Глава 24
В школу Рейчел прибыла в необычайно приподнятом настроении. «Сидение дома, в четырех стенах, можно сравнить с умственным застоем, – подумала она. – Стоило всего несколько часов поговорить о чем-то другом, кроме детей, мужа и дома, как я почувствовала себя совершенно иначе». Она припарковала «Вольво» на подъездной дороге и медленно пошла к зданию школы. Пока она находила всех мамочек внешне устрашающими особами. Альтернативные Науки Обучения Студентов (АНОС) на Ричмонд Хилл являлась самой знаменитой по прогрессивности школой в округе. Она славилась не только своими академическими стандартами, но и благосостоянием ее высокопоставленных родителей, которые поддерживали ее разнообразные либеральные веяния. Школа АНОС, известная среди ее учеников под ласковым прозвищем «Анус», предлагала совершенно нетрадиционные образовательные программы, предназначенные не только для того, чтобы предоставить детям знания, которые они хотели бы получить, но также давала возможность развивать в детях чувство самоуважения, позволяющее им вырасти и стать полноценными, всесторонне и гармонично развитыми взрослыми людьми. Идеал казался Рейчел весьма привлекательным. Другие школы в районе произвели на нее тягостное впечатление, поэтому она была бесконечно благодарна тому, что годы ревматизма, когда она лежала без движения в кровати, избавили ее саму от этого кошмара на долгие годы.
В том, что касалось Доминика, он уже не любил чтение из-за тиранической системы обучения в начальной школе. Он также был очень дерзким вследствие кошмара, творившегося на игровой площадке в бывшей школе: дети, в основном, оставались там без присмотра, многие вели себя грубо и жестоко. Пыткой были даже школьные туалеты, где старшие мальчики бахвалились своей сексуальной доблестью или обижали малышей.
– Надеюсь, в АНОС он немножко утихомирится, – сказала Рейчел Чарльзу, когда они возвращались в свой новый дом после собеседования с директором, господином Бэконом.
– Он должен научиться постоять за себя. Мне пришлось через это пройти, – Чарльз млел от воспоминаний о занятиях онанизмом со своими школьными дружками. – Доминик пошел весь в меня: не даст себя в обиду.
– Тебе нравится школа?
– Она просто замечательная. Ты видела Джона Равенсборна, актера, в списке родителей? Я насчитал двух режиссеров, о которых только слышал, 9 актеров и несколько звезд телевизионного экрана.
Рейчел вспомнила сейчас этот разговор в машине, стоя в школьном дворе и дожидаясь окончания занятий. Обычно она стояла одна в уголке, наблюдая за модно разодетыми мамашами, беспечно болтавшими, словно скворцы весной, собравшиеся в небольшие стайки.
– Ты была у Присциллы, дорогая? Там было так весело. Генри говорит, что мы должны устроить в этом году ужин, подумав об экономии. – «Богатые в лохмотьях», – так я бы его назвала. Все могут приходить в лохмотьях. Как ужасно, что не удастся покататься на лыжах в этом году. Жиль поступает в частный пансионат, и плата за обучение – астрономическая.
Рейчел находила большинство из этих женщин невероятными. Для себя она каждой из них дала прозвище. Женщину, говорившую про ужин, она, к примеру, назвала «Зубы пираньи» и была далеко не обрадована, увидев Доминика в компании Жиля. Мальчики подружились. «Зубы пираньи», по имени госпожа Джеймсон, увидев Рейчел, спустилась к ней, широко разметая в стороны полы японского пальто.
– Рейчел, Жиль говорит, что ваш супруг работает в «Репортере». Отличная газета, отличная. Генри говорит, нам нужно собраться всем вместе. Давайте назначим дату.
Рейчел промямлила, что Чарльз в отъезде.
– Ничего, как только он приедет. – «Зубы пираньи» устремилась к другой группе сплетниц.
Рейчел вздохнула с облегчением. Это получилось настолько громко, что стоявшая рядом с ней смуглая, внешне броская женщина рассмеялась. Рейчел обернулась и удивилась: ее взгляд светился дружеской теплотой.
