Глава 6
Жюльетт не сразу заметила, что за ней следят. Из-за пораненного пальца ей дали выходной, и девушка решила отправиться в мастерскую Родена на Университетской улице, надеясь увидеть там работы Николая.
Остановившись, чтобы переждать поток машин, Жюльетт краешком глаза заметила женщину, которая что-то рисовала в блокноте. В Париже много художников, и сначала Жюльетт не придала этому значения, но потом увидела, что незнакомка, пересекая улицу и поглядывая именно на нее, продолжает что-то рисовать.
Теперь у Жюльетт возникло подозрение. Эта женщина – шпионка из другого ателье и зарисовывает новый фасон осеннего костюма, разработанный в ателье Ландель. Возможно, женщина даже знает, что Жюльетт – первая, кто надел эту модель. Подобного рода шпионская информация помогает модельерам, обладающим ею, разработать новую модель, учитывая достижения конкурентов и экономя время.
Надеясь, что мелкие детали костюма – форму петель, отстрочку на жакете и юбке – женщина не могла изучить подробно, Жюльетт ускорила шаг, почти побежала. Оглядываясь, она увидела, что лицо шпионки исказилось от досады. Прохожие удивленно смотрели на бегущую элегантную девушку. Через широко открытые створчатые двери Жюльетт буквально влетела в мастерскую.
Переведя дыхание, Жюльетт с изумлением огляделась. Она всегда предполагала, что в мастерской должна царить тишина. Здесь же – суета, шум. В огромном помещении сновали ассистенты, одетые в рабочие темные халаты. Среди них была только одна женщина, волосы которой прятались под треугольной кепкой. Она обрабатывала небольшой кусок мрамора, белая пыль кружилась в воздухе. Каждый занимался своим делом.
Как отметила Жюльетт, только двое лепили с натуры. Моделями служили старик и женщина с ребенком. Удивительно, но малыш преспокойно спал, невзирая на грохот воздвигаемых лесов, шум передвигаемых скульптурных изделий, стук колес тачки по каменному полу, крики, свист. Ужасная какофония отражалась от высоких стропил, порождая не одно эхо. Над всем этим господствовали «Врата Ада» – творение самого Огюста Родена. Об этом произведении не раз писали газеты, так как средства в его создание вложило государство, однако, работа пока так и не была завершена, хотя прошло уже несколько лет с ее начала.
Яркий костюм Жюльетт составил резкий контраст с приглушенными тонами, царящими в огромной мастерской, походившей на пещеру. Пшеничного цвета жакет и юбка выделялись на фоне белых, серых и коричневых тонов.
Один из мастеров глянул на Жюльетт: рыжеватые волосы, шляпка с яркими перьями – как язычок пламени в сумраке пещеры. Мастер расставлял ширмы, чтобы оградить свою модель, которая, видимо, собиралась раздеться и стояла в кимоно, накинутом на обнаженное тело.
– Мадмуазель? – обратился скульптор к Жюльетт, в тоне прозвучал вопрос. Вряд ли он мог принять ее за натурщицу, скорее, за одну из поклонниц Родена. Несмотря на солидный возраст и седую бороду мэтра, многие женщины находили его весьма привлекательным. – Меня зовут Антон Гасиль. Могу я вам чем-нибудь помочь? Если хотите увидеть мэтра, идите в одну из студий, но здесь его сегодня нет.
– О нет. Я пришла в надежде повидать некоторые работы.
– Тогда вы пришли по верному адресу, – сухо отозвался Антон.
Жюльетт улыбнулась.
– Я хочу увидеть не шедевры Родена, а работы одного из скульпторов, он русский, мы недавно познакомились.
– Насколько я знаю, сюда приходит только один русский. Вы имеете в виду Николая Карсавина?
– Да. Значит, вы знаете его? – девушке было приятно слышать, как кто-то произносит имя Николая.
– Мы нередко собирались, чтобы распить бутылочку вина и обсудить наши проблемы за столиком в каком-нибудь кафе. Иногда споры длятся всю ночь, – Антон Гасиль понял, что перед ним поклонница Карсавина, а не Родена. – Но сейчас он в отъезде. Вам это известно?
Девушка кивнула, чувствуя, что упоминание об отсутствии Николая усиливает ее тревогу и печаль.
