Глава 17
– Ты уверенно водишь! – заметила Рейчел. И интонация ее голоса удивила Чарльза, который думал, что его избранница вообще не умеет повышать голос.
«А вдруг под оболочкой этой хрупкой невинной девочки притаилось властное деспотичное существо, которое очнется от спячки в один прекрасный день и выйдет наружу?» – от этой мысли Чарльзу стало не по себе.
– Проведем эти выходные у нас? – предложил он.
– И я познакомлюсь с твоей мамой? Ты так много о ней рассказывал. Должно быть, она очень незаурядная женщина.
– Если бы не она, стоять бы мне сейчас за прилавком нашей лавки в Бридпорте, работая вместе с отцом. Я обязан ей всем. Не обращай внимания, если она покажется тебе немножко резковатой. У нее всегда такая манера, когда она нервничает.
Словом «резковатая» нельзя было бы выразить всю гамму чувств, которые Юлия испытывала по отношению к Рейчел. Здесь больше бы подошло определение «злобно-ядовитая», как решила Рейчел, когда возвращалась в памяти к событиям тех примечательных выходных дней.
Чарльз нервничал за рулем.
– Перестань дергаться, Чарльз. Не важно, много или мало имеет твоя семья. Для меня не имеет значения, пусть бы ты жил в заячьей норе.
Их ждали к чаю. В качестве моральной поддержки Юлия пригласила Руфь.
– Надеюсь, она не из тех дерзких наглых девиц, с которыми он общался до этого, – сказала она Руфи. – Он ничего мне не говорит в последнее время.
– Муня стал таким же, – с сожалением вздохнула Руфь в телефонную трубку. – Никогда не приведет своих подружек домой, приводит только молодых людей странного вида. Все очень умные, естественно, но мир вокруг нас перевернулся, Юлия. Нам тоже пора меняться. Может, мужчинам носить сеточки для волос стало модно, – успокаиваю я себя иногда. Мой Муня воспитывался в приличном доме…
– Руфь, – перебила ее Юлия.
– Да, милая. Может, я разбрюзжалась зря, но я так скучаю без своего мальчика…
– Ты можешь прийти на чай познакомиться с этой девушкой? Мне важно знать твое мнение. Если она не подходит, мы должны пресечь все в зародыше.
– Разумеется, я приду, дорогая.
Юлия положила трубку и облегченно вздохнула.
Когда Рейчел приехала к Чарльзу и увидела его дом, то поняла, что ей никогда раньше не доводилось бывать в подобных особняках. Она представляла, как выглядит внутреннее убранство старинных коттеджей Девона, так как ей приходилось вместе с тетушками бывать в гостях у отпрысков древних семейств. Ей всегда нравились маленькие квадратные комнатки с толстыми глухими стенами. Но этот дом оказался совсем другим: скромным и непрочным. Чтобы идти в ногу с устремлениями поколения женщин рабочего класса, которым перст судьбы указывал карабкаться вверх по социальной лестнице, проходя через управление и руководство своими отпрысками, в доме должна обязательно быть гостиная и тесная столовая с ширмой-переходом в единственную удобную комнату, которой была кухня.
Чай подавался в гостиной. Руфь уже уютно устроилась на диване к тому времени, когда прибыли Чарльз и Рейчел.
– Что она-то здесь делает? – прошипел сын на ухо матери, отведя ее в сторонку. За годы взросления Руфь сидела в печенках у Чарльза с ее литературными претензиями. Кроме всего прочего, он презирал ее за то, что она не признавала гомосексуальных наклонностей своего сына, что было ясно, как божий день, и стало притчей во языцех для всего Бридпорта.
– Просто сегодня день, когда мы всегда вместе пьем чай.
– Но я же не каждый день привожу домой девушку.
– Знаю, дорогой, но жизнь для всей семьи идет своим чередом. И это тебе прекрасно известно. Каждый должен заниматься личным делом.
Рейчел сидела в одном из трех кресел комплекта мебели времен короля Эдварда. Ей стало легче, как только она услышала звук подкатываемого к гостиной чайного столика. «Эта комната наводит на меня головную боль», – подумала она про себя. Она встала, чтобы открыть Юлии дверь. Тут же Рейчел задела один из многочисленных боковых ящичков, нагроможденных один на другой, которыми была просто забита вся комната. В поднявшемся переполохе она бросила отчаянный взгляд на Чарльза, который, в свою очередь, услышав шум, поспешил на помощь и обжег палец чаем, который разливал в этот момент из большого чайника на кухне. Теперь он тряс рукой, пытаясь успокоить поднявшуюся от ожога боль.
– О, Рейчел. Я же предупреждал маму о твоих крупных ступнях.
Юлия громко рассмеялась.
– Ничего, дорогая моя, всякое случается. – С этого момента Юлия немножко оживилась. – Я так поняла, вы из Аксминстера. Чем занимается ваша семья?
Рейчел совершенно не была готова к столь пристрастному допросу. Она думала, Чарльз рассказал все о ней своим родственникам.
– Ну, гм, у меня в живых осталась лишь тетя Эмили. Меня воспитали две тетушки: тетя Беа и…
– Вы хотите сказать, что семьи у вас нет?
