Глава 19
Привезли съестные припасы из Трионна — и веселей стало в Этчевери. Эль и вино лились рекой, а вот яства не поражали своим обилием — может, чуть-чуть стал богаче стол, чем раньше.
Не глядя на Максена, сверлившего ее взглядом, Райна двигалась вдоль стола, наполняя кубки и чаши, но вскоре кузшин опустел, и девушка пошла к бочке с элем, стоявшей у стены, но та тоже оказалась пуста.
«Где виночерпий? Храпит, отведав доброго напитка? Ведь просила его прикатить новую бочку. Стало быть, мне придется заниматься доставкой эля».
Девушка выбежала из зала и спустилась в подвал. Там она увидела Олдвина на его обычном месте — на стуле в углу.
— Олдвин, — простонала саксонка. — Что мне делать?
Он не ответил, да и не мог ответить, поскольку мерно посапывал и не собирался просыпаться.
Стараясь побыстрее наполнить кувшин, Райна подошла к посудине с элем. Не успела она отодвинуть крышку, как раздавшийся звук заставил ее замереть. Неподалеку в темнице томились Этель и четыре сакса. Ей хотелось подойти поближе, но как-то было страшено. Она стояла и прислушивалась к странным звукам. Потом занялась делом. На сей раз крышка поддалась ее усилиям, и она, довольная собой, погрузила кувшин в пиво. И тут услышала Райна звук, сопровождаемый женским гортанным смехом. Сета!
Позабыв об осторожности и сгорая от любопытства, девушка поставила кувшин на соседнюю бочку и пошла к входу в темницу. Тихонько выглянув из-за двери, она осмотрела тускло освещенный коридор, где плясали тени. Звучал смех, пе-ремеживаясь со стоном, словно кто-то мучился от боли. Но это не боль. Райна слышала подобные звуки в родительском доме, и когда Томас приглашал Сету в постель, и когда рыцари приводили к себе служанок, и когда Максен опрокинул ее на стол…
Лучше не думать о Максене. Она хотела шагнуть вперед, но в раздумье остановилась. То ли вернуться в зал, то ли воспользоваться случаем, который может больше никогда не представиться. Но стоит ли испытывать судьбу? Между ней и Максеном стояло многое — ложь и обман, обвинения и непонимание, спасение саксов.
Но она не вняла голосу разума и, выйдя в коридор, смотрела, как мечутся две тени. Опять на память пришел Максен и то блаженство, которым он ее одарил.
Подойдя к небольшой нише, где обычно на посту стоял рыцарь, Райна заглянула внутрь. Рыцарь сидел на скамье, а Сета — она не ошиблась! — с запрокинутой головой и рассыпанными по плечам темными прядями устроилась у него на коленях.
Стараясь ступать как можно тише, Райна проскользнула мимо ниши к камерам, находящимся за поворотом. Это темное сырое место было ей давно знакомо. Дрожь прокатилась по телу при воспоминании о бесконечных днях и ночах, проведенных здесь, о приходах мстительного сэра Анселя, потом Максена Пендери… Наверно, таким и должен быть ад… Этелю и его товарищам не позавидуешь!
Эта мысль заставила девушку встрепенуться, и она, взяв факел, пошла дальше. Дойдя до открытой темницы, где впервые встретилась с Максеном, Райна замедлила шаг, но не остановилась. Все было тихо.
«Может Этель и его друзья спят, — подумала Райна, — а может, их вовсе нет в темнице. Да, они, должно быть, спят — ночь на дворе, — хотя здесь не сразу разберешь — луна светит или солнце».
— Кто там? — неожиданно раздался громкий голос Этеля.
— Это я, — прошептала девушка. — Райна.
— Райна, — повторил другой голос.
— Шлюха, — добавил третий.
— Я тут, — буркнул Этель и просунул пальцы сквозь решетку.
Он был в крайней каморке, где и она провела много дней. Саксонка осветила факелом бородатое лицо.
— У тебя есть ключ?
Девушка покачала головой:
— Нет, я….
— Тогда зачем ты пришла?
— Должна была.
— Он послал тебя?
— Нет, я сама, он не знает.
