Книга: Сахарный павильон
Назад: Глава 19
Дальше: Глава 21

Глава 20

Как обычно, Том застал Софи врасплох. Она пошла на лошадиный аукцион, проводившийся на лугу за городской чертой, и вдруг совершенно внезапно перед ней вырос мистер Фоксхилл.
– Итак, что же вы решили здесь приобрести? – как ни в чем не бывало начал Том, словно они расстались всего лишь вчера и при том никогда не ссорились.
Она в изумлении посмотрела на него.
– Хочу приобрести себе пони и рессорную двуколку, а как ваше здоровье?
– Спасибо, как никогда, хорошо. А как же вы управляетесь с тех пор, как внезапно отослали моему брату оставленный вам экипаж с отличной лошадью?
– Нанимала тележку у соседа. Но это такая развалюха, и я подумала, что моему бизнесу наносится урон, когда клиенты видят меня в ней.
– Ну, так насчет какого именно пони мы здесь будем торговаться?
– Вот этого. – И она встала на цыпочки, потому что их обступала толпа, и почти все здесь присутствующие мужчины были довольно высокого роста.
– Которого выводят под уздцы? – Том одобрительно кивнул. – Видел я раньше этого коняшку, конечно же, он не самый лучший, но по всему видно, конек силен.
Сообразив, что Софи собирается купить этого пони не торгуясь, Том дал ей дельный совет:
– Да не показывайте вы только, что эта лошадь вам до зарезу нужна. А то владелец может так закрутить цену. Пойдемте, я поучу вас, как следует покупать ту или иную вещь. Начните торг первой, чтобы продавец не забыл вас в случае если найдутся и другие покупатели.
Желающих купить пони оказалось немало, и владелец стал понемногу набрасывать цену, и тем не менее лошадка все же досталась Софи. Мадемуазель Делькур посмотрела на Тома сверкающими от радости глазами. Существовавшая когда-то между нею и этим мужчиной рознь на время была забыта.
– Пони мой!
Мистер Фоксхилл улыбнулся.
– Вне всякого сомнения.
Когда она заплатила полагавшуюся сумму, Том взял пони за уздечку, Софи достала несколько кусочков сахара, когда лошадка взяла их с ладони шершавыми губами, похлопала ее по холке.
– Теперь надо торговаться насчет рессорной двуколки, – Софи показала на противоположную сторону луга.
Все экипажи, предназначенные для продажи, находились там. Она прошла вперед, и ленточки, ее шляпки при этом перекинулись ей на спину. Том вместе с пони следовали за Софи. Похоже, в тот день рессорные двуколки никого не интересовали, и она приобрела одну, нуждавшуюся в покраске, по весьма сходной цене. Когда они наконец впрягли пони в двуколку, восторгу Софи не было предела.
– Надо будет обязательно покрасить экипаж. Тогда он будет выглядеть как новый. Мне также очень хотелось бы укрепить на нем свою фирменную вывеску.
Том смотрел в ее сияющее от счастья лицо.
– И как же вы намерены назвать вашего пони?
– Бижу. Так звали лошадь, что помогла мне бежать из захваченного революционной толпой шато вместе с Антуаном и маркизом.
– В таком случае это очень подходящее имя.
Когда Софи наконец устроилась в двуколке и взяла в руки поводья, она обратилась к Тому.
– Быть может, вас надо куда-нибудь подвезти?
– Да нет, я еще не все здесь посмотрел.
Внезапное подозрение закралось ей в душу, и выражение лица Софи стало непроницаемо ледяным.
– Что, небось, покупаете лошадей для банды своих знакомцев. Понимаю, при тех темных делишках, которыми они промышляют, у них большая нужда в резвых скакунах.
Том сразу же понял, что она имеет в виду.
– Да что вы! Конечно же, нет! Просто мне понадобилась пара лошадей для экипажа, на котором я буду отправлять из магазина товар заказчикам. Проклятье, Софи! Вы мне ни в чем не доверяете! Неужели добрые отношения между нами не могут продлиться более минуты?!
Они отошли на некоторое расстояние от торгующихся, чтобы их никто не услышал, но тем не менее Софи заговорила шепотом.
– Вы же все можете исправить сами. Неужели вы считаете, что мне нравится с вами ссориться? – В глазах ее сверкнули слезы. Она радовалась успешной покупке, совершенной с его помощью на сегодняшнем аукционе, и вот теперь вся радость внезапно улетучилась. – Ведь порой у нас были такие прекрасные отношения. Мы вместе смеялись, нас глубоко волновала судьба друг друга, мы были настоящими друзьями. Даже в этот последний час, я была с вами счастлива. – Внезапно сердце Софи исполнилось надеждой. – Если я вам действительно не безразлична, Том, поклянитесь, что в будущем откажетесь от всех своих сомнительных сделок!
