Глава 12
Широко открытыми глазами Александра уставилась на поводья, которые ей вручил мужчина.
– Управлять лошадью намного сложнее, чем ослом? – поинтересовалась она.
Де Готье застыл на месте. Ослом? Наверняка она шутит. Он медленно перевел глаза с заходящего солнца на девушку.
– Что?
– Ослом, – повторила она, гладя жеребца по крупу, – понимаешь, я ездила только на осле, а на лошади верхом я не сидела.
Издав громкий протяжный стон, Люсьен хлопнул по лбу ладонью. Принимая во внимание особое положение Александры в гареме, он думал, что она умеет управляться с лошадью. К тому же она хвасталась, что умеет ездить верхом так же хорошо, как Рашид.
Убеждая себя, что надо быть терпеливым, мужчина подошел к хвастунишке, стоявшей возле жеребца.
– Управление лошадью имеет много общего с управлением ослом.
Александра отвела глаза.
– Слишком мало этим сказано, хотелось бы подробнее.
– Да. – Взяв у нее из рук поводья, он повернулся к девушке, но слова застряли у него в горле.
Она не опустила на лицо чадру, и Люсьен впервые увидел сложные узоры, нанесенные на кожу для свадьбы. Но приковали его внимание ее глаза, в которых застыли горе, скорбь и отчаяние. Конечно, де Готье знал, что Александра тоскует, и всякий раз, когда на нее накатывало горе, он это чувствовал, однако не ожидал, что будет ощущать сострадание к ней.
– Когда ты собираешься поплакать? Девушка опустила глаза.
– Я не нуждаюсь ни в слезах, ни в утешениях, – гордо произнесла Александра, сверкая глазами, в которых предательски собирались слезы. – Не вижу необходимости в таком проявлении слабости.
Люсьен убрал волосы с ее лба.
– У тебя умерла мать, – мягко сказал он, – и не думай, что неприлично поплакать о ней.
Шмыгнув носом, девушка отошла от де Готье и встала рядом с лошадью.
– Ты думаешь, я не скорблю? – горько спросила она. – Я очень любила свою мать.
Он кивнул головой.
– И все же ты не позволяешь себе плакать, как другие женщины. Почему?
Она нервно запустила пальцы в спутанную конскую гриву.
– До тех пор, пока ты не появился, я мало что знала о слезах, – наконец произнесла девушка. – В доме Джаббара царили веселье и счастье, как мне казалось.
Люсьен прекрасно понимал, что для него очень важно соблюдать дистанцию, но его тянуло к этой несчастной девушке.
– Чтобы поплакать, вовсе не надо долго практиковаться, просто попробуй и все. – Он обнял ее за плечи, пытаясь успокоить.
Нырнув под его рукой, девушка отошла на несколько шагов и только потом обернулась.
– Может, я не хочу! Люсьен замотал головой.
– Нет, тебе лучше изводить себя этим придумыванием планов мести Лейле, чем оплакать свою мать.
Александра вскипела.
– Подумать только, Люсьен де Готье, ты даешь мне совет, в то время, как вся твоя жизнь сплошное изобретение уловок для того, чтобы напакостить Байярдам, – закричала она. – Не трать слов понапрасну, я все равно слушать тебя не буду.
«Да, с этой точкой зрения трудно не согласиться, – размышлял Люсьен. – Ему не следует давать ей советы, тем более, что он не оставил мысли использовать ее против старого Байярда». Но ведь сотрудничество и добрая воля Александры ему совершенно необходимы, чтобы спешно добраться до Англии. И если бы ей была известна истинная причина смерти матери, то, может быть, она отказалась бы от мысли вернуться в Алжир?
– Я надеялся, что мне не придется рассказывать тебе об этом, – проговорил он, – но твоя мать явилась соучастницей в покушении на собственную жизнь.
Соучастница? Гнев Александры начинал угасать, она вдумалась в значение этого слова.
– О чем ты говоришь? – потребовала она разъяснений.
– Сабина знала о яде, но он предназначался тебе, а не ей.
– Абсурд! Моя мать не могла сделать ничего подобного, – задохнулась девушка от негодования, – она истинная христианка!
– Нет, я не лгу. Сабина сознательно съела финики, чтобы доказать тебе, как опасен гарем. Самым ее сокровенным желанием было увезти тебя из Алжира.
