Глава 5
Солнечным утром, вооружившись блокнотом и карандашом, Розелла решила обойти и осмотреть свои апартаменты. Она собиралась пригласить архитектора по интерьеру, но вначале хотелось решить для себя, какие изменения необходимы. Комнаты переходили одна в другую, и Розелла отыскала много таких, о существовании которых и не подозревала. Все было оформлено в пастельных тонах, сохраняло очарование прошлой эпохи, но, хотя глаза девушки оценили окружающую красоту, она не могла избавиться от чувства страха всякий раз, когда поворачивала дверную ручку и входила в очередную комнату. «Это всего лишь последствия тяжелой ночи, – строго сказала себе Розелла, – и глупо ожидать встречи со зловещими духами в залитых солнечным светом комнатах».
Девушка отбросила все мысли, думая только о делах. Она решила удлинить буфетную, чтобы получилась большая кухня, где можно будет готовить для нее и гостей на случай приемов и вечеринок. Ей не хотелось иметь связь с главными кухнями, и она собиралась нанять своего повара и стать полностью независимой.
Розелле очень хотелось бы сделать отдельный вход в западное крыло, чтобы не сталкиваться с де Луимонтами, но тогда нарушилась бы симметрия здания. Нельзя делать в замке изменения, которые могли бы исказить его холодную красоту. Она должна обсудить это с архитектором. А пока из башенного крыла существовало два выхода, но в обоих случаях приходилось пользоваться парадным входом в главный холл. Один путь лежал через высокие двери, в которые девушка вошла за домоправительницей вскоре после приезда в замок. Другой – через маленькую лестницу, ведущую в нижние комнаты. Этот путь будет очень удобен, если она решит пользоваться библиотекой и портретной галереей, расположенными на первом этаже. Существовала и третья лестница, спрятанная за запертой дверью и спускавшаяся к основанию западной башни. Розелла решила открыть уже заржавевший замок и исследовать незнакомую лестницу.
Ей совсем не хотелось это делать, но нельзя пропустить ни одного уголка западного крыла, которое теперь должно стать ее домом. Глубоко вздохнув, Розелла начала спускаться по пыльным ступеням. В одной руке она несла лампу, другой поддерживала подол платья. Спертый воздух пах плесенью, а каменные стены, не покрытые панелями, на ощупь были влажными и холодными. Внизу находилась дубовая дверь. Девушка отодвинула деревянный засов и толкнула ее. Дверь медленно открылась внутрь комнаты, поднимая клубы пыли. Железные петли протестующе заскрипели. Казалось, никто не входил сюда уже сто лет.
Розелла повыше подняла лампу и увидела, что круглая комната – точная копия ее спальни, только, конечно, без дорогой декоративной отделки. Единственное отличие – более высокий потолок и древние, как сам замок, балки. Каким бы не было первоначальное назначение этой комнаты, уже много лет она служила складом старой и сломанной мебели. У стены сверкнула позолотой резная деревянная рама, в центре громоздились стулья с потрепанной и потемневшей от времени шелковой обивкой. В кучу сгружены какие-то старинные предметы. Все свободное от мебели место занимали картины, некоторые завернутые в холстину, другие покрытые только толстенным слоем пыли.
Розелла сморщила нос от запаха плесени и запустения и решила, что ей не нужно ничего из этих вещей, хотя когда-нибудь перед отправкой хлама на свалку стоит просмотреть картины. Она поднялась наверх по лестнице и повернула ключ в замочной скважине, оставив за дверью пыль, паутину и наследие мрачного прошлого.
Позже новая хозяйка замка сидела у секретера и запечатывала письмо, адресованное Себастьену. Она написала его, чтобы сообщить о планируемых ею переделках в западном крыле, решив, что должна это сделать из учтивости.
– Мари, отнеси, пожалуйста, письмо месье де Луимонту.
– Да, мадам. – Мари взяла письмо.
– И еще кое-что. – Розелла повернулась на стуле. – Не знаешь ли ты, есть ли в замке слуги, живущие здесь больше семи лет, с тех времен, когда я побывала у де Луимонтов в детстве.
– Понятия не имею, мадам, но могу узнать.
– Будь осторожна, – проинструктировала Розелла. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь догадался, что я интересуюсь этим.
Мари не показала, что удивилась. Она быстро училась. В конце концов девушка надеялась заслужить доверие мадам, что было привилегией личной горничной хозяйки, а пока она решила доказать свою верность.
Выяснение ответа на вопрос Розеллы не заняло много времени. Через полчаса Мари вернулась с новыми сведениями. Розелла все еще сидела у секретера и писала следующее письмо, на сей раз длинное послание месье Батальяру.
– Среди прислуги нет ни одного человека, кто жил бы в замке семь лет, и только несколько – четыре или пять, – сказала Мари, довольная, что разузнала все, просто спросив служанку, которая давно работала на де Луимонтов. – Проблемы всегда создает мадемуазель Луиза. Никто не может угодить ей. Она никогда не перестает жаловаться. Говорят, и мадемуазель Софи была хороша, но ее сестра – настоящий тиран.
Розелла не удивилась. Значит, из-за вечного недовольства Луизы слугами невозможно узнать, случилась ли в замке какая-нибудь беда после той жуткой ночи криков.
– Спасибо, Мари, – поблагодарила Розелла, вновь взявшись за ручку. Но в это мгновение в коридоре послышались шаги. Мужские шаги, решительные и целенаправленные. Она испуганно взглянула на дверь. – У меня посетитель. Впусти его.
В перевязанной руке Себастьен держал письмо. Мари исчезла, оставив их вдвоем. На лице Себастьена отражалась борьба чувств. Гнев смешался с любовью, недоумение с беспомощностью. Он заговорил сухим утомленным голосом.
– Нам, кажется, есть что обсудить? – Себастьен потряс перед ней письмом.
Розелла встала.
– У тебя есть возражения моим планам? Только скажи.
– Боже праведный! – Он скомкал письмо и с яростью отбросил его в сторону. – Ты всего лишь расширяешь буфетную! Ты имеешь право делать все, что пожелаешь. Замок твой. Весь. Но, если ты хочешь рассказать мне о своих намерениях, зачем писать? Разве я живу не под одной крышей с тобой?
Розелла посмотрела на него, потом отвела глаза.
– Я думала, нам нужно видеться как можно реже.
Себастьен вздохнул, пересек застеленную ковром комнату и приблизился к девушке.
– Полагаешь, это что-нибудь изменит?
– Не понимаю тебя, – упрямо отозвалась она.
– Ты знаешь, что произошло между нами. Зачем ты притворяешься, что ничего не случилось?
Розелла подняла голову, ее лицо было очень серьезным.
– Со мной не случилось ничего нового. Мои чувства к тебе уходят корнями в прошлое и не могут развиваться ни в настоящем, ни будущем. Я подчинилась этому, и ничто не может измениться. А ты связываешь мой образ со своим желанием владеть замком, что абсолютно неправильно.
– Это неправда! – протестующе воскликнул Себастьен.
– Это правда, и ты должен принять ее. Умоляю, избавься от путаницы. Ради себя, ради Клодин и ради меня.
Себастьен нежно взял ее лицо израненными руками. В его глазах читалась мольба.
– Не могу. Я никогда не забуду вчерашний день, когда ты произнесла мое имя, а я обернулся и увидел тебя на лестнице. Не знаю почему, но я подумал, что ты вернулась ко мне, чтобы не покинуть больше никогда.