— Явилась засвидетельствовать свое почтение, пока этот ублюдок не вздернул нас на виселице, — бросил кто-то из узников.
Ей бы возразить! Да что она скажет, если не знает намерений Пендери.
— Он уже приходил к вам?
— Приходил, — недовольно подтвердил Этель, — пришел, развлекал сказками о пище, домах и земле для тех, кто подчинится ему и признает своим хозяином.
Она ужаснулась при мысли, что они отвергли предложение рыцаря.
— Неужели вы пойдете на смерть, не узнав, правду он говорит или нет?
— Норманн говорит правду?! — хихикнул сакс в соседней камере. — Ты за него, потому что спишь с ним.
— Он не делит со мной ложе! — воскликнула Райна и подумала, что слова ее прозвучали слишком громко.
— Служанка Сета говорит совсем другое, — вмешался в разговор третий.
— А ну-ка попридержите языки! — крикнул на них Этель.
Она и не сомневалась, что Сета приходила сюда и поливала ее грязью.
— Сета лжет, — твердо сказала она.
— Да? — буркнул Этель. — Неправда и то, что ты предупредила норманнов, когда пришел Эдвин?
— Это Сета предупредила, а не я.
— И мы должны верить тебе, которая привела в наш лагерь Максена Пендери? — рявкнул Этель. — Ты считаешь нас дураками?
— Он шел за мной, — Райна почувствовала, что сердце зачастило, — но я не знала про это.
— Потом, сама не ведая ни о чем, пошла с Максеном, когда он убил троих наших.
Райна поняла, что оправдываться бесполезно.
— Я не стану напрасно тратить слова, — глядя в глаза Этелю, проговорила она.
Как хорошо, если бы в них по-прежнему светилась доброта, как это было до прихода норманнов!
— Я только прошу вас не жертвовать жизнью ради давно проигранного дела.
— Ты слаба, Райна Этчевери. Водись с норманнами, если хочешь, а мы верны Эдвину и никому другому.
Все одобрительно зашумели, и это одобрение прозвучало, как гром захлопнувшейся перед ней двери. Однако несчастная решилась все-таки на последнюю просьбу:
— Этель…
Послышался гневный голос Максена и испуганные возгласы Сеты и стражника.
— Он пришел, — выдохнула саксонка.
— Иди к нему, — бросил Этель.
— Да, и скажи своему любовнику, что мы на его уговоры не поддадимся.
Она — между двух огней! Тут — недоверие соплеменников, а там — гнев Максена. Она пошла к выходу, держа факел в руке. Надо от него избавиться. Райна закрепила пламенник на стене и, крадучись, двинулась дальше, к нише стражника.
— Просто развлекаемся, милорд, — послышался голос Сеты, — что в том плохого?
— Что плохого? — взревел Максен. — А сторожевая служба?
— Я исправно ее несу, милорд. Никто не проходил.
«Ну поверь ему!» — мысленно умоляла Райна.
— Никто? — язвительно повторил Максен. — Даже Райна?
— О нет! — торопливо заверил его рыцарь. — Я бы ее заметил.
Пендери помолчал, и это молчание лучше слов говорило о недоверии.
— Уж не ревнует ли милорд? — раздался голос Сеты, похожий на мурлыканье кошки. — Я предупреждала вас.
— Предупреждала меня?
— Да, если не вы, так другой. Ваша вина, что я оказалась в чужих объятиях.
— Если бы я хотел видеть тебя в своей постели, — гневно возразил Максен, — ты бы была в ней. Но ты мне безразлична. Спи с кем угодно, но не отрывай людей от дела. Давай одевайся и уходи отсюда.
Райна затаила дыхание — значит, Максен не солгал, отрицая свою связь с Сетой. А та все выдумала…
— Не ревнуйте, милорд, и все будет хорошо, — опять замурлыкала женщина, — здесь, сейчас, если вы хотите…
— Мне надоело повторять! Уходи!
Слышался шорох собираемой одежды. Уходя, черноволосая красотка заметила:
— Когда вы устанете от Райны, а это непременно произойдет, позовите меня.
