. Подойдя к Деви, опустилась на колени, взяла один ботинок и одела ей на ногу, затянула шнурки, взглянула в удивленное лицо женщины и улыбнулась.
– Как раз по ноге, да и теплые к тому же, – она встала и посмотрела сначала на Даниэля, а потом опять на женщину. – Где ты раздобыл их? – Даниэль ухмыльнулся.
– На складе. Это, наверное, Майка. Твои были бы маловаты, а мои большими.
– Лучше сказать ему, что мы взяли пару ботинок, – Мерси усмехнулась и подошла к плите, чтобы снять с огня чайник.
– Нам пора. Еще достаточно светло, чтобы Старуха Халпен увидела, как мы уходим. Не нужно давать ей повод для пересудов, что ты ночевала с Майком, а она именно так и подумает, если мы не уйдем.
– Ты считаешь – лучше распустить слух, что я провела ночь с тобой?
– Конечно, – дрогнувшим голосом проговорил Даниэль. Если только ты не хочешь, чтобы она уверяла, будто у тебя два любовника.
– Даниэль! Ты смеешься надо мной! – она посмотрела на него через плечо. С ее губ сорвался смешок.
– Так я рассмешил тебя? Бери свою шаль. Майк и Леви смогут позаботиться о них.
– А как они выведут Деви с ребенком отсюда? Рано или поздно Хамонд Перри придет сюда искать их.
– Не беспокойся об этом. Все уже подготовлено.
Мерси повязала вокруг головы шарф. Она наклонилась над кроватью, потрепала малютку по черной щечке и погладила его курчавую головку.
– Прощай, малютка, – прошептала она. – О, как я надеюсь, что когда ты вырастешь, то будешь свободным и счастливым. – Она выпрямилась и положила руку на плечо Деви.
– Удачи тебе, Деви. Думаю, что с ребенком теперь будет все в порядке. Я буду молиться за то, чтобы ты нашла своего мужа.
Негритянка упала на колени и, стараясь не прикасаться к Мерси, поцеловала край ее платья. Из глаз Мерси брызнули слезы.
– О, нет! Не нужно делать этого! – Мерси наклонилась и помогла женщине встать на ноги. Они были примерно одного телосложения и возраста. По темным щекам Деви катились слезы. Первый раз Мерси увидела, как она плачет. Она не плакала, даже когда ей обрабатывали спину.
Мерси подумала: если бы провидению было угодно сделать ее рабыней, – это она могла стоять здесь, униженной и порабощенной.
– Мисси... Мисси?
– Все хорошо, дорогая, – тихо ответила Мерси, – Я знаю, что ты хочешь поблагодарить меня, но, право, не стоит. Я бы хотела сделать для тебя еще больше. Береги се&я и ребенка.
Мерси схватила свою шаль и, почти ослепленная от слез, выбежала из комнаты. Даниэль последовал за ней, закрыв за собой двери.
Он подождал немного, пока она вытрет слезы, а затем взял за локоть и повел ее к выходу из склада.
– Шш..., – ласково сказал он Мерси, прежде чем заговорил с Майком. – Мы уходим, Майк. Терли будет здесь рано утром. Я сказал ему, чтобы он заехал на обратном пути и загрузил шкуры, которые мы вместе с мукой отправляем в Спрингфилд. Кажется, собирается дождь, поэтому проверь, чтобы покрытие было хорошим и плотным. О, привет, Самюэль, я тебя не заметил.
– Здравствуй, Даниэль. Здравствуйте, мисс Мерси.
– Приветствую вас, мистер Браун.
– Давайте я помогу вам донести, Самюэль, – старик собрался поднять тяжелый тюк. Даниэль легко поднял его на свое плечо.
– Мерси, – Майк вышел из-за прилавка, как только мужчины скрылись за дверью. Он подошел поближе к ней и заговорил тихим голосом. – Мне не нравится, что тебя втянули в... это.
