ГЛАВА 10
Наступило утро, Мерси старалась выглядеть спокойной, когда смотрела в глаза Даниэля, хотя в душе вся трепетала от воспоминаний о его теплых пальцах. По его поведению нельзя было сказать, что он выделял это утро из многих других. Приготовив чай и достав остатки кукурузной лепешки, они начали собирать вещи. Солнце уже поднялось и освещало холмы на востоке.
Бакстеры не пришли к завтраку, ожидая их у дороги. Братья двинулись вперед, даже не поздоровавшись с Мерси и Даниэлем.
– Интересно, что это с ними? – спросила Мерси. Даниэль усмехнулся.
– Кто их знает. Мне казалось, что после разговора с тобой они немного смягчились.
– С ними трудно разговаривать. Пока их не спросишь, сами ничего не расскажут.
– Я уже достаточно узнал их. Ленни сказал, что мы будем там завтра к полудню.
– Мы будем сегодня устраивать ночлег?
– Если не найдем ничего подходящего, где можно остановиться, то нам придется заночевать под открытым небом.
– Я лучше буду спать в лесу, чем в гостинице, подобной той, где мы ночевали первую ночь.
Огромная змея медленно ползла через тропу. Зельда остановилась и заржала.
Даниэль слегка подстегнул ее:
– Ну иди, девочка. Это всего лишь безвредная старая змея. Она тоже тебя боится.
– Ух! – вздрогнула Мерси. – Я вовсе не виню Зельду, я сама содрагаюсь при виде змей. Я даже червяков ненавижу.
– Тогда тебя не стоит брать на рыбалку. – Даниэль посмотрел на нее. В ее темных глазах играла мальчишеская улыбка. Он был чрезвычайно красивым мужчиной: широкие плечи, узкая талия, длинные ноги и самые прекрасные в мире глаза. Ей хотелось спросить его: «Когда ты успел побриться?» Но вместо этого Мерси сказала:
– Вчера вечером Берни ловил форель на куриное мясо. Ты видел, как у него из кармана выпала куриная кость?
– Видел, – опять усмехнулся Даниэль. – Ну и парочка! Мне бы они могли понравиться, если бы не были такими тупоголовыми.
– Подозреваю, что это характерная черта Бакстеров, – он опять усмехнулся.
– Интересно, каковы остальные Бакстеры. Надеюсь они не все такие, как Гидеон. Похоже, что его вообще никто не воспитывал.
– А что не так с диким и рогатым? – с невинным видом спросил Даниэль.
– Что не так? Да ведь... Даниэль Фелпс, ты знаешь, что не так!
– Ну, не ершись. Ты ведь даже не знаешь, что это такое... – В голосе Даниэля слышался смех.
– Я знаю, что это такое. Это значит, что в пятнадцать лет у него уже полно внебрачных детей по всей округе! – Ее голос звучал резко, лицо горело, как утренняя заря, а глаза метали молнии. – Они слишком быстро обвинили меня в том, что ты провел со мной ночь в доме, но им весело от того, что вытворяет Гидеон.
– Наверное, у них совершенно другие правила для женщин их семьи, – терпеливо проговорил Даниэль, изо всех сил стараясь не рассмеяться, глядя на ее негодующее лицо.
– Ну хорошо! Они не будут указывать, что мне делать. Я им так и скажу.
– Ты им все это скажешь, и я отвезу тебя домой?
– Да ты смеешься надо мной!
– Ага, – он улыбнулся, протянул руку и похлопал ее по коленке, – мне так нравится, когда ты злишься.
А еще мне нравится дразнить тебя, чтобы ты повышала голос: «Ты не можешь все знать, Даниэль Фелпс!» Помнишь, как ты это сказала?
– А ты ответил: «Глупая девчонка. Я знаю больше тебя, потому что старше. Ты так разозлила меня, что я закричал».
– Я помню.
– Мы уже много лет вместе, Даниэль.
– Да, много лет, – спокойно сказал он.