Он не ответил, и девушка услышала звук шагов уходившей Сеты.
— Куда вы идете, милорд? — спросил стражник.
— В темницу. И предупреждаю, что будешь наказан, если я встречу там кого-нибудь постороннего.
Райна смотрела по сторонам, лихорадочно ища укрытия. Ближайшим укромным местом была пустая каморка, в которую ее сначала поместил Максен, и она бросилась туда.
Сердце билось так сильно, что это вызывало боль. Райна забилась в самый темный угол, прижалась к стене и, скользнув спиной, села на пол, обхватив колени руками. Освещая себе путь факелом, по коридору шел Максен. Он не заметил девушку: для этого нужно было войти в каморку. Он долго стоял у входа, вспоминая Райну со связанными за спиной руками и ее слова о том, что она убила Томаса. Вновь и вновь оживал в Пендери тогдашний гнев, вызванный упрямством узницы.
— Райна, выходите, — неожиданно раздался его голос.
Он ее заметил? Нет, просто знал, что она в темнице. Бесполезно прятаться. Он все равно вытащит ее из укрытия. Лучше уж с достоинством сдаться, чем испытывать унижение. Встав, она вздохнула и вышла на свет.
Приблизившись, она взглянула в угрюмое лицо Пендери, не сулящее ей ничего хорошего, но все-таки не струхнула.
— Я знаю, о чем вы думаете, — начала она, остановившись в каких-нибудь трех шагах от него.
— О чем я думаю, Райна? — далеко не дружелюбно проговорил норманн.
— Что я снова обманула вас, и хотя вы, конечно, мне не поверите, я скажу вам, что это неправда.
Лицо рыцаря оставалось каменно невозмутимым.
— Зачем вы пришли сюда?
— Поговорить с Этелем.
— А я ведь запретил вам это делать.
— Да.
Максен окинул ее взглядом с головы до ног.
— Вы говорили с ним?
Девушка кивнула.
— Ну и как?
То, что Пендери заинтересовался их разговором, удивило Райну.
— Говорят то же, что и вам. Он и его товарищи твердо стоят на своем, готовые идти за Эдвином.
— Жаль.
Это слово могло означать лишь одно — конец пленников уже близок. Максену они не могли принести никакой пользы, сидя в темнице.
— Что вы будете делать? — тревожно спросила она, прекрасно зная ответ и все же желая услышать его.
— А что вы хотите, чтобы я сделал?
Райна никак не ожидала такого поворота в разговоре.
— Чего я хочу? Разве вам интересны мои мысли? — тихо проговорила саксонка, недоумевая, зачем рыцарь дразнит ее.
— Разве?
— Я ничего не понимаю, зачем вы задаете мне такие вопросы?
Максен пристально рассматривал потолок, стены, пол и, оглядев все, перевел взгляд на девушку:
— Я и сам не знаю, — признался он.
Хорошо это или плохо — лучше не думать, находясь в таком мрачном месте, где все напоминает о смерти, мучениях, пытках и тлении: пусть ее накажут, но не здесь.
— Я готова вернуться в зал.
— А я — нет, — спокойно возразил Максен.
Взяв за руку, он вывел ее в каморку. Свет факела осветил то, что прежде было поглощено темнотой: стул посередине и две тяжелые цепи, прикованные к дальней стене. Таща за собой саксонку, рыцарь подошел к стене, воткнул в железное гнез-цо факел и вернулся к входу.
«Что он задумал?» — заволновалась Райна.
— Ради бога, Максен, — умоляла она, пытаясь зырваться. — Давайте уйдем отсюда.
Норманн развернул ее лицом к себе:
— Сядьте.
— Что?
— Сядьте.
Оглянувшись, она увидела стул.
— О нет, Максен, я не хочу.
— Доверьтесь мне.
«Довериться ему? О каком доверии он говорит, если наступил этот ужасный час? Но почему норманн выбрал такой способ?»
— Это не то, о чем вы думаете, Райна.
Саксонка заглянула в его глаза, но ничего не смогла в них прочесть. Сомневаясь в правдивости его слов, но не видя иного выхода, она неохотно опустилась на стул.