– Почему? Я взрослая женщина. Ты и Даниэль не должны заслонять меня от неприятных вещей. Мне так жаль эту женщину.
– Не беспокойся о ней. Мы с Коффином позаботимся о ней. Но я хочу сказать тебе кое-что еще. Тут болтают иди к Старухе Халпен.
– Старухе Халпен? Этой старой сплетнице? О, нет! Я не могу остаться у нее. Как только кто-то мог подумать... плохо обо мне и Даниэле? Он же мне как брат, даже если мы и не кровные родственники.
– Я знаю это. Я думаю о тебе. Мари Книбе – злобная маленькая штучка и она болтает повсюду о тебе и Даниэле.
– А что она может сказать такого плохого о нас?
– Она болтает о двух мужчинах, которые приходили в школу и называли тебя Эстер.
Его слова опять вернули ее к тому ужасу, который она пережила сегодня. На короткое время ее собственные проблемы были отброшены на задний план перед заботами о Дэви и ее ребенке.
Она отвернулась от Майка.
– Что случилось? – Он положил ей на плечо свою руку и повернул к себе. – Что тебя так напугало? Черт возьми! Если они причинили тебе боль...
– Они ничего мне не сделали, – Мерси взяла его за руку и заглянула в его обеспокоенное лицо. – Они ничего мне не сделали, – повторила она.
Даниэль задержался у дверей, когда увидел стоящих близко друг от друга Мерси и Майка. Майк хмурился, а Мерси беспокойно смотрела на него. Даниэль почувствовал себя как-то неуютно – что-то беспокоило его. Он стоял и размышлял, испытывает ли Мерси какие-нибудь другие чувства к Майку, не сестринские.
От этих мыслей в животе появилась какая-то тяжесть, а сердце неприятно защемило.
– Пошли, Мерси.
Майк проводил ее до дверей.
– Все еще идет дождь? – спросила она.
– Нет. Дождь прекратился. До завтра, Майк. Даниэль взял Мерси за локоть и вывел ее на улицу.
– Ты вернешься? – Майк довел их до крыльца.
– Нет. Я останусь на ночь в доме. Вернусь утром.
– Дэн, ты считаешь, что поступаешь правильно? Об этом и так уже болтают повсюду.
– Болтают? Болтают о том, что я ночевал в доме Куила? – Даниэль сердито выговаривал каждое слово.
– Да, о том, что ты ночевал там прошлой ночью.
– И сегодня останусь, им придется дважды говорить об этом, да? Тебя беспокоит то, что я ночую вместе с Мерси в доме, Майк?
– Ты же знаешь, что нет.
– Ну тогда говори, что тебя беспокоит, а то нам пора идти, пока не пошел дождь.
– Что с тобой, черт побери? Почему ты не даешь, мне сказать? Я думаю о Мерси, и тебе не мешало бы.
– Не беспокойся, Майк, – Мерси умоляюще посмотрела на мужчин.
– Пошли, Мерси. Мы никому не обязаны объяснять наши поступки, – придерживая ее за локоть, Даниэль вывел ее на дорогу.
– Я мог бы привести лошадь, я оставил ее у магазина, – сказал он, когда она споткнулась о колею на дороге.
– Я могу пройтись пешком, раз ты со мной. Почему ты так рассердился на Майка?
– Я не сердился.
– А вел себя так, будто рассердился.
– Мне есть о чем подумать. Я не хотел просить тебя помочь той женщине, но мы с Леви, естественно, не знаем, как обращаться с младенцем.
– Я сама хотела помочь. Ты когда-нибудь видел более жалкое существо, пытающееся защитить своего ребенка?
– Да. Я видел и похуже. Но я не хочу рассказывать тебе об этом. Я хочу, чтобы ты забыла, что видела ее или Леви Коффина. Ты сможешь это сделать?
– Нет, Даниэль, не смогу. Я никогда не забуду отчаянное выражение глаз этой женщины. Но я никому не скажу об этом. Ты это имел в виду?
– Да.