– Не совсем так. Видите ли, я не знаю, как на самом деле обстояло дело, так как меня удочерили.
Поэтому не имею четкого представления о своем происхождении.
– Ах, как печально. Извините, дорогая. Мне не следовало об этом спрашивать. Обычно о таких вещах не любят говорить вслух. Должно быть, вмешалась война. Знаете, эти американские солдаты… Нейлоновых чулок тогда хватало не всем.
– Разве нельзя поговорить о чем-нибудь другом? – громко воскликнул Чарльз.
– Конечно, дорогой. Обещаю, что ни слова больше не произнесу об этом. – Она наклонилась над столом и положила ладонь на руку Рейчел. – Извините, – и слегка стиснула руку девушки.
– Как поживает Муня? – в отчаянии обратился Чарльз к Руфи.
– Ты не поверишь, Чарльз. У мальчика все так замечательно складывается. Он уже нашел в Сити фирму, заинтересованную в его работе. Он выдающийся, блестяще выдающийся юноша. На эти выходные приедет домой и очень хотел бы вас обоих увидеть.
Чайный столик ломился от яств. Тут были не только бутерброды с огурцами, ибо Юлия приложила все силы, чтобы угодить сыну, но и аппетитные бутербродики с лососевым паштетом. Чайный сервиз с серебряным покрытием сиял своими начищенными боками. На нижней полке сервировочного столика были тарелки, полные пирожных, лимонный бисквит и замечательная шоколадная булка.
– Господи, – восторженно воскликнула Рейчел. – Какое удивительное изобилие!
– Я рада, что вам понравилось, милая. Как в старой доброй поговорке: «Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок».
– Вы в самом деле так считаете? – встревожилась Рейчел. – Видите ли, я совсем не умею готовить.
– Не умеете готовить? Совсем? Как же вы дома обходитесь?
– Все делает кухарка. Я часто помогала на кухне, но никогда не умела готовить такие замечательные вкусные вещи. Думаю, наша кухарка тоже. К чаю у нас обычно подается печенье. Бедняжка Чарльз, – засмеялась Рейчел, – ты, должно быть, скучал без маминой стряпни.
– Она всегда ожидала его здесь, стоило ему только попросить, – беспристрастно ответила Юлия.
Вчетвером они сидели возле камина, лакомились пирожными и запивали их чаем. В конце концов Руфи настала пора уходить домой.
– Я подвезу вас, – предложил Чарльз. – А ты помоги маме убрать со стола. Через минуту вернусь, – обратился он к Рейчел и исчез.
Юлия и Рейчел услышали шум «Эм-Джи».
– Это твоя машина? – спросила Юлия.
– Да. Когда тетя Беа умерла, она оставила мне немного денег, поэтому мы с Чарльзом решили купить машину.
– Умеешь водить?
– Пока нет, да и не очень мне нравится это занятие. Чарльз справляется с ним гораздо лучше.
Юлия почувствовала внезапную волну уважения к сыну. Девушка была рохлей. «Значит, – подумалось ей, – он охотится за ее деньгами. Ну, если мне придется терпеть в его жизни женщину, то, несомненно, кроме всего прочего, нужно будет еще многому научить ее». Занимаясь мытьем посуды, обе без умолку говорили только о Чарльзе.
– Он был таким милым симпатичным мальчиком. Я покажу его фотографии. – Вытерев руки о цветастый передник, Юлия отправилась за старыми фотографиями.
Возвратившись, Чарльз застал их обеих сидящими на диване, склонившись над семейным альбомом. Чарльз обрадовался, увидев, как они хорошо поладили.
К ужину вернулся Уильям. Он весело поздоровался с Рейчел и предоставил ей полный отчет о состоянии дел на его огороде.
– Она абсолютно не интересуется такими вещами, Уильям: у них есть кухарка.
– Нет-нет, вы напрасно. Когда я была маленькой, то практически жила у садовника, тратя уйму времени на выращивание овощей. Садовник был непревзойденным мастером по выращиванию лука.
Уильям тотчас же проникся к гостье теплой симпатией. Она показалась ему девушкой обыкновенной, простой и домашней, совсем не дерзкой нахалкой, как предсказывала Юлия.
– Тогда я с удовольствием покажу вам завтра свой участок.
– Чудесно! – воскликнула Рейчел.
В приготовлении ужина Юлия превзошла саму себя. На стол подали жареного цыпленка, двух видов овощной гарнир и три блюда из картофеля. Завершалось все это изобилие блюдом, которое, как пояснил Чарльз, в семье шутя называли «Тайное оружие мамы».
– Я уже видел множество крепких мужчин, которые влюблялись в маму навечно от одного вида этого мощного «оружия».
– Ах, Чарльз, – смеясь, запротестовала Юлия, – помолчи, ты ставишь меня в неловкое положение.
Рейчел в этот момент думала о том, что когда-нибудь настанет столь долгожданный миг, когда они с Чарльзом будут очень близки друг с другом. В семье чувствуешь себя так уютно.
Уильям сел напротив Юлии, занявшей место во главе стола, а Чарльз и Рейчел сели от них по бокам. Юлия, стоя, делила цыпленка на порции.
