Глава 11
К тому времени как тетя Эмили и тетя Беа подъехали вместе с Рейчел к воротам школы, было уже шесть часов. Темнело, и контуры старого грандиозного строения в стиле королевы Виктории неясно вырисовывались перед ними в вечернем полумраке. Рейчел испытывала бурную радость с оттенком страха. Она приготовилась к интернату, прочитав все книги по предметам, которые можно было только достать. Ее любимой была книга с названием «Школьная озорница», полная ночных пирушек и веселых проказ. Все девочки состояли в интимной дружбе – отношениях, совершенно неизвестных в замкнутом мире Рейчел.
Тетя Эмили часами рассказывала, на что это будет похоже. Все эти рассказы сплетали в себе чистой воды вымысел и стечение разных обстоятельств, поскольку тетя Эмили никогда не бывала в школе-интернате. Единственным реальным впечатлением был визит в школу, когда они с Беа привозили Рейчел на собеседование.
– Спальни были чудесными, правда, дорогая? – сказала она Рейчел.
– У меня будет много подруг, да?
– Разумеется, – ответила тетушка Эмили, занимавшаяся пришиванием бирок с инициалами к новой одежде Рейчел.
Девочке нравился ворох новенькой одежды. Она проводила уйму времени перед зеркалом, примеряя галстук и разглядывая девочку с длинными, густыми и блестящими волосами, большими серьезными карими глазами и крупным ртом. На нее смотрело важное отражение. Она вдруг ощутила внезапный крен в плавном и размеренном течении своей жизни. Все изменялось безвозвратно и навсегда. Теплый уютный кокон, окружавший ее до сих пор, вдруг нарушился, и она ощутила неуютный холод беззащитности. Она побежала разыскивать тетушку Эмили и, бросившись ей в объятия, расплакалась. – Я не хочу расставаться с тобой. Тетя Эмили тут же начала всхлипывать. – Но это же ненадолго. Половина семестра – несколько недель разлуки. Я буду писать тебе каждый день.
Они с рыданиями повисли друг на друге, поднявшись на ступеньки пансиона Святой Анны. Беа решила положить конец всем сантиментам.
– Пошли, – сурово приказала она Эмили. – Рейчел, тебе пора. Сейчас подадут ужин. Не опаздывай.
Увидев, какой был жалкий и одинокий у ребенка вид, она успокоила девочку:
– Все будет хорошо, Рейчел. Поверь мне. Как только ты устроишься и заведешь подруг, тебе не захочется возвращаться домой.
– Я хочу домой сейчас, – плакала Рейчел. Тетушка Беа крепко прижала ее к себе и пообещала:
– Приеду проведать тебя через две недели. Они медленно отъехали к воротам. Всю дорогу домой женщины молчали. Рейчел так много значила в жизни обеих, что вызванный ее отсутствием пробел будет трудно восполнить до тех пор, пока девочка не вернется.
– Думаю, надо сказать ей, как она к нам попала, – заметила Эмили. – У остальных детей почти у всех есть отцы и нормальные семьи.
– Я тоже об этом думала, – сказала тетя Беа. – Увидим, спросит ли она об этом во время каникул.
По прошествии первых нескольких недель Рейчел все еще оставалась в состоянии шока. Кроме шума от ста двадцати учениц, существовал, казалось, бесконечный свод правил, которые нужно было знать и безукоризненно исполнять. Самым священным считался «обязательный реверанс преподобной настоятельнице». Преподобная настоятельница была красивой, с лицом сирены, монахиней, которая величаво проплывала по коридорам и, как говорили, отличалась своей набожностью настолько, что даже самые худшие воспитанницы склоняли перед ней головы и с трепетом преклоняли колени. «Не бегать по коридорам», «Не разговаривать на переменах»… – список казался бесконечным.
