ГЛАВА 4
На следующее утро Бронуин была разбужена сердитым пинком – коленом под зад, – отчего скатилась прямо в одеяле с нагретого места среди листьев и сосновых веток на жесткую холодную землю.
– Гром и молния! Если ты еще когда-нибудь вздумаешь ко мне так приваливаться, парень, я сверну тебе шею!
Бронуин оказалось достаточно одного мгновения, чтобы понять, что спутник ее не доволен, но Вольф был, не просто недоволен, он был разъярен. Его покрасневшее от гнева лицо составляло резкий контраст с золотистыми волосами. Одним резким движением он вскочил на ноги и принялся сворачивать свое одеяло, собираясь тронуться в путь.
– Я… я и не заметил, что перекатился на твою сторону, – оправдывалась Бронуин, заливаясь краской.
– Если я правильно понял, тебе, наверное, привиделось, что будто ты кабан, что трется о дикую свинью во время течки, уж так ты елозил.
– Извини.
Обескураженная подобным сравнением и, не зная, что еще сказать, Бронуин встала и пошла в лесную чащу, надеясь, что прохладный ветерок остудит пылающие щеки. «Как будто я преднамеренно к нему прижалась!» – негодовала девушка.
– Какого черта ты идешь в лес?
– За хворостом! – крикнула она через плечо.
– Зачем нам хворост? Мы съедим остатки кролика и отправимся в дорогу. Нам предстоит проехать много миль, и хотелось бы иметь крышу над головой сегодня вечером.
– Тогда езжай вперед, я догоню!
– А что, если еще какой-нибудь разбойник придет искать своих приятелей?
– Скорее всего, он окажется обходительнее тебя! – огрызнулась Бронуин, замедляя шаг при напоминании о ворах.
Утро было таким теплым и приветливым, что она почти забыла о волнениях минувшей ночи. Бронуин не стала задерживаться в лесу и поскорее вернулась к догоравшему костру.
Пока лошади поедали свои утренние порции овса, она торопливо проглотила кусочек холодного кролика и запила глотком молока. К тому времени, как Бронуин свернула одеяло и оседлала Макшейна, ее спутник, уже затоптав костер, восседал на своем скакуне, который нетерпеливо бил землю копытом.
Чем ближе они подъезжали к Лондону, тем ровнее становилась местность, и они за день преодолели, куда большее расстояние, чем накануне. К полудню из-за облаков выглянуло солнце и растопило тонкий слой снега, превратив дорогу в жидкое грязное месиво, в котором застревали повозки и кареты. За вознаграждение Вольф подряжался помогать вытаскивать их из грязи, что задерживало путешественников, зато, как довольно отметил наемник, в карманах у них каждый раз становилось на несколько монет больше. Вольф сдержал слово, и, когда наступил вечер, они остановились в придорожном трактире и провели ночь в амбаре.
Чтобы избежать повторения утреннего недоразумения, Бронуин пристроила свой мешок между собой и Вольфом и порадовалась охапке сена, на которой можно было хорошо выспаться. Вместе с ними в амбаре ночевала труппа бродячих комедиантов и какой-то пастор. Он удалился на покой первым, а комедианты угомонились позже – после того как собрали с местных завсегдатаев немного денег за свои песни и танцы. Шумные люди, актеры по своему обыкновению большую часть выручки истратили на эль, чтобы утолить обуявшую их после выступления жажду, и, наконец, утихомирившись, расположились в углу – и мужчины, и женщины – где и заснули.
К концу третьего дня, проведенного в седле, Бронуин уставала уже не так сильно. Наверно, она стала привыкать к ритму, задаваемому Вольфом, размышляла девушка, приводя в порядок лошадей, что вошло в ее обязанности. Кстати, Вольф выполнил обещание научить ее обращаться с кинжалом. Бронуин с нетерпением ждала этих уроков не потому, что жаждала убить Ульрика Кентского, как предполагал брат Дамьен, а из дерзкого упрямства.
По крайней мере, теперь она могла всадить кинжал в доску так, чтобы он не отскакивал. Закончив свои хлопоты с лошадьми, Бронуин упражнялась возле конюшни при свете факела, пока не стало слишком холодно, и только тогда присоединилась она к своему попутчику в общем зале постоялого двора. У нее уже появилась сноровка в обращении с кинжалом, похвалил Вольф, когда на второй день обучения клинок вонзился в намеченную цель. Люди хрупкого сложения обычно проявляют большую ловкость и умение, пользуясь кинжалом, объявил Вольф, вовсе не желая обидеть, что само по себе уже было переменой к лучшему.