Его губы скривились в горькой усмешке.
– Вы мне совсем не доверяете, Софи. – И отступив на шаг, он молча снял перед нею шляпу и был таков.
Софи взмахнула поводьями и, не оглядываясь, поехала прочь с места аукциона. Она уже не сердилась. Ее сердце разрывалось от полной уверенности в том, что отныне между нею и Томом возникла столь же глубокая и непреодолимая пропасть, как между принцем и миссис Фицхерберт.
Софи выкрасила купленную двуколку в цвет морской волны и заказала для экипажа вывеску, на которой золочеными буквами было написано «ДЕЛЬКУР», а под надписью была изображена конфета в обертке цвета радуги.
В январе нового 1796 года, почти точно через 9 месяцев после первой брачной ночи, принцесса Уэльская родила дочь, которую по крещении назвали Шарлоттой Августой. По мнению принца, этого и следовало ожидать от женщины, не способной даже подарить ему наследника для того, чтобы хоть как-то загладить свои многочисленные недостатки. Второй возможности ей, безусловно, уже не представится, поскольку всякие интимные отношения между нею и принцем были окончательно прекращены.
Хотя Его Высочество и любил детей, пищащая малышка симпатии у него не вызывала, так как весьма походила на свою мать. И все же принц надеялся, что со временем отцовские чувства по отношению к дочери у него все же проснутся.
В тот же самый месяц, когда праздновалась свадьба наследника престола, усердие Рори было вознаграждено сторицей, когда ему после продолжительного и скрупулезного расследования, удалось раскрыть широкую сеть мошенников и злостных неплательщиков налогов и пошлин, орудовавших по всей стране. Было совершено немало арестов, и та брешь, через которую вытекало бессчетное количество принадлежащих нации фунтов стерлингов, наконец была закрыта. Поскольку расходы на войну увеличились, и на счету был каждый пенни, Рори был удостоен высокой награды: ему предложили постоянное место в Лондоне, от которого он поспешил отказаться, прекрасно зная, что может получить его вновь, стоит ему лишь изъявить согласие.
– Благодарю вас, джентльмены, – сказал он на совете. – Но я еще не закончил свои дела, и мне необходимо рассчитаться с орудующей на побережье брумфилдской бандой. На сегодняшний день за ними, кроме контрабанды, числится немало гнуснейших убийств. А потому, предварительно, конечно же, все хорошенько обдумав, не предложите ли вы мне ныне вакантную должность в Шорхэме, Я с удовольствием приму этот пост с условием, что кроме выполнения своих прямых административных обязанностей, у меня будет право командовать боевым отрядом в любом районе побережья.
Предложение Рори было согласовано, и вскоре его уже поздравляли с назначением на новую должность.
Прежде чем отбыть в Шорхэм, он поехал в Брайтон, чтобы забрать Софи и Антуана погостить у своей матери. Овдовевшая за несколько лет до этого мать Рори, обосновалась в Лимингтоне, небольшом приморском городишке в графстве Гемпшир. Это было менее чем в одном дне пути от Брайтона, и Софи обрадовалась представившейся возможности повидаться с Элен.
Родной дом Рори оказался действительно очень большим и довольно запущенным. Выстроенный из красного кирпича, он пламенел под полуденным солнцем, а его крыльцо обвивал буйно разросшийся плющ. Элен заметила их издалека и выбежала обнять Софи и своего брата, после чего ей представили Антуана.
– Я столько слышала о тебе, Антуан, добро пожаловать!
Мальчик церемонно поклонился, сказав:
– Ваш покорный слуга, мадам.
Когда дорожная одежда наконец-то была снята, Софи и Антуан, переодевшись, спустились в гостиную, где Рори и Элен о чем-то оживленно беседовали со своей матерью.
Рори сразу же вскочил с дивана, лучась от счастья, что наконец-то видит предмет своей любви у себя дома. Миссис Морган восседала на полосатой софе. Она была в черном, ее седые волосы были аккуратно заправлены под маленький кружевной чепчик. Она являла собой воплощенное изящество и радушие, и тем не менее взгляд ее холодных глаз; казалось, пронзал насквозь. Нет, не верила она этой прекрасной иностранке, пленившей сердце ее единственного сына.
