Глава 4
Девочка изо всех сил пыталась выглядеть опытной женщиной, но у нее ничего не получалось из-за ее крохотных каблучков, безразмерной юбки и смешной шляпки. Она улыбалась ему снизу вверх и тянула вперед руку, несмотря на то, что он явно не проявлял желания ее видеть. Он не двигался и ничего не говорил, пытаясь уяснить себе, какого черта она делает на пороге его дома? Кроме него, Фрэнка, Бена и Клары Биконсфилд никто не смел даже приближаться к его крыльцу. Если бы кто-нибудь вздумал предложить любой леди из Крайстчерча нанести ему визит, советчику пришлось бы долго выводить бедняжку из глубокого обморока, а потом еще выслушивать тягостное объяснение из десяти-двенадцати пунктов о том, почему именно она не считает для себя возможным встречаться с «самим Лордом-Дьяволом», да еще в его доме.
Перед ним стояла либо очень смелая девушка, либо девушка не знакомая с его репутацией. У нее был такой вид, как будто она не без оснований ожидала, что он тут же распахнет перед ней дверь и пригласит внутрь своего ветхого дворца на чашечку чая. Кто она такая, черт возьми?! И что за чепуху она несет, все время прибавляя: «Прошу прощения»?!
Она продолжала глядеть на него своими совиными глазами и улыбалась. Теперь уже менее искренно.
– …ваша жена, – повторила она в третий раз. Он удивленно приподнял брови, но тут же нахмурился и медленно покачал головой.
– Ты, видно, ошиблась дверью.
Протянутая для рукопожатия рука наконец-то опустилась и сжалась в кулачок.
– Вы Сейбр, эсквайр, так?
– Так.
– Значит, я ваша жена.
– У меня нет никакой жены.
– Есть, сэр, – проговорила она и, чуть помедлив, добавила. – Это я.
Николас оглянулся на Фрэнка, который из глубины комнаты пристально наблюдал за этой девочкой с фиалковыми глазами, белоснежной кожей и огненными волосами.
– Меня зовут Саммер, – продолжала она. Вдобавок ко всему, она говорила с акцентом. – Саммер Фейрберн… Сейбр. Ваша жена. – Слово «жена» она произнесла с ударением, нахмурив брови и упрямо сжав губы.
– Откуда ты приехала? Конкретно? – спросил он.
– Из Лондона.
– А как ты сюда попала?
– На корабле, – ответила она и тут же стрельнула в него глазами. – А вы думали, что я умею летать?
– Я имел в виду другое. Как ты до меня-то добралась?
– О, – воскликнула она, бросив настороженный взгляд на Бетси. – Меня привез сюда мистер Шон 0'Коннелл. Он сказал, что вы не смогли встретить меня на пристани и все такое… Собственно, как все мужья. – Добавила она с оттенком обиды.
– 0'Коннелл, ты сказала?
– Да, – она снова подняла взгляд. – Насколько я поняла, это ваш сосед.
– Сукин сын, а не сосед! Теперь мне все ясно!
Увидев, как расширились ее глаза после того, как он открыто продемонстрировал свое раздражение, Николас сделал решительный шаг вперед. Затем еще… Еще… Она медленно пятилась по крыльцу, бросая через каждый шажок взгляды через плечо. Добравшись почти до самых ступенек, она встала, как вкопанная, щурясь от яркого солнца.
– Ну, теперь-то мне все ясно, – грозно повторил он. Девушке пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его глаза. Краска выступила на ее щечках. Веснушки же, обильно просыпанные в районе ее переносицы, наоборот, побледнели.
– План, который вы состряпали на пару с 0'Коннеллом, чтобы вышвырнуть меня с этой земли, благополучно провалился!
– План? – неуверенно переспросила она, не совсем понимая, о чем идет речь.
– Грязный план, – уточнил он, не спуская с девушки глаз. Ее же широко раскрытые, круглые глазки цвета английских фиалок загорелись испуганным огнем.
– Можешь передать 0'Коннеллу, что за эту землю выплачены почти все взносы и что он может продолжать строить свои закулисные интриги хоть до гробовой доски: ничто не заставит меня покинуть эту землю. И еще! Пусть запомнит, если я еще раз замечу на своем пастбище его коров, то перестреляю их всех до единой. Каждая получит дырочку ровно между глаз!
– Ничего я ему не буду передавать! Он успел предупредить меня, что у вас отвратительный характер, но не упомянул, что вы к тому же глухой, тупой, да еще и растеряли где-то всю свою память!
Опустившись на корточки, девушка раскрыла свой саквояж и стала выбрасывать оттуда свои пожитки. Николас успел отметить, что их было немного. Тонкие одежды были вывалены прямо на грязное крыльцо: чулки, женская сорочка, белая хлопчатобумажная ночная рубашка… Николас поймал себя на мысли о том, что ему трудно оторвать взгляд от этих повседневных деталей женского туалета. Кажется, он даже вздрогнул, когда увидел их.
– Вот! – воскликнула она, все еще копаясь в сумке. – Надеюсь, это поможет вам освежить память!