* * *
Мерси приготовила на ужин яичницу и порезала копченое мясо для себя и Даниэля, а он в это время принес хворост и молоко, оставленное Джимом в погребе. Он вылил молоко в маслобойку и немного в миску Дрозда, который мяукал и терся об его ноги.
– Попей молочка, кот. Здесь его, кажется, слишком много, – он поставил миску на пол. Кот старательно вылизывал свои лапы, затем лениво поднялся, подошел к миске, понюхал и принялся лакать молоко.
– Ты балуешь кота, – сказала Мерси, в ее глазах сверкали искорки смеха.
– Я не хочу выливать даром молоко, – его глаза дразнили ее. – Завтра утром я отнесу его в амбар. Если он отработает, то к вечеру будет сыт до отвала и перестанет бродить по дому и клянчить молоко.
Они ели в тишине, перебросившись только несколькими незначительными словами. Когда они поужинали, Мерси быстро вымыла посуду, а затем принесла маслобойку и поставила ее на стул у камина. Даниэль сидел рядом, уставившись невидящим взглядом в огонь. Он курил свою трубку, его рука свесилась через подлокотник кресла.
Мерси взбивала масло, одновременно изучая профиль Даниэля. У него были длинные ресницы, прямые брови, которые начинались у внутреннего края глаза. Темные волосы справа росли в другую сторону, чем остальные, поэтому прядь волос все время спадала на лоб, как бы он ни пытался зачесать ее.
Мама говорила, что вихор и маленькая ямочка на подбородке Даниэля – это двойной знак замечательных качеств. Она сказала это однажды, когда Мерси очень злилась на Даниэля. Мерси хотела взобраться на сеновал, чтобы посмотреть, как мужчины будут кастрировать поросят. Даниэль поймал ее и отправил в дом.
– Это зрелище не для тебя, – сказал он. Мерси припомнила, как разозлилась и бежала всю дорогу до дома, чтобы рассказать матери, как она его ненавидит.
Мерси не была уверена, что родные братья и сестры были так близки, как она с Даниэлем или Зак с Мари Элизабет.
Брат. Ее мысли устремились в другом направлении. Что она будет делать с Ленни и Берни Бакстерами? Если то, что они сказали – правда, та женщина была ее настоящей матерью, и сейчас умирала. Какая она? Защищала бы она Мерси так, как Дэви своего ребенка? Горевала ли, когда потеряла свою маленькую девочку?
– Даниэль! – его имя прозвучало ласково в ее устах. Девушка смотрела на огонь и молчала, пока часы отсчитывали минуты.
Он вытянул перед собой ноги и положил руки на живот. В ожидании Даниэль прикрыл глаза. Он погрузился в воспоминания. Маленькая круглолицая девочка, подобрав юбку, носилась по двору и смеялась, когда он ругался. Шестилетняя девочка кричала:
– Ты не мой хозяин, Даниэль Фелпс. – Вспомнилось также то время, когда вернулся с Рейном из Луисвилля, его первой поездки из дома, с купленной для нее голубой лентой, приобретенной на заработанные деньги. Когда ей было пятнадцать, старый Финниган поймал ее за амбаром и пытался поцеловать. Даниэль так разозлился, что сбил его с ног, хотя тот был на сорок футов тяжелее его.
«Куда ушло то время?» – думал он. Круглолицая маленькая девочка превратилась в прекрасную милую девушку, и я люблю ее, люблю ее. Не как сестру, а как...
– Ты думаешь, та женщина в Кентукки будет горевать, когда они не приведут меня? – ворвался в его мысли голос Мерси, и прошла целая минута, прежде чем он ответил.
– Да. Я думаю, да.
– Младенец Деви был таким беспомощным. Я тоже была такой, когда появилась на свет. Та женщина заботилась обо мне, кормила, мыла, согревала меня.
– Что ты хочешь этим сказать?
Сердце Мерси так учащенно билось, что ей пришлось перевести дыхание. Ей понадобилось немного времени, чтобы ее голос зазвучал спокойно.
