Глава 14
Юлия с благоговейным трепетом ждала сына на станции в Бридпорте. На их маленьком «Моррисе» были прикреплены таблички, обозначавшие, что за рулем находится водитель-стажер. Уильям сидел на заднем сиденье, любезно уступив переднее место сыну.
– Не очень-то приятно предстать перед своими знакомыми в родном городе, когда за рулем жена, – бормотал он себе под нос, забираясь в автомобиль. Ни Чарльз, ни Юлия его не слушали.
Чарльз взахлеб рассказывал матери о своих новых друзьях и местах, где уже побывал. Юлия исподтишка поглядывала на сына, пока вела машину до дома. «С ним творятся чудеса, – думала она. – Он так уверенно держится… стал уже джентльменом». Она была полностью довольна собой. Из-за этого стоило пострадать и пережить боль разлуки. Теперь он всецело принадлежит только ей в течение нескольких недель Рождественских каникул.
Целая буря поднялась из-за счета магазина мужской одежды. Обида Юлии стала полной неожиданностью для Чарльза.
– Как ты посмел истратить столько денег? Твой отец день и ночь работает, чтобы содержать тебя там, а ты?.. – негодовала она.
– Мама, но ты совершенно не понимаешь, что мне нужно не отстать от других. Они же не одеваются в таком месте, как лавка «Бентли». Мне что, быть белой вороной?
– Так ты хочешь сказать, что мой вкус никуда не годится? А вдруг мы…
– Оставь его, Юлия, – вмешался Уильям. – Если ему нужна одежда, пусть она у него будет такой, какой ему хочется. Если мы отправили его туда, чтобы он стал джентльменом, так почему же он должен отличаться от остальных? Ты должна была быть готова к этому.
Чарльз удивился и обрадовался. Отец так редко был с ним заодно. Но Юлия не сдавалась.
– Сколько ты заплатил за эту куртку? – потребовала она, указывая на его добротную, с начесом куртку пилота-бомбардировщика.
– Она продавалась за десять фунтов, – солгал он с привычной легкостью. Чарльз и до этого всегда инстинктивно врал Юлии. Не то что Элизабет, которая говорила только правду и натыкалась на стену молчаливого гнева матери. Чарльз умудрялся выйти из воды сухим, скупо выдавая истину по крупицам.
– Я думаю, цена умеренная, – снова попытался заступиться за сына Уильям и с жаром прибавил – Помню, такие куртки во время войны…
– Ты же в войне не участвовал, – резко оборвала Юлия.
Уильям, задетый за живое, обиженно и покорно умолк.
Чарльз, взглянув на Юлию, а затем на отца, предложил:
– Пошли, отец, в пивную. Выпьем. Уильям мгновенно встрепенулся.
– Отличная мысль, – поддержал он.
Когда они выходили, Юлия поднималась по лестнице, держа в одной руке чашку для пудинга, а в другой – мокрое полотенце.
– Пойду прилягу, – сказала она Уильяму.
– Я останусь, если ты себя плохо чувствуешь, – заволновался Уильям.
– Пошли, отец. Все в порядке. Она будет прекрасно себя чувствовать к тому времени, как мы вернемся.
Сложившийся за долгие годы жизни с Юлией стереотип поведения Уильяма надежно сработал.
– В другой раз сходим, сынок. Я не могу оставить мать в таком состоянии одну.
– Она же все время так делает, когда получается не по ее воле. Если бы ты потакал ей не все время, а только в редких случаях, она вряд ли была бы такой настырной. Мне иногда кажется, что ты не мужчина, а мышь серая.
Все годы становления и мужания мальчик остро нуждался в отцовском внимании. Все несправедливые годы притеснений он оставался жертвой совершенно непредсказуемых перемен в настроении матери. Отец тоже был с ним, но как бы на втором плане, в тени молчаливого присутствия, никогда не вставая на его защиту. Чарльз, хлопнув дверью, вышел из дома.
Уильям покачал головой. Конечно, Юлия иногда слишком перегибала палку, но во многих случаях все-таки оказывалась права. Он пошел наверх взглянуть, как себя чувствовала Юлия. Когда он увидел ее лицо, заглядывая в щелочку двери, глаза были закрыты, однако едва заметную улыбку своего превосходства Юлия скрыть не смогла.
– Все хорошо, дорогая? – спросил Уильям.
– Уже лучше, спасибо. Через минутку я спущусь вниз и приготовлю чай. Думаю, салат из крабов тебе придется по вкусу.
Уильям успокоился. Это было его любимым блюдом. Он, несомненно, прощен.