– Ножку или крылышко, дорогой? – спросила она Уильяма, которому полагался первый кусок. Рейчел, не успев опомниться, увидела на своей тарелке целую гору еды. Без конца суетившаяся Юлия и мысли не допускала о том, чтобы разрешить кому-то помочь ей.
– Да угомонись ты, ради Бога. Сядь, – сказал Чарльз. – Тебе некогда даже поесть.
– Только Элизабет знает мои секреты, – возразила она тоном, не терпящим возражений, и продолжала, как челнок, сновать из комнаты в кухню.
«Тайное оружие» оказалось не что иное, как просто бисквит с пропиткой из хереса, залитый взбитыми сливками. Рейчел чуть было не вывернуло наизнанку. Больше всего на свете она ненавидела бисквит с винной пропиткой и взбитыми сливками, рисовый пудинг и манную кашу. Торжественно водрузили на стол бисквит, который тут же внимательно оценили Чарльз и Уильям.
– Крем, разумеется, домашний, – с великой гордостью заявила Юлия. Отказываться от этого блюда для Рейчел было просто бесполезно.
Хорошо пропитавшийся хересом кусок бисквита, покрытый желтым заварным кремом и обильно залитый густыми сливками, лежал перед ней на десертной тарелке, в чинном ожидании ложки. Рейчел взглянула на Чарльза, ища поддержки, но он склонился над своей тарелкой и поглощал свой кусок с благоговейным трепетом почитания.
– Давай, Рейчел, смелее, – подстегнула ее Юлия. – Пока еще ни один человек не задумывался, есть или не есть этот мой десерт.
«Ну, все, конец», – подумала про себя Юлия, но первая ложечка показалась ей даже очень вкусной. Рейчел уже окрылилась надеждой, что желудок не допустит предательского шага, как вдруг к горлу подступила тошнота. Она вскочила и пулей помчалась в уборную возле кухни. Все хозяева могли на слух убедиться, насколько худо стало их гостье.
– Бедное дитя. Совсем не приучена к домашней пище, – сокрушенно посетовала Юлия. – Чарльз, пойди взгляни, как там она. Мы с отцом помоем посуду.
– Мне так неловко, Чарльз, – позже извинялась Рейчел. Они сидели в комнате Элизабет. – Боюсь, мне действительно лучше прилечь здесь. Не возражаешь, если я прямо сейчас лягу спать.
В дверь осторожно постучали.
– Чашечку чаю кому-нибудь? – спросила Юлия, заглядывая в дверь.
– Пойдем, Чарльз. Бедняжке Рейчел нужно поспать.
– Иду, мама. – И Чарльз последовал за матерью, деловито спускавшейся по лестнице.
Рейчел чувствовала себя в идиотском состоянии. «Какая неугомонность!» – думала она про себя. Комнаты были крошечные, но до отказа набиты мебелью и всякой всячиной. Она лежала в кровати Элизабет и по-прежнему ощущала тошноту, страстно желая очутиться в тишине и покое своего дома. Она не имела возможности даже выглянуть в окно: оно было наглухо занавешено тюлью и шторами. Пестрые полосы ковра никак не гармонировали с вышитыми салфеточками на подголовниках кресел. Картина «Дама в зеленом», которую Рейчел видела над камином в столовой, кружилась и рассыпалась в сознании, словно маленькие цветные осколки в детском калейдоскопе.
* * *
– Чарльз? Вы не, гм… ну, знаешь, я хочу сказать… она, кажется, не из тех девиц, которые…
– Мама, мы все давно выяснили и расставили по своим местам. Это совершенно не твое дело.
– Знаю, дорогой, но как твоя мать я обязана позаботиться о твоем будущем.
– Тебе она нравится? – это вдруг внезапно стало для Чарльза очень важным.
– У нее нет семьи, Чарльз. Вот что меня больше всего беспокоит. Но ведь должна же она быть чьим-то ребенком.
– Ой, мама, какое это сейчас имеет значение? Такие люди, как мы, тоже не учились в университетах. Все меняется.
– Но должны же мы придерживаться хотя бы каких-то наших устоявшихся принципов, – пожимая плечами, возразила Юлия. – Если ты не увидишь мать девушки, как узнаешь, кого берешь в жены! Кроме того, Чарльз, она не умеет готовить, вести в доме хозяйство, не знает элементарных истин, чтобы стать хорошей женой и матерью. Об этом ты подумал?
– Уж этому-то она с успехом научится у тебя. Велика премудрость! Любой идиот сумеет одолеть нехитрую науку стряпни и с помощью «Хувера» пылесосить квартиру.
Нужно было подбросить топлива в кухонную плиту марки «Реберн». Юлия открыла дверцы. Красный свет догоравших угольков выхватил из полумрака морщинки на ее лице. Подхватив совок угля, привычным и быстрым движением она метнула его в печь. Положив совок, Юлия посмотрела на сына, и в улыбке промелькнула знакомая затаенная боль. Она слегка рукой растерла поясницу.
– Ты прав, Чарльз. Она всему может научиться у меня. Хватит об этом.