* * *
Они проехали черноземные плодородные земли, простирающиеся по обе стороны от Грин Ривер, которая протекала через центральную часть Кентукки, неся свои воды дальше, огибая зеленые холмы, если вдруг они оказывались на ее пути. В одном из многочисленных мелких ручьев Даниэль и Мерси увидели щуку. Она извивалась вокруг выступающих камней, прячась за каменистые выступы.
В горах Берни и Ленни надолго оставляли сестру и Даниэля без присмотра: это было ни к чему, а заблудиться стало невозможно – среди скал пролегала единственная дорога. Даниэль ехал впереди, а Зельда тянулась за ним через каменистые ручьи и благоухающие сосны.
Остановившись в полдень у прозрачной спокойной речушки, они поели вяленого мяса, закусили изюмом и запили водой из чистого и холодного ручья. После обеда Даниэль пересел к Мерси, а своего коня привязал к фургону. Мерси никогда еще не чувствовала себя такой свободной и счастливой. Как во сне, где ей представлялось, что она наедине с Даниэлем, а кругом – дремучий лес. Сны редко сбываются. Она взглянула на профиль Даниэля. Он хмурился. «Я люблю тебя», – безмолвно говорил ее взор. Она испугалась собственных мыслей, и ей не хотелось, чтобы все это обернулось для нее сном. Она медленно освобождалась от грез, а желание уже услужливо подсказывало: она хотела быть не просто его сестрой, а любовницей, подругой, женой.
– Почему ты хмуришься? – прервал ее мысли голос Даниэля. – Ты беспокоишься о встрече с семьей Бакстеров?
Его глаза, ставшие серьезными, смотрели на нее. Он был ей так дорог, что Мерси не могла ему лгать, и в то же время не могла рассказать ему, о чем думала.
– А что, если миссис Бакстер уже умерла?
– В таком случае, вернемся домой, – он переложил вожжи в левую руку, а правой потянулся к ней. – Садись ближе.
Мерси с готовностью подвинулась, их плечи и бедра соприкоснулись.
– Тебе не стоит волноваться об этом, – просто сказал он. – Мы встретимся с ней, а потом поедем домой.
Мерси положила свою руку на его бедро, и рука Даниэля немедленно накрыла ее. Она отвернулась, но Даниэль успел заметить в ее глазах слезы.
– Ты ведь доверяешь мне, Мерси? – спросил он. Мерси сразу же подняла на него глаза. – Я обещал тебе, что отвезу домой, и я это сделаю.
– Я знаю, что так и будет, Дэнни, – тихо проговорила она, переплетая его пальцы со своими.
Слова им были не нужны, возникшее взаимопонимание в них не нуждалось. Она чувствовала себя в полной безопасности – рядом был Даниэль.
Ближе к вечеру они выехали из гор на широкую равнину. Недалеко виднелось какое-то поселение. Подъехав к нему, они рассмотрели мельницу, кузницу, магазин, склад и с полдюжины домов. Над кузницей и складом нечетко вырисовывалась остроконечная крыша церкви, а когда они подъехали еще ближе, то рассмотрели ее разноцветные окна. Из кузнечного горна и из труб некоторых домов клубился дым. Слышались ритмичные удары кузнечного молота. Это был не очень приятный звук.
Об их приезде известили сразу несколько собак, выскочивших из-под крыльца склада, распугивая и разгоняя в разные стороны кур. Они, бедные, сначала бежали несколько ярдов, затем полетели, чтобы поскорее убраться с опасного места.
Зельда отбрыкивалась от дворняжек, которые норовили укусить ее за ноги. Конь Даниэля зафыркал, и собаки отстали, побаиваясь его тяжелых копыт.
– Должно быть, это Кун Холлоу. – Даниэль остановил Зельду напротив кузнечного магазина.
– Это что? Самый ближайший город к Бакстерам? – спросила Мерси.
– Нет. Ленни сказал, что в ближайшем нет кузницы, а здесь есть.
Из-под навеса вышел человек. Он был раздет до пояса, а его тело блестело от пота. Казалось, его плечи были шириной с ярд, в мускулистых руках он держал огромный молот, которым можно было запросто свалить быка.