– Я чувствую себя виноватой из-за того, что не захотела признать Ленни и Берни своими братьями. Я не хочу видеть... женщину, которую они называют моей матерью, но моя другая половина хочет успокоить ее. Я чувствую, что должна каким-то образом сообщить ей, что все эти годы обо мне заботились, что у меня есть семья, которая любит меня, – она автоматически работала билом.
На несколько секунд их глаза встретились, и его сердце забилось еще сильней.
– Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, но все связи порваны. Может, лучше оставить все, как есть.
– Я тоже так думаю, но боюсь, что пожалею об этом позже, когда у меня будут дети. Я буду корить себя за то, что не поехала к ней.
– Значит, ты не сомневаешься, что ты Бакстер?
Было бы чудо, если б все было по-другому. Маленькую девочку потеряли на Грин Ривер с родинкой на нижнем веке левого глаза и коричневым пятном на ягодицах. Там меня и нашли. Я очень хочу думать, что я не Бакстер, но все говорит об обратном. Ленни и Берни могли придумать о родинке сами после того, как увидели меня, но они не могли знать о коричневом пятнышке.
– Что ты хочешь делать?
– Не знаю, я думаю об этом, – в ее глазах была тревога, а губы дрожали.
Даниэль встал и выбил трубку в камин.
– Если масло готово, почему ты не идешь спать, Мерси? Ты можешь выложить его завтра. Ты выглядишь очень усталой.
– Я так и сделаю.
– Пойду посмотрю, как там снаружи, потом погашу огонь и завалюсь спать в своей старой комнате.
Мерси уже была в постели, когда Даниэль вошел в дом и закрыл дверь на запор. «Спасибо тебе, Даниэль, что ты здесь со мной», – подумала Мерси, глотая слезы.
Уставшая и расстроенная, она провалилась в беспокойный сон, постоянно просыпаясь, как будто ее переполненный обидой и негодованием мозг отказывался отдыхать.
Внизу лежал Даниэль, заложив руки за голову. – Боже всемогущий! Что же ему делать, если она надумает ехать в Кентукки навестить женщину, которая дала ей жизнь. Эта мысль не давала ему заснуть. Затем, внезапно сильно выругавшись, он опустил ноги на пол и сел, уперев локти в колени и обхватив руками подбородок. Если она решится ехать, то единственное, что ему остается, это попытаться решить эту проблему так, чтобы поехать с ней, а затем привезти обратно в родной дом.
Образ Мерси, стоящей рядом с Майком, возник у него перед глазами. Любит ли Майк ее? Конечно, любит! Как он может не любить такую прекрасную женщину, как Мерси? Он видел, как Белинда Миллер глазела на Майка, пытаясь завлечь его так же, как и самого Даниэля, но Майк не обращал на нее внимания. А так как в городке было немного незамужних женщин, то значит, Майк влюблен в кого-то еще. Он был нормальный, здоровый мужчина и, естественно, хотел иметь свою женщину.
Майк был хорошим человеком, но мысли о нем и Мерси заставляли Даниэля искать в нем хоть какие-то недостатки. Мерси нужен более сильный мужчина, чем Майк. Черт побери! Если Мерси прикажет прыгнуть в огонь, он прыгнет, а потом она перестанет его уважать, и ее жизнь станет жалкой.
«Черт возьми, какая несправедливость», – думал Даниэль. Он любил женщину, которая считала его своим братом в течение восемнадцати лет. Он мог бы остаться в Арканзасе с Эми и Рейном Телман и избавил бы себя от всего этого. Теперь Даниэль понимал, как глубоки были чувства Фаруэя Куила к Либерти. Он любил Мерси. Ему хотелось всегда находиться рядом, нежно любить, быть любимым, жить ради нее и их детей.