– Присядьте, мисс Делькур, – сказала мать Рори, показывая Софи на место рядом с собой. – Вне всякого сомнения, вы уже слышали от моего сына, что мы очень дружная семья. Теперь, я бы хотела, чтобы вы рассказали мне о себе.
На то, чтобы решить, что эта француженка Рори не пара, миссис Морган не понадобилось много времени. Уж больно независима была Софи Делькур. Миссис Морган делалось не по себе при одной мысли, что бедный Рори, быть может, уже сделал предложение этой женщине. Дни шли, но поскольку слово «помолвка» в разговорах не упоминалось, миссис Морган сделал вывод, что француженка определенного ответа ее сыну не давала. Ясное дело, он был преисполнен надежд и смотрел на эту мадемуазель словно влюбленный мальчишка. Миссис Морган не терпелось сказать сыну, чтобы он не совершал роковой ошибки, но Рори был упрям, как и его отец, и если уж что решил, то переубедить его было невозможно, так что в открытую настраивать его против этой дамочки не было никакого смысла. Оставалось надеяться на то, что разум возобладает, и Рори подыщет себе куда более подходящую партию. Хотя миссис Морган старалась вести себя тактично, она не могла удержаться от того, чтобы при каждом удобном случае упомянуть о дочери своей лучшей подруги Люси. Люси, Люси, ну прямо, что за душенька эта Люси! И умна, и учтива, и старших слушается! А как талантлива! Никто не умеет так рисовать акварелью, танцевать и играть на клавесине, как Люси. И не удивительно, что все любили эту девушку за присущую ей доброту и скромность.
Софи было любопытно, женился ли бы Рори на этом образчике девичьих достоинств, не случись ему встретить француженку-эмигрантку, но вслух его об этом не спрашивала. Миссис Морган, будучи сама мастерицей в домашних рукоделиях, проявила особый интерес к работе Софи белошвейкой в Морском Павильоне. Поскольку эта тема была не опасной, Софи с удовольствием обсудила ее.
– Я выполняю теперь там всю самую тонкую работу, поскольку главная экономка дворца теперь уже знает, на что я способна. Мне кажется, что тонкая работа кондитера по сути своей весьма близка труду хорошей швеи. В первый же день мне поручили подшить кружева, но потом пошла самая заурядная работа, например, подшить оторвавшийся от ливреи лакея галун, перешить пуговицы или расширить панталоны, очередному раскормившемуся на хлебах принца слуге.
Миссис Морган, явно недовольная тем, что Софи приходилось выполнять столь унизительную работу, прямо об этом не сказала.
– Но даже теперь, когда вы выполняете самые ответственные задания, к чему вам труд белошвейки? Ведь если не ошибаюсь, вы тратите уйму времени на столь любимое вами кондитерское дело?
– Правильно. Но я не хочу отказываться от привилегии быть вхожей во дворец. Мне нравится держать руку на пульсе королевского двора. Я в курсе всех обстоятельств жизни принца. Видите ли, я весьма честолюбива и мечтаю организовать свое кондитерское производство по самому высшему классу.
Обеспокоенная таким мужским упорством, миссис Морган с тоской подумала о милочке Люси, в очаровательной головке которой не гнездился подобный вздор.
Пребывание в гостях и для Софи, и для Антуана было испорчено непрекращающимися дождями, из-за которых приходилось целыми днями не выходить из дома. Единственной радостью для мальчика были здесь уроки фехтования, которые Рори регулярно давал ему в примыкавшей к дому оранжерее, и прогулки в Ньюфорест, куда он ходил вместе с Софи, Рори и Элен. В остальное время Антуану было до чертиков скучно. Играть здесь было не с кем, и все это пребывание в гостях казалось ему сплошной учтивой беседой взрослых, собравшихся в старушечьей гостиной, так как почтенная миссис Морган старалась по возможности не выпускать их из-под пронзительного взора своих холодных глаз. Хуже всего было то, что в доме находилось много дорогостоящего фарфора, и Антуан боялся шевельнуться, чтобы ненароком что-нибудь не разбить. Как-то мальчик натолкнулся на небольшой столик, и Рори в последний момент подхватил полетевшую на пол севрскую вазу. Более никто этот инцидент не наблюдал, а поэтому Рори заговорщически подмигнул Антуану. Для Софи, чувствующей себя во время визита довольно неловко, единственным разнообразием был приезд сестры Рори, Джейн и ее мужа Френсиса, преодолевших неблизкий путь из Винчестера лишь ради того, чтобы повидаться с новой подругой Рори. Вскоре после этого еще одна сестра капитана Моргана прибыла аж из самого Портсмута с четырехмесячным младенцем на руках, вместе со своим мужем Аланом, служившим мичманом в королевском Британском флоте. Все четверо были очень милые люди. Но несмотря на обильное проявление симпатии с их стороны по отношению к ней, Софи несказанно обрадовалась, когда вновь отправилась в Брайтон вместе с Антуаном. Рори их не сопровождал. Единственным положительным итогом пребывания в доме Рори, было дальнейшее улучшение дружбы с Элен.