Перед его носом оказался лист бумаги. Автоматически он отметил, что руки девушки дрожат, «…настоящим гарантирую Джеймсу Мак-Фарленду абсолютное право действовать от моего имени… выбор жены… и подтверждаю свое разрешение выражать мои интересы в качестве доверенного лица, обладающего полномочиями… взять нижеподписавшуюся женщину в законные супруги…»
– Ну? – она выглянула из-за документа. – Припоминаете?
«Одобрено покорным слугой Ее Королевского Величества:
Джордж М.Биллингс, главный архивариус, Крайстчерч, Новая Зеландия. Подписано в присутствии свидетелей сего дня двадцать третьего февраля, в год тысяча восемьсот шестьдесят шестой от Рождества Христова… Николас Уинстон Сейбр, эсквайр».
– Очевидно, – проговорил он, отодвигая ногой розовую ленту, – это фальшивка.
– Фальшивка?!
– Именно.
– Вы что же, будете утверждать, что не подписывали этот документ?
– Не подписывал.
Молодые люди взглянули друг на друга пристальнее.
– Знаете что?.. Вы лжете!
– Знаешь что?.. В следующий раз вам с 0'Коннеллом придется чуть посильнее напрячь свои извилины и изобрести что-нибудь похитрее…
С этими словами он решительно нагнулся, собрал ее вещи в охапку, сунул их в сумку, выпрямился и протянул ее ей. Девушка молча отказалась принимать свой груз, а только устремила на него самый яростно-упрямый взгляд из всех, с которыми ему приходилось сталкиваться. Тогда Сейбр размахнулся и вышвырнул сумку во двор.
– Жена мне нужна как собаке пятая нога.
– Тогда не надо было подписывать доверенность!
– Я ее не подписывал.
Она вновь ткнула ему бумагу в лицо.
– Подписывали!
– Ну посуди сама, зачем мне жена? – требовательно спросил он.
Ее маленький ротик скривился в усмешке.
– Ну, если вы всерьез просите меня, мистер Сейбр, объяснить вам эти вещи, значит, вы действительно слишком долго оставались без женщины!
– Вон с моего крыльца! – сверкнув глазами, приказал Николас. – Даже если бы я хотел – а я не хочу! – я не смог бы позволить себе такую роскошь, как жена! Я зарабатываю ровно столько, сколько нужно, чтобы прокормить себя самого и не дать обанкротиться ферме. Я не желаю – повторяю: не желаю! – видеть в своем доме жену! Уж я-то знаю, что это за загребущие руки! Зачем мне вешать на шею пиявку, которая станет высасывать из меня деньги, проявлять неуемный аппетит к легкомысленным поступкам и мишурным украшениям!
– Пиявку?!
– Пиявку!
С этими словами он выхватил из ее рук шляпку и швырнул ее вслед за сумкой. Она ударилась о землю и покатилась, как подстреленная птица.
– О! – вне себя вскричала Саммер. Однако стоило ей повернуться, чтобы посмотреть, куда упала шляпка, Николас приложил подошву своего башмака к ее поджарой попке и послал ее пинком вслед за шляпкой. Бедняжка слетела с крыльца и растянулась на земле. Юбка ее задралась почти до колен. Лицо ее пылало, такого выражения ему никогда еще не приходилось видеть.
– Мое почтение Шону, – крикнул он с крыльца. – И запомните, меня не так-то просто соблазнить чужими женами, невестами или просто шлюхами, которых нанимают для грязной работы. Можете думать обо мне все, что хотите, но подобных экспериментов советую не повторять!
Оглядев девушку со злой ухмылкой он закончил:
– Всего наилучшего мисс Фэйрберн, или как там вас зовут на самом деле!..
Вдруг над его правым плечом просвистело куриное яйцо и шмякнулось о дверной косяк. Ник кинулся в дом: второе яйцо растеклось по деревянной двери.
Фрэнк стоял у окна, отогнув конец стеганого одеяла.
– А ничего, смелая, а? – заметил он.
Николас тоже подошел к окну и выглянул на улицу. Девушка уже поднялась с земли и манжетами своих длинных рукавов яростно отряхивала траву с подола юбки, не переставая при этом отпускать оскорбительные реплики.
– Интересно, где это она раздобыла брачный контракт? – размышлял Фрэнк вслух, посасывая трубку.
Глянув в окно, он увидел, что девушка уже отыскала на дворе свою шляпку, подняла ее с земли, отряхнула и водрузила на голову.
– 0'Коннелл, – ответил Ник. – Ясно, как день.
– Но ведь бумага имела вполне правдоподобный вид, – заметил Фрэнк, слегка подмигнув. Его тяжелые, нависающие веки придавали ему несколько заспанный вид.
Ник продолжал смотреть на девушку, которая вытащила из ракитника сумку и так тряхнула ее, что шляпка вновь упала с ее головы. Пока она возилась. Ник отметил про себя, что в солнечном свете ее волосы кажутся ручейками огненной лавы, струящейся вниз по ее худой спине.
Она была еще очень молода. Ее груди, вернее то, что выделялось под безразмерной блузкой, казались маленькими и круглыми, как мячики; узкие бедра очень напоминали мальчишечьи. Поморщившись, Николас осознал, что Фрэнк был прав: подпись под контрактом здорово походила на его собственную.