– Думаю, нужно представиться. Я – Джейн Хаусман. В Англии недавно. Все время наблюдала за вами. Среди этих женщин чувствую себя словно Кейп Код, но вам, похоже, здесь тоже не по себе.
– Меня зовут Рейчел Хантер. Да, вы, пожалуй, правы. Это происходит, скорее всего, потому, что я большую часть жизни провела в деревне, а сюда мы тоже приехали недавно, поэтому не успели освоиться. Мой муж только что приступил к работе на новом месте, поэтому…
– У меня все точно так же, – перебила ее Джейн. – Мы жили в Нью-Йорке, но Джерри перевели в отделение американского банка сюда, в Лондон. У нас нет в Британии ни души, кроме банковских служащих, но они все тоже американцы. – В голосе Джейн чувствовалась нотка страшного отчаяния, что тронуло Рейчел. Она прекрасно понимала, как чувствует себя Джейн. Дни напролет находясь только в компании детей, она понимала, что значит встретить первого взрослого человека и обрушить на него лавину слов, если он окажется еще и благодарным слушателем.
– Мне так чертовски одиноко здесь. Ричмонд кажется столь удаленным от больших зданий. Я привыкла к небоскребам Нью-Йорка. Я и не думала, что английский окажется для меня иностранным, пока не приехала сюда.
– Сколько у вас детей? – спросила Рейчел. Она чувствовала сострадание к Джейн, а заодно успокоилась, что не будет больше так одиноко в компании мамаш, которые чувствовали себя слишком самоуверенно в своем избалованном обществе богатых.
– У меня трое ребятишек: Лиза, двенадцати лет. Знаю, что учится она в одном классе с Домиником, Сюзанна – семи лет, и Джейк, ему 5.
Рейчел улыбнулась Джейн.
– Давайте как-нибудь соберемся.
– Я, правда, была бы так этому рада. Иногда дети приходят домой и просят у меня пудинг. А я понятия не имею, что это такое.
– Придется учить вас английскому языку… – засмеялась Рейчел. – Позвоню вам, и мы посидим за чашечкой кофе. Боюсь, только в доме у меня неразбериха, разве что на кухне найдется пока более-менее подходящее место.
Глаза Джейн увлажнились.
– Вы не представляете, как это здорово. Как я рада вашему приглашению.
– О, да, я тоже, – сказала Рейчел и ласково похлопала Джейн по плечу. – Я действительно очень рада. Лондон – поистине место для одиночества.
– Понимаю. В Нью-Йорке, по крайней мере, все с тобой разговаривают.
– У британцев иначе. Знаете поговорку, что «дом англичанина – его крепость…»
– А жены в ней – узницы, – добавила Джейн. – Я здесь уже три месяца, но никто из моих соседей даже близко ко мне не подходит.
– Вам первой полагается пригласить их выпить.
– Ой, это совсем не так, как у нас. Там, где я выросла, в маленьком городке, все наши соседи заходили к нам в первые несколько дней, кто с шоколадным домашним тортиком, кто с печеньем.
– Здесь все совершенно иначе. Англичане думают, что их сочтут навязчивыми, если они вторгаются в личную жизнь соседей, приходя в гости без приглашения.
– Ах, Рейчел, вы меня так обрадовали, а я-то думала, что мы им не нравимся.
Как раз в этот момент распахнулась дверь, и ватага детей устремилась в школьный двор. – «У всех вид счастливый», – подумала Рейчел.
– Можно пойти к Жилю на чай? – спросил Доминик.
– Нет, мой хороший, не сегодня. Я не могу развозить вас, потому что в доме спланированы работы водопроводчика и мне нужно быть там.
Доминик надулся.
– Ты никогда не позволяешь мне сходить на чай.
– Позволю, Доминик, но я же не могу одновременно находиться в нескольких местах, и, кроме того, я не твой личный шофер.
Возвращаясь в автомобиле домой, Рейчел размышляла над произошедшими в их жизни переменами. В АНОСе не только родители вели активную светскую жизнь, но и дети – тоже.
– Доминик, как остальные мамы, черт возьми, все успевают?