Софи думала, что поскольку теперь Рори обоснуется в находящемся так близко от Брайтона Шорхэме, она будет видеться с ним по крайне мере раз в неделю, но не тут-то было. Цели капитана Моргана расширились соответственно его новым полномочиям. Теперь он не только мечтал извести брумфилдскую банду, но и решил методично очищать все побережье графства Сассекс от каких бы то ни было контрабандистов. Вскоре, с увеличением числа арестов, его стали бояться все, кто хоть как-то был связан с темными делишками джентльменов удачи.
Клара, дружки-рыбаки которой никогда не брезговали контрабандой, рассказала Софи, что преступники уже успели прозвать Рори «Ястребом». Страх попасть на допрос к этому законопослушному стервятнику заставил их призадуматься о том, а стоит ли вообще мараться о незаконный бизнес.
– Я рада это слышать, – сказала Софи. – Но поверь, что лично я никогда не считала твоих друзей такими отпетыми злодеями, и мне бы не хотелось, чтобы хоть кто-то из них попал на виселицу за пару бочонков бренди. Рори и прежде был одержим в своем желании схватить брумфилдскую шайку, а теперь, я смотрю, он и вовсе стал беспощадным в достижении этой цели.
Время от времени, в те дни, когда Ричард бывал в Брайтоне, он заходил к Софи. Ричард всегда передавал наилучшие пожелания от Тома, а Софи, в свою очередь, спешила передать через него ответный привет. Более они никак не общались. Она знала, что Том эпизодически навещает свою лавку, а однажды Клара встретила его на Дьюк-стрит. Но самой Софи его даже мельком не удавалось увидеть.
Мадемуазель Делькур с нетерпением ждала возвращения своей подруги Генриетты. Обычно лето они проводили в Брайтоне, однако та не приехала.
Вскоре Софи узнала, что супруга сэра Роланда беременна, и поняла, что врачи попытались отговорить ее от поездки. Генриетта родила мальчика, которого при крещении нарекли Александром. Об этом подруга написала Софи, уверяя, что мечтала видеть ее крестной матерью своего сына, однако сэр Роланд распорядился иначе. Он объяснил, что в этом случае, его родственники будут оскорблены, а также пожелал, чтобы Генриетта окончательно порвала со знакомыми своего бедного брайтонского девичества. Он более не намеревался возить ее на этот курорт, ибо ему уже осточертел Генриеттин нищий дядюшка, вечно берущий взаймы и никогда не возвращавший долгов. Хуже того, благородный сэр подозревал барона в карточном шулерстве. Что до баронессы, то, по мнению Роланда, она была столь же омерзительна, как и ее муж, и сэр твердо решил не переступать порога брайтонского особняка, где жили приживалы Бувье. Более того, Брайтон сам по себе становился весьма неподходящим для визитов местом после того, как принц опозорил себя в глазах высшего света, покинув принцессу Уэльскую. Их дочь оставалась с принцем в Карлтон-Хаусе, куда принцесса наезжала время от времени, чтобы повидаться со своим ребенком. Ходили слухи, что леди Джерси более не пользуется благосклонностью Его Высочества, и принц все чаще стал посматривать в сторону миссис Фицхерберт, вновь ставшей выезжать в свет. На людях она была с ним учтива, однако встречаться наедине категорически отказывалась. И лишь в Морском Павильоне принц обретал утешение, особенно после того, как избавил свой любимый дворец от присутствия принцессы Каролины. По-прежнему, он закатывал роскошные пиры, но, садясь во главе длинного банкетного стола, постоянно ощущал отсутствие своей любимой Марии, обычно сидевшей по правую от него руку. И никакое симпатичное личико не могло ее заменить.