— А теперь закройте глаза, — попросил он.
— Зачем?
— Доверьтесь мне, — повторил норманн.
Ничего не поделаешь. Выбора нет. Она закрыла глаза, но тут же открыла их, потому что сразу же нахлынули воспоминания.
— Мне не нравится это место, — в голосе девушки слышалось отчаяние. — Накажите меня как вам будет угодно, но только не здесь.
— Так как вас не за что наказывать, то я не собираюсь этого делать, — проговорил он, едва скрывая раздражение.
Теперь девушка окончательно запуталась.
— Я ведь сделала то, что вы мне запретили, — напомнила она.
— Понимаю, — тихо произнес Пендери, наклоняясь к ней. — А теперь закройте глаза.
Он понимает ее. Этого она уж никак не ожидала от норманна. Между ними всегда была стена непонимания, гнев, недоверие.
— Райна! Ни о чем не думайте, положитесь на свои ощущения, — тихо прошептал он ей на ухо.
Он коснулся ее рук и осторожно завел их за спину. На этот раз веревки не было. Пендери крепко держал ее запястья одной рукой. Девушка вздрогнула.
— Максен…
Рыцарь приблизил свои губы к ее губам.
— Я собираюсь стереть эти наши общие воспоминания.
Значит, он сожалеет о том, что произошло здесь, и чувствует зло, исходящее от этих стен. Открыв глаза, девушка увидела, что рыцарь стал на колено, и теперь их глаза были на одном уровне. Сердце гулко забилось в груди, ноги ослабели: «Как?»
Максен осторожно убрал прядь волос с лица, и этот жест заставил ее задрожать.
— Заменить их другими воспоминаниями. Вы хотите этого, Райна?
Она поняла, что в словах норманна кроется и другой смысл. Он просит ее сдаться, чтобы они оба получили то, чего давно хотели, и в чем ему отказывает она.
— Здесь? — задыхаясь, прошептала она. Он загадочно улыбнулся:
— Это начнется здесь, а закончится в моей постели, если вы согласитесь. Согласитесь?
У нее уже почти не осталось сил, чтобы сопротивляться.
— Нет, я не могу, — так тихо прошептала саксонка, что ее слова показались шелестом ветра.
— Не сможете?
Заглянув в глаза человека, которому уже готова была отдать всю себя без остатка, Райна, наконец, осознала глубину своих чувств к нему. Не раз она ощущала его вблизи сердца, а вот теперь он поселился в нем. Ничего подобного она прежде не испытывала. Райна знала, что это любовь, причем не любовь ребенка к родителям, сестры к брату и друга к другу, а любовь мужчины и женщины. Она любила Максена Пендери.
«Но он никогда не будет испытывать к тебе таких чувств, — зашептал чей-то въедливый голос, — никогда». Отбросив эти мысли, девушка сдалась.
— Люби меня, Максен, — она подалась вперед. — Люби меня.
Норманн оторопел, но тут же прильнул к ее губам. Все еще держа запястья девушки, он наклонил ее назад. Она обмякла, отдавшись во власть его прикосновений. Мужчина ласкал ее бедра, живот, грудь, вызывая сладостную истому и дрожь.
— О да, — выдохнула Райна. — Да.
Вдохновленный таким поощрением, Пендери углубил поцелуй, а большим и указательным пальцами коснулся соска, без труда нащупав его под тонкой тканью. Тот немедленно отозвался на ласку.
Райна застонала, испытав удивительное ощущение и страстное желание сбросить одежду, чтобы кожей касаться его кожи. Боже, как ей хотелось ласкать его так же, как он ласкал ее. Она напряглась, пытаясь освободить руки, и когда рыцарь не позволил ей сделать это, Райна слегка отстранилась и заглянула ему в глаза:
— Максен, освободи меня. Я хочу узнать тебя, как ты узнал меня.
Он вгляделся в зеленую бездну ее глаз, увидел в них страсть и покорно разжал пальцы. Она тут же обняла его.
— Дотронься до меня, — проговорил норманн, наклонившись к ее уху, и осторожна провел языком по мочке, затем по ушной раковине, вызвав массу неожиданных ощущений.