– У них есть прислуга, а в том случае, если семья очень богата, заводят гувернантку. Ты видела их, они в полосатых платьях. У родителей Жиля есть яхта. Они содержат ее на юге Франции. Он сказал, что хочет, чтобы я поехал в это лето на каникулы с ними. Они все, даже взрослые, купаются без одежды.
– Да что ты говоришь! – опешила Рейчел. – Ты уверен?
– Ну, они и по дому так ходят. Помнишь, я был у них в гостях две недели тому назад. Когда я сидел в ванной, госпожа Джеймсон вошла туда и пописала прямо рядом со мной.
– Ты не растерялся?
– Немножко. Но она сделала это совершенно свободно, как будто так и надо… Запах был ужасный.
– Почему ты не рассказал мне, Доминик?
– Я говорил об этом папе.
– Да, понятно. – Вполне естественно мальчику делиться такими вещами с отцом, – успокоила она сама себя. – Ему двенадцать, и матери кажутся им такими скучными и глухими к их проблемам. Все, что я делаю, так это утром поднимаю его с кровати, сбрасывая одеяло, стираю, убираю… как старая карга. – Извини, но я не могу именно сегодня отпустить тебя на чай, Дом. Как только мы закончим ремонт в доме, я позвоню госпоже Джеймсон и договорюсь, чтобы она отпустила к нам Жиля ночевать.
– Только если отец будет дома. Иначе Жилю станет скучно.
Рейчел рассмеялась.
– Разумеется, – успокоила она сына. Поздно вечером она подошла к зеркалу. – «Мне действительно нужно заняться собой. – Рейчел сняла с себя всю одежду и принялась внимательно изучать свое отражение. – У меня, по крайней мере, нет дряблой кожи и складок на теле, как у некоторых других женщин. Груди, хотя и маленькие, выглядят упругими. Жаль, что не могу прибавить немного в весе».
– Чарльз, – сказала она, когда муж позвонил ей с Цейлона. – Я выгляжу безобразно в сравнении с остальными женщинами, которые приходят за детьми в школу.
– Не говори глупости, – успокоил ее Чарльз. – Ты не из тех женщин.
– А из каких же я тогда?
– Ах, погоди. Думаю, ты из разряда слегка эксцентричных.
Она слышала шутливые нотки в его голосе.
– Но тебе хочется иметь в женах слегка эксцентричную женщину?
– В беде и в радости, любовь моя.
– Чарльз, я серьезно.
– Ладно, в субботу я возвращаюсь. Шкафы в кухне уже устроили?
– Да, кухня, выглядит просто чудесно.
– Питер Джоунс уже привез стол и стулья для столовой?
– Да. Их привезли, я все распаковала и поставила в столовую.
– Как ты находишь их?
– Пока не знаю. Нужно немного привыкнуть к ним. Странно видеть свои колени за едой. Но я привыкну. Это, конечно, выглядит весьма элегантно. Дымчатое стекло как нельзя лучше гармонирует со шторами, а стулья в стальной оправе оказались гораздо удобнее, чем я ожидала.
– Отлично. Дождаться не могу, когда я тоже посижу на них.
Субботним вечером Чарльз, усталый, но довольный, обозревал свои домашние владения.
– Все будет выглядеть как в сказке. Как только все работы закончатся, мы устроим званый ужин.
– Ой, Чарльз, а это обязательно? Может, просто позовем гостей на вечер с коктейлем?
– Рейчел, мы с тобой, по-моему, уже спорили на эту тему. Могут прийти Клэр с Майклом. Они сейчас в Англии, им необходимо устроиться и войти в свет. Позвони ей и договоритесь на следующий месяц. У меня есть коллега по имени Билл. Он холостяк. Мне хотелось бы его пригласить. Девушка из офиса, Салли, она руководит женским персоналом. Манеры у нее резковатые, чем-то напоминают военные, но, может быть, она не будет их выставлять перед Биллом.
– Мне бы хотелось пригласить чету американцев, которых я знаю по школе.