– Не говори так! – закричала Розелла, испугавшись. В его словах она услышала звук засова, скрип повернувшегося в замке ключа, который уже никогда не откроет дверь. Замок заключал ее в свои страшные объятия.
– Я думал, ты знаешь, что женитьба на Клодин – это брак по расчету, – произнес Себастьен с некоторым удивлением. – Я увлечен ею и в высшей степени уважаю, но не люблю так, как…
– Пожалуйста! – Кончиками пальцев Розелла коснулась его губ, заставляя молчать о том, что хотела услышать больше всего на свете. – Ты не должен говорить о своих чувствах ко мне. Ты не имеешь права даже словесно предать девушку, на которой женишься, а я не имею права слушать эти признания.
Себастьен взял ее за запястья и мягко убрал пальцы со своих губ.
– Я вытерплю упреки, – сказал он с печальной полуулыбкой, – и буду молчать. Но даже ты не сможешь остановить признания моего сердца.
Он обвил Розеллу руками, но не насильно-грубо, как вчера, а с трепетной нежностью, заставившей девушку растаять от счастья. Она видела его губы, тянущиеся к ней, и силы, казалось, покинули ее. Теперь во всем мире не существовало ничего, кроме его дурманящей близости, пьянящего запаха мужской кожи. Розелла скользнула ладонями по широким плечам Себастьена и сцепила пальцы за шеей любимого. Поцелуй был сладчайшим ощущением в ее жизни. Она впервые познала чудесное слияние с мужскими губами, желающими узнавать все о ней, но не властно, а обещая невообразимое наслаждение. Казалось, будто их губы встретились впервые, не помня вчерашнего столкновения.
Только когда Себастьен разжал объятия, мир снова обрушился на нее, и Розелла поняла, что совершила огромную глупость. Все преимущества, которых она добилась, теперь потеряны. Девушка отпрянула от Себастьена, дрожащие руки нащупали позади край секретера.
– Мы совершили ошибку и должны забыть все, что произошло, – произнесла она с видимым усилием стараясь скрыть разрывающую ее боль. – Я была права, решив, что нам нельзя встречаться, точнее, можно только в присутствии других, и с этого момента я не отступлю от своего решения. Ты не должен снова приходить в башенное крыло. Если придешь, я не приму тебя. – Ее голос зазвенел на высокой ноте. – Надеюсь, во имя нашей дружбы, ты выполнишь мою просьбу.
– Не могу давать обещаний, дорогая, – печально произнес Себастьен. – Но сейчас я уйду. Меньше всего мне хочется причинить тебе боль.
Розелла подумала, что он тотчас же покинет комнату, но Себастьен позволил себе на прощание еще одну нежность. Он наклонился и поцеловал ее в оба века, и только затем ушел. Девушка еще долго стояла на месте, опустив от горя голову.
Ночью жуткий крик снова ворвался в ее сон. Она продолжала крепко спать, странно спокойная, не ощущая страха. Сон словно защищал ее от внешнего мира. Душераздирающие вопли казались эхом ее собственной сердечной боли.
Утром Розелла осознала, что слышала во сне. Не просто крик, а плач. То затихающий, то возрастающий плач от безысходной тоски, не знающей ни успокоения, ни надежды. У нее пересохло в горле и мурашки побежали по спине. Когда Мари принесла подноске завтраком, объявив об еще одном прекрасном дне, Розелла не могла говорить и взяла чашку горячего шоколада дрожащими руками.
Она решила не откладывать больше переезд Мари в башенное крыло, подумав, что присутствие неподалеку другого человека даст ей душевный покой и, возможно, отгонит то ужасное надвигающееся несчастье, предвестником которого было горестное послание от женщины, страдавшей в этой же комнате много веков назад. Розелла мало-помалу успокоилась, наслаждаясь чудесным напитком и слушая милую болтовню Мари. Размышляя, она решила, что явления призрака – или чего бы там ни было – только ей одной, вызваны ее одиночеством, которое делает ее слишком восприимчивой и ранимой. Удаленность западного крыла от остального замка давала о себе знать. Даже если позвонить, из кухни придут только минут через шесть-семь, не говоря уже о служанке или лакее из апартаментов Маргариты в восточном крыле, или хотя бы из главного холла. А часовня в северном крыле находится еще дальше. Возможно, именно неудобное расположение и легенда послужили причиной редкого использования в прошлом западного крыла. Теперь девушка поняла, что в детстве ее поселили в башенной комнате, чтобы присутствие нежеланной гостьи стало менее заметным.
Одевшись, Розелла оставила Мари прибрать постель и пошла в комнату, которую посчитала подходящей для девушки. Она подумала, что нужно сделать небольшой ремонт, потому что обои выцвели и обтрепались, но с этим пока можно и подождать. Комната была идеально расположена – рядом с лестницей в башенную комнату – и имела нужный размер: ни слишком большая, ни чересчур маленькая. В прошлом здесь, видимо, занимались музыкой, так как у окна стоял клавесин, а в шкафу лежали пожелтевшие от времени ноты. Стеклянные двери открывались в сторону мощеной аллеи, которая шла параллельно окнам салонов. Мари никогда не придется ходить по этой дорожке, но возможность выйти на аллею даст девушке чувство свободы. А иногда, может быть, ей захочется посидеть на улице, словно в маленьком уединенном дворике. С одной стороны башня защитит от ветра, а с другой – каменная стена-подпора скроет от любопытных взглядов гуляющих по аллее.
Как Розелла и ожидала, Мари пришла в восторг, когда ей предложили перебраться в башенное крыло. Теперь личной горничной хозяйки не придется жить вместе с другими слугами. Мари была рада, увидев выбранную для нее комнату. На ее лице сразу же отразилось облегчение, когда она заметила, что там нет богатых украшений.
– Тебе должно быть удобно здесь, – сказала Розелла, стоя в центре комнаты. – В шкафу можно складывать одежду. Кровать поместится в этой нише, а клавесин нужно вынести.
– А можно мне переехать сегодня? – затаив дыхание, спросила Мари.
Розелла кивнула, довольная, что не придется провести в одиночестве еще одну ночь в башенном крыле. Она не собиралась звать Мари, кроме случаев экстренной необходимости, однако у нее словно груз свалился с плеч. Розелла вызвала домоправительницу и приказала, чтобы этим же утром в комнату принесли мебель и провели звонок, соединяющий ее спальню с новым жилищем Мари.
Экономка ушла. Розелла вспомнила, что на секретере осталось недописанное письмо к месье Батальяру. Поставив свою подпись и запечатав конверт, она приказала заложить экипаж, решив отправиться в город на почту. Заодно она сможет встретиться и поговорить с архитектором.
Когда наступило время второго завтрака, Розелла направилась к маленькому кафе рядом с рыночной площадью. Все дела были сделаны. Архитектор, который заинтересовался ее предложением переделать башенное крыло, обещал приехать в замок на следующий день и посмотреть все на месте. Девушка села за круглый столик под оранжевым навесом и заказала легкий ланч. Она ела и наблюдала за прохожими. Многие из них были деревенскими жителями, приехавшими в город, чтобы продать на рынке продукты. Их лица обветрились от постоянной работы в поле, а руки огрубели. Деревянные сабо шумно стучали по каменной мостовой. Проходили и местные коммерсанты с золотыми цепочками на жилетах, останавливаясь на углу, чтобы переброситься парой фраз друг с другом. Торопливо прошагал мимо высокий священник в развевающейся черной рясе. Мальчишки-разносчики толкали перед собой ручные тележки или несли огромные корзины с продуктами. Домохозяйки, вышедшие за покупками, случайно встретившись на улице, от души сплетничали с соседками. Со смехом промчалась стайка девочек в подвязанных разноцветными ленточками шляпках.