– Значит, яд в финиках... Халид... – прошептала Александра, вспомнив отказ евнуха отдать ей последний плод. – Он знал... Это означало, что он и Лейла действовали заодно. Но такого просто не может быть. Или есть другое объяснение?
– Да, Халид знал, – подтвердил ее предположение Люсьен. – Он видел, как Лейла положила яд в финики, но, несмотря на его предупреждение, Сабина все же их съела.
Девушка запротестовала:
– Моя мама не могла совершить такой поступок. Она была еще так молода и...
– Она умирала, Александра.
Девушка широко распахнутыми глазами уставилась на Люсьена. Невозможно поверить в услышанное. Мать была молода и жизнерадостна. Да, она иногда кашляла, но в целом у нее был крепкий организм.
– Нет, снова ты лжешь, – обвинила его девушка и мстительно добавила: – Твои соплеменники все такие врали?
Подойдя к своей лошади, де Готье открыл суму и что-то нашарил внутри. Это было запечатанное письмо.
– Вот, – произнес мужчина, вручая его своей спутнице, – это тебе объяснит кое-что. Потом, возможно, ты оставишь свои дурные мысли.
Александра молча смотрела на письмо. Перевернув его, она увидела свое имя, нацарапанное на обратной стороне, и узнала почерк матери.
– Откуда у тебя это? – потребовала девушка объяснений.
– Халид. Хотя мне и было запрещено отдавать его тебе до тех пор, пока мы не прибудем в Англию, при сложившихся обстоятельствах это не имеет значения.
Сломав печать, Александра раскрыла письмо и впилась глазами в арабскую вязь. Совершенно очевидно, что Сабина не до конца доверяла Люсьену и, невзирая на то, что так до конца и не овладела письменным языком второй родины, но все же предпочла арабский язык своему родному.
Отвернувшись от де Готье, девушка дошла до отполированного ветрами выступа в скале, и уселась на него. Она начала читать послание матери с того света, и от волнения ее руки тряслись, а строчки прыгали перед глазами.
Моя любимая Александра! Я молю Б ога , чтобы ты когда-нибудь простила меня з а мой обман , сожалению , ты не оставила мне выбора. А я неоднократно говорила , А лжир – не твоя родина. Твое место в Англии , рядом с от цо м . Там ты найдешь мир , где должна была родиться и к которому ты стремилась. Может быть , ты поймешь меня лучше , если я открою тебе тайну , которую х раню уже два года: я умираю. С каждым днем кашель становится . Все сильнее , а боль в се острее. Л екарь говорит , что конец бли з ок. С радостью жду я этого дня и збавлен ия от му чений. Люсьен не з нает о твое м происхождении , поэто му я дала ему указ ания доставить тебя к , моим тете и дяд е , Тарольду и Бетильде Тлад б рукски , а они отправят тебя к отцу. Молю тебя , не раздра жай англичанина. П ро щ ай , доченька , и помни , что я люблю тебя больше Всего на свете .
Девушка дважды прочитала письмо. С каждым разом все больше слез капало на строки, но слова письма оставались прежними. Она чувствовала, как сразу постарело ее лицо, к тому же трудно было дышать. Внезапно рука Люсьена опустилась на ее плечо.
Рассудок ее противился его трогательной заботе, но в то же время хотелось повернуться к нему, упасть на грудь и долго плакать. Но этот человек был злейшим врагом ее отца, а значит, и ее недругом. Кроме того, мысль о своей полной зависимости от его прихотей и капризов раздражала своевольную красавицу.
Мысли об отце и врагах де Готье сумели на время овладеть Александрой и настроить ее весьма агрессивно, но затем страдающее сердце взяло верх. Бедняжка повернулась к Люсьену, уткнулась в его широкую грудь, хотя понимала, что от его объятий ей нужно держаться подальше. В отчаянии Александра схватила его за халат и зажала в маленьких кулачках прочную ткань. Крепко прижавшись к Люсьену, она оросила потоком слез его одеяние.