Не мог не расстраивать принца и тот факт, что его популярность у народа продолжала катастрофически падать, в то время как любовь черни к покинутой принцессе росла, как на дрожжах. Во многих частях королевства она стала всеобщей любимицей. Люди видели в ней прежде всего покинутую невесту и отвергнутую супругу и мать. К тому же брак отнюдь не принес принцу всех тех преимуществ, ради которых он принес в жертву свою личную жизнь. Напротив! Его доход и впрямь был значительно увеличен, однако не настолько, сколько этого заслуживал Его Высочество, а парламент вовсе не собирался оплатить его долги, ссылаясь на большие расходы на войну с французами. Не надо было ему слушаться чужих советов, тогда бы и не оказался он у разбитого корыта. О, если бы Мария еще хоть раз обняла его, он бы смог и не такое вынести…
Однако несмотря на то, что принц не оставался уже прежним романтиком, цинизм в вопросах любви был ему чужд. И когда его стюард давал разрешение пожениться кому-нибудь из слуг, принцу всегда было интересно знать подробности отношений собиравшихся вступить в брак, и он всегда выражал надежду на то, что молодые проживут вместе счастливую жизнь.
– Намечается праздничное винопитие, сэр, – проинформировал дворецкий сидевшего за столом принца. – Лакей Ник Барлоу и белошвейка Бетси Даусон помолвлены.
– Отлично!
Принц посмотрел на часы. Быть может, он еще успеет заглянуть на кухню до того, как покинет дворец. Он знал, что забота о благополучии слуг почитается за причуду, тем не менее, он испытывал ко всем работавшим на него людям почти отцовские чувства. Принц вновь вернулся к книге по индийской архитектуре, давшей ему столько пищи для размышлений. У него уже были кое-какие идеи насчет того, как это можно совместить множество архитектурных стилей в облике его приморской резиденции, чтобы создать самый прекрасный на свете дворец. Но необходимо было время, чтобы обдумать все мельчайшие детали, которые он себе еще не совсем ясно представлял.
Дворец должен был поражать своею сказочной причудливостью, тем не менее, он должен обладать достаточной прочностью, чтобы простоять века. Хорошо было бы хоть на время отвлечься от бесплодных попыток вернуть Марию. Любовные письма более не производили на нее впечатления, хотя принц и старался излить в них свою душу. Он даже как-то послал ей локон своих волос, в надежде напомнить ей о том, как подарил еще один такой же в золотом медальоне, когда они еще были женихом и невестой… Конечно же, она должна будет вспомнить об исполненной любви надписи, выгравированной на медальоне, и понять, что он испытывает к ней сейчас те же самые чувства. Странно, но несмотря на все выпавшие на долю принца испытания, волосы его нисколько не поседели, более того, они стали гораздо темнее и гуще. Принц посмотрел на себя в зеркало и с явным удовлетворением поправил свою шевелюру. Вне всякого сомнения, он был еще в полном расцвете сил, по-прежнему хорош собой, а то, что регулярно прибавлял в весе, так это не особенно замечалось в объемистых драгунских мундирах и панталонах, которые он предпочитал носить. Неужели Мария так никогда и не прислушается к голосу здравого смысла.
В свои сорок лет она должна быть еще несказанно рада, что в нее безумно влюблен мужчина, которые гораздо моложе ее и ставит ее превыше всех женщин мира. Вновь и вновь он писал ей, что продолжает считать ее своей настоящей женой. Бой часов напомнил ему о праздновании помолвки слуг.
Уже на подходе к большой кухне, до Его Высочества донесся шум веселого застолья. Принц остановился в дверях, и поначалу его никто не заметил. Внимание слуг было сосредоточено на лучащемся от счастья Нике и красной, как мак, Бетси, стоявших в обнимку. Принц сразу же заметил среди присутствующих Марту Ганн, ныряльщицу, частенько заходившую во дворец повидаться со своей работающей на кухне племянницей, была тут и фоксхиллова молодая француженка, заливающаяся смехом и поднимавшая вместе со всеми бокал во время очередного произнесенного стюардом тоста.
– Наши поздравления! Желаем вам долгих лет жизни и счастья в будущем браке!
– Подождите! – голос принца заставил все бокалы замереть в воздухе… – Мне тоже хотелось бы выпить за это вместе с вами!
Сидевшие за столом спешно поднялись, приветствуя принца. Марта Ганн процедила сквозь зубы стоявшей рядом служанке:
– Плохая примета перебивать тост.
В ответ девушка, бросив через плечо взгляд, промолвила:
– Тише, не будем портить праздник.
Принцу налили полный стакан доброго старого эля, с которым он и последовал к счастливой паре.
– Добавляю и свои личные поздравления к тем, что уже здесь прозвучали!