– Здравствуйте. Вы Фелпс? Ленни Бакстер передал, чтобы вы ехали дальше. Он будет ждать вас впереди.
– Спасибо.
Мерси хотела спросить у него, нет ли каких-нибудь новостей о миссис Бакстер, но мужчина повернулся и ушел к своей наковальне, взял щипцами подкову и бросил в огонь. Они выехали из городка с тем же шумом, что и въехали: лающие собаки и разбегающиеся в разные стороны куры.
Долина оказалась длиннее, чем они предполагали. Стало смеркаться, когда она закончилась. Дорога пошла в горы, и сверху открылась другая долина. Солнце уже опускалось за горы, когда они почувствовали запах гари, а потом увидели клубы черного дыма из трубы какого-то дома, стоящего в отдалении.
В эту третью и последнюю ночь своего путешествия Мерси надеялась, что они смогут переночевать в какой-нибудь гостинице, где можно принять ванну. Дом, в который они приехали, рассеял все надежды: он оказался ненамного больше фургона.
Рядом с домом был навес, под которым стояли мулы Бакстеров и привязанная лошадь.
Ленни стоял на пороге. Он показал Даниэлю, где поставить фургон. Даниэль не прекословил. Он спрыгнул с сиденья и помог Мерси слезть с высокого сиденья.
– Не такое уж и хорошее место, – сказал Ленни, – но все же лучше, чем ночевать на улице.
– Кто здесь живет? – Мерси потянулась за своим саквояжем, а Даниэль принялся распрягать Зельду.
– Никто. Здесь жил старик Мертсер, но он умер. – Ленни отвязал коня Даниэля и повел его, не говоря ни слова.
Мерси стояла в стороне с саквояжем в руках и удивлялась, как могло случиться, что она оказалась сестрой Берни и Ленни.
Их образ жизни, одежда, речь – все было чуждо ей. Но одно у них было общее – белокурые волосы и голубые глаза. Но в глазах братьев не было и намека на теплоту, когда они смотрели на нее.
Она услышала какой-то скрип, будто кто-то внутри дома отодвинул стул, и задумалась: если никто не живет в доме, то кому же принадлежит эта лошадь? Даниэль пошел к фургону, за ним отправился Ленни.
– Ленни, кто это там с Берни? – спросила она.
– Один из родственников. Он скоро уедет.
– Он привез какие-нибудь новости о вашей маме? – про себя Мерси называла эту женщину миссис Бакстер и никак не могла заставить себя сказать: «Моя мама». Это было как-то неуважительно по отношению к Либерти Куил, которая была ее единственной матерью, сколько она себя помнила.
– Нет. Он ничего не слышал.
Мерси вошла в дом. Там было две двери, но ни одного окна. Обе двери были открыты, в наскоро сделанном очаге горел огонь. Берни стоял в углу, его растрепанные волосы, похоже, никогда не знали гребня. Он отвел глаза, когда Мерси посмотрела на него. «Из двух братьев, – подумала Мерси, – Ленни разумнее».
Худой мужчина с седыми волосами и бородой до пояса, отодвинув стул, встал. Черное пальто на нем казалось слишком большим, а рукава свисали ниже его тощих рук.
– Какого черта?
Испугавшись, Мерси быстро повернулась к Даниэлю. Тот бросил саквояж на пол и попытался выхватить из-за пояса пистолет. Ствол ружья Ленни уткнулся ему между лопаток. Он отбросил пистолет в сторону.
– Ленни! – сердце Мерси ушло в пятки, когда она увидела выражение лица своего брата. – Что ты делаешь? Ты что, сошел с ума?
– Ничего подобного. Стой спокойно, – бросил он Даниэлю, – а то я пристрелю тебя и дело с концом: каждое свое слово Ленни подтверждал толчками ружья в его спину.
– Прекратите это!
– Замолчи, Эстер. Это мужское дело. С меня и так хватит твоих женских штучек. Брат Фарли сейчас же, прямо здесь обвенчает тебя и этого сукиного сына, обесчестившего тебя. Мы спасем тебя от позора падшей женщины. Мы не можем привезти тебя такую в дом нашей Ма.