– Да, но я хотела бы посмотреть его работы.
– Понятно.
Жюльетт уловила в его тоне насмешливые нотки.
– Значит, мой визит напрасен? – решительно спросила она.
– Я не уверен, – Гасиль обратился к одному из подмастерьев, который нес корзину мокрой глины. – Марсель, есть ли сейчас в студии работы Карсавина?
– Да, «Атлет» и еще две-три.
– Поставь свою корзину и проведи эту даму к ним, – Антон улыбнулся. – Только не поскользнитесь на мокрой глине, мадмуазель. Ее тут много на полу. Пока мы работаем, уборщики не очень торопятся выносить отходы.
– Спасибо. Я буду осторожна.
Жюльетт последовала за Марселем, оглядываясь и удивляясь всему, что ее окружало, – этому совершенно новому для нее миру. Когда девушка задала Марселю вопрос о глыбах мрамора, которые лежали на полу студии тут и там, юноша рассказал, что их доставляют из разных мест, некоторые легче подвергаются обработке, другие труднее. Особенно величественной показалась Жюльетт глыба каррарского мрамора, походившая на огромный айсберг. На полках вдоль стен лежали совершенно, кажется, забытые бронзовые и глиняные руки, ноги, торсы, а также ноги и головы лошадей. Эти стеллажи производили впечатление фрески, выполненной в приятных бледно-коричневых тонах.
– Вот они! – воскликнул Марсель, указывая рукой вперед. – Это – «Атлет», а рядом с ним – «Купальщица». Третья работа полностью не завершена.
– Но материя совсем мокрая. Когда должен вернуться Карсавин? – робкая надежда заставила голос Жюльетт задрожать.
– Я не знаю, мадмуазель. В мои обязанности входит увлажнять материю на неоконченных работах, чтобы глина не рассохлась. И я буду делать это до тех пор, пока мэтр или кто-нибудь еще не даст указание прекратить. Я оставлю вас здесь. Вы ведь сможете сами найти дорогу обратно?
Оставшись одна, Жюльетт почувствовала, что время для нее остановилось. Студия словно исчезла, она видела только две бронзовые фигуры. Атлет застыл в тот момент, когда перед ним – финишная линия. Мускулы лица мучительно напряжены, от обнаженного тела исходит энергия и сила. Еще секунда – и он сорвется с места, чтобы завершить свой победный бег.
Вторая скульптура – изящная юная женщина, полная неги и соблазна, словно застыла, сидя на берегу пруда со скрещенными ногами. Спина изогнута, острые локти замерли в воздухе, бронзовые пальцы отводят со лба пряди волос. Фигура была полна спокойствия и безмятежности, что создавало резкий контраст с яростной мощью атлета.
Противоположные по изображенному душевному состоянию, обе работы Карсавина не затмевали друг друга. Жюльетт рассмотрела скульптуры с разных сторон. В отличие от живописи, каждая новая позиция давала совершенно новый эффект.
Восхищенно вздохнув, Жюльетт бросила взгляд на закрытую неоконченную работу. Интересно, что скрывается под покрывалом? Потом девушка пошла к выходу. Миновав несколько студий огромной мастерской, она остановилась только перед «Вратами Ада» Родена, чтобы вдохнуть в себя муку и красоту гениального творения.
На обратном пути Жюльетт не встретила Антона Гасиля. Скорее всего, он работал с обнаженной моделью за ширмой. Она вышла из здания и огляделась – женщины, шпионившей за ней, не было видно. Можно спокойно идти домой, предаваясь воспоминаниям о прекрасных скульптурах.
* * *
Несколько дней спустя во время работы Жюльетт понадобились кусочки ткани для прокладки под шов. Все ученицы были заняты, и девушка сама отправилась на поиски нужного материала. Все обрезки складывались в огромные ящики, поэтому Жюльетт рассчитывала без труда найти подходящую ткань.
Перебирая разноцветные лоскутки, девушка обнаружила узкую полоску шелковой ткани, которая вначале показалась ей медного цвета, но, когда лента, будто змейка, обвила руку, поверхность ткани заискрилась золотыми и розоватыми оттенками. В ателье Ландель нередко плиссировали шелк, но здесь складки были настолько мелкими, что возникал эффект воздушной ряби на чистой воде. Нет, Жюльетт явно не приходилось видеть платье из этой ткани – она бы ее не забыла. С каким-то странным чувством девушка прижала ленточку к щеке, ощутив удивительную мягкость материи.
