Глава 6
В первый свободный от работы день Софи решила повидаться с Генриеттой. Она уже оправилась от пережитого после встречи с контрабандистами шока и стала лучше спать по ночам. И если и впрямь приливные волны рокотали под их домом, она этого уже не слышала так же, как не слышала шум прибоя, прежде тревоживший ее сон. И лишь только плач Антуана, да редкие визиты Клариного дружка по-прежнему могли ее разбудить.
Она чувствовала себя гораздо спокойнее после того, как подкинула анонимный донос в карман таможеннику, как-то вечером накрывая ему стол в пивной. Софи надеялась, что после ее сигнала последуют какие-то действия.
На Стайни в самом разгаре были поросячьи бега. Молодые дворяне постоянно организовывали подобные мероприятия, и уже собралась довольно большая толпа зевак. В роли оседлавших свиней жокеев выступали несчастные лакеи, вынужденные соревноваться по приказу своих господ.
Принц, если верить Кларе, прежде был весьма охоч до подобных шалостей, однако теперь новомодные брайтонские безумства уже его не привлекали.
Дом, указанный в адресе Генриетты, оказался внушительным особняком с террасой и находился близ центрального парка – места, где весь день играла музыка и танцы продолжались до самого утра. После того как Софи дернула за веревочку дверного колокольчика, перед нею предстала строгого вида служанка-француженка, с явным удовлетворением сообщившая Софи, что мадемуазель де Бувье сейчас нет дома. Тогда Софи представилась и поинтересовалась, будет ли в таком случае возможно встретиться с тетушкой мадемуазель Генриетты. Мотнув головой, служанка удалилась. Вскоре она вернулась с ответом.
– Мадам вас примет, – резко сказала она, после чего провела Софи в крытый цветник.
Там в тени персикового дерева восседала баронесса де Бувье, надменного вида женщина с мелкими чертами лица и узенькими глазками. Балдахин и широкополая соломенная шляпа, завязанная под подбородком розовыми ленточками, давали дополнительную защиту от солнца чрезвычайно бледному лицу баронессы.
– Прошу садиться, мадемуазель Делькур, – произнесла она довольно высокомерно, указав веером на кресло рядом с собою. – Генриетта говорила о вас. – Она с сожалением всплеснула руками. – О, как я скучаю по изысканным сладостям кондитерской вашего отца. Все здешнее не идет с ними ни в какое сравнение.
Поблагодарив баронессу, Софи объяснила причину своего визита.
– Как скоро придет Генриетта? – поинтересовалась она при этом.
– Как мне ни больно об этом говорить, но она вынуждена зарабатывать себе на жизнь, – голос баронессы дрожал от негодования. – Никогда не думала, что кто-то из членов моего семейства дойдет до этого.
Софи обрадовал тот факт, что Генриетта, проявив должную инициативу, все же устроилась на работу. Она уже было собралась спросить, какую именно работу выполняет ее подруга, как баронесса продолжила.
– Ох, мне бы здоровье моей племянницы, – голос мадам был исполнен крайней жалости к себе. – Вы не поверите, как страдала я долгими зимами в этой промокшей от дождя стране. Силы мои на исходе, и если бы не тот светский образ жизни, который мы все еще пытаемся вести, сохраняя традиции старой Франции, я бы уже давно умерла.
И она стала далее оплакивать свою судьбу, порицая все английское, в том числе и налоги на пудру для париков, которые она считала гнуснейшим надругательством над эмигрантами, которые подобно ее мужу, до сих пор желали использовать помады и пудры для своих версальских париков вместо того, чтобы носить свои естественные волосы по новой моде.
– У англичан нет сердца, – жаловалась баронесса. – Они нас всех сведут в могилу!
Софи уже потихоньку теряла терпение и все же не удержалась, чтобы не заметить:
– Вынуждена не согласиться с вами, мадам баронесса. Жители этих островов настроены по отношению к нам дружелюбно, и я не припомню каких-либо конкретных случаев, за небольшим исключением.
Софи Делькур встала, чувствуя, что уже более не в состоянии терпеть это брюзжание.
– Если вы будете добры дать мне адрес места работы Генриетты, я пожелаю вам всего хорошего и, ни минуты не мешкая, отправлюсь с ней повидаться.