– Ты имеешь в виду Джейн, женщину, с которой ты болтала вместо того, чтобы заниматься домашними делами?
– О, Чарльз, не будь так жесток. Ты же знаешь, как мне трудно находить друзей. А она – моя подруга. По крайней мере, мы с ней прекрасно провели день, и она не такая, как остальные. Мы с ней выпили кофе, а потом прокатились до Хэррода.
– Но, Рейчел, вот поэтому ты не похожа на остальных. Большинство женщин обожают ездить по магазинам и покупать одежду. Им нравится косметика. Именно поэтому тебе нелегко искать друзей. Если ты не будешь делать так же, как другие женщины, о чем тогда говорить?
– По-моему, особенно и не о чем. Но Джейн много рассказывает мне об Америке, а я помогаю ей решать проблемы, возникающие у нее в Англии. Мне она действительно очень нравится, Чарльз. Она очень умная. У нее есть степень по социологии… Джейн – действительный доктор философии.
– Правда? Как ее зовут?
– Ее имя Джейн Хаусман, а его имя Джерри. Он один из директоров, или что-то вроде того, в Американском банке.
– Значит, наверняка у них много денег.
– Несомненно. Однако живут они совсем не так, как мы привыкли. Я заметила, что в холодильнике всегда полно соков, и там же она держит хлеб. О хлебнице Джейн и не слышала.
– Рейчел, – Чарльз вдруг перешел на серьезный тон. – Я в самом деле очень много думал о тебе, особенно во время последней командировки. Думаю, нам пора нанять прислугу, потому что тебе следует выйти из круга домашних дел и вернуться в реальный мир. Видишь ли, если тебе не все равно, где Джейн хранит хлеб, и ты замечаешь, что у нее в холодильнике, боюсь, настанет такой день, когда я приду домой, а ты вдруг вообразишь меня пылесосом «Хувер».
– Было бы замечательно, если бы у меня появилась еще одна пара рабочих рук. Я думала, с деньгами жизнь станет легче, но на самом деле все запуталось еще больше. Теперь я трачу уйму времени на то, чтобы развезти детей на разные вечеринки. Они больше не играют на улице, как это было раньше на Эшли Роуд. Вместо этого я их сначала развезу, а потом – собираю. Поэтому, если мы заведем прислугу, которая будет водить машину, у меня – гора с плеч. Я смогу даже немного работать.
– Деньги нам не нужны, Рейчел. Твоя работа повлияет только на мой годовой налог. Что бы ты там ни заработала, я потеряю на уплате налога. Поэтому ты будешь работать бесплатно. Нет, так мне не подходит. Я хочу, чтобы ты вращалась в свете. Выходи, встречайся с людьми.
– О, дорогой, – Рейчел покачала головой. – Тебе лучше поменять меня на новую модель.
– Опять ты принялась за свое, все принимаешь в штыки. Кстати, в нашей семье никаких разводов быть не должно.
Рейчел засмеялась.
– Ты снова безупречно прав. По мнению Юлии, разведенная женщина хуже проститутки. Она считает, что любая женщина, которая получает развод, – не важно по какой причине, пусть даже ее муж будет убийцей-рецидивистом, – должна умереть. Ты помнишь, когда твой дядя Макс был до безумия влюблен в эту тощую ненасытную гиену по имени Лидия? У меня до сих пор в ушах стоит крик Юлии, звонившей ему: «Позор… клоунада…» Только в этот единственный раз она чуть не свихнулась от этой уэльсской истории.
Чарльз натянуто усмехнулся, но он и слушал ее вполуха. Он весь был занят мыслями о предстоящей встрече с Антеей.
– Но, любовь моя, ты должна понимать, что я нахожусь на взлете своей карьеры, сейчас не очень подходящее время для развода.
Чарльз и Антея сидели за обедом в «Веселом гусаре». Чарльз умилялся тем, что другие газетчики, которые частенько заходили в этот ресторанчик, видели его с красивой женщиной. – «Такая аппетитная попка, – подумал он. – Жаль отказываться. Кроме того, я для тебя не очень подходящая пара. Ты же знаешь меня. Я не могу хранить верность одной женщине. Тебе ведь не хочется, чтобы мы поженились, а несколько месяцев спустя ты бы обшаривала мои карманы в поисках доказательств неверности супруга. Брак заключается не для того, верно?»