Чарльз отправился в свою комнату с чувством ужасной вины. «Как ей удается вызывать во мне это чувство, если я не сделал ничего такого предосудительного, чтобы заслужить его?» Он провел тревожную ночь, просыпаясь всякий раз, чтобы прислушаться к спору родителей, в котором отчетливо звучал ее резкий торопливый голос, наступательно перекрывавший едва слышное бормотание робко возражавшего ей отца. Юлия без конца ночью вставала попить воды в ванной комнате. Она полностью не доверяла Чарльзу.
На самом же деле ей абсолютно не стоило беспокоиться.
– Если ты девственница, тогда я отношусь к этому с уважением, – говорил Чарльз. – Я не должен чувствовать себя обязанным лишать тебя этого, иначе, если мы расстанемся, мне придется чувствовать себя чудовищным подонком.
– Знаешь, если честно, то я совершенно не против. Я люблю тебя, Чарльз, и давай займемся любовью, если хочешь. Буду еще больше счастлива. – Нет. Я много думал об этом, Рейчел, и ради нас двоих, лучше наслаждаться тем, что есть.
На том они и порешили. Все их любовные утехи сводились к жарким страстным ласкам и поцелуям. Рейчел очень расстраивалась, однако прекрасно сознавала, как ей повезло, что отыскался мужчина, относившийся к женщинам с уважением, поэтому довольствовалась чувством безопасности. У Чарльза гора с плеч свалилась, так как вокруг было предостаточно девочек, которые прибегут по первому зову, не возлагая никакой последующей ответственности. Чарльзу становилось дурно от мысли, что такая девушка, как Рейчел, могла забеременеть, а он был бы обязан жениться на ней. Утруждать себя, вдаваясь в сложные объяснения перед Юлией, он не собирался вообще. С какой такой стати? Если ей хотелось вообразить самое худшее, это ее дело. Пусть пеняет на себя.
Рейчел проснулась в комнате Элизабет, с трудом сообразив, где находится. Слышно было, как внизу хлопала дверь. Ах, да! Это дом Чарльза. Шевельнулась мысль, что неплохо бы ей предложить свою помощь в приготовлении завтрака, и Рейчел мгновенно вскочила с постели, на ходу натягивая одежду. Стоявший в доме холод пробирал до костей. Юлия свято и твердо верила, что избыток тепла ведет к простудам и «дурным привычкам». Чистить по утрам камин и разводить огонь в гостиной входило в круг обязанностей Уильяма. Единственным теплым помещением во всем доме оставалась кухня.
Начинался воскресный день. По случаю приезда Рейчел завтрак подавался в столовой, и Юлия включила электрический камин для обогрева комнаты. «Слава Богу», – подумала Рейчел, умываясь в холодной ванной. О том, чтобы принять ванну, и речи быть не могло. Зубы выбивали дробь, когда она попыталась почистить их щеткой.
Юлия заметила, как девочка замерзла.
– Как самочувствие, дорогая, лучше? – ласково спросила она, когда Рейчел спускалась по лестнице. – Знаешь, я посоветовала бы тебе набрать немного в весе. Тогда не будет так холодно.
Юлия готовила завтрак. Жареная ветчина, тосты, яичница и разогретые помидоры.
– Я на завтрак ем совсем немного, госпожа Хантер. Только чашечку кофе с тостом.
– Без завтрака? Ай-яй-яй! Ничего удивительного в том, какая ты хилая!
– Я никогда не любила завтракать, даже в детстве.
Юлия фыркнула.
– Я бы своим детям не позволила идти в школу без плотного завтрака. Тебе же следует научиться, как правильно присматривать за мужчиной. Запомни мои слова. Мужчины всегда по-настоящему хотят жениться на таких девушках, как моя Элизабет, из которых получается женщина, способная правильно ухаживать за мужем, заботиться о доме и семье. Все маленькие привередливые «умницы» останутся «с носом».
– Жизнь состоит не только из уборки, стирки и стряпни для мужчин, – Рейчел эти наставления начали действовать на нервы. Она слегка раздраженно спросила: – А что насчет дружбы и сходства во взглядах?
Юлия подняла глаза к потолку.
– Похоже, что это – удел богатых, которым больше нечего делать, или немногих счастливцев, кому повезло обрести эти драгоценные качества. Но большинству из нас выпадает жребий жить рядом с хорошим добрым мужчиной, типа Уильяма. У него никогда не было такого дня, чтобы на столе не оказалось горячей пищи, кроме того времени, когда я лежала в больнице с Элизабет. Запомни, он хороший и порядочный супруг, но чтение книг и хождение по кинофильмам – не в его характере. Он обожает свой огород и телевизор.
– Должно быть, вам очень одиноко без Чарльза! Энергия бьет в нем через край!
– Быть рядом с ним – замечательно! Рейчел, когда-нибудь вы поймете взаимоотношения матери с сыном по-настоящему и оцените их по достоинству.
– Я так надеюсь! – Мысль показалась ей весьма привлекательной.
Чарльз вошел в прекрасном настроении, с юмором заметив:
– Ага, вижу, болельщики моего клуба – в сборе! – Он посмотрел на скворчавшую на плите сковородку. – Это – не для меня. Отныне такого завтрака не употребляю. Только кофе и тост.