Он поднял бокал, и вес присутствующие мгновенно повторили его жест. Лишь только бокалы были опустошены, их тут же вернули на мойку, а сидевшие за столом слуги приступили к выполнению своих обычных обязанностей.
Принц подошел к Софи, когда она уже выходила из кухни.
– Клянусь честью! Неужели вы и впрямь стали поварихой моего дворца?
– Нет, Ваше Высочество. Я служу здесь белошвейкой по вызову с некоторых пор.
– Ведь надо же! Какая разносторонность! И вы по-прежнему готовите экзотические яства для барона и баронессы де Бувье?
Глаза Софи забегали.
– Да нет, то был особый случай и он привел к помолвке племянницы баронессы с сэром Роландом Вестонбери…
– Вот как! Теперь припоминаю… Еще в древности говорили, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, и, безусловно, в тот вечер эта поговорка нашла себе очередное подтверждение: – Принц хитро подмигнул ей. – Признайтесь, что наверняка вы действовали в интересах молодой Генриетты де Бувье?
Когда Софи это признала, принц рассмеялся от всего сердца.
– Так что к списку ваших талантов, я могу прибавить еще и сводничество! Да, наши дорожки опять часто переплетаются, мадемуазель, и я абсолютно уверен в том, что вскоре мы снова с вами встретимся.
Увидев, что Марта Ганн собирается уходить, принц обратился к ней.
– Подождите минуту, мисс Ганн. Отчего вы сегодня не работаете на купальнях?!
– Отлив, сэр, к тому же очень холодный ветер.
– Согласен, погода как-то не по сезону. Не стесняйтесь, подходите к камину, да погрейте свои старые кости, прежде чем снова выходить на холод.
Марте не оставалось иного выхода, кроме как повиноваться и подойти вплотную к пляшущим за железной решеткой языкам пламени. К великому разочарованию ныряльщицы, принц придвинул к камину два стула, один для себя, другой для нее. Принц сел, положив руки на колени, и глаза его исполнились чисто мальчишеского озорства. Принц все еще любил кого-нибудь разыграть, а Марта как раз предоставляла для этого определенную возможность. Она не ведала, что когда принц стоял на пороге кухни, он успел заметить, как Марта взяв со стола большой кусок масла и завернув его в бумагу, положила в карман.
– Мне как-то неловко сидеть в вашем присутствии, сир, – пробормотала Марта, мечтая поскорее отсюда уйти.
– Я уважаю ваши старые кости, мадам, так что сидите.
Она повиновалась, сознавая с ужасом, что масло в ее кармане, как раз с той стороны, где жар от камина сильнее всего. Принц принялся рассуждать о ее работе, вновь упомянув о том, что когда он совершал утренний заплыв, вода была на редкость холодной. На кармане стало расплываться жирное пятно, и Марта попыталась прикрыть его рукою. Она вскочила вне себя от радости, когда Его Высочество, наконец, встал, пожелал ей всего хорошего и вышел с кухни. Приличная лужица растопившегося масла натекла на каменные плиты под ногами Марты.
Принц все еще улыбался по поводу проделанной им только что шутки, когда перед его глазами предстала экономка дворца.
– Какие будут распоряжения, сир?
– Пошлите миссис Марте Ганн новое платье из отличнейшего сукна, приличный отрез, чтобы ей хватило на пару нижних юбок и фунт масла.
– Будет исполнено, Ваше Высочество, – ответила заинтригованная экономка. Она еще не видела того масляного пятна, что придется отскабливать с пола большой кухни.

 

К концу летнего сезона Софи подошла с неплохими результатами: прибыль от ее кондитерского дела продолжала увеличиваться, и к тому же она успела обеспечить себе приличное количество регулярных заказов на зиму. Причем не только из Лондона, но уже из самых разных мест Англии.
Как-то утром, зайдя в лавку Фоксхиллов, она протянула Ричарду мешочек с деньгами.
– Это те деньги, которые дал мне Том, после того как выиграл на нью-маркетских скачках, – объяснила она.
– Не знаю, стоит ли мне их принимать, – с сомнением проговорил Ричард. – Вы говорите, никаких письменных обязательств не было, да и не говорил он мне об этом ничего.
– Я все время думала об этих деньгах как о долге. И для меня это оставалось своего рода джентльменским соглашением. Пожалуйста, отдайте ему этот мешочек. В конце концов, это будет означать, что отныне кондитерская фирма «Делькур» будет принадлежать только мне.
– Отлично, я сделаю так, как вы просите.