– Это такой брак у тебя с Рейчел?
– Рейчел совершенно особенная. Она живет на другой планете, не как мы все. У нее свои измерения. Она не заподозрит меня в неверности еще миллион лет.
– А если кто-нибудь скажет ей об этом?
– Она не поверит. Ты бы поверила, прелесть моя?
Антея посмотрела на него в упор.
– Возможно, если бы мне осточертело одиночество. Бедняжка, по крайней мере, призадумалась бы над тем, что ты есть на самом деле. Тебе наверняка приходится выкручиваться и врать. Но это, конечно же, настолько для тебя естественно, что никаких проблем и не возникает, верно?
– Антея, пожалуйста, не будь ко мне так жестока. Я не мог дождаться этого момента. Мечтал и скучал о тебе, видел во сне. Ты лучше всех, любовь моя.
Антея внезапно размякла.
– И я тоже безумно скучала без тебя. Ты тоже лучше всех, – она подняла бокал с вином.
Чарльз нежно смотрел ей в глаза.
– У меня есть для тебя сногсшибательный подарок с Цейлона. Если я отдам тебе его сейчас здесь, ты покраснеешь. Покажу его в твоей квартире.
– О, Чарльз, ты так добр.
Управляющий ресторана проводил их до дверей.
– Приятно увидеть вас снова, господин Хантер.
– Обед был просто великолепен, – ответил Чарльз.
Официант убирал их столик.
– Не знаю, чего в нем находят женщины… Такой скряга – взгляните на его чаевые.
Управляющий, один из самых мудрых и наблюдательных людей Лондона, ответил:
– Мужчины такого типа всегда поступают именно так. Они кормят женщин, а потом выставляют им счет. А они воспринимают это как благословление Архиепископа Кантерберийского. Но с этой у него, по-видимому, проблемы, как я погляжу.
«О, Боже милостивый, эту не так-то легко, оказывается, бросить, – думал Чарльз, пока они сидели в такси по дороге к ее дому. – Ничего. В любом случае, я днем позанимаюсь гимнастикой и позадираю ей ноги. Затем попытаюсь применить запрещенный прием».
Когда они подъехали к месту, Антея побежала вперед, а Чарльз задержался, расплачиваясь с таксистом, потом, миновав знакомые лестничные проемы, почувствовал, что возбуждение уже овладело им. Переступив порог квартиры, он увидел расклеенные на стенах плакаты, возвещавшие: «Добро пожаловать домой, Чарльз».
– Я потратила целую вечность, изобретая их. Тебе нравится, дорогой?
– Скажу после того, как мы утолим свои желания. Я сейчас не сдержусь и выплесну свою страсть.
– Не очень романтично с твоей стороны, Чарльз.
– Раздевайся, и я покажу свой подарок. Он весьма романтичен.
– Ах… что это, Чарльз? – Это цейлонское колечко с козлиными волосиками снаружи. Думаю, оно подарит тебе ни с чем не сравнимые ощущения. Посмотрим? – сказал он, надевая колечко на орудие своей страсти. – Я думал о тебе, даже когда был далеко отсюда: «Что бы понравилось моей Антее?»
«Козлиные волосики, – думала она, пока Чарльз прокладывал путь к вершине их наслаждения. – Интересно, где же был этот проклятый козел?» – Она любезно постонала, покричала и даже немножко поцарапала его, чтобы дать ему понять, насколько ей понравился подарок Чарльза.
– Клянусь! Это было потрясающе. Ты чувствовала козлиные волосики?
– Гм-м… замечательно. На Цейлоне, должно быть, много лысых козлов.
– Антея, как чудесно быть рядом с женщиной, которая понимает толк в сексе и наслаждается им наравне с мужчиной.
Он вспомнил, с каким отвращением посмотрела на него Рейчел, когда он попытался уговорить ее один разок воспользоваться этой штучкой.