Не ожидая от себя такой смелости, Райна запустила одну руку в его волосы, а другой провела по груди, опустила на живот, перешла на бедро и, подняв рубашку, коснулась твердых мускулов живота.
Максен застонал.
— Вот так давно надо было, — прохрипел он. Взяв ее руку, мужчина перенес ее на низ живота, где восстала его плоть.
Девушка встрепенулась, на миг возвратившись в трезвый мир, но затем вновь погрузилась в сладостный мир грез. Ей многому надо научиться, так пусть же Максен станет ее учителем, поэтому она сжала пальцы и через ткань ощутила его напряжение.
Рыцарь издал странный горловой звук, затем, подняв ее со стула, произнес:
— Держитесь, за меня.
Райна обхватила его за шею и крепко прижалась к нему. Норманн вынес ее из темницы. Она знала, куда он несет ее. Он же обещал: начатое продолжится в постели.
Подойдя к нише стражника, Пендери прижал лицо девушки к груди, боясь, что, взглянув на изумленное лицо рыцаря, она тут же очнется и откажет ему. Да, завтра лорд Этчевери разберется и с ним, и с пьяным виночерпием, но сейчас времени нет, они могут подождать. Он — нет.
Выйдя из подвала и поднявшись в зал, где сидели его люди, Максен все еще прижимал лицо девушки к груди. Но он не мог оградить ее уши от перешептывания и плоских шуток, что могут позволить себе в присутствии хозяина лишь изрядно выпившие рыцари.
Пендери ощутил, как Райна замерла от стыда, но не подняла головы и не взглянула ни на кого, не вырвалась из его рук. Она только крепче прижалась к нему.
Лорд Этчевери уже был готов распорядиться о том, что пора спать, но вовремя одумался — гвалт пирующих заглушит звуки, которые они будут издавать в постели.
Все было хорошо, да вот Кристоф, сидевший у очага, поднялся и ждал, когда брат его заметит. Его глаза горели презрением. Юноша понимал, что не может воспрепятствовать тому, что сейчас произойдет, но пусть Максен знает, какие чувства испытывает его брат.
«Черт возьми!» — мысленно выругался рыцарь. Какое ему дело до того, что думает о нем брат? К чему этот вопрос, собирается ли он принять жертву Райны, если та сдается? Почему он должен отказываться? Когда-нибудь Кристоф поймет это. Это произойдет тогда, когда кровь его закипит, когда все его тело напряжется от одного взгляда на нее, когда ничего не сможет остудить его, когда он поймет, что желание возникает в сердце, а не внизу живота.
Максен признавался себе, что Райна нужна ему не только для плотских радостей, но и для утоления чувств, каким-то непостижимым образом связанных с желанием. Вначале он думал, что одной ночи с ней достаточно, чтобы избавиться от наваждения, но теперь ему стало ясно, что этого не произойдет. Он во всем разберется когда-нибудь — только не теперь.
Зал был хорошо освещен, а вот в его комнате царил полумрак. За ширмой не горело ни одного факела, и только отблеск пламени проникал из зала. Максен решил, что света хватит: ведь впереди еще дни и ночи, которые позволят ему узнать каждую линию, каждый изгиб ее восхитительного тела. Он остановил себя — ведь это означает, что в будущем девушка останется с ним. Об этом думать пока нельзя.
Поставив Райну возле постели, норманн подождал, пока она поднимет голову и взглянет на него. Она посмотрела, но в ее глазах появилась нерешительность, которой не было еще несколько минут назад.
Меньше всего на свете он хотел услышать очередной отказ, но что-то заставило его спросить:
— Ты все еще желаешь меня?
Девушка, помедлив, кивнула.
— Я хочу, чтобы все было хорошо. Ты позволишь мне?
Она не поняла, что он имел в виду, но снова кивнула.
Рыцарь ловко развязал пояс ее платья, и тот упал на ковер. Райна затрепетала в ожидании, он, повернув ее спиной, обнажил одно плечо и, отведя волосы, прикоснулся губами к нежному телу. Она вздрогнула, подавив стон.
