Глава 14
С отсутствующим видом Кэл Бартон тихо сидел в небольшом загородном салуне в нескольких милях от Тайлера. Единственный бар в городе недавно закрылся. Возможно, владелец его испугался нашествия толпы разъяренных женщин с топорами в руках, с мрачным юмором подумал Кэл. Какова бы ни была причина, большинство мужчин, когда им хотелось выпить и отдохнуть приезжали сюда. На ранчо алкоголь был строго запрещен, зато по субботним вечерам любители выпить отводили душу. После второй порции виски Кэлу стало легче. Он хотел повидаться с Норой перед отъездом, но она передала через тетю, что не хочет видеть мужа, добавив, что считает их брак законченным и по выздоровлению вернется в Вирджинию. Кэл предполагал, что получит подобный ответ, однако слова жены причинили ему боль. Как ужасно сознавать, что несчастье явилось результатом его собственных поступков. Если бы он не пытался выступать в роли судьи и был более терпелив, Нора могла бы быть счастлива даже в этом унылом месте. А если бы Кэл отвез жену в Эль-Пасо, она, возможно, сохранила бы ребенка. Теперь изменить ничего уже нельзя. Кэл не винил Нору за то, что она не захотела увидеться с ним. Все произошло по его вине. А смерть ребенка — самое ужасное наказание. Кэл не знал, мальчик это был или девочка, горько оплакивая неродившегося ребенка.
Его мать тоже будет страшно огорчена, когда узнает о случившемся. Лицо Кэла исказилось от боли. Семье Калхэйнов неизвестно, что он женился. И прежде чем они узнают, их сын будет разведен.
Родители Норы, конечно, простят дочь, она вернется в Вирджинию и найдет мужчину, который будет обращаться с ней так, как она того заслуживает. Кэл пришел к заключению, что изображать из себя господа Бога и вершителя чужих судеб очень опасно и что в будущем он никогда больше этого делать не будет.
Кэл никогда не становился шумным после выпитого. Ему нужно было лишь притупить свою боль. Однажды, еще совсем молодым, он напился до потери сознания во время одного из уик-эндов, проведенных с Кингом в Канзас-Сити. Кинг умел пить, не пьянея, именно он привез брата в отель в пожарной карете и притащил его в комнату.
Сейчас Кинг женат, вспомнил Кэл, судя по всему на женщине, не уступающей ему по темпераменту. Он надеялся, что брат его более счастлив в данный момент. Он с ужасом представлял, как расскажет своей семье, каким глупцом оказался, но рано или поздно ему придется поехать домой и встретиться с родителями.
Пошатываясь, Кэл подошел к лошади и с трудом забрался в седло. Хорошо, что животное знает дорогу домой, тупо подумал он, иначе самому ему не добраться. Он закрыл глаза, рукой крепко сжимая поводья.
— Полегче, полегче, парень, — разбудил его чей-то сочувствующий голос.
Выпрямившись в седле, Кэл приоткрыл глаза. Место совсем не походило на ранчо. Он нахмурился.
— Куда я попал?
— Конюшня Далтона. Вы в Тайлере, — засмеялся пожилой человек, — вы очень устали, не правда ли?
— Похоже на то, — Кэл, охая, соскочил с лошади.
— Тебе лучше отправиться в отель и снять номер, парень. Ты не можешь ехать в таком состоянии, я позабочусь о лошади.
— Спасибо. Меня зовут Кэл. Кэл… Бартон, — поправился он, вспомнив, что пользуется своим вторым именем вместо фамилии.
Оставив лошадь в конюшне, Кэл направился в отель, но станция казалась ближе. Гораздо ближе. Он вошел в вокзальное здание и подошел к окошку.
— Бомонт, — решительно произнес он. — Один билет до Бомонта.
— Вам повезло, — вежливо ответил кассир, услышав шум приближающегося состава. — Как раз прибывает последний поезд. Багаж есть?
— Нет багажа. Нет жены. Ничего нет, — пробормотал Кэл нетвердо. Заплатив за билет, он вышел на перрон. Кассир посмотрел вслед странному путешественнику и покачал головой.
Кэл проснулся, когда поезд прибыл в Бомонт. Голова у него раскалывалась. Наняв экипаж, он приехал на буровую вышку как раз тогда, когда Пайк разбирал вышедшие из строя детали буровой установки.