Между ними установились насмешливо-дружелюбные отношения, и, несмотря на обмены колкостями, каждый все больше приноравливался к характеру другого. Бронуин посмеивалась про себя, когда наемник дружески хлопал ее по спине и обещал сделать из нее настоящего мужчину, и открыто радовалась его похвалам.
– Ты еще не можешь противостоять такому искушенному в боях воину, как Ульрик Кентский, но в кабацкой драке уже выстоишь, – оценивал ее успехи в шлифовании столь необходимого мастерства, как владение кинжалом.
Третью ночь, как и все остальные, прошедшие после попытки конокрадов увести их лошадей, они провели на постоялом дворе, расположившемся на перекрестке дорог в половине дня пути от Ковентри. Плющ, свисавший с шеста над входом, качался на ветру, который, слава Богу, весь день дул им в спину. В кармане Бронуин, как и в кармане Вольфа, звенели монеты – доход от их нового занятия по вытаскиванию телег и повозок из дорожной слякоти, но одежда, зато была заляпана самым постыдным образом. Хорошо еще, что грязь не пропитала ткань насквозь. Бронуин воспринимала эту неприятность легко и посмеивалась, надеясь, что дождь как-нибудь смоет с одежды грязь, хотя бы частично.
В глубине души она мечтала о ванне и чистом платье, но дни, когда все это у нее было, казались теперь такими далекими. Она сидела бок о бок с Вольфом и потягивала эль из деревянной кружки. Молоко из монастыря кончилось, а после насмешек и зубоскальства наемника по поводу ее привычки пить молоко девушка не решалась попросить спутника пополнить ее запасы молока. Не находя большего удовольствия в поглощении напитка, предпочитаемого мужчинами, Бронуин все же чувствовала себя необычайно довольной и согретой теплом очага, расположенного в центре зала в нескольких футах от того места, где они сидели с Вольфом.
Когда местные жители решили, что уже пора прощаться с приятелями и отправляться домой к женам, в зал вошла большая группа путешественников. Бронуин подняла глаза, ожидая увидеть танцоров и менестрелей, тоже, как и они, направлявшихся в Лондон, но все вошедшие оказались мужчинами, хорошо ей знакомыми, что сильно ее встревожило. Когда один из них крикнул, чтобы принесли эль, и уселся на скамью напротив, девушка сразу поняла, кто это – еще до того, как человек откинул капюшон, скрывавший прямые темные волосы, всегда такие непослушные.
Дэвид Эльвайдский! Из всех людей, с которыми можно было встретиться на разных дорогах Англии, ей довелось столкнуться со своим бывшим женихом именно на этой! «Черт побери, – подумала она, – с ним и свита Ллевелина!» Дэвида сопровождали молодые люди с Англии и из графств, прилежавших к Карадоку. Они тоже хорошо знали Бронуин. Некоторые были только что посвящены в рыцари и гордо поглядывали на своих товарищей, до сих пор ходивших в оруженосцах. Бронуин сжалась, радуясь, что грязная, одежда и шапка помогут ей остаться неузнанной.
– Освободить стол! – нагло приказал Дэвид. – Рыцари не могут сидеть за одним столом с таким, как этот тип!
Бог услышал ее молитвы! Увидев, что Дэвид указал на нее, Бронуин начала тихо сползать со скамьи, чтобы убраться куда подальше, но Вольф попридержал ее за плечо.
– Парень останется. Он здесь сидел до вашего прихода.
– Послушайте, сэр! Я не против того, чтобы пить за одним столом с равным мне человеком, но это не тот случай. Пусть парнишка сядет возле очага с нашими оруженосцами!
– А еще лучше оправить его на конюшню, это, пожалуй, самое подходящее для него место, судя по его виду! – подал голос один из только что вошедших.
Бронуин узнала Джона Эрфодского. Он был на год старше ее.