После завтрака Уильям обычно отправлялся на работу. Суббота была днем особенным для него. В этот день у него в лавке работал помощник, поэтому Уильям мог целый день провести на участке или перед телевизором, просматривая футбольные матчи и скачки лошадей. Как только они закончили завтракать, Юлия позволила Рейчел убрать со стола.
– Теперь я приберу в кухне, а ты протри пыль в гостиной, – сказала она. – Тебе же нужно с чего-то начинать.
Рейчел очутилась в тесной комнате, держа в руках баночку полироли и две желтые тряпки для вытирания пыли. Она целый час терла и наводила блеск на бесконечное множество всяких вещей. Пианино в углу превратилось в заклятого врага, так как отказывалось сиять, как бы старательно она его ни терла. Но когда она отошла подальше и взглянула на свою работу, то осталась вполне довольна. В комнате, набитой всяким кошмарным хламом Эдвардинской эпохи, по крайней мере, приятно пахло.
Она доложила Юлии, которая пришла и провела пальцем по подоконнику. Слой пыли стал неопровержимой уликой на ее карающем персте.
– Продолжай, голубушка! Придется постараться получше. Приложи еще немножко терпения и усилий! – Юлия вышла, оставив рассерженную Рейчел, которая подумала, что, наверное, в комнате слишком много мебели… и в этом кроется вся причина.
Ее размышления прервал Чарльз, стоявший с лукавой улыбкой в дверях.
– Никогда не думал, что увижу тебя с тряпкой в руках за уборкой. Тебя мать заставила это делать?
– Она говорит, что мужчина не будет со мной жить до тех пор, пока я не научусь готовить, убирать и подавать ему обильную горячую пищу хотя бы дважды в день.
– Выбрось это из головы, Рейчел. Всем женщинам в нашей семье с младых ногтей вдалбливали эту мысль. Они все жутко перекармливают своих мужчин, чтобы как-то компенсировать свою вину из-за того, что отказывают им в другом.
– Чарльз, ты шутишь!
– Вовсе нет. Подозреваю, что моя мать занималась этим всего два раза: один – для меня, другой – для Элизабет.
– Какая потеря!
– Ну, зато у нас нет ни одной пылинки в доме! Ладно, пошли в гости к Муне. – Чарльз все еще в душе усмехался, когда они сели в машину. – В следующий раз она заставит тебя готовить грудинку.
– Мне нравится учиться. На самом деле! – пылко заявила Рейчел.
Выходные начинали угнетать ее. Казалось, что в жизни она ничего не умела делать.
– Ты мне нравишься такой, какая ты есть. Не нужно ничего менять. Моя мама понятия не имела ни о каких взаимоотношениях. Она вышла замуж за отца с тем, чтобы избавиться от своего семейства. Причина тебе будет понятна, как только ты встретишься с нашими родственниками по линии матери.
Рейчел рада была услышать о планах Чарльза на следующий раз. Она чувствовала, что Юлия никогда не примет девушку, которая не в состоянии заботиться о ее Чарльзе.
– В любом случае, у нас с тобой этих проблем не возникнет. Помни, что дом и семья – вот удел жизни моей матери. У нас все будет по-другому.
– Что ты имеешь в виду? – переспросила Рейчел, напрягая слух, чтобы разобрать слова сквозь шум мотора.
– Если мы решим когда-нибудь пожениться, моя работа и твое состояние помогут нам вести хозяйство. Я не хочу видеть, чтобы ты вкалывала и истязала себя, как моя мать, заставляя всех чувствовать себя виноватыми всякий раз, когда гремит посуда.
Рейчел была поражена: Чарльз действительно собирался жениться на ней. Она была так признательна ему за это. Положив ладонь ему на руку, Рейчел сказала:
– Обещаю, даже в том случае, если у нас не окажется поддержки, я справлюсь. И никогда не буду давать тебе повода чувствовать себя виноватым.
Чарльз одобрительно похлопал ее по руке, и в этот момент они как раз подъехали к дому Муни.
Увидев Руфь, Рейчел успокоилась еще больше. Руфь обожала своего сына, и это сильно бросалось в глаза. Две ее дочки-близнецы умерли вскоре после рождения, и Руфь не могла больше иметь детей. Это стало настоящей трагедией для нее, поэтому она с головой ушла в работу, помогая своему мужу Берни в магазине и отдавая всю энергию своему первенцу, своему единственному Мунечке, «хрупкому» созданию, которое смогло выжить исключительно благодаря куриному супчику, который Руфь варила только для сыночка. Рейчел нашла их дом очень уютным и менее церемонным.
Муня и в самом деле казался изнеженным и женоподобным, но Рейчел в то время нормально себя чувствовала в отношениях с гомосексуальными мужчинами из университетской среды. Она никакой угрозы для них не представляла и даже не требовала с их стороны какого бы то ни было внимания к себе, поэтому у нее обычно имелось несколько парней, которые были просто друзьями.
Муня улыбнулся ей.
– Держитесь, мамочка собирается впихнуть в вас кофе с пирожными. До сих пор не было ни одного случая, чтобы кто-нибудь покинул этот дом без угощения. Даже Свидетели Иеговы получают кекс и наставление.
Руфь, очевидно, перед их приходом занималась шитьем. Всюду была разбросана одежда. Она суетливо вошла в комнату с большим подносом всевозможного печива и небольшим кувшинчиком, наполненным крепким кофе.