— Черт, и надо же было этому случиться именно сейчас, — сердито проворчал Пайк, — у нас нет запасных частей, и на складе нет. Торговец сказал, что не может прислать то, что нам нужно раньше января.
— В январе?
Пайк всплеснул руками.
— Ничего сделать нельзя.
— Пошли телеграфом запрос в Сент-Луис или Нью-Йорк, или в конце концов в Питсбург.
— У них тоже ничего. Ты, возможно, не заметил, сколько новых буровых вышек здесь появилось, — напомнил Пайк, махнув рукой в сторону многочисленных буровых установок, разбросанных по равнине вокруг небольшого городка.
— Я все прекрасно вижу. Может быть мы все сошли с ума, — мрачно заметил Кэл, — но пока единственное, что мы находим — это воду.
— Может быть, тот геолог и прав в конце концов, — маленькие блестящие глазки Пайка сверлили компаньона, — а что если мы опять наткнемся на воду?
— Тогда мы разбогатеем, — иронично бросил Кэл.
— Может, разделить основной капитал? — осмелился предложить Пайк, — знаешь, мы могли бы получить дополнительные средства, чтобы оплатить стоимость работ. Можно продать часть пая.
— Мы еще не в таком безвыходном положении, чтобы поступать таким образом, — отрезал Кэл.
Пайк ничего не знал о семье Кэла и о том, как тот богат. Кэл старался не рассказывать о себе. Пайк — хороший специалист по бурению, но хитрые бегающие глаза компаньона вызывали у него сомнения, и чем больше Кэл общался с Пайком, тем меньше тот ему нравился. Возможно, Кэл давно нашел себе другого партнера, но слишком был занят Норой.
Нора была такой хрупкой, нежной, страдала неизлечимой болезнью, но не захотела рассказать об этом собственному мужу… Кэл отвернулся от Пайка, не вникая в то, что тот ему говорит. Может быть, если бы Нора была с самого начала откровенна, а он честен, все могло бы сложиться иначе. Если бы он не пытался изобразить из себя вершителя судеб, то сейчас не был бы так одинок…
— Куда ты собираешься сейчас? Кэл заколебался, но через мгновение уже решил, куда отправиться.
— Я еду домой, — быстро ответил он, — пошли запрос в Корсикану, может, у них есть нужные запасные части.
Ему внезапно пришла в голову прекрасная идея. Он дал Пайку имя и адрес человека, с которым работал после увольнения из армии. Его друг сделал себе состояние на нефти. Он владел несколькими буровыми вышками, и если у него есть необходимые детали, он обязательно поможет Кэлу.
Нора провела в постели несколько дней, прежде чем силы вернулись к ней. Молодой женщине нужно было смотреть фактам в лицо. Родители отказались заботиться о ней. Муж, очевидно, решил избавиться от обузы и исчез в неизвестном направлении, не сказав ни слова и не оставив адреса. Денег у нее нет, как нет и возможности их заработать. Но, по крайней мере, ей удалось пережить приступ лихорадки. Несмотря на страдания из-за потери ребенка, Нора чувствовала себя довольно окрепшей.
— Мне нужно найти работу, — заявила она, сидя в гостиной с тетей Элен и Мелли.
Мелли, отвлеклась от своих размышлений о Джекобе, становившемся все более нетерпеливее, и наклонилась к кузине.
— В школе есть место учительницы, — предложила она.
— Мелли, я не могу сейчас работать учительницей, — грустно ответила Нора, — только одна мысль о детях приводит меня в отчаяние.
— Прости, дорогая, — быстро проговорила Мелли, — я не подумала.
Нора успокаивающе махнула рукой.
— Возможно, со временем я смогла бы работать в школе. Но в настоящий момент представления не имею, чем заняться.
— Ты знаешь, что мы будем очень рады, если ты останешься с нами.
Нора отрицательно покачала головой.
— Но не в качестве гостьи, — твердо заявила молодая женщина. — Если я останусь, значит я должна найти работу. — Ей было очень трудно выговорить эти слова, наносившие ужасный удар по ее самолюбию. — Если вам будет не в тягость, я хотела бы научиться и вести у вас домашнее хозяйство… — Губы ее задрожали, но гордо выпрямившись, Нора посмотрела прямо в глаза тети Элен. — Я надеюсь, что сумею справиться.
Слезы сострадания выступили на глазах миссис Тремейн.