Джон успел получить звание рыцаря во время этой короткой войны. Бронуин терялась в догадках, за что только он этого звания удостоился. Джон Эрфодский был очень вспыльчив и не любил проигрывать даже в малом. Тащить его с собой в Лондон со стороны Дэвида было неразумно, но ведь и Дэвид не самый блестящий рыцарь из тех, кого воспитывал ее отец. Сильной стороной его характера была смелость, но это, подумала девушка, бросив взгляд на невозмутимого Вольфа, качество не столь уж редкое в мужчинах.
– Паренек – мой оруженосец и останется со мной, – голос ее спутника звучал поразительно спокойно, но ни у кого из присутствующих не создалось впечатления, что мнением этого человека можно пренебречь без пренеприятнейших последствий.
Даже Дэвид не был настолько глуп, чтобы затевать ссору с бородатым гигантом. Он уселся на скамью и дал знак своим спутникам занимать места. Оруженосцы расположились на грязном полу у очага.
– Похоже, вы воин, сэр. Как же удалось вам заполучить оруженосца с такой не воинственной внешностью? Мальчик осиротел?
– Можно сказать и так.
– Тогда это делает вам честь, учитывая, что широкий меч ваш оруженосец вряд ли сможет хотя бы поднять.
– Поднимет!
– Девушка, где же, черт возьми, эль?
Пухлая служанка, весь вечер поглядывавшая на Вольфа, протиснулась между Дэвидом и Джоном с кувшином эля и деревянными кружками.
– Только что из бочонка, красавчик, – хихикнула она и низко наклонилась, наполняя кружки, чтобы все могли рассмотреть ее пышную грудь.
– Ей богу, я передумал! Хочу молока и прямо сейчас!
Дэвид сгреб девицу в охапку и усадил себе на колени, расплескав эль. С рычанием он зарылся лицом в ее груди. Служанка принялась взвизгивать и хихикать, притворно сопротивляясь.
– Не сейчас, сэр! Мне еще несколько часов работать.
– А потом? – спросил Дэвид, уловив начало фразы.
– Все зависит от того, сколько монет вы положите мне в руку. У Рутти, – показала женщина на себя, ухитрившись таким образом представиться, – есть лишняя комнатка в домике за трактиром, но за нее придется заплатить, хотя провести там ночь вам будет гораздо приятнее, чем в амбаре.
Бронуин посмотрела вслед девушке, которая, виляя бедрами, направилась к бочонкам с элем, где стоял хозяин. Соблазнительное покачивание бедер притягивало взгляды всех мужчин, находившихся в комнате.
«Что Дэвид в ней нашел?» – грустно удивлялась Бронуин. Девица была неряшливой, немытой и легкодоступной. Бронуин сомневалась, что гребень касался ее волос с тех пор, как мать в последний раз причесывала их, и, вполне вероятно, там кишмя кишели вши.
– Какого черта ты уставился, сопляк?
– Меня удивляет ваш выбор женщины, не подобающий человеку вашего положения.
– Ха! Где это ты научился разговаривать так высокопарно?
– Это мое личное дело, – неприязненно ответила Бронуин.
– А мои женщины – мое дело!
«Подумать только, а ведь я чуть не вышла за него замуж!» – молча негодовала Бронуин. Одному богу ведомо, какую заразу он мог принести в дом при таком беспутном поведении! Если б ее отец знал о развратном поведении Дэвида, то, конечно же, немедленно разорвал бы помолвку.
– Этот человек вне себя от горя. Любовь всей его жизни недавно ускользнула у него из-под носа, – насмешливо заметил Джон и высоко поднял кружку. – За очаровательную покойницу леди Бронуин Карадокскую!
– По крайней мере, Ульрику Кентскому она не достанется, – пробормотал Дэвид, присоединяясь к тосту.
Бронуин отхлебнула эля, чувствуя себя неловко оттого, что приходится пить по поводу своей собственной кончины. Очевидно, вести о случившемся побоище распространялись быстрее, чем она ожидала, учитывая время года. Искры восстания, без сомнения, уже носились в воздухе, достаточно было малейшего повода, чтобы оно действительно произошло.
Некоторое время назад ее неприятно поразило, что Дэвид оставил без ответа ее мольбу приехать и спасти невесту от необходимости исполнять повеление короля. Были ли искренними его любовные клятвы и обещания, жениться, которые он так пылко изливал, отправляясь на войну? На самом ли деле его сердце принадлежало ей? Теперь Бронуин считала его клятвы образцом бессмысленного красноречия, убедившись, что под любовью Дэвид подразумевает лишь похоть.