Когда Софи в очередной раз ужинала с Ричардом, а она позволяла себе это время от времени, тот рассказал ей, что Том крайне удивился возврату мнимого долга.
– Мой брат поблагодарил вас и сказал, что принимает эти деньги, точно так же, как вы когда-то приняли от него пистолет. Том также пожелал вам дальнейших успехов в делах.
– Я рада, что он принял их без какой-либо неприязни, – слегка улыбнулась Софи. Просто удивительно было, насколько они с Томом понимали друг друга в некоторых вопросах, и сколь безнадежное непонимание существовало между ними в остальном.
Совершенно неожиданно Софи подвернулся прелестный домишко. Она уже давно подыскивала себе собственное жилье. Но все без исключения брайтонские дома, что дешево сдавались в аренду на круглый год, были весьма ветхими строениями, теснившимися в наиболее бедной части города. Как-то холодным и ясным ноябрьским воскресеньем Софи взяла Антуана и Билли на прогулку, позволив тем самым Кларе подремать часок-другой у камина. В отличие от обычной прогулки по песчаным отмелям, Софи решила пройтись в противоположном направлении. Мальчики бежали впереди нее, собирая охапками палую листву, и осыпая друг друга медным ливнем этого поблекшего осеннего убранства. И вдруг на кривой улочке, где-то в миле от побережья, Софи заметила небольшой домик. На доске, прибитой к воротам, темно-синей масляной краской было начертано «Сдается в наем». Она остановилась и критически осмотрела возвышавшееся перед ней строение. Сложенный из кремневых булыжников, тускло мерцавших в лучах холодного солнца, и с крышей из красной черепицы, этот дом больше всего напоминал детский рисунок. Дверь размещалась посередине, на прямоугольном фасаде имелось по два окна на обоих этажах, а крышу завершала массивная труба. Широкие ворота открывали вид на усыпанную щебнем дорожку, ведущую прямо к парадному крыльцу, и колею, которая, как догадывалась Софи, скорее всего, вела к конюшне. Сад был хорошо ухожен, что наводило на мысль, что дом этот был покинут совсем недавно. Она крикнула мальчикам:
– Подождите! Идите сюда! Мне хочется здесь все как следует посмотреть.
Когда мальчишки, вконец запыхавшись, прибежали, Софи пыталась хоть что-то разглядеть через окно первого этажа. Затем все вместе пошли посмотреть на овощные грядки, находившиеся за домом. Там же находилась и небольшая конюшня с одним-единственным стойлом. Пока мальчишки его обследовали, Софи осмотрела прилегавшие к дому окрестности. Дом был окружен со всех сторон лугами, полями и лесами. «То, что надо», – подумала Софи; Оставалось лишь узнать, какова же сумма ренты. Поскольку на вывеске имелась стрелка, указывающая на запад, мадемуазель Делькур решила, что вся эта недвижимость принадлежала фермеру, крытый соломой дом которого вместе с конюшнями и амбаром виднелся в полумиле отсюда.
– Можете пока оставаться здесь и играть в свое удовольствие, мальчики, – сказала она сорванцам, уже успевшим залезть на дерево. – А я пока пойду попрошу ключи.
Дверь ей открыла жена фермера. То была пышущая здоровьем женщина с дружеской улыбкой. В руках у нее был младенец, а еще одно прелестное дитя держалось за юбки матери. Еще двое деток, явно близняшки, выбежали в прихожую, поглядеть на нежданную гостью.
– Входите, мисс, – сказала женщина, узнав о цели прихода Софи. – Дом этот освободился всего лишь две недели назад. Люди, что там проживали, были горожанами, решившими ради разнообразия пожить на природе, но они задержались здесь всего лишь на восемь месяцев. Вот эти детишки, что сейчас перед вами, всего лишь четверо из моих семерых, но все же мы живем от дома на приличном расстоянии, И, думаю, они не будут тревожить вас своими криками. А не та ли вы молодая леди будете, что открыла производство конфет в доме миссис Ренфрю? Я так и подумала. Я частенько смотрю вам вслед, когда вы проезжаете мимо. Мне так нравится ваша ярко-голубая двуколка и такие же ленточки на уздечке вашего красавца-пони.
Софи улыбнулась.
– Мне приходится по возможности рекламировать свое кондитерское производство.
Миссис Кетли послала одного из близняшек за мужем, а мадемуазель Делькур попросила пока подождать его в гостиной. Появившийся вскоре фермер Кетли оказался человеком с открытым честным лицом, среднего роста, широким в плечах и довольно крепко сбитым.