Вдруг один из прохожих остановился с сердитым видом, узнав в посетительнице кафе Розеллу. Это был Арман Монтагю, муж Софи. Он направился к девушке, пробираясь между столиками. Без приглашения Арман уселся напротив нее, не считая нужным даже приподнять шляпу. Он положил руки в желтых перчатках ладонями вниз на стол и мрачно уставился на Розеллу.
– Вы хорошо потрудились, Розелла! Не только стянули замок у Себастьена, но и проследили, чтобы никому не досталось ни франка!
Она оказалась захвачена врасплох его грубостью, но решила не поддаваться этому неприятному человеку.
– Полагаю, Софи снабдила вас информацией о завещании, которую вы пытались узнать от меня. Я не собираюсь ничего комментировать. Можете думать все, что угодно, но честно говоря, никто не сожалеет больше меня о таком повороте событий.
Арман насмешливо фыркнул.
– Не заговаривайте мне зубы, я не вчера родился. Знаю я ваш тип. Захапать все, до чего можно добраться!
– Месье Монтагю! – Розелла задохнулась от возмущения. – Как вы смеете говорить со мной в столь грубом тоне! Оставьте мой столик!
– Нет, пока не скажу все, что хотел сказать. – Он подался вперед, понимая, что привлек внимание нескольких человек за соседними столами, и поэтому понизил голос. – Можете поправить ситуацию для де Луимонтов, если, конечно, вы действительно расстроены получением всех денег. – Арман многозначительно потер большим пальцем о указательный.
– Что вы имеете в виду?
– Отдайте их законную долю. Софи имеет на это право. В конце концов, надежды на наследство были частью ее приданого. – Его тон стал недовольным. – Полагаю, вы должны отдать такую же часть Луизе и раскошелиться для Себастьена. Жюля и мадам де Луимонт можно не брать в расчет. Она – глупая мотовка, и понятно, откуда у Жюля слабость к картам и лошадям. Так что не стоит швырять деньги на ветер и делиться с ними. Но Софи…
Розеллу до глубины души потрясла его наглость. Предвидел ли подобное Андрэ Кадель? И не поэтому ли он так точно и надежно оговорил каждый пункт завещание? До ее замужества или совершеннолетия любая сумма, превышающая обычные расходы, должна быть заверена месье Батальяром.
– Я просила вас уйти отсюда, – прервала Розелла мужа Софи. – Я не желаю ничего обсуждать с вами.
Багровые пятна покрыли его шею и лицо до переносицы. Монтагю угрожающе покачал перед Розеллой пальцем.
– Вы пожалеете, что выступили против меня! Я хочу получить долю Софи из наследства Каделя, и добьюсь этого.
Он вскочил на ноги, с грохотом отодвинув в сторону стул. Через минуту он исчез из виду, затерявшись в толпе.
Розелла уверяла себя, что его угроза пуста и он ничего не сможет сделать. Но Монтагю – опасный человек, к тому же, непорядочный. Заказанная порция омлета остыла, а у нее пропал аппетит. Розелла оплатила счет и надела перчатки. Арман не знал, что именно сегодня она послала письмо месье Батальяру, спрашивая, возможно ли выплатить компенсацию де Луимонтам. Но если был шанс устроить это дело, Розелла не собиралась исключать Маргариту или Жюля, и неважно, как они предпочтут распорядиться своими деньгами.
Ночью девушка почти не спала, оставив горящую лампу и вскакивая в постели при каждом скрипе или шорохе, но башня не издала на сей раз ни одного необычного звука. Она словно затаилась, наблюдая. Выжидая удобного случая. Только временно отступив, пока Розелла не совсем одна в западном крыле.
Приехавший утром архитектор быстро решил, что переделки просты и не составят особых проблем. Розелла настаивала на постройке отдельного входя для нее, соединенного с лестницей в главном крыле, но архитектор был открыто против идеи заменить окно дверью. Он доказал, что этим нарушится превосходная симметрия внешних западных стен. Девушке пришлось согласиться. К тому же, она сомневалась, что Луизе понравилось бы ее нововведение, ведь в ту сторону выходили окна ее салона. А Розелле не хотелось использовать свою власть в подобных случаях, ведь это могло привести к бесконечным неприятностям. Со временем проблемы сгладятся.
Когда они с архитектором обсуждали вопрос о дополнительном входе, стоя у окна, которое Розелла хотела заменить дверью, она увидела спешащего через лужайку Филиппа Обера. Он шел со стороны парка и реки, которую, наверное, пересек по камням. Филипп рассказывал ей об этом пути в первый вечер. Она продолжала внимательно слушать архитектора и одновременно краешком глаза наблюдала за Филиппом. Он нес маленький букетик лиловых фиалок.
Розелла заметила и Луизу, направлявшуюся навстречу Филиппу. Он не протянул фиалки вперед, а помахивал ими у ноги. Только когда Луиза поравнялась с ним и, похоже, что-то сказала о цветах, Филипп тотчас отдал ей букет. Она кокетливо понюхала ароматные цветы и тихонько засмеялась. Мужчина взял ее под руку, и они направились к замку. У Розеллы появилось ощущение, что фиалки не предназначались для Луизы. Просто хорошие манеры не позволили Филиппу разочаровать девушку. Неужели Луиза не видит, что это не тот человек, на которого можно охотиться? Сама Розелла довольно мало знала о мужчинах (Себастьен был единственным, кто ее когда-либо целовал), но обнаружила, что инстинктивно чувствует подобные вещи. Филипп слишком энергичный и волевой, чтобы связать свою жизнь с женщиной, вечно добивающейся контроля и превосходства. Именно это было главной целью Луизы, с кем бы она ни общалась. И не важно, насколько искусно пыталась скрыть свои намерения мадемуазель де Луимонт от мужчины, которым интересовалась. Филипп будет на равных с женщиной, но любимую он должен выбрать сам.
Парочка скрылась из поля зрения Розеллы. Архитектор в это время говорил, что работа не займет много времени.
– Тем не менее я не хочу начинать до свадьбы месье де Луимонта, – сказала Розелла, возвращаясь вместе с ним в башенное крыло. – Присутствие рабочих всегда вносит определенную суматоху, даже если требуется незначительный ремонт.
– А когда состоится свадьба? – спросил архитектор.
Впервые о дате венчания Розелла услышала от Луизы в вечер приема. Себастьен быстро взглянул на нее из-под опущенных темных ресниц, и Розелле показалось, будто слова его сестры продолжают звенеть в воздухе. Словно похоронный звон.
– Через неделю и один день, – ответила она. – Тридцатого мая.
Розелла знала, что будет помнить эту дату всю жизнь.
Когда архитектор уехал, девушка неожиданно для себя столкнулась с поджидавшим ее Жюлем. Он развалился в кресле, закинув длинную худую ногу на подлокотник, и дымил сигарой. Розелла сразу же заметила, что он много выпил.
– Хочешь купить лошадь? – грубовато спросил Жюль без всякого вступления, тщательно выговаривая слова, как очень пьяный человек.
– Не уверена, – осторожно ответила она.
– Ты ведь ездишь верхом, так?