Завороженная, Жюльетт начала перебирать весь ящик. Ей удалось найти довольно крупные куски – целые детали костюма. Эффект был настолько необычным – нечто подобное могла носить знатная женщина Древней Эллады. Жюльетт предположила, что перед ней раскроенные части новой модели месье Пьера, хотя и ткань, и покрой (насколько можно судить по отдельным деталям) – не в его стиле.
Захватив с собой все, что удалось найти, Жюльетт вошла в портняжный цех.
– Знает ли кто-нибудь, что это за ткань?
Все отрицательно покачали головами, но через мгновение женщина, специализирующаяся на изготовлении плиссе, сказала:
– Я вспомнила: примерно год назад мадам баронесса вызвала меня в свой кабинет, где они вместе с месье Пьером разбирали, как можно добиться таких мелких складок. До этого я никогда не видела подобного материала. Кто бы ни изготовил это плиссе, нам, к сожалению, не известен процесс его создания.
– Здесь есть несколько дырочек… Был какой-то шнурок?
– Да, очень тонкий, скрученный из этой же материи.
Жюльетт вернулась к ящикам и обыскала их содержимое в надежде найти что-нибудь еще из интересовавшей ее ткани. Безуспешно. Наверное, остальное уже пропало.
– Что вы делаете, Жюльетт? – раздался голос мадам Табард.
Девушка встрепенулась.
– Я пришла за кусочком для прокладки под шов, но меня заинтересовал вот этот плиссированный шелк.
– Не стоит тратить время. Положите его в ящик и возьмите то, что нужно. В следующий раз пошлите ученицу.
Жюльетт не хотелось расставаться с заинтересовавшим ее материалом – кто-нибудь мог взять его до того, как она придет сюда вновь. Девушка быстро скрутила ткань и засунула ее под кипу обрезков, на самое дно сундука.
Девушка с трудом дождалась конца работы, чтобы расспросить Денизу о загадочном шелке. Переодевшись к ужину, она спустилась в зимний сад, где Дениза, устроившись в мягком кресле, читала газету. Открытая дверь выходила на зеленый газон, сквозь стекло были видны разноцветные клумбы, пахло вечерней свежестью.
Дениза отозвалась на приветствие сестры, не отрываясь от газеты.
– Как много печальных событий за последние дни. Бешеная лошадь убила женщину на улице Рояль, в Японии землетрясение, кайзер увеличивает численность своей армии, в России вновь крестьянские волнения.
Жюльетт села рядом в плетеное кресло. Она читала все заметки о России, но ни разу не встретила упоминания о семье Карсавиных. Зато немало узнала об этой странной стране. «Фигаро» не раз отмечала многочисленность арестов и жестокость приговоров, обрекающих на смерть или каторгу бунтовщиков, которые во Франции нередко представлялись в романтическом свете. Весьма мрачное чтиво. Русский царь еще не усвоил урок, преподанный Людовику Шестнадцатому, хотя вряд ли революция, подобная французской, может вспыхнуть с такой же силой где-то еще.
– Сегодня, – сменила тему Жюльетт, – я нашла несколько кусков плиссированного шелка.
– Да? – без интереса отозвалась Дениза, переворачивая страницу. В газетах она обычно искала упоминания о своих клиентах.
– Мне сказали, что способ, каким было изготовлено это плиссе, остается загадкой.
Дениза, опустив газету, внимательно посмотрела на сестру.
– Ты, наверное, говоришь о платье Фортуни. Мне удалось заполучить один экземпляр из его венецианской мастерской. Конечно, действовать пришлось через подставное лицо – не хотелось, чтобы пошли слухи, что я интересуюсь его изделиями. Но разговоров о его костюмах было очень много, поэтому меня заинтересовало: что же в них такого?
– О, я не знала, что он шьет не только для сцены, но и по заказам клиентов.