Рейчел узнала, что ей предоставлено право принимать ванну два раза в неделю и два раза в неделю менять белые панталоны, а толстые синие шаровары позволялось менять только один раз в неделю. Она ужаснулась оттого, как ей пришлось раздеваться в первый день в спальне до майки и панталон.
– Рейчел, – одернула ее случайно проходившая надзирательница, – не будь бесстыдницей.
Рейчел в недоумении посмотрела на нее. Другие девочки, которые в это время копались в своих шкафчиках и ящичках, начали хихикать.
– Извините, госпожа надзирательница, – ответила она, – я вовсе не хотела показаться бесстыдной. Просто я раздевалась.
Надзирательница, которая оказалась единственной имевшей детей женщиной в школе, смягчилась:
– Возьми свой халатик, дорогая. Как только ты снимешь блузку, прежде чем снять белье, поворачивайся ко всем спиной и накидывай на плечи халатик. Это не сложно, если немного наклониться. Таким образом мы заботимся о своей нравственности и скромности.
– Благодарю вас, госпожа надзирательница, – покорно сказала Рейчел.
Каждая спальня имела название какого-нибудь цветка. Поскольку Рейчел исполнилось только десять лет, она размещалась в спальне для младших с названием «Фиалка». Там вместе с вновь прибывшими оставались несколько воспитанниц со стажем. Ежедневно, ровно в восемь часов вечера возле выключателя возникала сестра Вера, высокая, статная и злопамятная.
– Восславим Иисуса Христа, – взывала она. Щелчок, и свет гас. У Рейчел даже плакать не было сил, пока она не услышала шепот: «Рейчел – бесстыдница», «Рейчел – бесстыдница», «Она показала свой зад». Последовали смешки.
– Потише, пожалуйста, – приказала старшая в спальне.
Комната погрузилась в тишину. Слышны были только приглушенные всхлипывания вновь прибывших воспитанниц. Рейчел плакала, положив на лицо подушку.
– Господи, пожалуйста, позволь мне вернуться домой, – горячо молилась она.
Как бы ни было ужасно в школе, но Рейчел в течение нескольких первых дней нашла подругу. Обе учились в одном классе. Учительница истории знакомила их с понятием семейного дерева.
– Возьмем, например, Генриха VIII. Он имел шесть жен. Посмотрим… что получится, если мы условно поместим их вот здесь, – она деловито рисовала на доске.
– Видите, – сказала она, закончив схему, – сейчас очень наглядно вам представлена вся картина истории человеческой жизни. – Она обвела взглядом класс. – Кто пойдет к доске и попробует нарисовать свое семейное дерево?
Выбор остановился на Рейчел. Девочку почти всегда выбирали из группы, так как она была не по годам высокого роста. Сейчас этот выбор явно выставлял ее не в лучшем свете. Она низко опустила голову.
– Рейчел, ты слышишь меня? Учительница истории отнюдь не славилась в школе своим вредным характером. Рейчел взглянула на нее и тихо ответила:
– У меня нет семейного дерева. Еще младенцем меня отдали тетушкам на воспитание.
– О, прости, дорогая, – произнесла учительница истории и тотчас же вызвала желающих. Поднялся лес рук, кроме сидевшей впереди справа от Рейчел девочки.
После урока сидевшая впереди повернулась к Рейчел.
– Меня зовут Анна Комптон, – представилась она. – Меня удочерили.
– Правда? – удивилась Рейчел. – Слава Богу, я – не единственная. Ты знаешь, кто были твои мама и папа?
– Нет. Все, что мне известно, так это то, что женщина, которую я называю мамой, взяла меня из агентства по усыновлению католиков в Найтсбридже. Она сказала, что уверена в моем хорошем происхождении, так как меня доставили из приличного дома.
Рейчел посмотрела на Анну. Внешне та больше походила на мальчика, нежели на девочку. Волосы коротко острижены. Лицо – тонкое, с крупным носом.