– Это была такая дивная душа! Едва ли еще где сыщется подобная! – продолжал бывший жених Бронуин.
– Однако не ее душа тебя интересовала, а тело, не так ли? – заметил, Джон.
Дэвид широко ухмыльнулся.
– Страсть, ребята! Она в ней полыхала. Слово чести, жениться на Бронуин уже стоило только ради того, чтобы завалить ее в постель, а не довольствоваться лишь теми играми, до которых она была такой охотницей!
– Говорят, Бронуин была красавицей, – задумчиво отозвался Вольф.
– Да, у нее было соблазнительнейшее тело, и обладала она пылкостью необычайной, такой, что и мертвого из гроба поднимет! Разумеется, леди Бронуин мало походила на ту девицу, с которой сговорился я здесь, но вы понимаете. Она была стройной, статной, с налитыми грудями, которые как раз умещались в руке мужчины.
– Ты говоришь так, словцо сам умещал ее груди в своих руках, – скептически заметил Джон.
– Я провел в замке ее отца достаточно времени, чтобы выяснить такие вещи.
– Ложь! – Бронуин и не заметила, что произнесла слово вслух, но было уже поздно, все повернули головы к ней.
– Это большая дерзость со стороны такого мозгляка, как ты, паренек, – раздраженно заметил Дэвид, однако одного взгляда на Вольфа оказалось достаточно, чтобы вид могучего наемника, сидевшего рядом с мальчишкой, стал весомым аргументом в его решении не отвешивать юнцу тумака, как он того заслуживал.
– Сдается мне, парню не нравится, когда треплют доброе имя его умершей сестры, – заметил Вольф.
– У Бронуин не было братьев! Проклятье, вы, что же, думаете лишь она сама была такой уж неслыханной наградой? Помимо красоты она обладала землями! – Дэвид повнимательнее присмотрелся к Бронуин. – А ты кто такой, мальчик?
– Побочный сын Оуэна от рыбачки с острова Англси… Эдвин – мое имя, – от волнения все во рту у Бронуин вдруг пересохло, и она судорожно сглотнула.
Сейчас придет час ее разоблачения, и по ее собственной вине – стоит только бывшему жениху рассмотреть получше «оруженосца» Вольфа.
Дэвид рассмеялся:
– Чепуха! Оуэн Карадокский никогда не обращал внимания ни на какую женщину, кроме своей жены.
– Я был зачат не от простого внимания, сэр.
– Он похож на Бронуин, – отозвался человек, сидевший рядом с Дэвидом.
– Может быть. Такой же неуемный и прямолинейный, – теряясь в сомнениях, ответил Дэвид. – У тебя нет прав на наследство, ты это понимаешь, парень? Ведь Оуэн тебя не признал. Это я должен был унаследовать все владения.
– Мне не нужно никаких прав, кроме одного – вонзить кинжал в сердце человека, убившего лорда Карадока и его семью, – Бронуин замолчала и отпила из кружки, в то время как все остальные разразились смехом.
– Да! Он действительно одной крови с Бронуин! – грубо хохотал Дэвид. – Такие же лицо, пыл и так же мало ума!
Бронуин готова была оскорбиться, но тяжелая рука, сжавшая ей колено, остановила порыв. Поморщившись, она бросила гневный взор на Вольфа и встретила предостерегающий взгляд.
– Смотри-ка, у парнишки глаза в точности, как у Бронуин, раз уж ты заговорил о внешности, – подтвердил, всхлипывая от смеха, другой рыцарь. – Взгляд таких очей воспламеняет мужчин. Тебе надо бы поосторожнее хлопать своими длинными ресницами, парень. Будь ты девушкой, я б тобой занялся.
– В платье он был бы просто прехорошеньким! – со злобной усмешкой вставил слово Джон.
– Но я бы предпочел скорее уж касаться нежных бедер, чем жестких ягодиц, – воскликнул Дэвид, появляясь за спиной говорившего рядом с Рутти, до этого подкладывавшей дрова в огонь. Он беззастенчиво ощупывал ее сквозь платье.
– О, деньги вперед, голубчик!
– Знала бы ты, что у меня припасено, милашка, сама заплатила бы мне!
К полнейшему замешательству Бронуин женщина положила спереди руку на штаны Дэвида и нагло подмигнула.
– Насчет этого мы поторгуемся попозже, милый!