Мерси с трудом верила своим ушам. Она так оторопела, что не могла вымолвить и слова. Но когда она немного пришла в себя, с ее уст сорвался поток ругательств.
– Вы ничего не понимающие, пустоголовые идиоты! – пронзительно закричала она. – Что вы, черт возьми, имеете в виду – обесчестил! Даниэль – самый благородный человек из всех, кого я знаю. Он ничего мне не сделал, ничего!
– Эстер, я уже говорил тебе, что Ма не должна знать, что ты умеешь ругаться как падшая женщина. Если она услышит нечто подобное, то прикажет Ходу или мне выпороть тебя.
– Когда хочу, тогда и ругаюсь! Что вы задумали? Даниэль всю жизнь присматривал за мной. Где, черт возьми, были вы, когда я нуждалась в помощи?
– Прямо здесь, в Мад Крик, вместе со всей нашей семьей, – с превосходством проговорил Ленни.
– Мы сами видели, что этот парень делал, Эстер. Не стоит лгать нам, – сказал Берни.
– Заткнись, ты, лошадиная задница. Ты ничего не мог видеть! – Мерси швыряла злые слова Берни, а потом повернула свое пылающее от гнева лицо ко второму брату.
– У тебя не мозги, Ленни, а дерьмо. Попробуй только что-нибудь сделать Даниэлю. Вот тебе мое слово, я убью тебя! Клянусь! Я пристрелю тебя, как бешеную собаку, даже если мне придется ждать этого десять лет.
– Ничего с ним не случится, если он будет вести себя нормально, – раздраженно сказал Ленни. – Брат Фарли обвенчает вас, как положено. Даст вам бумагу и прочее.
Голос Ленни доходил до Мерси как бы издалека, когда ее охваченные ужасом глаза искали Даниэля. Увидев его озабоченный взгляд, она похолодела. Даниэль был всем для нее в этом мире, и она не позволит своим братьям заставить его жениться на ней насильно.
– Я не буду этого делать! Я не хочу, чтобы вы силой заставили его жениться. Могу сказать вам еще раз, что мы не сделали ничего предосудительного. Я такая же девственница, как и в день своего рождения, – задыхаясь, дрожащими губами проговорила она.
– Замолчи, Мерси. Ты не обязана ни в чем перед ними отчитываться. Ленни не убьет меня, потому что тогда ему придется убить и тебя, иначе ты обо всем расскажешь. Они не смогут заставить нас пожениться, если мы сами того не пожелаем. Не делай того, чего не хочешь делать. Пойми это и успокойся.
– Мистер... – бородатый человек заговорил впервые. Его голос звучал необычайно громко для такого тщедушного тела. – Господь простит вам ваши грехи. Если вы согрешили и вступили во внебрачную связь, вам лучше исправить это. Господь наш справедливый и всепрощающий.
– Внебрачная связь! – воскликнула Мерси, несмотря на все попытки держать себя в руках.
– Ну, хватит, – сказал Берни. – Мы не собираемся привезти в дом Ма проститутку.
Мерси сделала несколько шагов вперед и подняла руку, чтобы влепить ему пощечину.
– Ты не смеешь говорить такие вещи о Даниэле и называть меня проституткой!
Даниэль рванулся вперед, увидев, что Берни схватил Мерси за руку, но не успел опомниться, как почувствовал на шее веревочную петлю. Ленни накручивал конец веревки на бревно, торчащее из стены. Даниэль ухватился за веревку, а Мерси пронзительно закричала и принялась еще яростней вырываться из держащих ее рук. Но Берни мертвой хваткой держал ее, не давая двигаться.
– Хотите вы или нет, мы поженим вас прямо здесь и сейчас. – Ленни снова взял в руки ружье, которое отложил в сторону, когда набрасывал петлю на Даниэля. Ствол опять смотрел ему в спину. Даниэлю приходилось стоять на мысках, чтобы петля не задушила его. Холодный блеск глаз Мерси выдавал ее ужас и негодование.
– Мне стыдно, – медленно проговорила она, – мне так стыдно, что в наших жилах течет одна и та же кровь.