Борясь с состраданием, вспыхнувшим в нем, де Готье помедлил, а потом еще крепче прижал ее к себе. Он искренне жалел это юное прекрасное существо, только что потерявшее мать. Время шло, это пагубно сказывалось на их планах, но мужчина дал девушке возможность облегчить душу. Халат у него на груди промок до нитки, ее рыдания сменились судорожными всхлипываниями, напоминающими икоту, а день сменился ночью. Только тогда он отстранил ее от себя и заглянул в покрасневшее лицо и опухшие от слез глаза.
– Так, хватит, пора отправляться дальше, – произнес де Готье, – большим пальцем осторожно проводя по нижним векам девушки, чтобы убрать оставшуюся влагу. – Нам предстоит еще много миль проскакать по арабской земле.
Эти мили унесут Александру от мести, которую она так долго лелеяла в своем сердце. Сейчас неважно, умерла мать от болезни или нет. Имела значение только драгоценная возможность прожить рядом с Сабиной хотя бы несколько дней, украденных у нее злобной женщиной, так непоправимо приблизившей неизбежное.
Люсьен де Готье отказывает ей в такой мести, которую нужно видеть своими глазами. Неужели нельзя убедить его оставить ее в покое? Александра видела сострадание в его глазах, сменившее прежний нескрываемый гнев, и отвращение, но разве этого достаточно? Он выработал свой план и не отступит от него.
Свалившаяся на нее беда не давала думать ни о чем другом. Слишком долго Александру прятали от суровой реальности, а теперь, когда эти ужасы свалились на ее плечи, настало время доказать миру, что она не ребенок, как часто называла ее мать. Александра считала себя вполне сформировавшейся женщиной и больше не могла позволить никому вести себя с ней, как с ребенком.
Девушка освободилась из объятий Люсьена.
– Не прикасайся ко мне. Мне ничего от тебя не надо.
Поначалу Люсьен был слишком ошеломлен этой внезапной переменой, чтобы скрыть свое изумление. Затем, увидев ее упрямо сжатые губы и огонь, полыхающий во влажных глазах, мужчина сжал руки в кулаки, и его лицо окаменело. Тысячу раз дурак! Он же знал, что имеет дело с девушкой из рода Байярдов, но позволил себе поддаться на эту приманку. Боже, что заставило его утешать эту сумасбродную гордячку! Будь проклята слабость! К черту чувства! К черту ее! Люсьен выпрямился.
– Отлично! Он повернулся на каблуках, направляясь к лошадям. – Не копайся долго, мы скоро едем.
– Ты поедешь, Люсьен де Готье, но не я. Даже если мне придется пешком идти до Алжира, я пойду.
Произнеся эту тираду, Александра тут же поняла, насколько нелепа ее угроза. У нее нет выбора, она должна идти с ним. Мысленно девушка обругала себя за детскую хвастливость.
Люсьен остановился. Неужели письмо не заставило ее отказаться от мысли остаться на арабской земле? Какую месть приготовила Александра Лейле? Если бы она до конца была честна с собой, она бы поняла, что первая жена сыграла на руку Сабине. Вместе с ней ушла в могилу мучительная острая боль, от которой – он видел это своими глазами – страдала несчастная женщина. Теперь же она покоится с миром.
Люсьен вздохнул.
– Я не гожусь сейчас для того, чтобы испытывали мое терпение, – объявил де Готье, даже не повернувшись, чтобы взглянуть на девушку. – Если ты не пойдешь по собственной воле, клянусь всеми святыми, ты узнаешь всю силу моей ненависти к Байярдам.
Последовало – долгое молчание, нарушаемое лишь шорохом волн, затем он услышал скрип ее шагов по песку.
– Если тебе все-таки удастся увезти меня в Англию, я с радостью присоединюсь к своему отцу в борьбе против тебя, – сказала девушка, подойдя ближе к нему.
Де Готье взглянул на решительное лицо, с которого страдания стерли следы детской наивности. Ему, с одной стороны, было проще, что Александра, о которой он должен был заботиться, отвергала его помощь, с другой стороны – он искренне сожалел о той, прежней девчонке. Но сейчас перед ним стояла истинная представительница ненавистного рода Байярдов.
– Глупо думать, что могло быть иначе, – отрезал Люсьен. – Но не забывай, что тебе сначала надо удрать от меня.
Александра долго смотрела на него, затем согласно кивнула.
– Я убегу.