– А я даже не знаю, откуда я попала: из такого же места или нет. Мне всегда казалось, что со мной произошло нечто особенное… – задумчиво сказала Рейчел. – Как тебе здесь нравится?
Анна пожала плечами.
– Ну, если сравнивать с конюшней, где я помогала своей матери, то, конечно… Меня отправили сюда, так как я много времени проводила в конюшнях или верхом на лошади. Мать хочет сделать из меня девочку. – Анна скорчила гримасу отвращения к подобной идее.
– Давай будем друзьями, – предложила Рейчел.
– Ладно, – ответила Анна.
С этого момента впервые в жизни Рейчел заимела подругу.
Подруги стали неразлучны. Рейчел оказалась более способной к учебе, чем Анна, поэтому всегда помогала подруге выполнять домашние задания. Анна была физически гораздо сильнее Рейчел, поэтому защищала ее в школе от приставаний и нападений со стороны остальных воспитанниц. Рейчел, получив слишком изолированное от реального внешнего мира воспитание, совсем не обладала инстинктом самосохранения. Она была очень невинным и доверчивым созданием, тогда как Анна, выросшая среди конюхов и чистильщиков стойл, мало доверяла природе человеческого характера.
Обе девочки втянулись в суровую рутину повседневной школьной жизни, которая требовала от них встать в 7.15, снять и сложить спальные принадлежности, одеться. Затем они шли на часовую мессу, после которой вновь возвращались в спальни, убирали кровати и наводили порядок в своих шкафчиках. После завтрака воспитанницы отправлялись в спортивный зал на тренировки, откуда – на утренние занятия. Перерыв – в одиннадцать. Обед – в час. Получасовой перерыв до дневных занятий, затем – чай, затем – снова уроки в течение двух с половиной часов. Наконец – последний перерыв для отдыха, а потом – спать. Звонки извещали о каждом этапе дня. Кроме того, когда звенел звонок и сто двадцать девочек двигались в том или другом направлении, во всей школе царила тишина. «Тюрьма, должно быть, выглядит именно так», – думала Рейчел, молча идя по коридору рядом с Анной. Семестр показался ей вечностью. Рейчел дождаться не могла, когда снова увидится со своими тетушками.
Приехав на неделю каникул, Рейчел провела первый день бесцельно слоняясь по дому, безумно наслаждаясь свободой и отсутствием запретов, слушая болтовню тетушки Эмили про викария, гортензии и приличное жилье для уходившей на пенсию кухарки. На третий день она лежала в постели и, глядя в потолок, думала о том, как ей скучно. Тотчас же виновато устыдившись своих мыслей, она спрыгнула с кровати и помчалась на кухню.
– Вот и я, – сказала она кухарке. – Позволь тебе помочь.
Кухарка обрадовалась возможности воспользоваться помощью в приготовлении пирога к обеду.
– Нравится в школе, дорогая?
– И да, и нет, – ответила Рейчел. – Кажется, лучшее в школе – то, что у меня там есть подруга. Ее зовут Анна. Если бы не она, мне было бы просто ужасно. Большинство девочек недалекие и смеются. Анна не такая. Мы все время с ней играем в лошадей…
– Замечательно, дорогая, – прервала ее кухарка. – А теперь пойди позови своих тетушек к обеду.
Расставаясь перед каникулами, обе девочки пообещали друг другу, что обязательно расспросят дома о своем прошлом. Обед в среду казался благоприятным для подобного разговора.
– Тетя Беа, – обратилась Рейчел, – откуда я взялась? – Рейчел имела привычку задавать вопрос прямо в лоб, ставившую собеседника в неловкое положение. Она так никогда и не смогла избавиться от этой привычки, как бы усердно другие ни пытались научить Рейчел светским правилам лавировать в разговоре и исподволь подводить собеседника к нужной теме.