– Да, но…
– Тогда тебе нужна лошадь. – Он вынул сигару изо рта. Пепел упал на его расстегнутый жилет. – Не думай, что ты можешь выбрать любую в конюшне в этом поместье. Не все принадлежит тебе, сама знаешь. Кроме лошадей для экипажа, остальные – собственность Себастьена. Он разводит их. Во всей Франции не найти лучших скакунов.
– И одного ты продаешь?
– Прекраснейшего гнедого из когда-либо виденных тобой.
– Кому он принадлежит?
– Мне. Уже пару месяцев, но он не устраивает меня. Маловато норова. Я люблю сопротивление, когда сажусь на новую лошадь.
Опять эта жестокость де Луимонтов. Жажда превосходства, безграничной власти. Розелла вспомнила слова Маргариты о мужчинах семейства де Луимонт. Даже Себастьен унаследовал такой же взрывной темперамент.
– Я взгляну на скакуна, – пообещала Розелла.
– Но – только сейчас. – Жюль поднялся из кресла, слегка пошатываясь. – Почему бы тебе не переодеться в костюм для верховой езды и не испробовать жеребца?
Приятно иметь собственную лошадь. Она сможет в любое время сама исследовать окрестности.
– Я сейчас вернусь, – сказала девушка.
Когда они с Жюлем шли к конюшне, поддеревьями на лужайке Розелла увидела маленькую компанию. Филипп, Луиза и Маргарита сидели за садовым столиком, на котором стоял поднос с кофе и пирожными. Софи тоже участвовала в ленче, приехав в замок с ежедневным визитом к матери.
Гнедой был великолепен, и Розелла влюбилась в него с первого взгляда. Жюль вывел жеребца из стойла. Красновато-коричневая шелковистая шкура заблестела под яркими лучами солнца. Жюль водил лошадь вокруг двора, сильно натягивая уздечку, и бедное животное недовольно дергало головой и нервно постукивало копытами. Жюль страшно ругался и еще сильнее тянул за узду. Розелла с содроганием подумала, каким он становится в седле с хлыстом в руке. Она должна купить гнедого, просто чтобы освободить его от теперешнего владельца.
– Как его зовут? – спросила Розелла, похлопывая по изящной мускулистой шее.
– Талейран.
– Сколько?
Жюль назвал достаточно высокую цену, но девушка не торговалась. Месье Батальяр не отвертится от оплаты этого приобретения. Жюль помог ей сесть в седло, и Розелла заговорила с Талейраном, зная, что взвинченный жеребец очень нервничает. Он напряженно вскинул голову. Видимо, у Талейрана любой всадник ассоциировался с плохим обращением и жестокими руками. Его превосходное физическое состояние не было заслугой Жюля, ведь ответственность за лошадей несли конюхи Себастьена.
Покачиваясь, Жюль со странно злорадным выражением на лице посмотрел на Розеллу.
– Желаю получить удовольствие от поездки.
– Спасибо. Отпусти, пожалуйста, уздечку.
– С радостью! – Он шагнул назад. – Я устрою тебе проводы!
Прежде чем Розелла поняла, что он делает, Жюль вытащил из-за пазухи хлыст и с пронзительным криком хлестнул коня по крупу. Талейран рванул вперед и взбрыкнул задними ногами, едва не выбросив всадницу из седла. Но однажды в Кенте Розелла уже попала в подобную ситуацию. Тогда какой-то мальчик трещеткой напугал ее лошадь, но то животное было значительно старше и послушнее. Молодой, резвый Талейран представлял гораздо большую опасность.
Гнедой жеребец пулей вылетел из двора конюшни. Два конюха, вышедшие из каретного сарая посмотреть, что за шум на улице, едва успели увернуться из-под копыт. С развевающейся гривой и хвостом Талейран помчался по лужайке, выбивая комья земли, а Розелла отчаянно пыталась натянуть поводья и обрести контроль над скакуном. Краешком глаза она заметила испуг сидящих за кофейным столиком. Филипп вскочил на ноги и что-то кричал ей, три женщины в шифоновых платьях и соломенных шляпках тоже встали, оцепенев от неожиданности.
Впереди показался сад. Талейран несся, не разбирая дороги, словно не чувствуя усилий всадницы остановить бешеный бег. Во все стороны летели листья, цветы, трава. Розелла потеряла шляпу, прическа рассыпалась, и волосы цвета спелой пшеницы развевались по ветру. Девушка очень испугалась, но сохраняла присутствие духа и старалась покрепче держаться в седле. Заметив низкий сук, она молниеносно пригибалась к шее коня. Но к угрожающей жизни кошмарной скачке прибавилась новая опасность. Розелла увидела заросший лилиями узкий проток озера. Водная гладь приближалась с ужасающей быстротой. Девушка почувствовала, что Талейран приготовился к прыжку. Его стальные мускулы напряглись, чтобы взять препятствие, но перескочить на другую сторону было практически невозможно.
– Нет! Нет! – закричала Розелла.
Одно короткое мгновение она верила, что им все-таки удастся сделать этот прыжок, но Талейран поскользнулся на отлогом берегу и скатился в воду, сбросив Розеллу в грязь среди лилий. Она лежала, оглушенная ударом при падении, верхняя часть тела в хлюпающей жиже, а ноги с прилипшей к ним тяжелой юбкой под водой. Талейран барахтался рядом, пытаясь подняться на ноги. Когда это ему удалось, он, не теряя времени, выбрался на высокий берег и стал, дрожа всем телом и низко опустив голову. Розелла с усилием пошевелилась, но промокшая юбка не давала возможность двигаться, и девушке пришла в отчаяние от своей беспомощности.
Вдруг послышался стук копыт. Филипп, встретив конюха, отправлявшегося в погоню, взял у него лошадь и помчался за Розеллой. У озера он спрыгнул с седла и быстро направился к девушке.
– Вы испортите ваши ботинки, – полушутя-полуплача крикнула Розелла.
Филипп несказанно обрадовался, когда увидел, что она несильно пострадала. Будет несколько синяков, но сломанных костей нет, потому что Розелла все время пыталась встать.
– Я помогу вам. Обхватите мою шею. Вот так. – Он поднял ее на руки, посадил на траву и тоже вскарабкался наверх.
Розелла тотчас вскочила и бросилась к Талейрану. Она думала только о лошади. Девушка гладила, похлопывала его, нежно и успокаивающе разговаривала с ним. Наконец, она прижалась щекой к влажной шее гнедого.
– Больше никто и никогда не сделает тебе больно, Талейран. Клянусь!
Прискакал конюх, чтобы спросить, чем нужно помочь. Филипп приказал осторожно отвести коня в стойло, но Розелла вмешалась.
– Нет! – решительно заявила она. – Я сама отведу его обратно.
Филипп не спорил с ней. Он передал конюху поводья своей лошади и пошел рядом с девушкой, подстраиваясь под ее неторопливый шаг.
– Почему вы поехали на жеребце Жюля? Кажется, у него с этим гнедым было много проблем.
– Неудивительно. Жюль из такого сорта людей, которых и близко нельзя подпускать к лошадям. Но он больше не сможет мучить Талейрана. Я купила жеребца.
Филипп приподнял брови.
– Действительно? А почему он понес? Розелла вздохнула.
– Жюль хлестнул его и завопил, как сирена. Такая шутка. У Жюля самое извращенное чувство юмора.
– Что? Шутка? – недоверчиво переспросил Филипп. – Но всего несколько минут назад вы могли сломать себе шею!
Розелла не хотела думать об этом и попыталась отделаться шутливым замечанием, которое почему-то вышло мрачноватым.