— О, Нора, — печально произнесла пожилая дама.
— Это не так уж страшно, — заверила ее племянница. — Я уже научилась гладить, как рассказывала, — улыбнулась она. — Я успела научиться, когда… до того, как заболела. Я умею теперь очень ловко орудовать утюгом. А если вы научите меня обращаться с кастрюлями и сковородами, а также разжигать огонь, думаю, что когда-нибудь я сумею и испечь бисквит.
— Конечно я всему научу тебя, — с готовностью ответила тетя Элен, — я уверена, ты будешь прекрасной хозяйкой. Но, Нора, учитывая твою прежнюю жизнь и воспитание, это такая трагедия для тебя. О, как может Синтия позволять своему мужу быть таким суровым к собственной дочери?
Потому что мать знает всю правду, ту, которая неизвестна тете Элен, мрачно подумала Нора. Отец знал, что Нора забеременела, не будучи замужем, а Кэл приехал, чтобы спасти ее от позора. Она старалась не думать о муже. Она сойдет с ума, если позволит себе думать о нем.
— Это не имеет значения. Я не хочу возвращаться к родителям. — В голосе Норы звучала непривычная уверенность в себе. Она ощутила себя зрелой женщиной, способной преодолеть любые невзгоды. Испытания закалили ее характер, как огонь превращает железо в сталь. — Я совсем не переживаю, что должна учиться работать по дому. Завтра же и начнем.
— Ты достаточно окрепла? — тихо спросила тетя Элен.
— Думаю, да. Я должна что-то делать. Ну, а теперь надо решить, где я буду жить. Домик Кэла…
Элен и Мелли обменялись грустными взглядами
— Что такое? Пожалуйста, не старайтесь оберегать меня, Я уже знаю, что могу быть сильной, когда нужно Что случилось?
— Кэл Бартон уволился, — печально сообщила миссис Тремейн. — Сегодня утром из Бомонта он прислал Честеру телеграмму.
— Из Бомонта? Кэл сейчас там? — спросила Нора, не сумев скрыть своего разочарования.
— Да, именно оттуда пришла телеграмма. Но Бартон сообщил, что будет в Бомонте только один день. Нам неизвестно, куда он отправился потом.
— Очевидно Кэл бросил меня, — выговорила Нора бесцветным голосом, — ну что ж, хорошо уже то, что мне не надо просить его забрать свои вещи.
— Он не отходил от тебя ни на минуту, когда ты болела, — расстроенно проговорила Мелли, — это был и его ребенок. Нора.
— Мелли! — упрекнула тетя Элен.
Нора прикусила губу и отвела взгляд в сторону, стараясь скрыть боль. Ей невыносимо было вспоминать о ребенке и обо всем, что случилось с ней в последнее время.
— Я знаю, ты не хотела меня обидеть, Мелли, — сдержанно сказала Нора, — но, пожалуйста, не надо напоминать мне о трагедии.
— Прости меня, дорогая, — виновато попросила Мелли.
Нора только пожала плечами, перебирая в руках складки платья.
— Мне нужно прилечь ненадолго. Завтра утром я приступлю к моим новым обязанностям, — она подняла руку, останавливая протестующий жест тети и посмотрела на нее усталыми глазами. — Я не хочу ставить вас в неудобное положение и искать работу в городе. Вы должны помочь мне. Я не могу жить в вашем доме и есть ваш хлеб, не зарабатывая себе на содержание. Это просто немыслимо. Несмотря на то, что отец отказался от меня, я осталась Марлоу. Я ни за что не соглашусь жить у вас, рассчитывая только на жалость и благотворительность.
Элен поднялась и тепло обняла Нору.
— Ты моя племянница, а помочь родственнице в трудную минуту — совсем не благотворительность, — напомнила она молодой женщине. — Но я сделаю, как ты просишь, дорогая.
Нора кивнула. Она расстроганно обняла Мелли, которая чувствовала себя виноватой.
— Когда-нибудь я смогу говорить об этом спокойно, — объяснила она слегка дрожащим голосом, и вышла из комнаты.
Мелли подошла к матери.
— Она страдает, но думаю, мистер Бартон страдает тоже.
— Честер может не справиться с управлением ранчо без Кала, — грустно заметила Элен, — какой ужасный поворот приняли события. Столько горя и страданий!