Дойдя до ворот, она взглянула сначала в одну сторону, затем в другую и… беспомощно остановилась. Теперь она выглядела скорее растерянной, чем разгневанной. Порыв сильного ветра вновь сбросил с ее головы шляпку и принес с собой столько песка, что на какое-то время ее миниатюрную фигурку совсем заволокло облаком пыли. Несмотря на всю плачевность своего положения, она не переставала что-то обиженно бормотать, обращаясь к дому.
Ник подошел к входной двери и осторожно открыл ее.
– …и куда мне теперь прикажете идти, черт вас возьми? – причитала она.
– Вперед! – крикнул он, лениво прислонившись к дверному косяку и скрестив на груди руки. На его губах играла злорадная улыбка.
– До самого Крайстчерча?!
Девушка начала всхлипывать. Ник видел, как сотрясаются ее худенькие плечи. Нахмурившись, он засунул руки в карманы.
– Скажи спасибо 0'Коннеллу! – раздраженно крикнул он и почувствовал себя неловко. Откуда ни возьмись возникло неясное ощущение вины. Он попытался отделаться от него, но это оказалось не так-то просто. – Пусть 0'Коннелл везет тебя обратно в Крайстчерч, – крикнул он напоследок и захлопнул дверь, чтобы не видеть испуганное бледное лицо и широко раскрытые, отчаянные глаза.
Вновь присоединившись к Фрэнку, который стоял у окна, Ник увидел, что Саммер стала медленно подниматься по дороге, спотыкаясь и пиная попадавшиеся под ноги мелкие камешки. В одной руке она держала сумку, в другой – шляпку. Именно в этот момент какие-то смутные воспоминания стали просыпаться в голове Сейбра… Вот он сидит в дальнем углу душного кабака. Вокруг него собирается все больше людей, отчего воздуха становится все меньше. Он пьян. Сильно пьян. Долгая дорога в Литтлтон предоставила ему немало времени на то, чтобы подробно остановиться на своих ошибках. Люди, которые глядели на него из дверей и окон каждой лавки, из каждой повозки, с каждого седла. За его спиной не умолкал шепоток. Судачат. Осуждают. За тем мокрым столом, под воздействием выпитого эля, он мог сделать все, о чем его попросят, лишь бы только его оставили в покое. Решительно все!
И даже жениться на невесте, присланной «по почте»?! Да еще на такой плаксивой? Которая набила свой чемоданчик кружевами.
– Нет, только когда рак на горе свистнет.
На пятую ночь после этого происшествия Ник, как обычно, лежал в своей постели, закинув руки за голову и неподвижно смотрел в потолок. Скоро рассвет. Бетси, чуть похрапывая, спала на подушке в его ногах.
Все его тело – мышцы, сухожилия и даже кости – невыносимо ломило. Такое всегда бывало с ним, когда наступала пора стрижки овец, пора, когда крайнее физическое напряжение становилось единственным способом существования. Он попытался подсчитать в уме, сколько овец они с Фрэнком уже успели остричь, но вскоре запутался. Речь шла о сотнях. И еще сотни ждали своей очереди. Впереди было предостаточно дней и ночей, наполненных противным, скрипучим блеянием. Запах овечьего раствора, приготовленного из горячей воды с табаком и серой, казалось, навсегда въелся в его кожу. А может, все дело в том, что эта резкая вонь проникла к нему прямо в мозг, в память и уже никогда не отпустит его?.. Ник застонал от мысли, что в его жизни больше не будет ничего другого, кроме запаха овечьего раствора…
Еще темно. Сбросив простыню, спустив ноги с кровати Ник постарался сфокусировать все свои мысли и все свое внимание на работе, которая предстоит ему утром… Но эти мысли перебивало видение девушки с каштановыми волосами в белой ночной рубашке, украшенной лентами из розового атласа. По спине молодого человека пробежали мурашки. Какого черта?! Что она о себе возомнила?! Как смела появиться около его дома в этой идиотской шляпке с птичьим пером?! Неужели она и впрямь рассчитывала, что он попадется на крючок 0'Коннелла?
Нет никаких сомнений в том, что ее задачей было втереться к нему в доверие, вторгнуться в его жизнь, утвердиться в его доме, а со временем уговорить его уехать с этой земли. А если это еще не все? Возможно, они с 0'Коннеллом задумали… убить его! Она как жена унаследовала бы все его имущество и передала бы землю 0'Коннеллу.
Ник едва не расхохотался.
Встав с кровати, он натянул на себя штаны, зажег фонарь и отправился в «библиотеку», как он называл крохотную комнатку, располагавшуюся сразу за кухней. Собственно, она скорее походила на более или менее глубокую нишу в стене, в которой хватало места только для грубого соснового письменного стола. Над столом, по стенам он повесил полки, забитые книгами, большинство из которых было посвящено овцам: «История овцеводства» Альдермана, «Паразиты и овцы» Спенсера, «Начальный курс пастуха» Уикерсхема, «Кастрируем вашего барана» Волфа. Здесь же он хранил свой гроссбух, канцелярские принадлежности, почтовую бумагу и металлическую шкатулку, в которой лежал пистолет и несколько окаймленных серебром карточек его отца, досточтимого Байрона Сейбра, графа Честерфилда и старшего брата Кристофера.
«Библиотеку» он содержал в образцовом порядке. У Николаса Сейбра хватало недостатков, но в этом он был безупречен.