– Не будь мальчишкой, Чарльз, – сказала Рейчел. – Мне не нужны козлиные волосы, чтобы заниматься любовью с наслаждением.
– Иногда я задумываюсь, а нужна ли ты мне, – воскликнул Чарльз.
– Я сама начинаю задумываться над тем же вопросом, – дерзко ответила Рейчел. – В особенности после того, когда ты приносишь в дом что-нибудь наподобие этого.
– Это же только шутка.
– Отнюдь не нахожу ее забавной.
– Рейчел, ты такая ханжа. Точно так же отнеслась к моему рождественскому подарку, когда я вручил тебе книгу «Руководство по сексу для гурманов».
– Не считаю это ханжеским. Просто я подумала, что в ней содержится абсолютно ненужное количество информации, которая перевернута с ног на голову. Мужчинам, может быть, это и покажется полезным, но женщины найдут там очень мало пользы, если, конечно, они достаточно искренни, чтобы признаться в этом.
– Ты ошибаешься, Рейчел. Опять возникает твоя проблема столкновения с реальным миром. Эта книга продана миллионам читателей, и она кажется всем привлекательной, всем, кроме Рейчел Хантер, которая считает себя непревзойденным знатоком в этом вопросе.
– Я вовсе так не думаю, Чарльз. Просто не считаю нужным тратить время на поиски новых и лучших способов удовлетворения своих сексуальных потребностей. Если я сексуально возбуждена, то все происходит само собой. У меня никогда проблем с этим не возникает. Иногда я получаю истинное наслаждение от занятий любовью с тобой. Иногда – нет. Но я делаю это для тебя, потому что мне доставляет удовольствие видеть, как ты получаешь наслаждение. Для меня всегда оставалось загадкой, почему стоит поднимать из-за этого такую шумиху. Секс является только частью моей жизни. Я не гонюсь за ним постоянно. Скажи мне, Чарльз, я надоела тебе, да? Потому что, если это действительно так, то тебе лучше сразу сказать мне об этом.
– Не говори глупости, душа моя. Разве ты можешь мне надоесть? Просто мне хочется, чтобы ты стала более предприимчивой и утонченной в практическом познании науки сладострастия, более раскрепощенно относилась к этому. Вспомни, как ты расстроилась, когда узнала, что Доминик бывает в семье, где ходят по дому обнаженными.
– Я ничего против наготы не имею. Пусть, может, им так удобнее. Мне претят их семейные устои… Тебе следует встретиться с госпожой Джеймсон. От нее просто веет извращенчеством в сексе. Это настолько гнусно.
– Интересно, – Чарльз рассмеялся.
Теперь, лежа в постели с Антеей, он припомнил выражение лица Рейчел.
– Вот в чем разница между нами, Чарльз. Совсем не нахожу это смешным или волнующим. Думаю, мы оба сильно изменились.
– Я не изменился, Рейчел. Это ты изменилась. Ты только и выискиваешь, к чему бы придраться в окружающем тебя мире, что было бы устроено не так, как ты себе представляешь. Ты ограниченная, нетерпимая, никто не воспринимает и не разделяет твой образ мышления… Это ты. Не я. Она посмотрела на него очень серьезно.
– Я не хочу быть частью такого мира. Память воскресила этот взгляд. Он почувствовал, словно ледяным пальцем прикоснулись к его сердцу. Чарльз привлек к себе Антею.
– Милая, я не могу продолжать все так, как бы тебе хотелось. Честно. Подумай о своем будущем. Тебе только двадцать девять сейчас. В ближайшем обозримом будущем я не смогу предложить тебе ничего стоящего. Морально я не в состоянии продолжать наши отношения. Тебе следует поискать мужчину, который свободен и смог бы жениться на тебе. Если это то, к чему ты стремишься.
Антея выскочила из постели и бросилась к камину зажечь сигарету.
– Ты просто боишься рассказать Рейчел, так?