— Не ты ли часто повторяла, что страдания всегда вознаграждаются радостью? — грустно пошутила Мелли. Элен улыбнулась.
— Да, правильно.
Мелли внимательно изучала рисунок ткани на юбке, в то время как миссис Тремейн пристально следила за дочерью.
— Знаешь, Мелли, — обратилась она к дочери. — Я заметила, что в последнее время мистер Лэнгхорн стал часто появляться в общественных местах. А в воскресенье они с Брюсом присутствовали на церковной службе.
Мелли вспыхнула. Она не была уверена, заметила ли ее мать, как они с Джекобом украдкой перебрасываются отдельными фразами. Мелли объяснила возлюбленному, что случилось на ранчо.
Элен взяла в руки вышивание.
— Я подумала, что мы могли бы пригласить их с сыном к нам на обед в следующее воскресенье. Твой отец согласился с моим мнением, что мистер Лэнгхорн совсем не roue (г о u e (франц.) — распутник, повеса.), как мы сначала о нем думали. Фактически твой отец очень подружился с мистером Лэнгхорном с тех пор, как тот уступил ему одного из своих лучших породистых быков по очень приемлемой цене.
Мелли была так ошеломлена, что не в состоянии была скрыть охватившую ее бурю чувств. Лицо ее засияло, глаза вспыхнули.
Элен отложила пяльцы с вышивкой.
— Вот что я тебе скажу, дорогая моя дочь. Неужели ты думаешь, что я не замечаю, какие искры пробегают между тобой и мистером Лэнгхорном, когда вы вместе? Даже слепому ясно, что он обожает тебя, и я думаю, обратное тоже верно. Почему ты не рассказала мне раньше?
Мелли подбежала к матери и, опустившись рядом с ней на колени, обняла ее, радостно и бессвязно стараясь рассказать о своих опасениях.
— Джек боялся, что вы не разрешите ему ухаживать за мной, что вы с папой будете против нашего брака из-за его репутации. Но он — очень хороший человек, мама, а его бывшая жена была ужасной женщиной.
— Да, я знаю. Честеру недавно стала известна история его развода от одной из родственниц бывшей миссис Лэнгхорн, — тихо сказала Элен. — Мы будем рады видеть у нас твоего избранника, Мелли. Ни за что на свете я не хотела бы, чтобы ты оказалась в таком же положении, как Нора, чтобы тебе пришлось сбежать из дома, чтобы тайно обвенчаться. Для меня это печальный Урок.
— Мне жаль Нору. Этот год оказался таким грустным для нее.
Элен с любовью погладила темные волосы дочери.
— Для тебя тоже. Но я надеюсь, что впереди нас всех ждут более счастливые времена. Скоро Рождество. Мелли поморщилась.
— Для нашей бедной Норы Рождество не будет счастливым. И для мистера Бартона тоже. — Она нахмурилась, — интересно, куда он уехал?
Кэл Бартон отправился в, Эль-Пасо, а точнее, он . поехал домой, в Латиго. Когда Кэл поднялся на крыльцо, стеклянную дверь отворила молодая красивая женщина с золотистыми волосами и большими карими глазами. Она шагнула ему навстречу, и только тогда Кэл заметил на ее руках младенца в пеленках, и замер на месте. Тень страдания пробежала по его лицу.
Амелия Говард Калхэйн с любопытством посмотрела на стройного светлоглазого незнакомца. У родителей мужа и у его брата Аллана были темные волосы и темные глаза. Зато у Кинга глаза были серебристо-серого цвета, даже светлее, чем у приехавшего мужчины, и такая же гибкая, стройная фигура, типичная для истинного ковбоя — длинные ноги, широкие плечи и узкие бедра. Молодая женщина заметила ту же надменность, столь свойственную ее мужу.
— Бог мой! Вы должно быть Кэллауэй, — внезапно догадалась Амелия. — Я — Амелия, жена Кинга. А это наш сын Рассел, — гордо произнесла она, улыбаясь крошечному существу, завернутому в одеяло, — пожалуйста, проходите.
С запозданием сняв шляпу, Кэл пригладил рукой густые темные волосы и вошел в дом. Помощник конюха принес из экипажа, нанятого на станции, его дорожную сумку. Как удивительно снова почувствовать себя дома после долгого отсутствия.
— Энид! — позвала Амелия свекровь. — Иди посмотри, кто к нам приехал!