Опустившись на стул, он отставил фонарь в сторону и протер глаза. Головная боль сконцентрировалась в районе затылка. Веки драли глазные яблоки как наждачная бумага. Вот уже два дня он был так занят стрижкой овец, что не мог выкроить минутки и побриться: Фрэнк последнее время неважно себя чувствовал и был пока плохим помощником. Большинство фермеров-овцеводов, имеющих подобные по численности стада, нанимают по десять двенадцать работников, которые пашут по четырнадцать часов в сутки! Самое важное – успеть с шерстью в Литтлтон раньше других и сорвать главный куш. Тот, кто приехал раньше других, загребает деньги лопатой за каждый тюк шерсти. Опоздавшие довольствуются остатками.
Ник понимал: чтобы сохранить свою ферму, он должен получать самую высокую цену за шерсть.
Проклятые овцы! Черт бы побрал этих паршивых овец вместе с их вонючим раствором, нескончаемым блеянием и острыми копытами, удар которых ранит человека не хуже ножа! Черт бы побрал эту страну, где человек не может нанять ни приличного эконома, ни приличного повара, где все без исключения слуги привыкли считать себя лучше своих хозяев…
«А разве ты сам не считал так же, когда нанимался на работу к Бену Биконсфильду?» – насмешливо напомнил ему внутренний голос.
Ник сжал голову ладонями, припоминая первые буйные месяцы, проведенные в Новой Зеландии. Гнев и унижение снедали его. Ник, с его взглядами на жизнь и его происхождением, был вынужден с готовностью откликаться на зов человека, который мало чем отличался от грязного английского крестьянина.
Однако со временем новые заботы вытеснили из его сердца возмущение и ярость. Николас навсегда запомнил тот момент, когда впервые осознал, что злоба больше не душит его. Однажды, во время стрижки овец он неудачно схватился за большие ножницы и острым лезвием распорол себе руку. Крови было очень много. Клара, жена Бена, взвизгнула и потеряла сознание, а Ник ничего не почувствовал. Ни страха, ни боли. Он стоял, спокойно глядя на красные струйки, и думал: «Может это моя смерть?..»
С тех самых пор всепоглощающий труд заменил Николасу эмоции. Успех не приносил радости, а неудача не вызывала отчаяния. Осталось только ощущение… бытия. День за днем. Месяц за месяцем. Николас оказался заложником такого образа жизни, чувствуя себя нисколько не лучше любого узника-одиночки с пожизненным сроком. И вдруг…
Пять дней назад возле его дома появилась девчонка, пришедшая из мира, который он давно покинул. Ей бы одеваться по рекомендациям журналов мод, а она оделась словно с чужого плеча. Ее ночная рубашка что-то всколыхнула в его душе, и это ощущение удивило его. Он неподвижно стоял в дверях своего дома, смотрел в ее фиалковые глаза и чувствовал себя человеком, ожидающим вынесения приговора.
– Доброе утро, – раздался у него за спиной бодрый голос Фрэнка. – Кофе вскипел. Полагаю, мы сегодня можем пораньше приступить к стрижке.
Ник вышел из-за стола и повернулся к Фрэнку лицом. Он как бы впервые увидел этого человечка-гнома, выглядывающего из-за двери. На нем была рабочая одежда: синяя рубаха и коричневые штаны. Мундштук трубки торчал из нагрудного кармана. Ник знал, что, как только он разольет по чашкам дымящийся кофе, Фрэнк закурит свою первую за день трубку и небольшой дом овцевода сразу затянется плотным облаком ароматного табачного дыма.
Фрэнк Уэллс отличался кривляющейся кривоногой походкой и растянуто-медленным техасским выговором. Ему нравилась роль пастуха в хозяйстве Ника. Он не задавал своему работодателю вопросов, но и сам не любил распространяться о своем прошлом, если не считать, конечно, полуанекдотичных побасенок о том, как он выкручивался из различных несчастных случаев, аварий и передряг, которых по его словам, в его жизни было предостаточно.
Когда Ник впервые увидел его, Фрэнк шлялся по Крайстчерчу в рубахе линяло-кремового цвета и помятой шляпе. Горожане сразу решили, что он «бездельник», «развязный хам», «дурачок», «озлобленный обормот». Впрочем, подобные характеристики относились ко всем типам вроде Фрэнка, у которых не было ни постоянного жилья, ни постоянного заработка.
У Ника были основания предполагать, что в свое время Фрэнк убежал из австралийской тюрьмы, но он никогда не заострял на этом своего внимания. В свою очередь Фрэнк никогда не проявлял болезненного интереса к прошлому самого Ника, что вполне устраивало последнего. Впрочем, нельзя не сказать об удивительной способности Фрэнка залезать людям в душу, – как правило, без спроса, – и неприятной манере высказывать свои суждения по самым разным житейским вопросам, особенно, когда его об этом не просили. Тысячу раз Ник грозил пастуху увольнением, но так ни разу и не выполнил своей угрозы, и Фрэнк как ни в чем не бывало продолжал лезть не в свое дело.
Покинув библиотеку. Ник направился обратно в спальню. Солнечный свет уже пробивался через окно, занавешенное одеялом, и необходимость в фонаре отпала. Распахнув створки гардероба. Ник достал оттуда свежую белую рубашку, куртку и галстук.