Чарльз забрел в местную пивную и подсел к нескольким бывшим одноклассникам, которые сейчас работали в родном городке. Он заметил, что там появилась новая знойная девица за стойкой бара. Первые полчаса они чувствовали себя немного скованно, поскольку прежние приятели не только увидели разительные перемены в облике Чарльза, но и услышали его «шикарный» акцент. Чарльз очень грациозно поддразнивал компанию. Он заранее предвидел их реакцию, но совершенно ничего не имел против. «По крайней мере, – как он рассуждал про себя, – я не увяз в этой вонючей трясине Бридпорта».
Вскоре он подошел к стойке бара и предложил девице проводить ее домой.
– Конечно, – согласилась она, – только я живу здесь за углом.
– Тогда мы, пожалуй, прогуляемся чуть дальше, – вкрадчиво предложил он. Когда они выходили, он, помогая девушке одевать пальто, заметил обручальное кольцо на пальце своей спутницы. – Вы замужем? – удивленно спросил он.
– Муж в отъезде, – беззаботно ответила она. Чарльз взбудоражился. У него никогда не было замужней женщины. Он положил ей руку на плечо, и она доверчиво склонила к нему голову.
– Куда мы пойдем? – поинтересовалась она. – У меня дома дети.
Внезапно его осенило, что девица была проституткой.
«Погоди, спрошу у Майкла», – подумал он, а вслух, стараясь прозвучать как можно небрежнее, спросил: – А куда ты обычно ходишь?
– Или к игрокам в покер, или за автобусную остановку. А ты новичок? – полюбопытствовала она.
– Разумеется, нет, – ответил Чарльз. Позже, когда, прижав ее к стене за автобусной остановкой, он начал шарить в кармане в поисках презерватива, она мягко остановила его:
– Не нужно этого, глупыш. Я же замужняя женщина, и у меня есть колпачок.
Она была удивлена яростью его нападения. До этого у нее были партнеры с садистскими наклонностями. Но этот мальчик слишком свиреп. Когда-нибудь он причинит женщине немало горя.
Разрядившись, Чарльз почувствовал и радость, и отвращение. Здорово в сравнении со всеми, кто были до этого, но, осмотревшись по сторонам, Чарльз увидел грязное и неряшливое ристалище их распутства.
– Я отведу тебя домой, – предложил он.
– Очень любезно с твоей стороны.
Она болтала с ним всю дорогу, пока они не остановились перед ее маленьким домиком с террасой. Когда она вставила ключ в замочную скважину, шторка в окне возле двери шелохнулась.
«О Боже, – подумал он, – а я-то надеялся, что она уж и мамы не помнит».
На следующее утро, как только Чарльз проснулся, его охватила паника: накануне быть с проституткой и не пользоваться презервативом! Вполне мог подцепить какую-нибудь заразу. Когда пошел помочиться первый раз, то был уверен, что почувствовал легкое жжение. Весь день Чарльз бегал в ванную комнату и проверял свое состояние. К вечеру он чувствовал явную боль при мочеиспускании, а кончик его пениса стал другого цвета.
Он всю ночь не мог сомкнуть глаз: какой удар! Что говорить матери? Он мог бы рассказать все отцу, но тот все равно проболтается. Можно было бы пойти к доктору, но у него никогда не было своего. К врачу его всегда водила Юлия. К рассвету он уже знал, что иного выхода нет, кроме как чистосердечно рассказать все матери.
Она пришла в дикую ярость.
– Как ты мог, Чарльз? Как омерзительно… Я позвоню доктору Эвансу прямо сейчас. А пока не садись ни на один стул в доме, подстилай сначала газету.
– Пожалуйста, мама. Договорись только о времени приема. Не ходи со мной. Я пойду один… Пожалуйста.
– Не говори глупости, Чарльз. Я, конечно же, пойду вместе с тобой. Очевидно, мне нельзя спускать с тебя глаз. Придется держать под контролем.
Он слышал, как мать договорилась с врачом о приеме, затем позвонила Уильяму в аптеку.
– Приезжай домой на машине, Уильям. Нужно отвезти Чарльза к доктору.
Как только отец подъехал, Юлия натянула на ухо фетровую шляпу и, по-лягушачьи подпрыгивая, конвоировала Чарльза до машины. Положив на заднее сиденье целую кипу газет, указала сыну:
– Сядь здесь. И запомни, будешь стоять в приемной у доктора до тех пор, пока он нас не пригласит.
Всю дорогу Юлия «ласкала» слух сына «похвалами» его ужасного поведения. Когда подошла очередь Чарльза войти в кабинет врача, мать тенью скользнула за ним.
– Доктор Эванс, знайте, мы не такие люди, – она была вне себя от унизительности их положения. Прошло много лет, прежде чем доктор Эванс соизволил ответить на ее Рождественские поздравительные открытки.
Доктор посмотрел на Чарльза и все прочел на его несчастном лице: скорее всего, оплошность в половых отношениях.