Сердце Даниэля сжалось. Он сидел на краешке кровати, пока его ноги не занемели и стали холодными, опять лег, перевернулся на живот, уткнулся лицом в подушку и попытался заснуть, чтобы хоть на некоторое время забыть о своих проблемах.
* * *
В отеле Винсенса Элеонора Маккартни лежала в объятиях мужа, потирая пятки своих стройных ног о его ноги.
– Ты спишь?
– Нет, моя девочка. Кто может уснуть, когда его так ласкают и надоедают нежными поцелуями?
– Надоедают, ты сказал? Мужчина, ты еще не знаешь, что такое надоедать. – Она передразнила шотландский акцент Гевина и перекинула ноги через его бедро.
– Нора, девочка, – заворчал муж. – Лучше не искушай медведя, а то он прижмет тебя к кровати.
– Гевин, дорогой, ты же знаешь, что этим меня не испугаешь. Я так счастлива.
– Отчего же тебе не быть счастливой? Я – самый лучший мужчина по эту сторону Аллеганских гор.
– Ты, надутый шотландец? – она счастливо рассмеялась и прильнула к мужу, положив локти ему на грудь. Элеонора осыпала его лицо множеством поцелуев, на что он бурно реагировал.
– Я хочу тебе что-то сказать.
– Говори, пока я в состоянии слушать.
– Теннеси призналась, что положила на Майка глаз, – довольно усмехнулся Гевин, уверенный, что раскрыл ее секрет.
– Она на него, а он на нее, но речь не об этом, умница ты мой.
– Как можно так много думать о Теннеси и Майке? У тебя есть муж, чтобы о нем думать.
– Я не слепая. Он ищет любой повод для встречи, а она вся вспыхивает и лишается речи, когда Майк находится рядом, но я о другом.
– Слушаю, любовь моя.
– Я люблю тебя. Я уже говорила об этом сегодня?
– Да, но можешь повторить еще раз.
– Мы женаты уже десять лет, Гевин. Сейчас я люблю тебя больше, чем тогда, когда вы с Рейном привезли меня в Белле Пойнт, чтобы выдать замуж за Билла Бредфорда.
– Да. Ты более, о чем я мог мечтать.
– Думаю, ты разочарован тем, что у нас нет детей, – кротко проговорила она.
– Так Богу угодно. Здесь некого винить. У меня есть кое-что лучше, прямо здесь.
– Гевин... я думаю у нас будет...
– Ты думаешь...?
– Я думаю, что у нас будет ребенок.
Гевин замолчал, учащенно вдыхая воздух, затем шумно выдохнул.
– О Боже! О чем ты говоришь?
– Я думаю, что у нас будет ребенок, – медленно проговорила она, делая паузу между словами.
– Ты уверена?
– Конечно. Прежде чем сказать, я поговорила с акушеркой.
– О, девочка! Любимая! Это же великолепно! А это не опасно для тебя? – забеспокоился он.
– Глупости, мне всего лишь тридцать три. Некоторые женщины рожают детей в сорок и старше.
– Но... я всегда так сильно любил тебя. Я же мог навредить!
– Нет. Я и об этом спросила акушерку. Она сказала, что можно без опасений ублажать тебя до последнего месяца, – усмехнулась Элеонора.
Гевин нежно обнял маленькое тело своей жены.
– Ты и наш будущий ребенок – это предел моих мечтаний. Я так люблю тебя, моя малышка. Ты мое сердце и душа.
– И я люблю тебя, мой огромный, прекрасный муж. К следующему рождеству у нас будет крошка. Как звали твоего отца?
– Чарльз?
– Чарли Маккартни, – проговорила Элеонора, уткнувшись ему в шею. – Как это звучит? – Она приподнялась, чтобы заглянуть в его глаза. Свет луны освещал лицо мужа. Элеонора могла видеть, как сверкали слезинки в его глазах. – Я хочу вернуться домой, мой любимый, и ждать появления нашего сына. Но сегодня ночью ты должен любить меня лучше, чем всех этих высокооплачиваемых проституток в Новом Орлеане.