– Куда это вы намылились? – поинтересовался из холла Фрэнк.
– В Крайстчерч.
После непродолжительной паузы Фрэнк заметил:
– Выходит, стрижкой сегодня заниматься не будем…
– Да. Считай это выходным: у тебя нездоровый вид.
– Да откуда ж ему взяться, здоровому-то? А все этот паршивый прострел! Он доставал меня еще в пору, когда я жил в Сан-Антоне в Техасе. Напомните мне, и я как-нибудь расскажу вам о тридцать шестом годе, когда на мирных граждан Сан-Антона неожиданно насели бесноватые толпы коман-чей…
Ник оделся и с незавязанным галстуком, который свободно болтался у него на шее, прошел на кухню. Налив себе чашку кофе, он встал у окна я принялся смотреть на холмы, потягивая горячий напиток маленькими глотками. Он знал, что Фрэнк стоит чуть сзади и смотрит ему в спину.
– По сравнению с команчами здешние племена – трусливые скунсы. Ни один уважающий себя индеец не уступил бы так легко землю банде бледнолицых, как это сделали местные дикари. Э-э… А зачем вы навострились в Крайстчерч если не секрет?
– Надо пополнить запасы?
– Да я же ездил туда пару недель назад! Что-нибудь забыл?
Ник поставил чашку с недопитым кофе и стал завязывать галстук, не отрываясь от окна.
– Нет, может, я, конечно, не купил медного купороса и льняной муки. Лошадь голодает…
Ник, выходя из кухни, даже не взглянул на пастуха.
– Уж месяц прошел, как вы последний раз наведывались в Крайстчерч. Похоже, у вас какая-то очень важная причина…
Остановившись перед зеркалом, которое висело на стене возле входной двери, Ник тщательно завязал галстук, не обращая внимания на ухмыляющееся лицо Фрэнка.
– Если вы собрались в Крайстчерч в надежде отыскать эту девчонку…
Руки Ника замерли. Он взглянул на себя в зеркало и увидел, что к его лицу прилила краска. В спешке он опять забыл побриться.
– Она не в Крайстчерче, – закончил Фрэнк, достал из нагрудного кармана трубку и сунул ее в рот.
– Девчонка? – спросил Ник.
– Которая утверждала, что приходится вам женой..
– А, – он махнул рукой. – Я уж и забыл про нее… Фрэнк понимающе ухмыльнулся.
– Так вот она не в Крайстчерче, – повторил он.
– С чего ты взял, что я интересуюсь ее местопребыванием. Она мне не жена. – Насупив брови, он затянул замысловатый узел на галстуке. – Не ожидал я этого от 0'Коннелла. За кого он меня принимает, что пытается подловить на таком примитивном трюке? Представить только: Николас Сейбр поддался чарам «почтовой» невесты! Подсунуть мне ирландку! Вообще, Фрэнк, запомни: женитьба – удел дураков. Любовь! Я за всю жизнь не встретил ни одной счастливой супружеской пары… – Он повернулся к своему компаньону. – Эта девчонка не моя жена! Фрэнк пожал плечами.
– Я-то что, а вот что подумают остальные…
– Остальные?
– Многие утверждают, что своими собственными глазами видели вас подписывающим супружеский контракт. Клянутся. Говорят, вы лихо расписались. В кабаке у пристани за угловым столиком. Джейми Мак-Фарленд купил вам кружку эля и…
Отвратительный занюханный кабак вновь встал перед глазами Николаса, но это видение тут же сменил образ той девушки: Саммер. Последние дни этот образ не покидал его даже когда он скручивал блеющих овец.
За шесть лет это была первая женщина, взглянувшая на него без подозрения.
– Она не в Крайстчерне, – вновь донесся до него голос Фрэнка.
– Да? А где же она?
– У 0'Коннелла.
Ник напрягся….
– Что ты сказал?
– Работает у него, насколько мне известно.
– Работает?! У 0'Коннелла?! Кем?
– Служанкой.
– Слу…
– Служанкой. – Фрэнк покачал головой и решительно провел рукой по своей шевелюре, наблюдая, как бледнее его хозяин. – Да, сэр. Вот уж не думал, что наступит день, когда жена Ника Сейбра будет драить полы в доме 0'Коннелла.
Саммер подняла глаза к черному дымоходу, уходящему в небо. Там, наверху, слышалось многоголосое щебетанье, порхание крыльев, нестройный хор голодных птенцов. Стало трудно дышать, она закашлялась и выбралась из зияющего отверстия на свет божий.
– Вот бы раньше знать, что мне уготована здесь карьера трубочиста!
Вообще Шон жил довольно респектабельно, не без комфорта. Впрочем, грязь… В который раз Саммер задала себе мысленный вопрос: Согда Шон последний раз убирался дома? Все пять дней, что она провела здесь, она только и делала, что драила полы, пока не стерла до крови костяшки пальцев и не наглоталась пыли так; что стало трудно дышать. Ко всему прочему этот тип довольно недвусмысленно намекал ей на «более близкое знакомство». Конечно, нельзя было сказать, что он ведет себя так же откровенно, как, скажем, Пимбершэм. Покамест он ее не лапал, не щипал и обходился без грязных нашептываний. Как бы то ни было, Саммер успела заметить, что он всегда пристально рассматривает ее, особенно когда она меньше всего этого ожидает. О его намерениях красноречиво говорили его глаза.