– Мерси, – произнес Даниэль, и она с любовью посмотрела на него. – Меня не заставят. Они не могут заставить нас произнести слова, которые сделают нас мужем и женой. Стой на своем, милая. Эта парочка невежественных идиотов не понимает, что невозможно поженить нас против воли.
– Что ж, Ленни, нам ничего не остается делать, как урезонить их немного. Мне не очень хочется это делать, но другого пути нет. Их упрямство не оставляет нам дру–гого выхода.
Не отпуская Мерси, Берни свободной рукой потянулся в сторону и взял длинную гладкую палку, стоявшую в углу. Напряженность, с которой он смотрел на конец палки, заставила Мерси взглянуть вниз. Она застыла от ужаса: к палке была привязана маленькая извивающаяся змея. Она с шипением обвивалась вокруг шеста. Погремушки на хвосте змеи издавали зловещий звук. Даниэль попытался сорвать с шеи петлю.
– Боже мой! – вырвалось у него. – Уберите это от нее!
– Ты лучше стой спокойно, а то Берни отпустит палку, – Ленни в очередной раз ткнул его стволом в спину. – Это всего лишь маленькая старая гремучая змея. Яда у нее немного. Сестра не умрет, если она укусит ее за ногу, но болеть будет долго.
– Даниэль! – Мерси умоляюще посмотрела на него.
– Стой спокойно. Лучше делать то, что они скажут.
– Даниэль! – снова воскликнула она, пятясь назад, насколько позволяла удерживающая ее рука брата. Берни пододвинул палку на расстояние фута от ноги девушки.
– Будь ты проклят! – крикнул Даниэль.
– За это я переломаю тебе все кости. Неужели ты не видишь, что она умирает от страха? Если она не подчинится, то Берни подвинет эту маленькую штучку, и она попробует на вкус ее ножку. Начинайте, брат Фарли, – проговорил Ленни безразлично.
– Прости, Даниэль. Прости за то, что втянула тебя в это, – голос Мерси ослабел от страха, и она почти шептала.
– Я забью тебя до смерти, как только все это закончится. – Даниэль метнул на Берни свирепый взгляд. Его голос звучал тихо, но в серьезности его слов можно было не сомневаться. Берни неуверенно усмехнулся, опасливо посматривая на Ленни. Ему стало не по себе от сурового взгляда Даниэля.
– Ты решил бороться с семьей только потому, что мы решили сделать все, как следует? – усмешка сошла с лица Берни. Говори свои слова, брат Фарли. А то, не дай Бог, змея сорвется с палки.
– Если ты не скажешь «да», к ночи сестра будет чувствовать себя хуже собаки, которая укусила за задницу скунса. Начинайте венчание, брат Фарли.
– А?
– Начинайте венчание! – заорал Ленни.
– Так бы сразу и сказал.
Священник открыл старую Библию в деревянном переплете, стараясь не выронить вложенные в нее сухие цветы, послюнил палец и перевернул страницу. Наконец, он принял подобающую позу и посмотрел сначала на Мерси, а потом на Даниэля.
– Дорогие влюбленные... – громкий голос брата Фарли гулко раздавался в закрытой комнате, как будто они были такие же глухие как и он.
– Дэнни, прости, что они заставляют тебя это сделать, – выдавила из себя Мерси.
– Ладно, милая. Все в порядке.
– Мы собрались сегодня здесь, чтобы соединить этого мужчину... как вас зовут, мистер?
– Даниэль Фелпс.
– А?
– Даниэль Фелпс!
– Чтобы соединить этого мужчину, Рандала Фелпса, с этой женщиной, Эстер Бакстер, в святом браке.
– Даниэль, брат Фарли, – ухмыльнулся Берни.
– Даниэль, ты сказал? Соединить этого человека, Даниэля Фелпса и эту женщину Эстер Бакстер в святом браке.
Мерси смотрела Даниэлю прямо в глаза. По ее щекам катились слезы. Сердце словно сжала ледяная рука. День, который должен был стать самым счастливым в ее жизни, превратился в кошмар. Даниэля силой заставили взять ее в жены. Никогда уже у нее не будет шанса завоевать его любовь. Он будет ненавидеть ее всю жизнь.