– Тогда Себастьен унаследовал бы замок, и все стали счастливы.
Значение ее фразы дошло до их сознания одновременно. Розелла замедлила и без того неспешный шаг. Глаза мужчины и женщины встретились, вспыхнув тревожным сомнением.
Розелла сейчас же отбросила неуверенность.
– Он пошутил, – повторила она. Я знаю Жюля достаточно хорошо. К тому же, он напился.
Они медленно брели вперед, но Филипп продолжал хмуриться.
– Неважно, пьяный или нет, – сказал он, возмущаясь поступком резвого шутника. – Не позволительно так безответственно вести себя. Я поговорю с ним.
– Я бы предпочла, чтобы вы не делали этого, Филипп. Не надо раздувать эту историю. Пожалуйста.
– Как пожелаете, – неохотно согласился он. – Но мне интересно, понимаете ли вы, что угодили в осиное гнездо?
Розелла мрачно улыбнулась его сравнению. Она думала о де Луимонтах, как о тиграх в клетке. Но осы тоже могут быть смертельно опасны.
– Не волнуйтесь за меня. После первого визита сюда у меня выработался иммунитет к осиным укусам.
– Надеюсь.
Только теперь Розелла поняла, что Филипп включил Луизу в свое определение семьи. Он просто не выделил ее имени. Странно для обольщенного мужчины. Или все романтические чувства исходят только со стороны Луизы, а его дружеская доброжелательность неправильно истолкована?
– Завтра я снова поеду на Талейране, если он, конечно, не пострадал от неожиданного купания, сказала Розелла, чтобы сменить тему. – Я должна убедиться, что он доверяет мне.
– В котором часу вы отправитесь?
– Как-то не думала. Наверное, утром.
– Можно мне с вами?
Розелла неправильно поняла причину его просьбы.
– Это очень любезно, но со мной ничего не случится. Талейран больше не сорвется. Если с ним правильно обращаться, он будет спокоен.
Филипп выглядел удивленным.
– Не сомневаюсь, я ведь не поэтому спросил. Мне хочется составить вам компанию. Честно говоря, я собирался зайти к вам сегодня днем.
– Действительно? – небрежно бросила Розелла, но вдруг вспомнила фиалки. Мог ли Филипп нести их для нее?
– Я собираюсь устроить пикник послезавтра, и вы окажете мне честь, если присоединитесь к нам. Надеюсь, сегодняшняя скачка не охладила вашу любовь к верховой езде на всю оставшуюся жизнь! – озорно добавил он.
Они вместе рассмеялись. Розелле ужасно хотелось согласиться, но в компании наверняка будет Луиза, а, возможно, и Себастьен.
– Четверг, – задумчиво произнесла она, словно все ее дни были расписаны.
– Ну скажите, что поедете. Мы всегда устраиваем пикник с шампанским и холодной дичью, а в конце дня обедаем где-нибудь вместе.
Розеллу переполняло желание поехать, но она не посмела. Потом девушка вспомнила, что действительно занята. Это было одно из приглашений, пришедших по почте после вечернего приема. Ей нужно присутствовать на дамском собрании.
– Не могу, Филипп, – отказалась Розелла с искренним сожалением.
На его лице отразилось разочарование.
– Очень жаль. По крайней мере скажите, что мы сможем встретиться завтра утром.
Это еще одно, чего она не должна делать. Он с Луизой. Пусть разберутся в своих отношениях. Она не станет вмешиваться.
– Не обещаю. Мне нужно посмотреть, как Талейран будет реагировать на меня. Если он опять станет нервничать, глупо выезжать на прогулку.
– Конечно, я согласен. – Филипп добродушно принял отказ.
Они добрались до лужайки, где ждали три дамы семьи де Луимонт. Вернувшийся с места происшествия конюх рассказал им о случившемся. Увидев растрепанную и грязную Розеллу, Луиза засмеялась, прикрыв рот рукой, и повернулась к Софи, чтобы сделать пару колких замечаний. Подали горячий кофе, но только Маргарита предложила девушке присоединиться к ним.
– Как жаль, что ты упала, Розелла! – Маргарита в волнении сжала руки и поднялась, освобождая свой стул. – Присядь. Выпей кофе.
– Мне нужно переодеться, мадам де Луимонт. В озере ледяная вода.
– Да. Ты абсолютно права. Можно простудиться. Даже подхватить пневмонию. – Маргарита взглянула на Розеллу широко распахнутыми, печальными глазами. – Однажды я упала, когда брала слишком высокий барьер. Это было ужасно. Говорили, такие падения часто смертельны. – Она содрогнулась. – Так и случилось для моей бедной кобылы. Пьеру пришлось пристрелить ее.
– Я очень сожалею, – сочувственно сказала Розелла.
Филипп дотронулся до ее руки.
– Позвольте мне отвести Талейрана в стойло. Конюхи позаботятся о нем. А вы идите и наденьте что-нибудь сухое.
Розелла подарила ему благодарную улыбку и оставила жеребца на его попечение. Она быстро, насколько позволял промокший костюм, пробежала через лужайку и скрылась в замке. Жюля нигде не было видно. Наверное, он завалился спать.
Казалось, Талейран ничуть не пострадал, но Розелла решила отложить верховую прогулку на несколько дней, чтобы он смог получше узнать новую хозяйку. Она приносила жеребцу сахар и стояла в конюшне, разговаривая с ним, поглаживая его мягкую морду. С каждым приходом девушка убеждалась, что лошадь все больше доверяет ей. Жюль был полностью прощен за свою жестокую шутку просто потому, что с его помощью она стала владелицей столь прекрасного животного.
Розелла спустилась по главной лестнице, снова направляясь в конюшню, когда в дверях одного из салонов появилась Луиза в блестящем роскошном платье.
– Розелла! Могла бы ты уделить мне минуту?
Розелла последовала за ней в салон – светлую очаровательную комнату с картинами Ватто и хрупкой элегантной мебелью восемнадцатого столетия. Луиза взяла большой белый конверт.
– Во-первых, я должна сообщить тебе, что в день свадьбы твое место будет в экипаже maman, рядом со мной. Мы вместе поедем в церковь и обратно.
– Но я не могу ехать, – запротестовала Розелла, побледнев при мысли, что ей придется присутствовать на венчании. – Я буду незваной гостьей.
– Глупости! Все ожидают увидеть тебя там. – Луиза протянула конверт. – Это приглашение на свадьбу. Клодин лично привезла его.
– Она здесь? Луиза кивнула.
– Клодин приехала, чтобы поговорить с Себастьеном, но перед отъездом хочет увидеть тебя.
– Мне казалось, я буду последним человеком, с которым ей захочется встретиться.
– Напротив. Клодин не из тех, кто таит злобу. В конце концов, она унаследует достаточное состояние, чтобы они с Себастьеном жили в роскоши всю жизнь. Однако Клодин понимает, как задета гордость ее жениха тем, что разрушены его надежды. Он всегда считал, что станет владельцем замка. Ему, наверное, было очень нелегко сообщить эту новость графу, тем более что они не испытывают друг к другу особой приязни. Не нужно говорить, что граф не протянет руку помощи и не предложит какое-нибудь другое поместье моему невезучему брату и его жене. Хорошо еще, что ты решила воспользоваться западным башенным крылом и не требуешь остальную часть замка.
– У Себастьена совершенно нет денег? Лицо Луизы озарилось горькой улыбкой.