В тот день, когда она появилась на ферме Шона, настроение у нее было хуже некуда: что-то среднее между отчаянием и неукротимой яростью. Совершенно очевидно, что она сразу не понравилась Сейбру. Иначе зачем бы он стал так грубо выпроваживать ее?
Нахмурившись, Саммер схватила тряпку и стала протирать мелкие украшения и безделушки, стоявшие на каминной полке: красивые морские раковины и восковые цветы под стеклянными колпаками.
– Типичный аристократ, – пробормотала она себе под нос, отгоняя образ Сейбра, который то и дело вставал перед ее взором. Впрочем, поразмыслив немного, она была вынуждена признать, что определение «типичный аристократ» никоим образом не подходило к Николасу Сейбру. Прижав стеклянный колпак к животу и орудуя тряпкой, девушка оживила в памяти те первые секунды их встречи. Его широкие плечи и стройные прямые ноги пробудили тогда в Саммер неведомые доселе чувства. Они, эти чувства, пугали и манили. Еще мгновение, и солнечный луч упадет на его лицо…
Лицо!..
Боже, даже теперь, спустя пять дней, воспоминание о его лице бросало девушку в дрожь! Оно потрясло ее своей мужественной красотой. Один только взгляд на это лицо заставил ее онеметь, пожалеть о том, что она так молода и неопытна. Выражение этого необыкновенного лица, бронзового от загара было зловещим и притягивающим, мрачным и… выжидающим. Саммер помнила, что в первые мгновения он был чрезвычайно изумлен, потом как будто обрадовался… Высоченная и непробиваемая стена подозрения и гнева возникла между ними позже. Возможно, она должна благодарить Бога за то, что Сейбр отказался от нее. Его дом выглядел отшельническим, таких не увидишь в Ист-Энде. Да и репутация Сейбра оставляла желать лучшего… Нет никакого сомнения в том, что он люто бил бы ее, а, может, и… Кто знает?
Саммер попыталась взглянуть на ситуацию трезво. Конечно, ей следовало попридержать характер… Впрочем, какая девушка останется спокойной, когда ее выпроваживают, да еще так грубо?! Черт возьми!.. Саммер никогда не отличалась природной мягкостью и смирением. И она не собирается менять свои повадки только для того, чтобы, потупив глаза, жить под одной крышей с этим животным! Да и хибара-то его того и гляди развалится. Обойдемся без Сейбра! Ничего, проживем… А вдруг это тот самый единственный человек, который только раз встречается на жизненном пути.
Единственный, не единственный… Озлобленный, несдержанный никому не доверяющий грубый… аристократ! В Новой Зеландии хватит мужчин, которые с радостью примут ее в свой дом, оценив по достоинству то, что она может им предложить. Хорошо, а что же делать с брачным контрактом, если ее замужество сразу не заладилось? Ей придется тогда объявить, что она вовсе не С.Фэйрберн, что несомненно повлечет за собой многочисленные обвинения в мошенничестве. Пришить могут все, что душеньке будет угодно. А дальше? Прямиком обратно в Англию?.. До ближайшей тюремной камеры?..
Саммер поставила стеклянный колпак на место, опустила глаза и почувствовала, как ледяной страх заполняет ее душу. Кого она хочет обмануть?! Из нее вышла жалкая экономка и паршивая кухарка. Стоило ей в первый и последний раз приготовить обед для 0'Коннелла, как он приказал ей держаться от кухни подальше… Собеседницей она тоже оказалась неважной, ведь она совершенно не знала жизни.
– Саммер, любовь моя, – спрашивал ее Шон время от времени. – Скажи на милость, чем ты занималась раньше?
О чем она могла рассказать? О своей опекунше? О том, что любила разгуливать по садовым аллеям в бесплодных поисках «дайоне сидхе»? О том, что она до последнего времени искренне верила в сказки, да и сейчас еще, пожалуй, верит? Разве бегство в Новую Зеландию не было всего лишь дальнейшим развитием ее буйных и вместе с тем смешных фантазий! Она беззаветно верила, что за линией горизонта ее ждет долгожданное счастье. А что вышло? Даже для роли нищенки Саммер не подходила – слишком много было в ней спеси и нахальства.
Впрочем, что-то заставило ее распрямить плечи.
«Ты ничем не хуже других Саммер 0'Нейл», – шептала она про себя. Эти самые слова она постоянно шептала про себя, ожидая приезда своей матери. Эти самые слова она шептала про себя всякий раз, когда замечала жалость в обращенных на нее взглядах сельских жителей. Всякий раз, когда ей доводилось услышать, что говорили за ее спиной:
– Она, конечно, симпатичная, но не советую тебе заглядываться на нее, мальчик… Саммер – незаконнорожденная. Свяжешься с такой – греха не оберешься!
Разогнав горькие воспоминания, она вновь энергично принялась за уборку. Правда, через несколько минут она задержалась у одной из ферротипии, которых было немало в доме Шона. Из-под стекла на нее смотрело милое, но грустное лицо, принадлежавшее, как она уже знала жене Шона Колин, которая умерла три года назад.