– Даниэль Фелпс, хотите ли вы взять в жены эту женщину, заботиться о ней, быть вместе в радости и горе, пока смерть не разлучит вас?
Даниэль смотрел на отчаянное лицо Мерси. Одно лишь мгновение он хотел сказать «нет». Но Берни, будто предвидя это, немного пододвинул змею к Мерси.
«Милая моя, любимая». В груди он ощущал какую-то каменную глыбу вместо сердца. Так сильно любить и вдруг потерять! Он выжидал, надеясь, что она сама сделает свой выбор после возвращения в Куил Стейшн.
Ему не хотелось, чтобы она любила его из чувства благодарности: как же тогда быть с любовью от всего сердца? За несколько минут от него требовали решения, которое поменяет всю их жизнь.
– Ты будешь отвечать или нет? – бросил из-за его спины Ленни, потянув для убедительности за петлю.
– Да, – тихо ответил Даниэль.
– Говорите громче! Что вы сказали? – спросил священник.
– Я сказал «да».
– А?
– Он сказал «да», – прокричал Берни.
– Я так и думал, – фыркнул Брат Фарли равнодушно переводя взгляд на Мерси. Хочешь ли ты, Эстер Бакстер, взять в мужья Даниэля Фелпса? Обещаешь ли ты любить его, повиноваться ему, быть вместе с ним в горе и радости, пока смерть не разлучит вас?
Мерси видела, с какой любовью и сожалением смотрит на нее Даниэль. Ее губы слегка раздвинулись и независимо от нее вырвались слова.
– Обещаю.
– Что ты сказала? Хватит мямлить. Ты берешь его в мужья или нет?
– Я сказала, что беру! – сердито прокричала Мерси.
– Объявляю вас мужем и женой, – Брат Фарли закрыл книгу, взял свою шляпу и одел ее на голову. – Брачное свидетельство уже готово. Я оставлю его в фургоне. Поставьте здесь свою подпись, мистер, и не думайте, что все это не взаправду. У меня, как у священника, есть законное право обвенчать вас. Мои бумаги были выданы мне в церкви в Кун Холлоу.
– Премного тебе благодарен, брат. Мы знали, что можем рассчитывать на тебя, – сказал Берни.
– Что ты сказал?
– Ничего.
– Нашей родне не стоит об этом рассказывать, – громко произнес Ленни.
– Не буду огорчать их, – согласился священник. Он посмотрел на Берни. – А теперь выкинь отсюда эту проклятую змею. У тебя всегда было мозгов не больше, чем у блохи. Если бы ты позволил этой змее ужалить девочку, я бы вбил тебя в землю по самую задницу, – в другое время эти слова из уст священника рассмешили бы Мерси. Но, потрясенная происшедшим, она даже не поняла их.
– Да, сэр, – кротко молвил Берни. Брат Фарли, вышел через заднюю дверь. Берни поднес змею к выходу, выбросил ее и выскочил сам. В это же самое время Ленни попятился к другой двери и, выскочив, захлопнул ее за собой.
Они остались одни. Секунду Мерси не двигалась, потом метнулась к Даниэлю, чтобы помочь ему развязать веревку. Она потянула за ее конец, взялась за скользящий узел, и петля ослабела. Даниэль снял ее с шеи и отбросил веревку на пол.
Все пережитое ими вырвалось наружу. Она бросилась в объятия Даниэля, из ее груди вырвались глубокие рыдания, нарушив тишину полутемной комнаты. Ее душа протестовала против того, что случилось с ней. Слезы ручьем катились из глаз Мерси. Она крепко обняла Даниэля за шею и прижалась к нему, вся содрогаясь от рыданий. Мерси уже не могла остановиться. Она плакала и о себе, и о Даниэле.
Первый раз в своей жизни она была так побита и унижена.