Спустя лишь несколько минут Софи приветствовала радостно изумленная Генриетта.
– Моя дорогая подружка! А я уж было подумала, что больше никогда тебя не увижу! Ну как ты! Как Антуан? Что с маркизом? Вы что, только что приехали в Брайтон?
Софи сообщила Генриетте печальные подробности смерти маркиза, рассказала о том, как спас ее и Антуана Том Фоксхилл и о том, что затем последовало.
– О Господи, какие приключения! – взволнованно воскликнула Генриетта. – Сгораю от нетерпения услышать продолжение твоего рассказа, но прежде мне бы хотелось представить тебя моей работодательнице, графине де Ломбард.
Взяв Софи под руку, она повела ее вверх по лестнице.
– А как ты меня здесь нашла?
– Я нанесла визит твоей тете.
Генриетта выразительно закатила глаза.
– О, она никогда не перестанет стонать, несмотря на то, что именно английский лорд позаботился об их переезде из тесной лондонской квартиры в его приморский особняк и не потребовал за это никакой ренты. То и дело он посылает ей продукты и приглашает на различные светские увеселения, кроме того, они как эмигранты получают специальное пособие от английского правительства.
Они уже прошли первый пролет, когда навстречу им попался спускавшийся с верхнего этажа джентльмен в белом парике и довольно поношенной одежде дорогого покроя. Поздоровавшись с девушками, он спустился вниз и вышел из дома.
– Это зять графини. Он тоже живет здесь и пишет свои мемуары для одного лондонского книгоиздателя. Сейчас в Англии многих эмигрантов печатают, а один из них, редактор французской эмигрантской газеты, держит нас постоянно в курсе всего, что происходит на нашей многострадальной родине.
– Итак, чем же ты здесь занимаешься? – не терпелось узнать Софи. – Ты что, устроилась здесь горничной?
Генриетта отрицательно покачала головой.
– Думаю, если бы я и впрямь работала служанкой, с моими руками такого бы не случилось. – И горестно вздохнув, она показала Софи свои распухшие и исколотые пальцы. – Но увы, элита французской общины запрещает девушкам благородного происхождения трудиться в качестве прислуги. Мужчины могут становиться переплетчиками, портными, учителями танцев, игры в шахматы, им разрешают преподавать французский и делать все, что заблагорассудится, в то же время другим позволено лишь шить платья, продавать самодельную косметику, учить этикету, музыке и так далее. Но ни дворянам, ни дворянкам не позволено становиться слугами. Один доведенный до крайней нужды и подавшийся в лакеи аристократ был даже лишен ордена Святого Луи!
Они уже поднялись на второй этаж и остановились у дверей, за которыми слышались оживленные женские голоса.
– Вот ателье, в котором я работаю.
Генриетта распахнула дверь настежь, и Софи застыла в изумлении на пороге. Около двадцати женщин, от совсем юного до среднего возраста сидели здесь за двумя столами. За первым женщины плели из соломки широкополые шляпки, за другим к шляпкам добавлялась соответствующая фурнитура – тесьма и искусственные цветы. Все работницы были в передниках. Покрывавшие их головы прозрачные косынки, а в случае с замужними женщинами и вдовами – кружевные шляпки, были столь старомодны, что Софи на мгновение показалось, что она попала в какой-то дореволюционный парижский салон. У некоторых из них на шеях красовались узкие алые ленточки, словно кровавый след на память о тех, кто погиб под ножом гильотины.
– Мадам графиня де Ломбард, дамы, – сказала Генриетта, – позвольте мне представить вам мадемуазель Делькур, дочь известного в Париже кондитера.
– Как же, как же, все мы прекрасно помним месье Делькура, – послышались возгласы сидевших в ателье эмигранток, и графиня, женщина с благородными чертами лица, поприветствовала Софи от имени всех присутствующих.
– Что вы думаете по поводу нашей шляпной мастерской? – спросила мадам де Ломбард.
– Шляпки просто очаровательны, – ответила Софи, восхищаясь изделиями, которые были готовы к отправке в магазин. – Я видела их на многих брайтонских дамах, но понятия не имела, что это шляпки местного изготовления.