Тетя Беа ожидала этого вопроса давно. Положив нож и вилку, она сказала:
– Твою маму звали Каролина. Она не могла заботиться о тебе, а нам ты была нужна, поэтому она отдала тебя нам.
– Она любила меня, тетя Беа?
Сделав едва заметную паузу, Беа ответила:
– Разумеется, дорогая. Очень любила, – затем она снова взяла вилку и нож и продолжила трапезу.
От мысли о настоящей матери, любившей ее, девочку бросило в жар. Щеки разрумянились, глаза ярко засияли. «Как было бы замечательно иметь настоящую семью…» – подумала Рейчел, но, взглянув на милых добрых тетушек, которые безгранично любили ее, она сочла себя поистине счастливой.
Тетя Эмили улыбнулась ей и сказала:
– Должно быть, тебе тяжело находиться в школе среди других девочек, у которых есть мамы и папы.
– Нет, вовсе нет. У меня есть Анна. Она моя лучшая подруга…
И Рейчел принялась описывать их воображаемых лошадей. Обе тетушки, казалось, были безмерно счастливы. Их радовало, что Рейчел прижилась в школе, поэтому вполне понимали ее стремление вернуться в школу с огромной коробкой, набитой конфетами и печеньем.
Прежде чем Рейчел вернулась в школу, тетя Беа отвела ее в сторону и спросила:
– Рейчел, ты знаешь, что такое менструация?
– Нет, не знаю.
Тетя Беа объяснила ей без суеты и волнения. Она была простой сельской женщиной и всю жизнь выращивала собак.
– Видишь ли, когда самка готова к воспроизведению потомства, у нее наступает период течки. Ты видела, как это происходит у наших собак, так ведь?
– Да, все время на диване, – ответила Рейчел. – Но у меня будет не совсем так, правда?
– Разумеется, дорогая. Ты только попросишь у надзирательницы гигиенические подкладки, если увидишь кровь. Далее, – продолжила она, – когда у суки наступает течка, это означает, что она может забеременеть, то есть ее можно случить с кобелем, чтобы получить помёт щенков. Однако у людей все обстоит совершенно иначе. Женщина не может зачать, когда у нее кровотечение. Но в какое-то время до и после этого периода зачатие возможно.
– О, – удивилась Рейчел. – Когда же такое случится со мной?
– Где-то в будущем году, – предположила тетя Беа. – Думаю, тебе пора об этом иметь ясное представление. Я не хочу, чтобы ты нахваталась всевозможных сплетен и домыслов и прочей чепухи.
– Спасибо, тетя Беа, – сказала Рейчел и подумала, что об этом нужно обязательно поговорить с Анной.
Действительно, Рейчел исполнилось двенадцать лет, когда она заметила в трусиках небольшое пятнышко крови.
– Думаю, лучше предупредить надзирательницу, – сказала она Анне.
– О Господи, наверное, скоро начнется и у меня. Не хочу месячных. Чтоб их не было вообще!
– Тогда ты не сможешь заиметь детей, Анна, если у тебя не будет месячных, – очень серьезно сказала Рейчел.
– Я и не хочу иметь детей.
– А я хочу. Мне бы хотелось много-много детей, большой дом, и обязательно с собаками.
– Тебе будет нужен муж, чтобы заиметь все это, – осадила ее Анна.
– Я как-то не задумывалась о муже. Мне больше нравится думать о лошадях.
– Но ведь без мужа не обойтись, если ты хочешь иметь малышей, а ему придется зарабатывать кучу денег, чтобы содержать тебя, детей и собак.
– Мои тетушки как-то справляются без мужчины. И у них все хорошо.
– Полагаю, моя мать тоже обходится только своими силами, но, наверное, именно поэтому мы не такие, как все остальные, потому что другие люди имеют семьи.
Рейчел взглянула на подругу и ответила: – Мне нечего больше сказать. Я всегда чувствовала себя не от мира сего, но теперь нас – двое, и я ничего не имею против нашей странности.