– Он и не шьет. Все это – бесформенная чушь, на которую его вдохновили статуи в Дельфосе. Любой, занимающийся haute couture, скажет, что подобные изделия не имеют ничего общего с современной модой. В любом случае, можно ли быть модным кутюрье, если живешь в Венеции? Никто не поедет туда из Парижа, чтобы заказать одежду много хуже той, которую предлагают парижские ателье. Лично я считаю, что венецианский воздух дурно влияет на Фортуни.
– Мне хотелось бы купить такой шелк, – сказала Жюльетт. В ателье Ландель было принято продавать служащим по заниженной цене остатки дорогих тканей, которые вышли из моды или по каким-то причинам перестали пользоваться спросом. – Мне кажется, что лоскутки пролежали в ящике не меньше года.
– Не важно. Их давно пора сжечь. Не понимаю, почему этого не сделали. Пусть мадам Табард найдет остатки и назначит цену. Что касается меня, то я совершенно не желаю лицезреть эти тряпки. Не знаю, сможешь ли ты сшить из этих обрезков какую-нибудь изящную сумочку, но, если хочешь, используй на мешочек для обуви. Или на чехол для пальто. Главное, чтобы все это не попадалось мне на глаза.
Жюльетт улыбнулась.
– Обещаю.
Она прекрасно знала, что Дениза не любит, когда ее в чем-то превосходят, и одно только напоминание о плиссированном шелке, тайну которого она не могла разгадать, наверняка ей глубоко неприятно.
Несколько недель шелк пролежал в ящике комода. Нет, Жюльетт не забыла о нем. Этот шелк странным образом напоминал ей удивительную, неземную красоту кносских шалей, а также вечер, когда Жюльетт в последний раз видела Николая.
* * *
Жюльетт сама не знала, хочется ли ей попробовать соединить куски ткани. Однажды Дениза отправилась на какой-то прием, и девушка, поужинав в одиночестве, подошла к комоду и достала шелк. Она аккуратно разложила все детали на кровати. Теперь более-менее можно было составить впечатление, каков фасон изделия.
Соединить все вновь оказалось нелегко. Жюльетт сложила куски по прежним швам. В результате получилось что-то наподобие платья. Прямой силуэт. Если через крошечные изящные дырочки на талии протянуть шнурок, то вырез на шее примет треугольную форму, а рукава уподобятся крыльям летучей мыши.
На следующий вечер она принесла шелковый скрученный шнурок, проложила прочные швы. Верх корсажа сохранил вышивку венецианских мастериц.
Затем Жюльетт сняла свое платье. Заколебалась, прежде чем надеть новый наряд. Нижняя юбка наверняка сделает подол бесформенным. Девушка резко сняла ее, в порыве избавилась от остального белья и скользнула в новое платье. Взглянув на себя в огромное, от пола до потолка, зеркало на противоположной стене, она невольно застыла в восхищении. Нет, такого эффекта никогда еще не было, даже, когда она впервые надевала одежду ателье Ландель, как бы хороша та ни была. Загадочная плиссированная ткань чуть поблескивала, обволакивая фигуру Жюльетт, без намека на вульгарность подчеркивала женственность и раскованность обнаженного тела.
Шали Фортуни – только начало, а потом модельер создал это великолепное, удивительно простое, и в то же время поразительно изысканное платье, подчеркивающее чувственность его обладательницы. Материя настолько тонкая, что, как говорится, ее можно продеть сквозь игольное ушко.
Платье Фортуни – гимн женскому телу… При каждом движении шелк сверкал медью и золотом, подол соблазнительно колыхался, складочки облегали бедра, и тогда Жюльетт напоминала русалку со сверкающим хвостом. В самом низу юбка расширялась, создавая эффект воздушности каждого движения.
Это платье затмило все, что Жюльетт носила до сих пор, все ее костюмы с костяными корсетами и вульгарными лентами казались сейчас убогими.
Но она никогда не сможет надеть подобное платье… Мало того, что это обидит Денизу, но ведь Жюльетт сама обещала держать этот шелк подальше от глаз сестры. Еще раз повернувшись перед зеркалом, девушка сняла платье и аккуратно убрала его в ящик комода. К безмерному удивлению, шелк вновь собрался в четкие мелкие складки – это загадочное плиссе обладает удивительными свойствами!
Утром Жюльетт снова обыскала ящик с лоскутами. Она надеялась, что вместе с кусками шелка могли положить клеймо модельера. К сожалению, ничего больше не нашлось.