– Ну же, милая, не плачь! Успокойся, сердце мое, – его голос звучал умоляюще, но она не успокаивалась. Стыд и унижение, испытанные ею: Даниэля заставили жениться на ней – были Мерси, как нож в самое сердце. Рыдания понемногу утихли, сменяясь слабыми всхлипываниями и стонами.
Чтобы увидеть ее лицо, он попытался немного отодвинуться.
– О, пожалуйста, не смотри на меня. Мне так стыдно! Прости меня! Я разрушила твою мечту. Ты не можешь... не можешь...
– Не могу что? Ты прости, что не смог уберечь тебя, как обещал. Но, неужели так плохо быть замужем за мной?
– Ты... не любишь меня, – в смятении выкрикнула она.
– Конечно, я люблю тебя. Я всегда тебя любил. Его слова не успокоили Мерси. Лучше бы он их не произносил. Она знала, что нравится ему, он даже любит ее, но не так, как ей хотелось, а особой любовью сильного покровителя, как принято в хороших семьях мужчинам любить своих сестер.
Ее страдания только усилились.
– Я собираюсь свернуть этому мерзавцу шею за змею, – произнес Даниэль сиплым шепотом.
– Я ненавижу их! Лучше б они меня не находили.
– Все могло быть еще хуже.
– А что может быть еще хуже?
– Теперь, когда мы поженились, я отвечаю за тебя, а не они. После того, как ты встретишься со своей матерью, я увезу тебя домой, а они могут катиться ко всем чертям. Вытри глаза, дорогая. Ты и так потратила на этих типов слишком много слез.
– Дэнни! Как ты можешь быть таким спокойным? Таким рассудительным? В один прекрасный день ты можешь... захотеть жениться на ком-нибудь другом. И не сможешь! Я разрушила твою жизнь!
– А свою? Может, ты хочешь выйти замуж за кого-нибудь еще? За Майка? Ты любишь его? – он приподнял ее за подбородок и подождал, пока она не подняла на него глаза. Он должен знать это. Ожидая ее ответа, Даниэль чувствовал себя, точно он очутился на краю глубокой пропасти и несколько секунд, отведенные на ответ, решали его жизнь или смерть.
– Я люблю Майка? О небо, конечно, нет! Я люблю его, но так, как сестра любит брата. Он влюблен в Тенеси с тех самых пор, как Элеонора и Гевин привезли ее из Арканзаса. Ты что, не знал об этом?
– Нет, не знал, – долгая тишина повисла в доме. Они продолжали смотреть друг на друга.
– Она безнадежно любит его, но заставила меня поклясться ничего не говорить ему. Она решила, что он не захочет жениться на ней: ее мать из племени Шоуни.
– А как ты узнала, что Майк любит ее, мисс Всезнайка?
– Святая наивность! Вспомни, какие взгляды он бросает в ее сторону. О, мужчины! Вы иногда так слепы!
Даниэль улыбнулся, сначала уголками рта, а потом, не сдерживаясь, громко рассмеялся. Она отпрянула от него.
– Как ты можешь смеяться после всего, что произошло?
– Потому, что кое-что вспомнил. Ты только что обещала повиноваться мне.
На мгновенье она смутилась, но потом вдруг вспомнила:
– А, это? – она положила ладони ему на грудь.
– Священник забыл сказать, чтобы я поцеловал свою жену, – его голос звучал хрипло. – Ты не будешь возражать?
Она почувствовала возбуждение от его слов, но слабо попыталась остановить его. Однако все ее попытки ни к чему не привели, и она сказала первое, что пришло на ум.
– Поцеловать меня? Ты не...
– А что, если мне хочется? – он перешел на шепот.
– Ну... хорошо.
– Обними меня, – он обхватил руки Мерси своими руками и приблизил к себе.
Мерси облизала пересохшие губы, взгляд упал на чувственные пухлые губы Даниэля. Разум повелевал ей: – Отойди от него! – а ноги отказывались повиноваться.
– Я... ты не должен...
– Шш... Ты обещала повиноваться. Помнишь?