– Входите. Присаживайтесь. Бросьте одежду на пол. Это все для благотворительной распродажи в храме. Смелее, Чарльз, угощайся. Рейчел, кофе?
Потом подошел Берни. Это был маленький приветливый мужчина. Он был настолько пухленьким, что трудно было поверить, что похожий на эльфа Муня – его сын. Лицо Муни, казалось, просвечивало насквозь.
Рейчел вполне допускала, что в детстве Муня был хрупким ребенком.
– Как в городе? – спросил Чарльз у Муни.
– Я еще не приступил к работе, но у меня уже сложилось обо всем свое собственное мнение. Знаешь, Чарльз, возможно, тебе покажется забавным, но я подумываю над тем, чтобы выучиться на раввина.
Чарльз чуть не выронил свою тарелку от неожиданности.
– Раввина? Ты, Муня, – раввин! До меня доходили слухи, что ты сильно изменился. – Внезапно ему вспомнилось, как они вдвоем катались на велосипедах, мчались во весь опор по летним проселкам, рассказывали друг другу истории, хвастались своими познаниями в сексе.
– Не разубеждай его, Чарльз, – твердо заявила Руфь. – Разве ты не знаешь, что любая еврейка только и мечтает иметь сына раввина.
Чарльз взглянул на Муню, который потупил взор и внимательно изучал свои тонкие изящные пальцы. Чарльз чувствовал себя виноватым в том, что давно не поддерживал с Муней дружеских отношений. Что-то здесь не так. Руфь продолжала болтать и, разговаривая, поглаживала сына по плечу или подкладывала пирожное на его тарелку. Берни все время как бы оставался в стороне.
– Пойдемте, – предложила Руфь Рейчел, – я покажу комнату Муни, где хранятся его награды.
Рейчел послушно последовала за ней. Битых полчаса Руфь рассказывала о биографии сына и о его выдающихся успехах. Чарльз воспользовался предоставленной возможностью поговорить с другом начистоту.
– Муня, – обратился Чарльз, оглядев комнату. Берни незаметно выскользнул, они остались одни. – Муня, что случилось? Ты так сильно похудел! Ты стал сам на себя не похож! И что это еще за бред о раввине?
– Ты слышал о нашей тусовке в Оксфорде? Чарльз беспокойно заерзал на стуле.
– Ну, если честно, то в Бридпорте говорят, что ты стал гомиком… Нет, ты пойми меня правильно, я ничего не имею против.
– Нет-нет, не говори так. Это равносильно пословице «Некоторые из моих самых лучших друзей – евреи». Это истинная правда. Я – гомосексуалист. Многие из нашей толпы зашли слишком далеко. Нарисовались. Их заметили. Однажды вечером наше сборище накрыли. Нас временно исключили, а тех, кого застукали в постели вдвоем, выгнали из университета совсем. Я приехал сюда и пошел к раввину. Он сказал, что знает только один способ, как мне помочь. Он встретился с деканом и объяснил, что мне просто необходимо окончить Оксфорд, если я решил посвятить свою жизнь служению в храме. Декан согласился принять меня и разрешил сдавать выпускные экзамены. Я был в шоке, когда осознал, насколько враждебны люди по отношению к таким, как мы, и, по-видимому, моя жизнь будет спокойнее в тихой заводи храма. Моя мать ничего не знает. Это убило бы ее.
Они услышали в коридоре шаги возвращающихся женщин.
– Извини, – сказал Муня, – если мое признание показалось тебе горьким и неприятным.
В комнату суетливо вошла Руфь, следом – Рейчел.
– Ну, вот и мы. Рейчел ознакомилась с домом. Позвольте показать вам мои последние рисунки.
Выразив восторги по поводу ужасной мазни, которая якобы изображала цветы, Чарльз извинился, сказав, что им пора возвращаться домой.
– Отец скоро придет обедать. Мы обещали вернуться. Мне так мало удается побыть с родителями.
Руфь обняла Муню.
– Не передать, как я счастлива, что мой сын вернулся домой.
На обед подали жареные свиные котлеты, яблочный соус, брюссельскую капусту, жареный картофель с подливой, а на десерт – пудинг. Юлия занималась приготовлением еды, едва убрав посуду после завтрака. После обеда Рейчел предложила Чарльзу:
– Давай прогуляемся, иначе я лопну от такого количества пищи.
– Знаешь, весьма забавно, – улыбнулся Чарльз, – что так бывало всегда. Я никогда не замечал, сколько мы едим, потому что все мои тетушки точь-в-точь такие же. Но теперь, когда я побывал у тебя и у Майкла, я не могу продолжать по-прежнему столько есть.
– Давай пойдем на участок и посмотрим овощи твоего отца.
– Рейчел, дорогая, иди сюда и помоги мне. – Рейчел застонала, услышав раздавшийся из кухни голос Юлии. Девушка представила, что творится на кухне, которую ей довелось увидеть в этом состоянии накануне вечером. Частенько, если кухарка оказывалась занята или у них были гости, Рейчел помогала мыть посуду, но кухарка всегда все вычищала, прежде чем Рейчел приступала к работе. У Юлии кухня выглядела так, словно там происходила кровавая бойня.