Саммер вспомнила, с какой неподдельной скорбью Шон рассказывал ей о Колин… Впрочем, он редко поднимал эту тему. Вытянуть из него какие-либо подробные сведения о хорошенькой юной ирландке, которая в свое время поехала с ним в Новую Зеландию, было практически невозможно. Саммер знала о ней совсем немного. Колин приехала сюда, когда Шон даже еще не успел построить дом, и первое время девушка жила у Бена и Клары Биконсфильд. Наконец, строительство было закончено. Шон и Колин обвенчались на крыльце своего нового дома, пригласив Бена и Клару в качестве свидетелей. Спустя полгода Колин умерла. Кажый вечер Шон отправлялся на вершину одного из холмов, где она была похоронена, и оставлял на могиле цветок.
Эта история могла бы показаться Саммер милой и трогательно романтичной, если бы не одно обстоятельство: всякий раз, когда Шон заговаривал о Колин, его лицо темнело от гнева. Однажды Саммер попробовала выяснить в чем дело, но Шон скривился в такой угрожающей гримасе, что Саммер попросту испугалась. Шон, еще три минуты назад весело шутивший, изо всех сил сжал в руках карточку жены и хрипло проговорил:
– Ее убила любовь, девочка… И сильная неприязнь в Новой Зеландии.
Саммер аккуратно вытерла тряпкой серебряную оправу карточки и поставила ее на место. Из дальней части дома до нее долетели голоса, но она не стала прислушиваться. Это была запретная зона. Туда имели доступ только мужчины-овцеводы, которые – сколько бы их ни было – набивались туда каждый вечер. Однажды Саммер захотела послушать, что у них там происходит, но Шон с грохотом захлопнул дверь прямо перед ее носом, не преминув что-то зло прошипеть. Как бы то ни было, интерес Саммер не ослаб – она никак не могла взять в толк: чем же они все-таки там занимаются, если все обставлено с такой секретностью?
На улице загрохотала приближающаяся повозка. Девушка подошла к входной двери и выглянула из-за нее как раз в тот момент, когда погонщик спрыгнул с передка и в два прыжка очутился на крыльце дома Шона. Все произошло так стремительно, что Саммер немного растерялась и только спустя пару секунд осознала, что перед ней стоит Николас Сейбр.
В его взгляде было что-то дикое. Кому еще могло прийти в голову вырядиться в черный костюм с белым шелковым галстуком и погнать лошадей по холмам?..
– Сейбр? – в ужасе прошептала она, судорожно перебирая в голове десятки возможных причин его появления.
Она будто окоченела, наблюдая за тем, как этот человек» словно сошедший со страниц дамского журнала, поднимается по ступенькам. Наконец она очнулась и бросилась в дом, надеясь успеть захлопнуть за собой дверь. Ник навалился на тяжелую дверь плечом.
– Открывай!
– Нет!
– Я сказал: открывай!
– У вас нет никакого права ломиться сюда, как к себе домой!..
– Мои права тебя не касаются! – проревел он, налегая плечом.
Дверь с трудом сдерживала натиск.
– Если вы к Шону…
– Пошел он к дьяволу!
– Тогда что же вам тут нужно?!
Несколько секунд Ник молчал, а потом проговорил глухо:
– Я приехал за тобой…
Неожиданно для себя она увидела свое чумазое отражение в зеркале и ужаснулась.
– За мной?! – в голосе Саммер слышалось отчаяние.
– Ты моя жена… по крайней мере, ты утверждаешь это. Так вот, ни один близкий мне человек никогда не будет пахать на этого мерзавца 0'Коннелла!
– Но вы же отрицали…
– Я и сейчас отрицаю…
Николас с новой силой возобновил приступ, и Саммер для надежности налегла на дверь со своей стороны.
– До тех пор, пока я не докажу, что не подписывал паршивого контракта, ноги твоей не будет в доме 0'Коннела!
– 0'Коннелл, по крайней мере, не бросил меня на произвол судьбы! Он дал мне работу и крышу над головой!
– А местечко в своей постели он тебе не предоставлял?
– Ах вы!.. Надменный нахал! – От потрясения она на шаг отступила, и дверь тут же распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Сейбр появился в дверном проеме. Его черные глаза буравили ее, как каленым железом. Натруженные, загорелые пальцы были сжаты в тяжелые кулаки.
– Надменный нахал! – повторила она, уперев руки в бока. – Да будет вам известно, Шон 0'Коннелл настоящий джентльмен!
– Шон 0'Коннелл – овцеубийца! Ирландец, ворующий землю! Ладно, хватит болтать! Собирай свои пожитки, я беру тебя к себе…
– Как же! – ответила Саммер с вызовом, – интересно, кто вам дал право…
– Ты! – рявкнул он, резко обрывая ее. Он с иронией оглядел ее с головы до ног, внезапно напомнив ей, как неприятно она сейчас выглядит.
– Разве не ты объявилась на пороге моего дома, потрясая этим чертовым брачным контрактом? – спросил Сейбр ехидно. – Впрочем, я еще проверю – настоящий это документ или же фальшивка…
– Никакая это не фальшивка! – как можно спокойнее ответила она. – Уж поверьте мне, Сейбр, повидавшись с вами, я и сама стала жалеть о том, что это подлинный документ! Ни одна здравомыслящая женщина не согласится добровольно жить с таким невыносимым козлом, как вы!