Маленькая темноглазая женщина вышла из кухни и остановилась на полпути, увидев гостя.
— О, мой дорогой, — тихо произнесла она и протянула руки к сыну.
Кэл подхватил мать, легко оторвав от пола, и нежно прижал к себе. Как ему не хватало поддержки семьи все это время. После того, что с ним случилось, он нуждался в теплоте и участии еще больше.
— Как хорошо снова оказаться дома, — сказал Кэл, опуская мать на пол и устало улыбаясь.
— Мне кажется, ты не был дома целую вечность, — упрекнула Энид. — И почти ничего не писал! Ты останешься до Нового года?
Кэл пожал плечами.
— Пожалуй, это возможно. На буровой вышла из строя очень важная деталь, и мы ждем, когда ее поставят. Но это произойдет только в начале января.
— А почему не использовать такую же деталь от старой буровой установки? — предложила Энид.
— Потому что сейчас у нас совершенно новое оборудование, и мы не можем воспользоваться запасными частями от прежних установок. Мой партнер остался на месте, чтобы следить за участком, пока мы снова не сможем приступить к бурению. Надеюсь, что задержка не составит больше двух-трех недель. Придется потерпеть.
— Брэнт, Аллан и Кинг будут очень рады тебя увидеть, — сказала мать, — они до сих пор не могут понять, почему ты не согласился обосноваться на ранчо и не занялся скотоводством.
Кэл засмеялся.
— Латиго принадлежит Кингу. Это всем нам хорошо известно, — бросив взгляд на стоящую рядом с матерью молодую женщину, он слегка помрачнел, — Кинг женился и уже стал отцом, — Кэл покачал головой. — Я просто не поверил, когда Аллан рассказал мне.
— Я тоже долго не могла поверить, — иронично вставила Амелия. — У нас все шло очень сложно вначале. Но теперь Рассел — наша самая большая радость. Ему уже две недели, — добавила молодая мать с гордостью.
Кэл не смог взять ребенка в руки. Он попытался, но его лицо стало напряженным, и он с трудом выдавил улыбку.
— Я не могу обращаться с детьми, — пожал Кэл плечами, — но он очень мил.
— Рассел-копия отца, -гордо заявила Амелия и мечтательно улыбнулась.
— Кинг никогда не был ребенком, — заметил Кэл. — Не успев родиться, он сразу стал отдавать приказы и укрощать лошадей.
— Мне рассказывали об этом, — Амелия весело сверкнула глазами.
— Пойдем выпьем кофе, — позвала сына Энид, откинув со лба седеющие, влажные от пота волосы. — Я только что затопила печь.
Напоминание о том, что его мать сама справляется с домашней работой, причинило Кэлу боль. Это напомнило ему о Hope. Мысли о жене не оставляли его ни на минуту. Пока Энид готовила кофе и укладывала только что испеченное печенье на фарфоровое блюдо, женщины рассказали Кэлу последние семейные новости.
Ребенок заплакал на руках Амелии и, заявив, что нужно сменить пеленки, молодая мать вышла из кухни.
Энид с сыном прошли в гостиную. Кэл помог матери донести поднос с кофе и печеньем.
— Ну а теперь, — обратилась к сыну Энид, — расскажи мне обо всем. Почему ты приехал домой? Что тревожит тебя? И почему у тебя на руке кольцо?
Кэл громко вздохнул. Он совсем забыл о кольце, которое купил в Сан-Луисе, где по дороге на ранчо они делали пересадку. Он считал, что этот подарок должен как-то облегчить разочарование Норы от «церемонии» бракосочетания.
Долгим и тяжелым взглядом он смотрел на свое кольцо.
— Ты женился? — подсказала Энид.
— Да. — Кэл не в силах был поднять глаз от стыда, не в силах рассказать матери свою печальную историю, — моя жена… потеряла ребенка на этой неделе.
— И ты оставил ее одну в таком состоянии?!
— Она не желает меня видеть. Все очень сложно, мама. Нора приехала с Восточного побережья, где занимала высокое положение в обществе. Она совсем не собиралась выходить за меня замуж, но я… скомпрометировал ее, а после регистрации брака привез на ранчо, где работал и заставил жить в лачуге. Ей никогда раньше не приходилось ни готовить, ни убирать.
Энид представила себе эту грустную картину.
— И?..