– Ни у кого из нас нет и двух су на черный день. Папа был замешан в рискованную финансовую авантюру, и сердечный приступ убил его. С долгами пришлось расплачиваться очень долго. Потом Себастьен вкладывал все доходы в хозяйство. Даже Софи рассчитывала на завещание кузена Андрэ. Недостаточность ее приданого компенсировалась надеждой на наследство. В любом случае предполагалось, что если состояние кузена Андрэ полностью перейдет в руки Себастьена, он выделит нам значительные доли, даже если мы не будем упомянуты в завещании. – Луиза фыркнула. – Никто не мог и вообразить, что все обернется так катастрофически. Арман в ярости от сложившейся ситуации. Он алчный и скупой скряга.
– Зачем Софи вышла за него? – спросила Розелла.
Луиза пожала плечами.
– Как большинство мужчин, особенно вдовцов, он не был прижимистым во время ухаживания. Его первая жена умерла бездетной два или три года назад. Я понимаю, он представлял интерес для охотниц за мужьями среднего возраста. Но Софи, молодая, симпатичная и, к тому же, де Луимонт, пришлась ему больше по вкусу. Сама знаешь, у него нет родословной. Торговец, сколотивший достаточное состояние, чтобы купить положение в определенных кругах общества, Арман мечтал забраться еще выше, женившись не девушке из одного из самых старых родов Франции. – Луиза снова подняла и опустила плечи. – И вот. Софи не отговорили от этого замужества, а когда сама стелешь постель, ложись в нее. Или точнее, – добавила Луиза с неожиданной откровенностью, – она ложится только по необходимости. Софи утратила иллюзии. Ее брак совсем не то, на что она надеялась.
Когда Луиза замолчала, в холле раздался звонкий девичий голос. Сквозь приоткрытые двери салона донеслись радостные слова.
– Себастьен! Я везде искала тебя.
Судя по звукам шагов, Себастьен спускался с лестницы. Он ответил удивленным голосом.
– Что ты здесь делаешь, Клодин?
– Я привезла приглашение для Розеллы. Но скажи мне, как твои руки.
– Почти совсем зажили.
Они направились в сторону салона. Луиза обернулась к двери.
– Сейчас ты встретишься с Клодин, Розелла. Будущей молодой женой Себастьена.
Розелла замерла. Момент, которого она боялась, пришел. Двойные двери распахнулись, и Себастьен с Клодин бок о бок вошли в комнату. Тотчас же глаза Себастьена встретились с глазами Розеллы. В них мелькнул такой же темный и мучительно-трепетный взгляд, как и у оцепеневшей девушки. Потом Клодин случайно нарушила тонкую связь, робко шагнув навстречу Розелле с нерешительной улыбкой на нежных губах. Бледное, с классически тонкими чертами лицо казалось живым воплощением образцов живописца Ватто, чьи картины висели на стенах салона. В ней ощущалась лучистая изысканность. Изогнутые дугой брови, казалось, выражали удивление необычной щедростью жизни, давшей ей столь много. Из-под красивой шляпки на спину падал каскад жемчужно-светлых локонов. Клодин была красива, молода и трогательно ранима.
– Нас не нужно представлять друг другу, Розелла, – сказала она мягко. – Я с нетерпением ждала встречи с тобой с тех пор, как услышала, что мы будем жить под одной крышей. Уверена, мы станем хорошими подругами. – Она потянулась вперед и поцеловала новую хозяйку в обе щеки.
Розелла почувствовала прилив благодарной теплоты. Не осталось никаких сомнений в абсолютной искренности Клодин. Луиза оказалась права, сказав, что невеста Себастьена доброжелательно относится к новой владелице замка, и такое благородство духа говорило о по-настоящему исключительном характере.
– Я рада твоему доброму отношению ко мне, – откровенно ответила Розелла. – Ведь ты имеешь причины быть недовольной моим присутствием здесь.
Светло-голубые глаза Клодин расширились.
– Но ведь ты продемонстрировала столь ошеломительную щедрость и благородство по отношению к нам! Мы должны бесконечно благодарить тебя. Я никогда не забуду, что ты позволила моему дорогому Себастьену продолжать жить в замке, который так много значит для него. Уже за это одно я навсегда твоя должница. – Она коснулась кончиком пальцев нераспечатанного приглашения, которое держала в руках Розелла. – Твое присутствие на нашей свадьбе сделает меня еще счастливее в этот чудесный день. Скажи, что будешь там.
Тошнотворный комок застрял у Розеллы в горле, и ее ответ прозвучал неестественно сдавленно.
– Обещаю.
Краешком глаза она увидела, как безвольно опустились перевязанные руки Себастьена. Это был бессознательный жест полного смирения с превратностями судьбы.
– Тогда все улажено, – проворно вмешалась Луиза. Она дружески взяла Клодин под руку, словно желая оградить ее от Розеллы. – Maman ждет тебя. Мы выпьем с ней чашечку чая в ее апартаментах в восточном крыле.
– Как она? – Клодин медленно зашагала в ногу с будущей золовкой.
– Немного устала после последней примерки платья, которое наденет на твою свадьбу. Но не сомневаюсь, что портниха и ее помощницы также измучены. Что бы она ни приказывала в своей обезоруживающе хрупкой манере, все из кожи вон лезут, чтобы угодить ей, даже – как в данном случае – если это значит практически полностью переделать платье. – Луиза манерно рассмеялась. – Когда был жив мой отец, все проходило в точности так же. Он до безумия любил ее. Она понятия не имеет, что значит не быть обожаемой и любимой.
– Мадам де Луимонт очень счастливая, – без зависти согласилась Клодин. – Она ко всему относится так, как человек, уверенный в любви к себе.
Глаза Луизы скользнули в сторону брата.
– Но Себастьен единственный, кого мать обожает и безумно любит. – И насмешливо добавила: – Не так ли, Себастьен?
– Ты преувеличиваешь, Луиза, – ответил он, нахмурившись. – Мама всегда любила всех нас и заботилась обо всех.
– Я уверена в этом! – Клодин была слишком поглощена собственным счастьем, чтобы заметить старые разногласия между братом и сестрой. Она повернулась и протянула руку Розелле. – Ты присоединишься к нам за чаем, не правда ли?
– Я иду в конюшню, – тактично отказалась Розелла, зная, что Луиза не собиралась приглашать ее на чаепитие.
– Как вы после вчерашней неудачной прогулки? – спросил Себастьен.
– Совершенно оправилась, – ответила девушка.
– А что случилось? – с тревогой поинтересовалась Клодин.
– Моя лошадь понесла. Для меня верховая прогулка закончилась в озере, – с улыбкой объяснила Розелла.
– Я расскажу тебе об этом за чаем, Клодин, – сказала Луиза, отделываясь от дальнейших расспросов. Она приостановилась в дверях и обратилась к Себастьену, который не последовал за ними. – Разве ты не идешь?
– Конечно. – Он оторвал взгляд от Розеллы и вышел из комнаты.
Она медленно открыла конверт и вынула приглашение на свадьбу. Граф де Вайи просил мисс Иствуд присутствовать на бракосочетании его дочери и мужчины, которого она любит. И который любит ее. Приглашение и конверт медленно упали на пол. Девушка стояла, закрыв лицо обеими руками. Она не плакала, но знала, что должна замкнуться в себе, остаться один на один со своей мучительной тоской, которая истощала, как физическая боль.
Ночью Розелла внезапно проснулась, будто от толчка. Несмотря на окружающую ее сонную тишину, она знала, что плач призрака повторился снова. Было ли это вызвано ее собственным душевным разладом? Не связывает ли сердечная мука современную девушку со средневековой пленницей, которая в отчаянии встретилась в башне со смертью?