– Мы с Чарльзом прекрасно обойдемся без вас, – сказал он. – Теперь он уже взрослый. – А про себя подумал: «Бедняга, всю жизнь она копалась в его внутренностях, пока он был мальчиком, а теперь старается завладеть и его половым членом». Он встал и, слегка подтолкнув Юлию к двери, помог ей поскорее выйти из кабинета.
– Ну, как? – спросил доктор, обращаясь к Чарльзу. – В чем проблема?
– У меня… гм… болит. Эта боль возникает, когда я…
– Писаешь? – подсказал доктор. Чарльз опустил глаза и молча кивнул. – Ну что ж, приступим к делу. Чем занимался перед тем, как возникла боль?
Чарльз еще ниже опустил голову.
– У меня было половое сношение с женщиной.
– Да, – ободряюще поддержал доктор.
– Я, – немного смелее продолжил Чарльз, – гм… ну… у нее был колпачок. Поэтому я не пользовался презервативом, ну и, возможно, заразился.
– Почему же, позвольте вас спросить? Откуда такая уверенность? Это местная девушка?
– Ну, не совсем. Она работает в баре, там, где я живу. Она – проститутка.
Вдруг, словно ударом молнии, его пронзила мысль о возможных последствиях: он будет истекать гноем, возможно, умирая от сифилиса. Это было выше его сил, поэтому Чарльз расплакался.
– Ладно, ладно. Может, все еще обойдется, и ничего особенного не произошло. Давай посмотрим.
Чарльзу не терпелось убедиться. На самом же деле ему в данный момент предстояло вытерпеть ужаснейшее испытание: доктор продезинфицированными щипцами приподнял пенис Чарльза.
«Никогда, никогда больше это не повторится», – поклялся про себя Чарльз, видя, как предмет его особой гордости безжизненно повис на медицинских щипцах.
– Хм… на вид легкое покраснение, – сказал доктор. – Никаких признаков заражения больше нет. Скорее всего, ты просто перестарался. Слишком много юношеского задора и азарта. Но анализ все-таки возьмем и убедимся, что все действительно в полном порядке. Результат будет готов через несколько дней. Думаю, беспокоиться тут особенно не о чем. Но, парень, заруби себе на носу. Всегда пользуйся презервативом. Не забывай мой совет!
– Буду! Ох, как теперь буду! – пылко ответил Чарльз.
– Ну? Что он сказал? – начала допрос Юлия, как только они сели в машину.
– Мое дело, – ответил Чарльз. – Это знаем только мы с доктором Эвансом.
Юлия негодовала весь день.
– Как он смеет только думать о том, что мне не обязательно все говорить, – бормотала она себе под нос, пока занималась приготовлением обеда.
За столом все сидели молча. Слава богу, Элизабет задержалась в школе.
– Чарльз, я хочу знать, что сказал доктор, – она смотрела через стол на него в упор.
– Ты не имеешь права вмешиваться в мою личную жизнь. Это мое дело. Даже доктор выставил тебя за дверь. Тебе не понятно? Ты же не можешь подавлять мою личность, – Чарльз дерзко повысил голос.
– Я же твоя мать. Чуть не умерла, рожая тебя… Я…
– Ладно, ладно. Все тебе скажу. У меня все нормально. Я слишком усердствовал, трахаясь с ней. Вот в чем беда.
У Юлии невольно отвисла челюсть. От возмущения она даже задохнулась и не могла вымолвить ни слова.
– Не нужно так говорить с матерью. Зачем ты ее расстроил?
– Видно, мама, тебе нужно какое-то время, чтобы прийти в себя, поэтому я пока покину вас. – Он встал и вышел из комнаты.
Погода стояла замечательная. Почему бы не прокатиться на велосипеде до Чармаута и не проветриться у моря? Крутя педали, Чарльз упивался своей победой. Ему удалось достойно выкрутиться и поставить мать на место. В следующий раз он постарается не кричать. От хладнокровия толку будет больше. И он немного порепетировал на дороге.
В тот вечер, когда он читал, лежа в кровати, Юлия постучала в дверь.
– Можно войти? – спросила она с вновь обретенной покорностью. Села на край кровати. – Чарльз, – тихо сказала она, – прости меня за несдержанность. Я так рассердилась. Никак не свыкнусь с мыслью, что ты уже повзрослел, и продолжаю относиться к тебе как к маленькому, проявляя при этом собственнический инстинкт. Пожалуйста, прости меня. Я так поступаю из самых благих намерений, потому что очень тебя люблю и желаю только добра.
Чарльз приподнялся и обнял ее. Знакомое ощущение окутало обоих теплом. Его с ног до головы окатила волна смущения, в которой растворились одновременно его любовь и вина. Сын крепко прижал мать к себе.
– Знаю, мама, я сам был не прав. Извини, что закричал.
Они мирно поцеловались, пожелав друг другу спокойной ночи. Выходя, Юлия подобрала с полу грязное белье.