– Я попрошу Чарльза тоже нам помочь, – предложила Рейчел. – Иначе одним нам сто лет не справиться.
– Мытье посуды – женское дело. Когда мы одни, я не возражаю, если отец помогает мне на кухне после обеда в воскресенье, однако женщине следует держать мужчину от кухни как можно подальше. Точно так же, как мужчине не нравится, когда женщина сует нос в сугубо его дела. – Юлия говорила так убедительно, что Рейчел просто не осмелилась возразить ей.
Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем они с Чарльзом смогли выбраться на прогулку.
– Я уже давно вас здесь жду, – обрадовался Уильям, и лицо его просияло от удовольствия. – Пойдемте, посмотрите мой урожай морковки. – Он вытащил из земли одну морковку, сполоснул ее в стоявшей поблизости бочке с дождевой водой и звонко разломил на две части, вручив одну из них Рейчел. – Когда покупаете морковь, всегда ломайте одну вот так. Если не хрупнет, значит – не свежая.
Морковка была сладкой и хрустящей.
– Ваш огород просто потрясающий! – воскликнула Рейчел. – Это истинное произведение искусства.
Этот человек изливал всю свою нежность на любовно и с большим вкусом расположенные островки осенних цветов. Розы элегантно красовались среди разноцветья невысоких диких английских растений.
– Не люблю однообразные ряды клумб. Мне больше нравится представлять, как бы они росли вместе в естественных условиях. А вот мои маленькие любимцы, – показал он на кочаны поздней капусты.
– Вам бы хотелось проводить на участке все время, если была бы такая возможность? – поинтересовалась Рейчел.
– Да. Если бы не Юлия, я бы отказался от работы в аптеке. Мне больше бы пришлась по душе работа в качестве главного садовника какого-нибудь большого имения. Тогда бы у меня был такой простор для посадок.
Чарльз искренне удивился.
– А я и не знал, что у тебя есть свои амбиции, – пошутил он.
– В том-то и дело, что их нет, – Уильям шутку не воспринял.
– Не расстраивайся! У матери их хватит на двоих, – засмеялся Чарльз. Они еще побродили среди растений, пока Чарльз не напомнил, что пора пить чай.
По пути к дому Рейчел сказала Чарльзу:
– Я понимаю, не мое это дело, но твой отец вынужден столько есть, что становится страшно за его сердце.
Чарльз задумался.
– Матери просто нечем больше заняться. У нее только одна подруга – Руфь, поэтому ей ничего не остается, как устраивать весь этот чертовский тарарам из-за домашней работы и стряпни. Даже я, будучи не в состоянии есть столько вообще, пытаюсь запихнуть в себя все, иначе, если не сделаю этого, становится как-то не по себе: появляется гадкое чувство. Бедняжка Элизабет пытается все время сидеть на диете. Ей дьявольски трудно бороться с матерью.
Когда они пришли к чаю домой, Элизабет уже вернулась. Рейчел была поражена: брат и сестра оказались, как небо и земля, полными противоположностями. Ростом с Чарльза, Элизабет была абсолютной блондинкой с голубыми глазами.
– Элизабет, иди помоги мне подать чай! – закричала из кухни Юлия. Чайная церемония повторилась точь-в-точь как накануне, за исключением того, что на столе отсутствовали бутерброды с паштетом из лосося.
– Чем благословил тебя Господь в эти выходные? – подтрунивал Чарльз.
– Ой, Чарльз, не будь такой скотиной! Мы прекрасно провели время.
– Я могу позаботиться и подыскать тебе варианты получше, куда деть свое время, – резко оборвала Юлия. – Я действительно не могу понять тебя, Элизабет. Никто из нас не тратит столько сил и времени на всю эту религиозную чепуху. Не представляю, что ты там нашла. Кроме того, тебе следует делать то, чем занимаются девочки твоего возраста.
– Большинство моих друзей учатся в университете, – защищалась Элизабет. – Остальные девчонки в Бридпорте только и ждут, как бы выскочить замуж.
– Что ж в этом плохого?
– Ничего, мама. Просто я не хочу, чтобы вся моя жизнь заключалась только в том, чтобы найти достойного человека и благополучно выйти за него замуж.
Юлия начала сердито поджимать губы.
– Ты стала так рассуждать, как только связалась с этими фанатиками.
– Оставь, мама, ее в покое, – вмешался Чарльз. Уильям улыбнулся Элизабет.
– Если тебе лучше от этого, то почему бы и нет. Они кажутся такими милыми ребятами.
– У нас в университете у этой группы очень достойные принципы… Они не пьют и не курят, – добавила Рейчел в надежде как-то разрядить атмосферу. – Некоторые из них собираются стать миссионерами и по окончании университета отправиться в Африку.
Лицо Элизабет вспыхнуло внезапным румянцем.
– Именно это я и собираюсь сделать. – Нависла угрожающая тишина. – Я хотела давно вам все сама рассказать, но не делала этого до тех пор, пока не наступил мой черед поступать в миссионерский колледж.
Все взоры устремились на Юлию.
– Ты не собираешься стать миссионеркой и отправиться в какую-то богом забытую страну, чтобы подцепить какую-нибудь страшную болячку. Это мое последнее и бесповоротное решение по этому вопросу.