– Все фасоны разрабатываются нашими соотечественницами-француженками. Фасоны эти настолько потрясли английских дам, что заказы к нам приходят даже из Бата и Лондона. – Графиня изящно махнула ручкой в сторону готовых шляпок. – Пожалуйста, примерьте одну из них, мадемуазель.
Софи выбрала широкополую шляпку, украшенную красными лентами, и повернулась к висящему на стене зеркалу. Последовали бурные аплодисменты, ибо шляпка шла ей идеально. Генриетта подавила невольно вырвавшийся у нее завистливый вздох. Софи была просто прекрасна. «Как, должно быть, удивился Том Фоксхилл, – романтично размышляла Генриетта, – когда его фонарь осветил столь очаровательную девушку, лежащую в придорожной пыли». Сняв шляпку, Софи положила ее на стол.
– Как только смогу себе это позволить, обязательно куплю такую шляпку, – сказала она улыбнувшись. – Дамы, мадам графиня, поздравляю вас всех с настоящим успехом.
Потом Софи разговорилась с женщинами, им всем хотелось знать, при каких обстоятельствах она познакомилась с Генриеттой. В ответ работницы мастерской подробно рассказывали, как они сами бежали из Франции, сталкиваясь при этом как с невиданной добротой, так и с неслыханной жестокостью. Похоже, не все рыбаки обирали своих пассажиров, переправляя их на лодках через Ла-Манш. Находились среди них даже такие, что перевозили несчастных беженцев бесплатно. Большинство из присутствующих в ателье было встречено в Англии с должным радушием. Лишь одна благородная дама, прибывшая в Англию совершенно обобранной, да еще с маленькими детьми, рассказывала, как она просила милостыню, чтобы не умереть с голоду, и как англичане отказывали ей в помощи.
Графиня милостиво разрешила Софи сесть рядом с возобновившей плетение шляпки Генриеттой, и подружки смогли вволю поболтать. Приняв довольно мрачный вид, Генриетта стала рассуждать о своих шансах на замужество.
– Дядюшка и тетя мечтают поскорее от меня избавиться и потому надеются подыскать мне подходящую партию, но все это не так просто. Все приличные французы, как правило, ухаживают за богатыми англичанками.
– Но в любом случае, зачем тебе купленный муж?
– Думаю, мне такого счастья не надо, – подтвердила Генриетта. – Но я очень боюсь остаться старой девой.
– Не волнуйся, здесь еще столько неженатых англичан, – успокоила ее Софи, с улыбкой подумав про себя, что такой красивой девушке не нужно бояться остаться старой девой.
– А как насчет всех этих красавцев-офицеров из брайтонского военного лагеря? Город просто переполнен ими.
Генриетта печально покачала головой.
– Подобного мне не позволят… Тетушка уверяет, что в армию идут лишь те молодые люди, которым не удалось сделать карьеры на гражданской службе… и большинство из них бедняки да неудачники. Думаю, ты не представляешь, какова конкуренция среди здешних француженок, мечтающих очаровать какого-нибудь приличного английского джентльмена.
– Думаю, не представляю, – сухо признала Софи.
– А есть у тебя возлюбленный? – голос Генриетты дрогнул.
– Я еще не встретила мужчины, который настолько бы мне понравился. В любом случае, когда я не на работе, то предпочитаю проводить больше времени с Антуаном. Я обещала его матери продолжать с ним занятия и следить за тем, чтобы он не забывал ни своего языка, ни рода.
– А как же Том Фоксхилл?
Софи была удивлена.
– А с чего бы мне о нем думать? – воскликнула она, словно пытаясь оправдаться. – Вряд ли наши пути еще когда-нибудь пересекутся. Я благодарна ему за то, что он для меня сделал, но мне бы не хотелось, чтобы между нами было что-то еще.
– А почему? – полюбопытствовала Генриетта.
Софи пожала плечами.
– Скажу только, что по мне, он слишком неукротим и непостоянен. Я еще не забыла, что именно из-за таких, как он, и разгорелось пламя революции. Я не раз была свидетельницей отталкивающей жестокости подобных людей, свойственной им от рождения. Такой человек, как Том, вновь обрек бы меня на бесконечные страдания.
– По мне, так он и есть самый потрясающий романтический герой, – мечтательно вздохнула Генриетта.
– Я думаю о нем лишь как о добром самаритянине. В ином случае, он просто осложнил бы мне жизнь, а я не могу этого позволить.