— Hope нельзя было поднимать тяжести, и она не выдержала суровой жизни, — сдержанно сообщил Кэл, не оправдывая себя. — Кроме того, путешествуя по Африке, она заразилась малярией. Приступ повторился, она заболела и потеряла ребенка.
— Но ты не все сказал, Кэл, не так ли? — строго заметила Энид.
Вымученная улыбка коснулась его лица.
— Я слишком поздно понял, что люблю ее, мама.
— А она?
— О, она ненавидит меня, — угнетенно объяснил он. — Но я не виню свою жену. Мне хотелось научить ее человечности, и я вынудил беременную женщину заниматься тяжелой нудной работой. В результате сам получил урок.
— Поместить светскую даму в лачугу… — сурово произнесла Энид, — как ты мог, Кэл? Почему ты не привез свою жену, как это и полагается, к себе домой?
— Я не мог. Нора была уверена, что вышла замуж за простого работника ранчо по имени Кэллауэй Бартон, — ответил Кэл с грустной усмешкой. — В интересах семейного синдиката, я скрыл от ее дяди, кто я на самом деле, поэтому не мог рассказать и ей. Моя жена считала меня бедным грязным ковбоем и оплакивала судьбу, толкнувшую ее на опрометчивый поступок.
— О, Кэл, — проговорила Энид, покачав головой, — что же ты наделал!
— Да, ты права, мама, Нора не захотела даже поговорить со мной. Я напился и уехал в Бомонт. А дальше мне уже некуда было ехать. Только сюда.
— Неужели нет возможности восстановить ваши отношения? — спросила Энид.
Плечи Кэла поднялись и снова опустились.
— Сейчас, должно быть. Нора вернулась к родителям в Вирджинию. Ее отец — самый ужасный сноб, которого мне когда-либо приходилось встречать. А мать беспрекословно подчиняется мужу, — он сверкнул глазами в сторону Энид.
— Совсем не то, что женщины в нашей семье.
— Да, я никогда не позволяла твоему отцу приказывать мне, Кэл, — согласилась Энид. — Со временем Брэнт понял это и перестал командовать. И Амелия такая же, — весело добавила она. — Одно удовольствие наблюдать, как Кинг пытается укротить ее.
— Она кажется такой мягкой — начал Кэл.
— Внешность может быть обманчивой. Услышав стук лошадиных копыт, они вышли к парадному входу. Двое всадников, оба темноволосые и стройные, но один из которых был старше и немного ниже, въехали во двор и остановились у крыльца.
— Кинг! Отец! — приветствовал Кэл, бросаясь навстречу отцу и брату, чтобы обнять их.
Глаза Кинга, настолько светлые, что казались прозрачными, засветились улыбкой.
— Рад, что ты наконец приехал домой. Как твой бизнес с нефтью?
— Потихоньку, — ответил Кэл.
— Хорошо. Тогда ты сможешь встретить с нами Рождество, — усмехнулся Брэнт Калхейн, не оставляя сыну шанса отказаться.
— Видимо, смогу, — ответил Кэл, — пока я свободен. Я уволился с ранчо Тремейнов.
— Значит ты завершил там модернизацию? — серьезно спросил Брэнт.
— Насколько это возможно. Остальное — дело времени. Уверен, Честер на верном пути. По крайней мере, мне так кажется. Это была прекрасная идея — послать меня помощником управляющего на ранчо, чтобы внести изменения в ведение хозяйства. Намного эффективнее, чем просто посылать приказы, — ответил Кэл. — И это дало мне возможность быть недалеко от Бомонта, от своих буровых вышек. Пока меня нет, делами на площадке занимается Пайк, мой компаньон.
— Ему можно доверять? — поинтересовался Кинг, когда они входили в дом.
— Даже не знаю, — пробормотал Кэл, — что-то в нем есть такое, что смущает меня. Но это вряд ли будет иметь какое-то значение, если скважина окажется пустой.
— А вот и мы, — Амелия, улыбаясь, вышла с ребенком на руках навстречу Кингу.
Перемены, произошедшие со старшим братом, поразили Кэла. Твердый и жесткий взгляд сразу исчез куда-то, Кинг улыбнулся Амелии и засветился такой радостью, что Кэл был ошеломлен. За всю свою жизнь, ему никогда не приходилось видеть у брата такого выражения лица.
— Привет, чертенок, — пробормотал Кинг и, склонившись к жене, с любовью поцеловал ее. Сильной рукой он нежно дотронулся до крошечной головки ребенка. — Как поживает мой Рыжик?