Ник напрягся, глаза его сузились.
– Вот как?! Значит, я козел? Отлично! Только сдается мне, что девчонке, которая отчаялась в жизни и согласилась выскочить замуж «по почте», не пристало демонстрировать излишнюю щепетильность и разборчивость!
Прежде чем Саммер смогла достойно ответить, Ник бесцеремонно схватил ее за руку и потащил вниз по ступенькам к своему фургону.
Разумеется, Николас не догадывался, что Шон услышал перебранку и уже давно выскочил из дома через черный ход. Он возник перед ними, когда Ник готовился подсадить Саммер в свой фургон. Воспользовавшись секундной растерянностью противника, Шон оттолкнул девушку обратно к дому и встал лицом к лицу с Ником.
– Кажется, я не приглашал тебя к себе, Сейбр! – глухим от ненависти голосом сказал Шон.
Сейбр тяжело посмотрел на него. Его темные волосы развевались на ветру.
– Прочь с дороги!
– Попробуй столкни! Ну, давай, мистер Сейбр, эсквайр! – С этими словами Шон выбросил кулак и ударил Ника в плечо. Саммер вскрикнула. Ник не шевельнулся, но сузил глаза и крепко сжал кулаки. – Мне сдается, ты кое-что подзабыл! Разве я, Шон 0'Коннелл, не поклялся убить тебя, если ты появишься на моей территории, а?!
Саммер огляделась по сторонам и увидела, что за спиной Шона появилось около десятка человек. Некоторые из них работали на него, другие просто каждый вечер приходили в гости. Она узнала Вирджила Мак-Ленни и Говарда Гетса. Толстяка, который постоянно жевал табачную жвачку, звали, кажется, Роэль Ормсби. Девушка хотела было обратиться к ним за помощью, но поняла, что все они за Шоиа и что все они вооружены пистолетами, ножами и дубинками.
– Полезай в фургон, Саммер, – приказал Сейбр, но стоило ей сделать два шага вперед, как Шон схватил ее за руку и заставил отступить назад.
– Девчонка никуда не поедет, если сама не захочет! – заявил он.
Взгляд Ника не отрывался от грубой руки Шона, обхватившей худенькое запястье девушки.
– Это ублюдок доставляет вам неприятности, мистер 0'Коннелл? – осведомился у Шона Ханк Морли, бригадир его рабочих, перекидывая из одной руки в другую увесистую дубинку. – Хотите, я немного подправлю его аристократическую физиономию?
– Нет! – отчаянно вскрикнула Саммер.
– Заткнись! – оборвал ее Ник. – Не лезь! Тебя это вообще не касается.
Шон улыбнулся и подошел к Нику вплотную.
– Стоит мне только словечко выговорить, и эти ребята за минуту сровняют тебя с землей, приятель.
– Что же тебя останавливает?
– Эх… Мне жалко оставлять эту девчонку горемычной вдовой! Я же не зверь. Кроме того, для тебя я придумал особенное наказание, дружище Сейбр! Скоро ты пожалеешь о том дне, когда родился на свет, если, конечно, уже не пожалел, Я собираюсь уничтожить тебя. Ник. Я собираюсь разорвать твое сердце на мелкие кусочки. Поступить с тобой так же, как в свое время поступила со мной Колин. А потом я буду любоваться тем, как ты медленно издыхаешь.
Сплюнув у самых ног Ника, Шон отошел назад и повернулся к Саммер. Взгляд его смягчился и потеплел. Ровным голосом, – и куда только девалась его ярость и ненависть, – он спросил:
– Ты хочешь уехать с ним, девочка?
Дрожа, она подняла взгляд на Сейбра. Тот продолжал стоять неподвижно, как скала, и не спускал убийственного взгляда с Шона. Его непреклонность перед лицом множества врагов поражала и… тревожила. Девушка поняла, что, если она поддастся своей гордыне и останется здесь, Сейбр повернется и уйдет… навсегда. Уйдет из ее жизни! Эта перспектива не на шутку испугала ее…
– Я поеду с ним, – тихо ответила она.
Глаза Сейбра сверкнули. Саммер не успела разобрать, чего было больше в этом взгляде: удивления, облегчения, удовлетворения или… В какую-то секунду ей показалось, что она заметила там оттенок разочарования. Впрочем, скорее всего, это… разыгралось ее больное воображение.
– Ты серьезно? – поинтересовался Шон.
Саммер кивнула. Ее глаза еще были обращены на Николаса. Она внимательно изучала его. Даже в развороте плеч, в сомкнутых губах, в линии его скул читалась гордость. Черты его лица – тонкие и прямые – резко выделяли его из толпы простолюдинов. Вот она – «голубая кровь». Его длинные волосы спадали на плечи. Прямой нос и высокий лоб окончательно завершали облик аристократа и существенно добавляли ему привлекательности. Впрочем, выражение этого липа оставалось свирепым и лишь подтверждало темную репутацию этого взгляда.
Саммер быстро взобралась в фургон. Шон остался стоять на месте. Потянулись томительные секунды. Наконец он отошел с дороги, позволяя Сейбру уехать. Не говоря ни слова, Николас взял в руки вожжи и повернул повозку к дому.