Розелла лежала, напуганная и дрожащая, безнадежно мечтая, чтобы днем рядом с ней оказался человек, которому можно было бы доверить свой ужас перед неизвестным. Но в замке не к кому обратиться, нельзя даже поговорить об этом с милой маленькой Мари, готовой ловить каждое слово хозяйки. Девушка так счастлива и горда своим новым положением. Розелла решила не подрывать чувство самоуважения, совсем недавно появившееся у юной горничной, каким-либо страхами и призраками башни, даже если жуткие вопли будут слышны только ей одной.
На рассвете Розелла спустилась в конюшню и увидела полусонного конюха, который мыл у колонки голову. С мокрыми волосами парень побежал седлать Талейрана. Впервые после памятного происшествия она решилась проехаться верхом. В лучах восходящего солнца шкура гнедого жеребца отливала золотистой медью. Это была превосходная поездка. Розелла чувствовала, что Талейран стал ее единственным настоящим другом во всем мире.
Накануне свадьбы Себастьена и Клодин она долго не ложилась и беспокойно бродила по комнатам. Через несколько часов Себастьена уведут от нее. Уведут к невесте, которую он не любит. Розелла прижала к щекам сжатые кулаки, наконец признавшись себе, что до сих пор упорно надеялась на чудо. Ей хотелось, чтобы Себастьен понял, что не сможет пройти через это. Но она прекрасно знала его и понимала, что невозможно что-либо изменить. Мир Себастьена был его сдерживающей силой, и вовсе не угроза скандала уберегла предстоящий брак. Все дело в чувстве чести. Для него не важно, как велика жертва, которую он приносит. Возможно, когда-нибудь люди будут насмехаться над подобными высокими идеалами, но мир от этого станет только беднее.
– Не хотите ли выпить чего-нибудь горячего, мадам? – спросила Мари, появившись в дверях.
Розелла повернулась как раз в тот момент, когда горничная с трудом подавила зевок, и вдруг осознала, что уже поздно. Она пожалела уставшую девушку.
– Мне ничего не нужно, Мари. Иди спать. Я лягу, когда буду готова. Тебе нет нужды ждать меня.
Поблагодарив, Мари отправилась к себе, а Розелла вышла на улицу через стеклянные двери, выходящие на мощеную аллею. Стояла ясная звездная ночь. Шелестел листьями ветерок. Завтрашний день будет великолепен для брачной церемонии.
Она опустилась в одно из белых витых железных кресел с мягкими подушками и положила подбородок на сцепленные руки. Себастьен. Себастьен. Себастьен. С каждым ударом ее отчаявшееся сердце выплескивало любовь к этому человеку.
Девушка не знала, сколько просидела на аллее. Она не взглянула на часы, когда в конце концов поднялась в башенную комнату, разделась и легла в постель. Уже давно наступил день свадьбы Себастьена. Розелла лежала на боку, подложив под щеку ладонь, и смотрела широко открытыми глазами на клочок звездного неба за окном. Она сомневалась, что сон придет сегодня к ней.
Потом Розелла услышала это. Вначале едва уловимое хныканье, которое она приняла за игру своего воображения. Но постепенно звук печального плача нарастал, и девушка узнала наверняка, что в прежние ночи это не было порождением сна, также как и не было порождением ее фантазии сейчас. Что-то неизвестное ей находилось здесь! В комнате вместе с ней!
Розелла замерла, едва осмеливаясь дышать. Ее сердце бешено колотилось. Она напряженно вслушивалась, пытаясь установить, откуда доносятся леденящие душу рыдания. Но, казалось, будто они разлиты в дрожащем вокруг нее воздухе, будто нечто почти осязаемое висит над ней, и стоит лишь поднять голову, как оно обрушится ей на лицо или как паутина опутает волосы. Жуткий холод.
Потом девушка все-таки сбросила с себя оцепенение и ужас и медленно приподнялась на локте. Жалобные рыдания не ослабевали. Розелла бесшумно опустила ноги на пол и встала с кровати. Она не зажигала лампу, а дождалась, пока глаза привыкнут к ночной темноте, и осторожно двинулась к центру круглой комнаты. У нее вырвался невольный стон, когда плач зазвучал немного громче, а потом растворился в тишине.
– Не уходи, – запинаясь, прошептала девушка. – Я должна и могу что-нибудь сделать, чтобы помочь найти тебе мир и покой.
Где-то далеко на улице ухнула сова, от теплого ночного ветра светлые занавески на открытых окнах плавно колыхались, но рыдания стихли. Казалось, башня не хотела открывать свой секрет. Розелла еще не успела сдвинуться с места, как инстинктивно почувствовала, что в спокойной ночной тишине приближается какое-то новое волнение.
Затаившись, девушка ждала. Пробегали секунды. Она едва не потеряла сознание от внезапного отвратительного звука. Кто-то царапал ногтем по стене за дверью!
Розелла не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Во рту странно пересохло. Затем усилием воли, о которой она раньше и не подозревала, девушка все же заставила себя ответить на ужасающий призыв. Подойдя к двери, она медленно повернула ручку и неохотно вышла в еще более густую темноту на верхний площадке лестницы.
– Эй, кто ты? – услышала Розелла собственный шепот.
Но ни единого звука в ответ. Тишина окутала ее с головы до ног. Вытянув руки в стороны и придерживаясь ладонью за стену, Розелла начала спускаться, мыском ноги нащупывая каждую ступеньку. И вдруг очередной ступеньки не оказалось. Нога опускалась все ниже и ниже в пустоту, пока Розелла инстинктивно не отдернула ее и не отшатнулась назад, пытаясь сохранить равновесие. Но было слишком поздно. Она упала, ударилась о выпуклый изгиб стены и полетела вниз, вниз, вниз, вытянув руки, чтобы защитить голову. Наконец она приземлилась, по инерции отброшенная на паркетный пол. Разбитая щека прижалась к гладким отполированным доскам.
Потом Розелла кричала, кричала и кричала.
Где-то открылась дверь. Пляшущий огонек лампы разорвал темноту, когда Мари выбежала из своей комнаты.
– Мадам! – Горничная содрогнулась, увидев распростертую на полу Розеллу. Девушка бросилась на колени рядом с неподвижной хозяйкой. – Боже милостивый! Что случилось?
Розелла вцепилась в руку горничной и попыталась сесть.
– Мари, я упала. Я упала.
– Надеюсь, не с самого верха лестницы? – с тревогой воскликнула Мари. – Не двигайтесь. Оставайтесь в таком положении. Я позову на помощь.
– Нет! – крикнула Розелла, но опоздала. Мари уже вскочила на ноги и бешено дергала ближайший звонок.
– Нужно послать за доктором, мадам, – сказала девушка, снова опускаясь на колени. – Это падение произошло так быстро после того, как вас сбросила лошадь. Могут появиться непредвиденные осложнения. Лакеи отнесут вас в постель…
– Нет! – Розелла в отчаянии стукнула кулаком по полу. – Не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что я упала. – Она пыталась встать.
– О, пожалуйста, мадам! – умоляла Мари, стараясь удержать хозяйку. – Никто не увидит вас в ночной рубашке. Я сбегаю за халатом.
– Разве ты не слышала, что я сказала? – спросила Розелла с возрастающим нетерпением и сбросила руки Мари со своих плеч. – В этом деле ты должна подчиниться мне. Помоги мне встать. Сейчас же.