И у Софи был такой решительный вид, что Генриетта решила оставить дальнейшие расспросы.
Встречи Софи и Генриетты были не столь часты, как того хотелось подругам. Софи работала то в дневную, то в вечернюю смену, и даже тогда, когда девушки заканчивали работу одновременно, они окунались в совершенно разную жизнь. Французские аристократы пытались создать в эмиграции некое подобие Версальского двора. Они устраивали салоны, где проводили часы за партиями в преферанс, однако ставки были чрезвычайно низки, и никто уже не расплачивался, как в былые времена, золотом. Когда позволяли финансы устраивались балы, на которых девушки, подобные Генриетте, имели возможность очаровывать еще не познавших уз брака мужчин.
Поскольку Софи не была девицей благородного происхождения, доступ в места развлечений аристократов ей был закрыт, несмотря на многочисленные просьбы Генриетты, обращенные к ее вельможной тете.
– Ну как ты не понимаешь, – возмущалась баронесса. – Сейчас, как никогда, необходимо сомкнуть наши ряды и сохранить наши обычаи и идеалы!
– Уж не эти ли обычаи и идеалы, равно как и праздный образ жизни привели нас в изгнание! – сердито огрызнулась Генриетта.
Баронесса со злостью ударила ее по лицу.
– Ты говоришь как настоящая революционерка, – прошипела мадам де Бувье. – Не смей говорить со мной таким тоном, иначе я вышвырну тебя вон.
Генриетта закусила губу, чтобы сдержать слезы боли и унижения. Тетка ее, сердито шурша шелками, удалилась. О, как ей хотелось навсегда покинуть ненавистный дом баронессы, но не было у Генриетты той твердости духа, которой обладала Софи. Генриетта краснела от стыда за свою собственную слабость, но при этом прекрасно знала, что ничто не заставит ее вести самостоятельную жизнь. Брак оставался единственной возможностью бежать отсюда. Тем не менее, ее дружба с Софи оставалась столь же крепкой, как и прежде. Похоже, тот кошмар, что им пришлось разделить, породнил их, словно двух сестер.
Как-то жарким июльским утром, когда Софи уже была на работе, на морском берегу обнаружили два трупа. Вскоре известия об этом происшествии достигли и гостиницы «Старый Корабль». Полли поделилась новостью с Софи, когда девушки проходили мимо друг друга с полными подносами.
– Я только что подслушала разговор вон тех джентльменов, что сидят за столом у окна. Так вот, волнами прибило к берегу двух мертвецов. Оба они таможенники и глотки у них перерезаны!
Софи стало дурно. Слава Богу, Полли скрылась в дверях кухни с подносом, полным грязной посуды, и не видела, как побледнела при этом известии мадемуазель Делькур.
Софи машинально поставила чашки с-горячим шоколадом перед теми, кто его заказывал. Несколько постояльцев встали из-за столов, чтобы побеседовать с джентльменами, сидевшими у окна.
– Я не знаю подробностей, – отвечал в этот момент один из них. – Мы просто проходили мимо и остановились, когда увидели, как рыбаки вытащили из прибрежных вод два тела, судя по всему, они этих мертвецов признали. Так что, скорее всего, эти убитые – местные.
Софи не помнила, что именно она делала остальную часть своего рабочего дня. Она была глубоко потрясена, будучи абсолютно уверенной в том, что именно ее письмо привело таможенников к столь печальному концу. Хотя на кухне и говорили, что эти два блюстителя порядка случайно наткнулись на занятых разгрузкой товара контрабандистов, Софи была совершенно уверена в том, что на самом деле все было иначе. Вместо того чтобы обратиться за подкреплением, получив записку Софи, эти двое, вероятно, решили, что их ждет повышение по службе, если они захватят контрабандистов сами. Увы, отчаянное легкомыслие закончилось трагедией.
Софи почувствовала непреодолимое желание выйти на свежий воздух. Угрызения совести, охватившие ее, были невыносимы. И как только все столы накрыли к обеду, она попросила, чтобы ей позволили ненадолго уйти.