Никогда в жизни Бронуин не видела ничего более отвратительного, чем движения руки этой женщины. Еще неприятнее было то, что Дэвиду это нравилось. Бронуин наивно полагала, будто затаенный огонь в его глазах горел лишь для нее, но, оказывается, он мог вспыхивать при виде любой женщины в юбке… или, вернее, без юбки, поняла девушка, вспомнив высказывания Дэвида. От одной этой мысли она почувствовала тошноту и отвращение.
– Мерзость! – пробормотала Бронуин, отодвигаясь от Вольфа и вставая со скамьи. – Я буду в амбаре, с лошадьми.
– Но они не так хороши, как женщины, парень! – насмехался Дэвид.
Он теперь терся бедрами о служанку, которую прижал к столу.
– Судя по тому, как парнишка покраснел, это ему неизвестно, – присоединился к насмешкам Джон Эрфодский. – Что лучше, парень, горячая девица или кобылица?..
Бронуин выскочила, за дверь и глубоко вдохнула прохладный ночной воздух, чтобы отогнать тошноту. До нее донесся голос Дэвида:
– Я думаю, среди нас оказался девственник!
Сердце девушки не могло вынести столь откровенного бесстыдства. «Мужчины – самые отвратительные существа среди всех Божьих тварей, – думала она, при свете луны направляясь к амбару, – а Дэвид, при всей его образованности, даже еще более невоспитан, чем Вольф!»
К величайшему недовольству Бронуин на следующее утро выяснилось, что остаток пути до Лондона Дэвид Эльвайдский и его свита, проделают вместе с ними. Единственным утешением послужило то обстоятельство, что все в компании, и Вольф в том числе, слишком страдали от неумеренного потребления эля накануне и, выяснив подробности ночи Дэвида с Рутти, примолкли.
Крайне унизительно было слушать скабрезное описание того, что ее тетя называла прекрасным соединением двух любящих сердец, но еще больше девушка страдала по той причине, что вследствие непомерного количества выпитого эля ее спутникам приходилось слишком часто останавливаться. К концу дня Бронуин уже не обратила никакого внимания, когда один из мужчин спешился и расстегнул ширинку прямо на дороге.
В довершение всего оруженосцы затеяли жизнерадостное соревнование: кто издаст самый громкий и продолжительный неприличный звук. И при этих развлечениях ей пришлось присутствовать. Единственный раз в жизни она порадовалась, что родилась женщиной и стоит выше всех грубостей, свидетельницей которых стала.
Путешествие было бы вконец невыносимым, если бы не Вольф. Когда оруженосцы не давали ей покоя, он отгонял их. Когда она с извинениями поотстала от остальных, покраснев до ушей после какого-то особенно непристойного рассказа, он пресек последовавшие вслед за этим насмешки. Необычное поведение паренька Вольф объяснял тем, что тот видел жестокое убийство своих родных. Раз эти причуды никому не мешают, то пусть все оставят бедного мальчишку в покое!
И все-таки Бронуин видела, как мужчины перешептываются и поглядывают на нее. Это беспокоило и нервировало девушку. Непрекращающиеся разговоры о том, как им нужна женщина, и перемигивания на ее счет лишили Бронуин покоя, и она не засыпала, пока Вольф не устраивался рядом, положив между ними седельные мешки.
Однако путешествие порадовало ее красотами природы простиравшейся перед ними местности. Тому, кто привык к скалистым морским берегам и зубчатым вершинам гор северо-западного Уэльса, этот равнинный край с его деревнями – домами, обмазанными глиной, и выгонами, обнесенными плетнями, – не мог не показаться живописным даже зимой. Отдельные ограды, сложенные из камней, свидетельствовали о том, сколько труда пришлось приложить крестьянам, чтобы очистить поля и пастбища. Крепости, и новые, и разрушенные, возвышались на вершинах холмов, напоминая о славе былой и настоящей.
После того как они проехали Ковентри, дороги стали лучше. Некоторые из дорог, по словам Вольфа, единственного из них, кто бывал раньше в этой части Англии, были построены еще римлянами. Вокруг на целые мили простирались вязы, дубы, боярышник, протекали реки и ручьи, а на свободных от зарослей пространствах располагались соборы и монастыри. Все чаще появлялись на дорогах разносчики со всякими безделушками: лентами и прочими вещицами, которые любую девушку могли заставить расстаться с заветной монеткой, если только она была у нее припасена. Проходили менестрели, танцоры, священники. В своих повозках, нагруженных припасами, проезжали знатные господа.