– Итак, вы хотели бы осмотреться в Бич-Хаусе, мисс Делькур? Уютный домишко, много лет назад там жили мои дедушка с бабушкой.
Он явно был рад тому, что так скоро получает очередного жильца. Софи же подумала, сколько же лет дом простоял пустым, прежде чем в него вселилось семейство захотевших перемен горожан. Наверное, именно поэтому, здесь и была такая низкая рента.
– Вы будете проживать там одна? – спросил он, протягивая ей ключи.
– Нет, со мной мой племянник, мальчик девяти лет. Он ходит в школу на Дьюк-стрит.
– Ну тогда, наверняка, он знает моего Вильяма, который лишь на пару лет старше.
Мистер Кетли предложил показать все в Бич-Хаусе сам, но она предпочла пойти туда одна. Мальчики все еще лазили по яблоням, когда Софи взошла на крыльцо и открыла дверь. Выложенный каменными плитами пол вел в прихожую, оттуда одна дверь вела в гостиную, а вторая в кухню и примыкавшую в нее комнату поменьше. На втором этаже имелись три спальни. Из окна самой большой из них, Софи смогла разглядеть мерцавшее на горизонте море. Дом был хорошо ухожен и, скорее всего, предыдущие жильцы его как следует отремонтировали. На стенах, за исключением кухни, были полосатые обои пастельных тонов. Стены кухни были свежевыбелены.
Софи удовлетворенно вздохнула. Из окна второго этажа, она крикнула вниз:
– Антуан! Поди посмотри свой новый дом!
Антуан, казалось, был озабочен и повиновался ей с куда меньшей быстротой, чем сделал это Билли. Мальчики так и не смогли понять, в чем дело, пока Софи им не объяснила. Софи взяла их с собой, когда вернулась в дом фермера, чтобы заплатить ренту за месяц вперед. Кетли и его супруга надеялись, что ей понравится в этом доме, и добавили, что будут гордиться тем, что теперь у них такая соседка.
Клара тоже пожелала ей всего хорошего. Она знала, что рано или поздно Софи захочет иметь свой дом, но думала, что переезд француженки все же состоится после свадьбы с Рори Морганом. Теперь становилось ясно, что это, пожалуй, не входило в планы мадемуазель Делькур.
Поначалу Антуану не хотелось переезжать из дома Клары, хотя ему и понравилось, что отныне у него будет своя собственная комната. Софи удалось убедить его в том, что многое останется таким же, как и было прежде. По утрам она будет приводить его в ателье. А по вечерам он будет возвращаться вместе с нею в Бич-Хаус. А вот в школе и из школы он будет, как и прежде, ходить с Билли. Последние опасения мальчика растаяли после того, как он посетил новый дом в день, когда Софи прибралась там в ожидании привоза мебели. Совершенно неожиданно к ним пришел Вильям Кетли с щенком дворняжки в руках.
– Па сказал, может, вы его возьмете. А то у нас дома и так полным-полно собак.
Софи, занятая в это время мытьем пола, посмотрела на собаку. Это был черно-белый щенок, ничем особенным не отличался, кроме пронзительных бархатных глаз.
– Мы берем его. Сколько я должна вам за него заплатить.
– Ничего. Папа и так будет рад, что нам удалось его пристроить.
– Пожалуйста, поблагодарите его от нашего имени. – Софи взяла из рук Вильяма пищащего щенка. – И зайдите в мое ателье завтра, когда будете идти из школы домой. Я приготовлю для вас коробку отличных конфет.
– Спасибо, мисс. – И парнишка, побежал прочь. Софи протянула щенка Антуану, лицо которого просто сияло от блаженства.
– Ты должен его очень хорошо выдрессировать, – сказала она. – И есть одно правило, которое он никогда не должен нарушать. Он не смеет пересекать порог ателье. Мне очень не хотелось бы, чтобы в моих конфетах попадалась собачья шерсть.
– Он будет вести себя хорошо. Обещаю тебе, Софи.
– А как ты его назовешь?
Не задумываясь, Антуан ответил:
– Барнабас.
– Ну, а проще – Барни.
Прежде Софи о собаке как-то не думала, но теперь была рада тому, что у них появился Барни. Лающая собака неплохая, защита, когда до ближайших соседей не докричишься. Пока что Барни – несчастный замухрышка, но он, вне всякого сомнения, получит самый лучший уход. Он уже стал мил сердцу Софи.
Назад: Глава 19
Дальше: Глава 21