Прогулявшись по променаду, она уже было собралась вернуться в «Старый Корабль», как вдруг увидела приближающийся отряд из двадцати всадников. На них были темно-синие мундиры и треуголки – обычная форма английских таможенников. Отряд прибыл в Брайтон, получив известие о случившемся здесь злодеянии. Возглавлявший отряд офицер держался в седле подчеркнуто прямо. Его черная треуголка была сбита на затылок, голенища сапог сверкали так же ослепительно, как и серебро пуговиц мундира. «Жаль, что здесь нет Антуана», – подумалось Софи. Несколько раз она брала его с собой посмотреть на драгун, одетых в шлемы с плюмажами, отороченные серебристыми кружевами мундиры и подбитые мехом мантильи. Отряд таможенников представлял собою куда более скромное зрелище, но тем не менее перезвон сбруи и тусклое поблескивание сабель, придавали этим всадникам весьма воинственный вид.
В тот миг, когда скачущий во главе отряда офицер поравнялся с Софи, он повернулся к девушке и пристально посмотрел на нее своими холодными голубыми глазами. Его взгляд был суров и пронзителен. Не отрываясь, смотрел офицер прямо в глаза Софи.
У него были густые, цвета спелой пшеницы волосы, широкие плечи и строгие черты, выдававшие твердость характера. Чувствовалось, что этим человеком руководит преданность долгу и обостренное чувство справедливости. Необходимость смотреть вперед наконец заставила его оторвать взгляд от Софи. Девушка осталась стоять, глядя ему вслед до тех пор, пока отряд не растворился в дорожной пыли.
Копыта лошадей цокали по булыжной мостовой Вест-стрит, когда Рори Морган вел свой отряд на постой. Дональд Пирс, его заместитель, владевший абордажной саблей не хуже своего капитана, бросил взгляд на стоявшую на обочине молодку.
– Пока что, насколько я вижу, девушки Брайтона и впрямь так милы, как о них говорят. Но, я думаю, вы и без меня это знаете, капитан. Вы ведь уже прежде квартировали здесь.
– И никогда не был разочарован, – сухо заметил Рори, и перед его мысленным взором вновь предстал образ очаровательной девушки, увиденной им только что на променаде. Иссиня-черные волосы, большие глаза, изящный овал лица – все выдавало в ней чужеземку, а значит, она была одной из тысяч эмигрантов, расселившихся вдоль побережья. Но может быть, она просто приехала погостить в Брайтон. Хотелось бы, конечно, точно знать. Хотя к чему? Ему предстоит здесь отнюдь не веселое дело, он со своими молодцами не успокоится, пока не восторжествует справедливость. Не мешало бы напомнить заместителю, что они сюда не прохлаждаться приехали.
– Советую вам помнить, мистер Пирс, что мы находимся в Брайтоне с определенной целью, – покарать убийц Дина и Баркли.
– Так точно, сэр.
– Я знал их лично. То были отличные парни.
– Как скажете, сэр.
А Софи тем временем вернулась к исполнению своих обязанностей в «Старом Корабле». Ей казалось, что этот отряд таможенной охраны имеет столь безукоризненный вид главным образом потому, что его командир может служить всем своим видом наидостойнейшим образцом для подражания. Необходимо было каким-то образом поставить его в известность о том, что она знала. И как это сделать так, чтобы Клара ни о чем не догадалась, необходимо было решить как можно скорее.
Подойдя к окну часом позже, Софи увидела того же самого офицера. Он беседовал с представителями местных властей. Насколько могла понять Софи, в этот момент они просто отвечали на его вопросы. Девушке захотелось посмотреть, что будет дальше, однако тяжелый поднос в руках вскоре напомнил ей о голодных клиентах. Когда Софи вновь подошла к окну, офицер и те, что были с ним, исчезли. Так случилось, что это был последний поднос, который отнесла клиентам Софи в качестве официантки «Старого Корабля».
Когда она вернулась на кухню, чтобы забрать очередной заказ, Гарри случайно опрокинул на себя кипящий пудинг и ошпарил по локоть руки. Услышав душераздирающий крик, Софи сразу же поспешила к несчастному. Схватив пострадавшего за талию, она поволокла его к ближайшему умывальнику.
– Быстро руки в воду, – скомандовала она. Когда рычавший от боли Гарри повиновался, Софи побежала за льдом. В прошлом ей не раз приходилось иметь дело с ожогами, и она прекрасно знала, что ничто в таком случае не притупляет боль лучше, чем холодная вода. Мимоходом Софи попросила только что пришедшую на кухню официантку позаботиться о клиентах в зале. Чуть позже она сама удивлялась тому, что все так беспрекословно ее слушались.