– Я собираюсь в колледж, затем поеду туда, куда позовет Господь.
«А она бесстрашная», – подумала Рейчел.
– Не можем ли продолжить обсуждение этого вопроса в другое время, – проворковал Чарльз. – В конце концов, Рейчел здесь в гостях.
– Элизабет, – продолжала Юлия, проигнорировав замечание Чарльза, – если ты только посмеешь поступить в этот колледж, домой можешь не возвращаться!
– Остынь, не горячись так… – Уильям встревожился не на шутку столь крутым поворотом событий, – девочка только…
– А ты, ты – помалкивай! Тебе нечего сказать по этому поводу! Я пахала до седьмого пота, чтобы вырастить и воспитать детей. Я отдала им всю свою жизнь. – Она повернулась к Элизабет. – Я держала тебя в чистоте и благочестии, в то время как другие твои сверстницы шлялись по улицам. Я на пушечный выстрел не подпускала к тебе дерзких испорченных юнцов… – Она резко умолкла, задыхаясь, начала ловить ртом воздух и схватилась рукой за грудь.
– Что с тобой, любимая? – Уильям тут же подскочил к ней. – Что сделать, чтобы тебе помочь? На тебе лица нет…
Она сидела покачиваясь и закрыв глаза. Рейчел испугалась не на шутку. Вдруг это сердечный приступ? Рейчел тревожно взглянула на Чарльза. В его глазах светилось озорство. «Она все еще дурачит старика, причем, подумать только, ей удается это уже столько лет!»
– Элизабет, извинись перед мамой!
– Извини, мама, – сдалась Элизабет, – я не хотела тебя расстраивать.
– Пойду немножко прилягу, – ответила Юлия.
– Я провожу тебя наверх, – сказал Уильям.
– Все в порядке, дорогой, сама справлюсь. Допейте чай. – Она медленно вышла из комнаты, и они слышали, как она с трудом поднималась по лестнице.
– Ладно, Элизабет, мать всегда говорила, что для тебя нет мужа достойней, чем сам Господь! – пошутил Чарльз, но никто не засмеялся.
– Ты думаешь, она станет миссионеркой? – поинтересовалась Рейчел, когда они остались одни.
– Не знаю. Но старушка зря пыжится изо всех сил. Она прочит себе в зятья ни больше ни меньше, чем королевского пэра.
Юлия к ужину не вышла. Элизабет приготовила омлет, и они все вместе поели на кухне.
– Жаль, что ты уезжаешь, Рейчел, – сказал Уильям. – Мне не удастся с тобой завтра попрощаться: я рано уйду на работу. Но мне очень приятно было с тобой познакомиться. Спасибо, что ты приехала к нам погостить. Не стесняйся, приезжай в любое время запросто.
Щеки Рейчел зарделись.
– Спасибо. Все было настолько чудесно. Мы поедем завтра пораньше, чтобы успеть повидаться с тетушкой Эмили, а затем вернемся в Эксетер на все несколько недель, оставшихся до Рождественских каникул. Конечно обязательно приеду к вам во время каникул.
Последнюю ночь Рейчел провела в комнате вместе с Элизабет, постелившей себе на раскладной кровати. Рейчел почти уже засыпала, как вдруг в темноте раздался резкий голос Элизабет:
– Знаешь, я ведь вполне серьезно. Я буду миссионеркой. Я должна в этой жизни сделать еще что-то, кроме того, чтобы быть домохозяйкой.
Рейчел приподняла голову, упираясь локтем в подушку, и сказала:
– Знаешь, очень забавно, что все вы тут жаждете свободы, а я мечтаю о своем доме, в котором было бы все, как следует. Думаю, тебе очень повезло, что у тебя есть и мать, и отец. Мне всегда было так одиноко… Я действительно получила большое удовольствие, побывав у вас в гостях. Как ты думаешь, твоя мама изменит свое решение по поводу твоих планов?
– Скорее всего, едва ли. Однако ей придется смириться с этим, так как через два года мне исполнится двадцать один и я смогу беспрепятственно ехать на все четыре стороны. Кстати, ты очень благотворно повлияла на Чарльза.
– Неужели? – изумилась Рейчел.
– Да. Он стал не таким высокомерным. Он привык слыть всезнайкой. Все время строил из себя старшего, этакого снисходительного покровителя. А мать поощряла его дурные наклонности.
– У меня он не избалуется. Я не умею даже готовить. – Они обе рассмеялись и вскоре заснули.
На следующее утро Юлия проснулась очень рано.
– Рейчел, голубушка, так прелестно, что ты погостила у нас. Уверена, Чарльз снова вас привезет.
– Надеюсь, – ответила Рейчел.
– Нет, мама, в следующий раз я привезу девушку номер два, а затем – три, четыре и так далее.
Юлия рассмеялась.
– У вас обоих так много друзей.
– Да, у нас довольно широкий круг друзей, спасибо, – ответил Чарльз.
Она стояла в дверях и махала им вслед на прощанье.
– Несомненно, так чудесно иметь маму, – вздохнула Рейчел.
– Время от времени, – сдержанно ответил Чарльз.