– Если честно, то вряд ли это способно что-либо изменить. Она все равно не даст мне развод. Она не из тех женщин. Я нужен ей, ведь она даже не сумеет пользоваться чековой книжкой, ничего не перепутав. На мне лежит моральная ответственность за нее. Кроме того, дети. Доминик находится сейчас в очень опасном переходном возрасте. Мы с ним очень близки. Ты же знаешь, они с Рейчел не ладят. Она плохо разбирается в воспитании детей. Я хочу сказать, Рейчел слишком мягкая и сердечная, понятия не имеет о ведении домашнего хозяйства.
– Да уж, в твоем новом доме столько уборки.
– Антея, ты шпионила за мной? Она улыбнулась.
– Для мужчины, который целых два года пользовался моей симпатией и спал в моей кровати, слово «шпионила» слишком режет слух, – она стояла возле камина, нервно затягиваясь сигаретой.
Чарльз лежал в кровати, мозг лихорадочно работал.
– Антея, почему ты так со мной поступаешь?
– Потому что знаю, из меня выйдет гораздо более подходящая для тебя супруга, нежели твоя Рейчел. Ты все время столько на нее жалуешься. Я лучше в постели, я лучше хозяйка, я лучше готовлю. И любовь со мной изощреннее. Просто тебе слабо ей обо всем рассказать.
– Не в этом дело…
Антея становилась нетерпеливой.
– Знаю, что «не в этом дело». Чарльз, всю свою супружескую жизнь ты имел за плечами послушную, безропотную, молчаливую жену, сидевшую дома, а на стороне – женщину, типа меня. Но я не собираюсь поступать так же, как моя подружка Роза Джонсон, которая чуть с ума не сошла из-за своего любовника Стефана, вышвырнувшего ее вон. В любом случае, если я и уйду, то не пройдет и нескольких месяцев, как на моем месте окажется другая женщина. Ты будешь тоже водить ее за нос, обещая оставить Рейчел и жениться на ней, но никогда не выполняя свое обещание. А она, дуреха, будет смотреть тебе в рот и верить. На этот раз ты просчитался. Не на ту напал. У меня на раздумья было целых шесть месяцев, когда я вдоволь наплакалась, наглоталась сердечных капель, а потом поняла, что хочу тебя. У нее ты был, если не ошибаюсь… двенадцать лет?
– Тринадцать, – поправил Чарльз. Ему хотелось закричать, выскочить из постели и убежать. Но он понимал, что единственный шанс – оставаться хладнокровным.
– Ну, тринадцать, какая разница. Теперь настала моя очередь.
– Иди сюда, Антея. Давай рассуждать здраво.
– Я абсолютно здраво рассуждаю. Видишь ли, я изучила тебя гораздо лучше, чем когда-либо удастся ей. Я много от тебя и не жду. Знаю, интрижки твои будут продолжаться. Брак у нас будет свободный. Я буду рассказывать тебе, а ты – мне.
Терпеть такое было выше сил Чарльза. Он привлек ее к себе и стал осыпать жаркими страстными поцелуями. – «Единственный способ заткнуть ей глотку», – подумал он. К ужасу своему, он не почувствовал и искры возбуждения.
– Не волнуйся, Чарльз. Я понимаю, в чем дело. Ты – в ловушке, и она – захлопнулась. Но таким ты мне не нужен. Можешь заводить любовные интрижки столько, сколько душе твоей будет угодно.
– Замечательно, дорогая, – он крепко обнял ее. – Ты должна дать мне немного времени.
– Я даю тебе ровно год.
– Ты действительно думаешь, что все обязательно утрясется? Хорошо подумала?
– Да, благодаря тебе. Шесть месяцев я сидела каждую ночь в одиночестве и думала только о тебе, а потом поняла, что единственный путь заполучить тебя – борьба. Ты так запал мне в душу, что я чувствую в себе исполинские силы и уверена в своей победе, – она улыбнулась Чарльзу. – Знаю, о чем ты сейчас думаешь. Ты думаешь, что я – стерва. Не волнуйся, дорогой. Мы друг друга стоим.
Чарльз в это время даже не думал о ней. – «Нужно было выбирать Розу Джонсон вместо этой. О, Господи, что скажет мама?», – безнадежно и грустно размышлял он.