После того как домоправительница увела Гарри, шеф-повар подошел к менявшей передник Софи.
– Гарри высоко ценил ваше кулинарное мастерство, – начал он. – И я не раз наблюдал, как вы приходили ему на помощь, хотя вы и не замечали этого. – Шеф-повар слегка улыбнулся. – Так что до тех пор, пока Гарри не в состоянии будет вернуться к своим обязанностям, я хотел бы испытать вас в качестве повара. Но помните об одном: никаких посягательств на должность кондитера! Пусть старик сам занимается своими тортами, мороженым, желе и пастилками. Вы меня хорошо поняли?
– Да, шеф, – сгорая от нетерпения, быстро согласилась Софи.
В тот вечер, когда Рори в гордом одиночестве пришел в гостиницу «Старый Корабль», прежде чем отужинать в обеденном зале, он решил пропустить стаканчик мадеры в баре. За ужином, после устриц, за которыми последовало жаркое из саутдаунского барашка, ему подали легкий как пух пудинг с самым изысканным винным соусом их тех, что ему когда-либо приходилось пробовать.
Софи опять пошла домой берегом моря, будучи абсолютно уверена, что теперь, когда в город приехал целый отряд вооруженных таможенников, контрабандистов она уже точно не встретит. Море и песок серебрились под луной. Как обычно, она шла босиком, оставшиеся после отлива лужи приятно охлаждали ее уставшие за день ноги. Мысли Софи в основном вились вокруг ее нового назначения, полученного после такого печального случая. Она обязательно навестит завтра Гарри. Он будет рад тому, что именно она временно заменит его на кухне. Но лучше бы для подобного назначения нашлась иная причина. Она не видела и не слышала подкравшегося к ней в темноте мужчину, пока он не схватил ее сзади за плечи, и не развернул к себе лицом, прижав к холодной, поросшей водорослями скале. Она уже было собралась закричать, как рот ей прижала рука в черной перчатке.
– Именем закона, молчать! – крикнул незнакомец. – Я не намереваюсь причинить вам какого-либо вреда:
Онемев, она уставилась на него, не узнавая. Наконец, Софи поняла, что перед ней тот офицер, которого она видела уже дважды за сегодняшний день. Как только он убрал руку, Софи сердито зашептала:
– Зачем было так меня пугать? Судя по всему, вы уже давно за мной следите, неужели вы не могли подойти раньше!
Он сразу же узнал девушку, однако вида не подал.
– Вы бы могли убежать. Я капитан Морган из акцизной службы, и я хочу знать, что вы делаете на морском берегу в столь поздний час?
– Видите ли, я часто хожу домой пешком после работы в «Старом Корабле».
– А могу я поинтересоваться, что вы там делаете?
По правде говоря, вопрос этот капитан Морган задавал не только из служебного интереса.
– Прислуживала за столами. Однако с сегодняшнего дня назначена на должность повара.
– Слышал, что с французами в деле приготовления пищи никто не сравнится, и потому, смею предположить, вы эмигрантка.
Она кивнула, улыбнувшись.
– Могу ли я узнать ваше имя, мадемуазель?
Когда она назвала себя, он снова спросил:
– Ну, если вы утверждаете, что часто ходите этой дорогой, не попадались ли вам случайно на глаза лодки контрабандистов?
– А с чего бы им орудовать здесь, где столько подводных камней и скал?
– Да именно потому, что другие лодки здесь причаливать не станут. И кроме того, должен предупредить вас, что хотя их и называют джентльменами, свободными предпринимателями или нелегалами, ничего благородного в этих уголовниках нет. Напомню вам, что вчера они убили двух молодых парней, лишив семьи кормильцев, а детей-отцов.
– Знаю! – голос ее был исполнен боли.
Глаза его сузились.
– Вы говорите искренне? Вы что, были знакомы с одним из них?
– Пару раз я подносила им эль в пивной «Старого Корабля».
– Мне кажется, вы хотите рассказать мне что-то еще, я прав?
Софи хотелось довериться капитану, но ей нельзя было забывать и о своем обещании Кларе. Она решила отложить объяснение.