Максен обрадовался — она не обманула его ожиданий, оказавшись чувственной. Он опустил ткань еще ниже, обнажив руку и грудь, так зовущую к поцелую.
Но не надо спешить. Учащенно задышав, Райна положила голову ему на плечо, издав слабый стон. Пендери сжал пальцы, пробуя упругость груди, коснулся золотисто-коричневого соска. Девушка крепче прижалась к нему, отдаваясь во власть его рук. Максен уже испытывал боль от напряжения, едва сдерживаясь. Нет, его время пока не настало. Проще всего подтолкнуть ее к постели, поднять юбки и овладеть. Он так не мог. Когда он убрал руку, она заетонала и хотела повернуться, но Пендери сжал ее плечи и остановил.
— Терпение. Не торопись, всему свое время.
Она вздрогнула, кивнула. Похоже, она потеряла голос, но Максен поклялся, что вернет его, когда саксонка закричит от наслаждения. Пендери снял платье с другого плеча, и оно мягко упало к ногам.
Наклонясь, чтобы опустить рубашку, норманн, взявшись за ее ногу, любовался необыкновенными ягодицами. Девушка покорно подняла одну, потом другую ногу. Рыцарь выпрямился.
— Повернись ко мне, Райна, — попросил он.
Она повернулась, и он сжал кулаки, увидя великолепную грудь, светлый треугольник волос внизу живота.
— Ты прекрасна, — хриплым голосом проговорил Максен. Он приподнял ее за подбородок, впился в губы и, почувствовав, что она начала отвечать, отстранился.
— Тебе нечего бояться, Райна. Я не причиню боли.
Пристально на него глядя, она кивнула.
Норманн был озадачен: ее молчание и спокойствие — это знак отстраненности. Почему она ничего не говорит? Он стянул рубашку через голову и потянулся к поясу штанов.
— Нет, — заговорила девушка. — Я сама это сделаю.
Рыцаря удивила не столько смелость ее слов, сколько их неожиданность. Но когда саксонка отвела его руки, он не стал возражать. Райна неторопливо сняла с него штаны, касаясь едва покрытых волосами бедер, лодыжек. Но вот одежда упала на пол, она пустилась в путешествие вверх, которое оказалось сущей пыткой. Максен пытался думать о посторонних предметах, стараясь не глядеть на ее телесные прелести.
— Я уже видела тебя, — прошептала она, — но сегодня ты не такой, как всегда.
Конечно, не такой. Пендери не помнил, чтобы какая-нибудь женщина так возбуждала его. Правда, все это было давным-давно. Много недель миновало с того дня, как Райна заронила в него искру, которая вспыхнула пламенем.
— Думаю, я готова, — проговорила она, поднимая голову.
Сгорая от желания, Максен сжал ее руки и, опустив голову, впился в ее губы. Их дыхания слились в одно, их тела соприкасались, лаская друг друга, но игра требовала продолжения.
Откинув голову, Пендери осторожно уложил саксонку на постель, встал на колено и коснулся губами соска.
— Максен, — позвала она, когда мужчина медленно водил языком вокруг напрягшегося соска. — Максен…
Подавшись вперед, Райна запустила одну руку в его волосы, а второй медленно провела по телу, дойдя до ягодиц, затем, еще больше возбуждаясь, вонзила в него ногти и поднялась ему навстречу.
Едва сдерживаясь, чтобы не раздвинуть ей ноги и войти в нее, Пендери, борясь с собой, начал ласкать ее второй сосок.
Она застонала и провела ногтями по его бедру, оставляя красные полосы. Неожиданно ее рука опустилась на его затвердевшую плоть, причем сделано это было весьма умело.
Запрокинув голову, Пендери старался сдержаться, и это ему бы удалось, если бы девушка не добралась до самого чувствительного места. Этого ей не следовало делать.
По-животному грубо мужчина развел ее ноги, успев взглянуть на влажное лоно, затем, положив руку на ее пальчики, державшие его, направил себя в нее и с первого раза пробил барьер…
Он-то был уверен, что она не девственница, что у нее был, по крайней мере, один мужчина — Томас или… Эдвин. Но он ошибся.