– Вы могли сломать что-нибудь. Потерпите. Это очень опасно.
Розелла сжала зубы и без поддержки Мари, которую она отстранила от себя, поднялась на ноги. Резкой боли не было, значит, ребра не сломаны. Она облегченно вздохнула, хотя все тело, покрытое с головы до ног синяками и ссадинами, ныло.
– Вот! – удовлетворенно произнесла Розелла. – Сама видишь. Со мной все в порядке. Я пока присяду где-нибудь, а ты отошлешь всех, кто придет на звонок, потом поможешь мне добраться до постели. – Она побрела к дверям ближайшего салона.
– Что мне ответить, когда спросят о причине вызова?
Мари охватила паника. Она еще не потеряла благоговейного страха перед лакеями, хотя видела их в каморках прислуги и за менее возвышенными занятиями, чем хождение в покои хозяев по первому звонку. Ей казалось, что любой из находящихся на ночном дежурстве, по крайней мере, рассвирепеет, если потревожить его сон без должной причины.
– Придумай сама, – утомленно ответила Розелла, положив руку на раскалывающуюся от боли голову. – Но будь осторожна со словами.
В салоне бедняжка упала в первое попавшееся кресло, откинулась на парчовую спинку, закрыла глаза и попыталась проанализировать, что же произошло. Она поскользнулась. Неправильно оценила в темноте расстояние между ступенями. Не могло быть других объяснений. Но вдруг мелькнула холодящая душу мысль, что ее загнали в смертельную ловушку. В западню, устроенную кем-то или чем-то, ставшим враждебным ей. Но почему? Что она сделала? И какие еще испытания предстоят ей? Однако, чтобы ни случилось, она не оставит башенную комнату. Она должна лицом к лицу встретиться с таящейся там опасностью. Послышался голос Мари. Пришел лакей.
– Принеси коньяку. Мадам не очень хорошо себя чувствует… О! И льда.
– Лед? С коньяком?
– У нее болит голова. Я сделаю ей холодный компресс. Захвати побольше.
Розелла открыла глаза, посмотрела на пробивающуюся из-под двери полоску света и вдруг испугалась оставаться одна в темном салоне. Беспокойно оглядываясь по сторонам, она вскочила с кресла, не обращая внимания на боль в каждой мышце.
Увидев Мари, Розелла снова успокоилась, благодарно кивнула и положила ладонь на руку горничной.
– Ты все сделала очень хорошо. Принеси лампу. Я возвращаюсь в спальню.
Когда они медленно поднимались вверх, Розелла следила за каждым шагом. Старые ступени были неровными, камни сильно стерлись, но она бы не упала, если бы не то ужасающее ощущение пустоты под ногой, из-за которого она потеряла равновесие.
– Принесут лед, и я приложу его к ушибленным местам. – Мари помогла ей лечь в постель. – Нет ничего лучше от синяков.
Но несмотря на старания Мари, утром все тело Розеллы было покрыто темными кровоподтеками. Она радовалась, что удалось защитить хотя бы лицо. Розелла собиралась надеть на свадьбу платье с короткими рукавами, но теперь решила выбрать другое. К счастью, она могла нормально ходить, так что никто не заподозрит неладное.
– Но вы уверены, что чувствуете себя хорошо? – с сомнением спросила Мари, забирая поднос с завтраком.
– Я должна быть там, – отрезала Розелла, откинувшись на подушки.
Она обещала Клодин и сдержит слово. Мари замерла с подносом в руках.
– Можно мне сказать кое-что, мадам?
– Да?
– Я слышала легенду о башне. Каждый новый слуга узнает ее, хотя домоправительница предпочитает хранить тайну, и, упомянув эту историю в ее присутствии, можно лишиться не только работы. Мне кажется, я понимаю, почему вы не хотите, чтобы о вашем падении хоть кто-нибудь узнал. Не надо, чтобы пошли глупые слухи, будто вы упали, в страхе убегая из спальни. Или что-нибудь в этом роде. Я никогда и рта не раскрою. Но, пожалуйста, скажите, вы видели что-нибудь?
– Нет, Мари.
– А слышали?
– Да, Мари. Но я не убегала от… кого бы то ни было. Я надеялась встретиться с ним.
– На лестнице?
– Не знаю. Возможно, так и случилось. Я не уверена. Мне кажется, я теперь вообще ни в чем не уверена. В западном крыле замка тяжелая атмосфера. А почему ты спрашиваешь? – Розелла почувствовала, как екнуло сердце. – Не значит ли это, что ты больше не хочешь оставаться в старой музыкальной комнате рядом со мной?
Мари приподняла брови, удивленная ее вопросом.
– Нет, мадам. Дама из башни не причинит никому вреда.
Розелла с любопытством подалась вперед.
– Почему ты так говоришь?
– Я видела ее. За несколько дней до вашего приезда из Парижа. В мой первый вечер в замке.
Мари рассказала Розелле обо всем. По-видимому, среди слуг стало традицией потчевать новенького устрашающей версией легенды, а потом посылать этого человека в западное крыло с одной свечой по какому-нибудь выдуманному заданию. Например, чтобы проверить звонки.
– Я испугалась, не стану отпираться. Мальчику с кухни дали запасной ключ, чтобы он открыл для меня это крыло. Везде были закрыты ставни. Мне приказали подергать каждый звонок, а на кухне следили, чтобы я не пропустила ни одного. Конечно, и в башенной комнате. Я нашла там звонок, дернула за шнур и вышла. Когда спустилась с лестницы, не знаю, что заставило меня, но я оглянулась, И на секунду – не больше! – на середине лестницы появилась фигура мужчины в какой-то накидке с дамой на руках. Но дама не была мертвой. Дворянин вернулся вовремя и спас свою жену. Я уверена, неважно, что в легенде все наоборот.
– Мари, это проделки мерцающей свечи. Твоя фантазия разыгралась из-за услышанных сказок.
Мари отрицательно покачала головой и улыбнулась безмятежной улыбкой.
– О, нет. В людской мне говорили, что после смерти у дамы язык вздулся и выпал изо рта, всякие другие жуткости. Но это неправда. В башне и западном крыле нечего бояться. Я знаю. Никогда я не рассказывала остальным, что видела там, но сама посмеялась над ними, когда спокойно вернулась на кухню и заявила, что всяких там россказней маловато, чтобы напугать меня.
– Ты увидела то, что хотела увидеть, – тихо произнесла Розелла, зная о романтической натуре Мари, о ее неутомимой страсти к самым трагическим романам с рыцарями и дамами.
– Может, вы и правы, – согласилась Мари, – но лучше так, чем дрожать от страха. – В ее словах послышался невысказанный упрек. – Если вы решили верить, что в башне живет злой дух, тогда найдите другого виновника, а не даму из легенды. Но что здесь еще может быть? Если бы существовало другое жуткое предание, связанное с западным крылом, я бы узнала о нем в свой первый вечер в замке. Уж слуги бы постарались! О, нет, можете быть уверенной, – Мари решительно покачала головой, снова взяв поднос, – вы просто упали прошлой ночью. Я не сомневаюсь в этом. Почему бы вам не остаться в постели и отдохнуть? Тогда вы сможете повеселиться на свадьбе и хорошенько развлечься сегодня вечером. Приготовить розовое газовое платье с шелковой вышивкой? Я сейчас вернусь и посмотрю, не нужно ли подгладить. В этом наряде вы затмите даже невесту, мадам!