– Знаете, уже довольно поздно, и хозяйка, у которой я снимаю квартиру, будет волноваться. Лучше я сама завтра приду в таможенную управу.
– В этом нет необходимости. Завтра я буду допрашивать весь обслуживающий персонал «Старого Корабля» прямо в гостинице. Последний раз моих людей видели живыми именно в тамошней пивной. И мне хочется знать, не сказали ли они тогда чего-нибудь такого, что поможет нам найти убийц. Где вы живете?
– В доме, который стоит на отшибе, в конце ближайшей улицы.
– В доме миссис Ренфрю?
– А как вы догадались?
Он улыбнулся.
– С тех пор как приехал сегодня в Брайтон, я зря времени не терял. Как только мне стало известно, где именно были обнаружены трупы, мои люди приступили к опросу жителей, близ того места, где, возможно, и было совершено преступление. Когда они постучали в дверь дома миссис Ренфрю, ее не оказалось дома, но через несколько минут мы встретились на улице: миссис Ренфрю гуляла с двумя детьми.
– Один из этих мальчиков – мой племянник.
– Она сказала мне, что у нее проживает молодая эмигрантка. Нет нужды говорить, что я никак не ожидал встретиться с вами при подобных обстоятельствах. Слава Богу, что сегодня не ночь контрабандистской луны, а то я бы вас запросто пристрелил!
– Но ведь луна-то есть?! – удивилась Софи, указывая на яркий диск ночного светила.
– Нет, нет, как раз наоборот. Ясное дело, вы еще мало пожили в Брайтоне, а потому не знаете, что луной контрабандиста здесь называют ночи, когда не видно ни зги и вся округа погружена во мрак. Этим пользуются контрабандисты по всему ночному побережью. Таможенная служба да луна – вот два заклятых врага контрабандиста.
– Тогда почему же они… – невольно вырвалось у Софи, и офицер живо обратился в слух.
– Да, да, продолжайте. Вы что-то хотели мне сказать, что-то важное?
Она отрицательно покачала головой, будто ей нечего было добавить, но он продолжал смотреть на нее с большим интересом.
– Ладно, поговорим завтра. А теперь я провожу вас до дома, чтобы, не дай Бог, чего не случилось.
– Я найду дорогу сама.
– Нет, нет, и слушать об этом ничего не хочу.
И он пошел рядом с Софи, скрипя сапогами по гальке.
– Миссис Ренфрю сказала мне, что она ныряльщица, а вы сами с водой дружите?
– Она научила меня плавать.
– Люблю поплавать, – признался Рори.
Софи подумала, что уже точно больше никогда не будет купаться в море ночью, если в небе не будет ночной луны. Внутри у нее похолодело, когда она живо представила себе мрачную фигуру контрабандиста с ларцом, инкрустированным перламутром. Вдвоем они дошли до того места, где Софи увидела разгрузку бочонков с бренди. Подъем по тропинке был довольно крут, и Рори взял ее за руку. Наверху сквозь просвет в зарослях тамариска виднелась знакомая улочка. Софи остановилась, дав понять, что оставшийся путь она преодолеет одна.
– Дом уже видно, – сказала она, указывая на свет в окошке стоявшего на отшибе строения. – Спокойной ночи, капитан Морган.
– И вам того же, мисс Делькур.
Она уже было собралась уйти, как вдруг, повернувшись к нему, добавила.
– Вот вы сегодня назвали меня мадемуазель. Уж не говорите ли вы по-французски, капитан?
Он скромно улыбнулся.
– Одно время я изучал ваш язык. Но сейчас мне просто хотелось расположить вас к себе.
Она улыбнулась ему в ответ и пошла вверх по улочке. Клара, как обычно ожидавшая ее у окна, сразу же вышла в прихожую, лишь только Софи открыла дверь.
– Где ты была? Ты никогда так поздно не приходила! Я так волновалась. Повсюду шныряет таможенная охрана!
Клара так разволновалась, что Софи понадобилось немало времени, чтобы ее успокоить. Прежде чем раздеться и лечь спать, Софи села за стоявший в ее комнате стол и, взяв перо и бумагу, написала все то, что хотела рассказать завтра капитану Моргану, а затем сожгла написанное в пламени свечи.