– Ты будешь читать или погасить свет?
– Немножко почитаю, – ответил Чарльз. Юлия отправилась в свою комнату.
– Он становится прекрасным молодым человеком, – сказала она Уильяму.
– А я думал, ты скажешь… – осекся сбитый с толку Уильям.
– Знаю, знаю. Просто накопилась боль переживаний за него, – ответила Юлия. Глаза у нее слипались.
«Чарльз с проституткой… Интересно, кто она?» – последнее, о чем подумала Юлия, погружаясь в сон.
Результат анализа пришел за день до того, как Чарльзу надо было возвращаться в университет.
– Чарльз, – зарокотал доктор Эванс в телефонной трубке, – хорошие новости для тебя. Все так, как я и думал. Результаты анализа отрицательные.
– Благодарю вас, доктор Эванс. Очень вам признателен, – обрадованно произнес Чарльз, и у него на душе стало легче. Даже несмотря на то, что доктор заверил его в отсутствии инфицирования, Чарльза последнее время совершенно не тянуло на сексуальные подвиги. Но стоило ему положить телефонную трубку, как он почувствовал знакомую тяжесть в паху.
На следующий день он прощался с семьей на вокзале. Мать долго обнимала его, что было так на нее не похоже. Объятия Чарльза выражали его легкое смущение и обиду. Отец тайком от матери сунул сыну лишнюю пятерку. Финансами в семье распоряжалась Юлия, и ей не нравилось, когда дети имели больше денег, чем она позволяла. Отец с сыном ухмыльнулись и подмигнули друг другу.
– Счастливо, парень, – сказал Уильям. Поезд медленно тронулся со станции, и Чарльз махал матери, застывшей на месте словно изваяние, пока она не скрылась из виду.
Два первых университетских года промчались очень быстро. Чарльз несколько раз приезжал домой к Майклу и быстро освоился в элегантном доме Григорианской эпохи. Ему нравилась роскошь старинных аксминстерских ковров и блеск натертых паркетных полов. Мама Майкла, Глория, казалась Чарльзу невероятно утонченной. Это была крошечная деликатная блондинка. Она заливисто смеялась и шагала в ногу с последней модой.
– Вы могли бы быть Майклу сестрой, а не матерью, – сказал ей Чарльз однажды вечером.
Он слегка расслабился после сытного ужина, поданного горничной. Они втроем отдыхали в библиотеке, попивая коньяк. Майкл лежал на диване, положив голову матери на колени. Глория хихикнула, играя локонами волос сына.
– Это Майкл не дает мне состариться, – ответила она. – Когда-нибудь он уйдет с другой девушкой, оставив меня на произвол судьбы.
Майкл нежно потрепал ее по щеке.
– Я никогда тебя не оставлю, мама. Никогда. Ну где еще я найду такую же женщину, как ты.
Они лежали у камина, наслаждаясь друг другом. Чарльз почувствовал себя здесь лишним.
– Я, пожалуй, пойду приму ванну, – сказал он. Лежа в громадной старинной Викторианской ванне, он размышлял о привольности праздной жизни. «Везет же Майклу! Когда-нибудь и я так заживу! Только вот мать у меня не такая, как у Майкла: не очень подходит для легкой жизни». Подумав об этом, он тут же устыдился и почувствовал себя виноватым. Отныне ему с каждым разом становилось все трудней и трудней получать удовольствие от поездок домой в Бридпорт, в этот отдаленный особняк. Он никогда не приглашал кого-то из друзей домой, отговариваясь тем, что у них в доме жила больная тетушка, которая не выносила гостей.
К тому времени Юлия стала ездить в Эксетер на автомобиле, чтобы повидаться с сыном. При ее появлении он съеживался от страха и неловкости. Она оставалась все такой же костлявой, немодной маленькой женщиной, какой всегда была до сих пор.
– Рада видеть тебя, Майкл, – говорила она, от чего Чарльза просто передергивало.
– Мама, – позже выговаривал ей он, – никто так не говорит, как ты.
– А что еще не говорят так, как я, – в ее тоне нависла зловещая угроза.
– Никто не говорит «туалет» или «комната для отдыха».
– Продолжай, продолжай, – сказала она.
– Ну, говорят «берлога»… – Чарльз вдруг понял, что она рассердилась. – Просто не знаю, что с тобой делать. Ты хочешь, чтобы я преуспевал, зарабатывал много денег, стал знаменитым. Однако стоит мне только сделать рывок вперед, ты тут же обижаешься на меня.
– Широко шагаешь, смотри штаны не порви! – воскликнула Юлия, гордо вышла из ресторана, села в машину и скрылась в темноте. Чарльз вернулся к себе от горя сам не свой. После этого случая Юлия больше никогда не ездила навещать сына в университете.