Когда до Лондона оставалось полтора дня пути, они остановились в небольшой деревушке Сент-Брейд. На вершине пологого холма, ниже выгонов, полукругом располагались дома, построенные из дерева, глины и камня. Между ними вилась дорога, на которой могли развернуться не более двух повозок. Над дорогой нависал уступом второй ярус строений, и когда солнце скрывалось за горизонтом, тени внизу сгущались, и в глубине нижней улочки становилось совсем темно. С южной стороны старинной постройки, которая вначале показалась Бронуин развалинами, свисала традиционная ветка плюща над входом, и это означало, что они прибыли в таверну, но был тут также и знак, свидетельствовавший о возможности получить здесь добрый эль, еду, ночлег и – самое главное – ванну!
Не веря своим глазам, Бронуин проследовала вслед за своими не менее воодушевленными спутниками в недавно отстроенную часть здания, где на каждом столе в изобилии стояли еда и питье. Служанки ничем не отличались от обычных служанок в других питейных заведениях, сновали от стола к столу, следя за тем, чтобы блюда и кружки были полны. Вольф и Дэвид подозвали одну из девушек и после короткого разговора прошли за нею в другую комнату.
Бронуин была так увлечена разглядыванием необычной таверны, что не заметила, как оруженосцы столпились у нее за спиной, перешептываясь, как заговорщики. На другом конце зала находился очаг, сложенный из камня – такой же большой очаг, как и в Карадоке. На огромном вертеле жарилась говяжья туша, которой можно было накормить целую армию. У стены стояли бочонки с элем и брагой, а также были сложены бутылки с вином. У другой стены отделенные перегородками кабинки задергивались занавесями, скрывая обедавших от посторонних взглядов.
Наверное, в самом Лондоне нет ничего более великолепного, подумала Бронуин. Одна из служанок сделала им знак следовать за ней, и оруженосец по имени Том Блэк, самый вредный из мучителей девушки, грубовато подтолкнул свою жертву к боковому переходу. Она едва успела выпрямиться, чтобы не наткнуться на компанию лесорубов, с аппетитом поедавших жаркое из деревянных мисок. Не обращая внимания на хихиканье за спиной, Бронуин вошла в комнату и резко остановилась.
Она не увидела очага, но все же помещение, освещенное светильниками, закрепленными на стенах, было теплым. В сводчатом потолке с потрескавшимися, уже еле различимыми, фресками когда-то было отверстие, теперь закрытое балками и тростником, что значительно уменьшало потери тепла, поднимавшегося от большого бассейна. Мужчины и женщины погружались в воду, от которой исходил пар. Кубки с вином, одежду и полотенца они оставляли на краю бассейна.
– Вы оруженосцы?
– Да, мисс! – ответил Том, беря на себя роль старшего.
– Тогда пойдемте со мной, – пригласила служанка, подчеркнуто любезно улыбаясь высокому красавцу. – Хорошие у вас рыцари, раз так заботятся о своих оруженосцах. Мы с Кэти вымоем вас с головы до ног и проследим, чтобы вы остались всем довольны, прежде чем ночь подойдет к концу. А пока что пройдите вот сюда и снимите одежду. Я схожу за полотенцами.
– Я не хочу мыться! – заявила Бронуин, отступая.
– Конечно, хочешь, глупыш! – подбодрил Том, хватая ее за руку своими длинными сильными пальцами. – У всех только и разговоров, как тебе, должно быть, не терпится… соскрести с себя пыль и грязь!
Панический страх овладел девушкой.
– Вы идите! Я побуду с лошадьми.
– Идем, сопляк ты этакий! Разве ж ты мужчина?
Как по приказу, трое оруженосцев со смехом вцепились в сопротивлявшуюся Бронуин. Она отчаянно звала на помощь своего друга-наемника.
– Послушай, Эдвин, сэр Дэвид и Джон взяли себе каждый по женщине, ну а мы все займемся нашими двумя красотками. Это будет твой первый опыт… Ой! Черт бы тебя побрал, мерзавец! Я дам тебе в зубы, если ты еще раз меня укусишь!
Бронуин вскрикнула, когда Том ударил ее в ухо.