— Не называй его так, — проворчала Амелия.
— Он — мой сын, и я могу называть его Рыжиком, если мне так нравится, — заявил Кинг, дразня жену. — А кроме того, волосы его обязательно будут с рыжинкой, если не совсем огненные. Ты когда-то говорила, что твоя мать была рыжей.
— Да, это так, — вынуждена была признать Амелия, с обожанием глядя на мужа. — У тебя утомленный вид, мой милый.
Кинг погладил жену по волосам.
— У тебя тоже, малышка, — произнес он нежным голосом. — Прошлой ночью тебе совсем не пришлось заснуть. Рыжик устроил такой шум.
— Но ты вставал к ребенку по очереди со мной, — с теплотой напомнила Амелия, — однако мне не надо отправляться работать на весь день, как тебе, — свободной рукой она схватила Кинга за руку. — Пойдем, я приготовлю тебе кофе с печеньем. Это быстро освежит тебя. Энид испекла лимонное печенье.
— Вот так у них всегда, — Брэнт усмехнулся, посмотрев вслед счастливым супругам и покачал головой, — никогда бы не подумал, что такое возможно с моим старшим сыном.
Да, Кэл тоже не поверил бы, если бы не увидел своими собственными глазами. Он почувствовал себя еще более одиноким, потому что теперь мог представить себе, как были бы счастливы они с Норой вместе, если бы у их родился ребенок и если бы они поженились по взаимной любви. Если бы мисс Марлоу любила его, работа простого ковбоя на ранчо не имела бы для нее никакого значения. Кэлу было больно сознавать это.
Брэнт продолжал рассказывать сыну о ранчо, когда они присоединились к остальным в гостиной.
— Аллан недавно вернулся. Он ездил навестить девушку, которая живет недалеко от Батон-Руж. Похоже, на этот раз дело серьезно.
— Да, Аллан поговаривает о том, чтобы открыть банк в Батон-Руж. Не думаю, что он останется на ранчо, — бросила через плечо Энид, разливая кофе по чашкам.
— Я так и думал, — заметил Кэл, потягивая густой черный напиток. Он с симпатией посмотрел на старшего брата, — нам давно было известно, что Латиго унаследует Кинг. Он сердцем прикипел к ранчо.
— Да, во многих смыслах, — тихо ответил Кинг, бросив влюбленный взгляд на жену и ребенка. Энид взяла из вазочки печенье.
— Кэл женился.
— Кинг! — вскричала Амелия, хватаясь за салфетку и промокая пролитый мужем на колени кофе.
Кинг ошарашенно смотрел на брата, не обращая внимания на кофе.
— О чем, черт возьми, ты говоришь, мама! — взорвался он. — Кэл! Ты женился и не привез сюда свою жену?!
Кэл хмуро посмотрел на мать.
— Я не мог привезти ее сюда, — ответил он прежде, чем очередной вопрос слетел с жестких губ Кинга. — Я выдавал себя за работника ранчо, и она верит этому. Моя жена — светская дама с Восточного побережья, она свысока относится к тем, кто ниже ее. — Чувствуя неловкость, Кэл отвел глаза.
— Мой сын решил проучить свою жену, заставив жить в лачуге, — непреклонно продолжала Энид, — вместо этого молодая леди сама проучила Кэла и вернулась к родителям. И в результате мой сын напился.
— Спасибо, мама, — пробормотал Кэл.
— Не стоит благодарности, мой дорогой, — нежно ответила Энид.
Кинг понимал, что за напускной любезностью кроется очень многое, но Кэл выглядел таким расстроенным.
— Независимо от обстоятельств, мы рады видеть тебя дома, — твердо заявил Кинг брату.
Энид поняла, что ей позволено продолжать. Она усмехнулась, взглянув на старшего сына.
— Не надо, Кинг, дорогой. Я закончила. Тот усмехнулся.
— Ведьма, — обвинил он мать. Энид кивнула.
— Такой меня сделала жизнь с твоим отцом.
— Все правильно, — вздохнул Брэнт. — Во всем виноват я один.
Кэл почувствовал, что он действительно дома, чти его здесь любят, ему рады, и здесь он в полной безопасности. Он откинулся на спинку кресла и тихо вздохнул. Но улыбка на его лице была невеселой.