Мерси закрыла глаза и ощутила первое нежное прикосновение к своей щеке. Губы двинулись дальше, осушая слезинку за слезинкой, прикоснулись к переносице, вернулись к щеке. Они нежно и властно прижались к ее губам. Она и раньше обнимала Даниэля, но не так. Его руки так плотно прижимали ее к себе, что она чувствовала, как сильно бьется его сердце. Она впитывала его запахи, так дорогие ей, они смешивались с ее запахами. Поцелуи стали более требовательными. Ее губы раздвинулись, и она не понимала, почему. Мерси даже не осознавала, что ее руки еще крепче обнимают его шею, а губы еще сильнее прижались к его губам.
Это было ранее неиспытанное и волнующее чувство. Ее прошлый опыт не давал ответа, отчего Даниэль дрожал, а его руки скользили по ее бедрам и все сильнее прижимали ее к себе; почему ее груди прижимались к его груди. Губы Даниэля стали мягче – они вкусили всю сладость женских уст. Все ее тело отзывалось маленькими горячими вспышками на движения кончика его языка.
Когда он, наконец, оторвал от нее свои губы, Мерси открыла глаза – влажные, но уже не от слез. Ее припухшие и слегка приоткрытые губы красноречивее всех слов говорили о пережитом потрясении. Она не знала ни что ей говорить, ни что делать. Сердце билось как-то необычно, по-новому. Она, заключенная в крепкие мужские объятия, глубоко и страстно дышала. Медленно его руки расслабились, и она даже не увидела, а скорее ощутила его неудовольствие. Даниэль, коснувшись ее рук, опустил их вниз со своей шеи.
– Прости. Я не должен был этого делать, – глухо произнес он. – Но... эх, черт! Он развернулся и вышел. Мерси и раньше несколько раз целовалась, но сейчас оказалась безоружной перед бурей чувств, которые вызвал у нее поцелуй Даниэля. Она чувствовала, что и Даниэль испытывал то же самое. А теперь он недоволен. Почему? Неужели ему не хотелось целовать ее?
От возникшего чувства обиды ее щеки вспыхнули: он же целовал ее, думая, что она ждет этого! Снова послышалось:
– Какого черта! – Даниэль сердито пнул дверь, и та открылась. Он подошел к другой, противоположной. Эта ежеминутно грозила сорваться со своей единственной кожаной петли, на которой она еле держалась, оставляя между собой и притолокой огромную щель. Он поднял с пола брошенный по приказу Бакстеров пистолет и забил рукояткой клин в эту щель. Закончив осмотр, отбросил ногой щепки, подошел к первой двери и распахнул ее.
Прохладный ночной воздух освежил горячее лицо Мерси.
– Они уехали? – спросила она, когда Даниэль вошел в дом.
– Мулов нет, но они где-нибудь поблизости. Могу поспорить – проворчал он.
Даниэль разжег в очаге огонь, принес из фургона корзину с едой и тюфяк для Мерси, сложив все в углу.
Мерси намочила полотенце и протерла им лицо и руки. От пережитых страданий, она чувствовала себя как выжатый лимон. Вспомнив, что им нужно все-таки поесть, она положила пару сладких картофелин на угли, наполнила водой из кувшина чайник и поставила его на огонь. Покончив с этим, она вышла на улицу и прислонилась к неровной стене дома.
Ночь была необыкновенно тихой. На темном небе ярко горели звезды. Луна еще не взошла, и дом был окутан бархатной темнотой.
Мерси казалось, что она одна на всем белом свете. Из сарая послышалось ржание Зельды. Видимо, конь Даниэля слишком близко подошел к ней, напугав ее.
Где же Даниэль? Когда глаза Мерси привыкли к темноте, она увидела его. Он стоял, широко расставив ноги и скрестив на груди руки, на небольшом бугре и смотрел на реку, через которую они переправились, чтобы оказаться здесь. Вокруг было тихо и одиноко. Мерси испытывала щемящую тоску: все произошедшее сегодня с ним – ее вина. До тех пор, пока они не расторгнут этот брак в Кентукки, Даниэль будет связан с ней. Вынужденный считаться ее мужем, он скоро начнет тяготиться браком, а там – и вовсе презирать. Этого она не вынесет.