– Вольф! Во-о-о-ольф! – кричала она, отбиваясь от оруженосца, пытавшегося стянуть с нее штаны, в то время как другие держали ее за руки.
– Служанка велела раздеться, а ты, ей-богу, портишь нам все удовольствие! – возмутился Том, злобно затыкая рот одним из сдернутых с ее ног чулок.
– Черт побери, Эдвин, у тебя же нет ничего такого, чего бы не было у нас.
Бронуин высвободила ногу и так толкнула одного из обидчиков, что тот вылетел в общий зал, и вдруг она почувствовала у себя под пальцами рукоять кинжала.
– Ах ты, ублюдок! – бранился Том, усаживаясь на нее верхом, чтобы она не дергалась. – Надо б стукнуть тебя как следует, чтоб ты вырубился, а потом уж…
– Скажи им, чтоб они убрались отсюда, – потребовала Бронуин, угрожающе прижав вдруг кинжал к низу живота Тома.
Ее голос звенел, глаза горели гневом. Можно было не сомневаться, что без лишних раздумий одним движением руки клинком, с которым последнее время Бронуин упражнялась каждый день, она сделает евнухом оседлавшего ее молодого человека.
– Отойдите! – крикнул Том гораздо более высоким и тонким голосом, нежели обычно.
– А теперь слазь с меня, ты, трусливая куча дерьма, или будешь говорить таким голосом до конца своих дней!
Бронуин тяжело дышала, когда Том поднимался, и не отводила руку с занесенным кинжалом от низа его живота. Затем она медленно встала на ноги и добралась до стены.
– Я сказал, что не хочу мыться! Значит – не хочу! Понятно, вы, лопоухие сукины сыны? А теперь можете раздеваться и валяться с какими угодно шлюхами, если хотите, а меня оставьте в покое! – она переводила пылающий взгляд с одного ошалевшего юнца на другого. – Будьте прокляты вы и ваше семя! – прошипела она. – Собачья кровь! – Отступив к занавеске, отделявшей комнату от общего зала, Бронуин вдруг натолкнулась на чью-то богатырскую фигуру. Думая, что это еще один заговорщик подкрался к ней сзади, она резко повернулась, но оказалось, это откликнулся на ее зов Вольф.
– Потише, малыш! – добродушно попросил он. – Я-то думал, тебе нужна помощь, но вижу, ты и без меня справился. Так в чем же дело? Мне казалось, тебе придется по душе мысль получить удовольствие от роскошного купания и приятной девушки, согласившейся потереть тебе спину.
– Я не собираюсь раздеваться перед такими ублюдками, как эти! – Бронуин смущенно глянула на Вольфа. – И перед тобою тоже, потому что я… у меня болезнь, – еле слышно пробормотала она.
Вольф шумно вздохнул, набираясь терпения.
– Странный ты какой-то, однако! А что ты скажешь насчет того, чтобы вымыться после меня в моей ванне, когда мойщица поможет мне выкупаться?
Бронуин боролась с искушением, мысли обгоняли одна другую.
– Вода после тебя будет уже холодной!
– Эта вода из горячего источника, парень. Матушка-земля ее подогревает. Кто знает, может быть, легенда о том, что источник целебный, окажется правдой, и твоя болезнь пройдет!
– Или хотя бы пройдет вонище! – раздраженно добавил Том.
Бронуин пожала плечами.
– Думаю, вреда от этого, во всяком случае, не будет.
– Тогда пошли со мной, – мягко сказал Вольф, опуская свою большую руку на ее плечо и выводя из тесного помещения. – Ты можешь подождать рядом, когда я вымоюсь, потом разденешься, искупаешься и присоединишься к остальным в обеденном зале.
– А ты тоже там будешь?
Вольф нагнулся к ее уху и озорно прошептал.
– Мойщица – приятная и ласковая женщина, парень. Что ты об этом думаешь?
Бронуин поджала губы, а Вольф хохотнул и сердечно шлепнул ее по спине. Девушка весьма сомневалась, что ему действительно хотелось знать ее мнение о мойщице, и хотя мысль о предстоящей Вольфу ночи утех ей не понравилась, она не осмелилась выказать свое осуждение, ведь большой и сильный человек, похожий на медведя, был ей единственным другом во враждебном мире, где даже люди родного Уэльса были настроены против нее.
