Глава 16
Райна никак не могла понять, где она находится, и не чувствовала боли, о которой твердила мать. Что касается удовольствия, то в памяти был полный провал. Девушка села в постели, и одеяло упало с плеч, обнажив халат. И только тогда Райна поняла, что воспоминаний нет по той причине, что помнить не о чем. Она уснула на постели Мак-сена и тот, не тронув ее, перенес в зал на скамью.
Но почему? Закусив губу, Райна осторожно перешагивала через спящих людей, освещенных занимающейся зарей. Зная, что скоро они проснутся, девушка поспешила за ширму, надеясь застать Пендери в постели.
Он спал, но как только она вошла, рыцарь открыл глаза:
— Вот уж не думал, что вы будете первым человеком, которого я увижу утром.
Сев, рыцарь прислонился к изголовью и знаком велел подойти ближе. Девушка замешкалась.
— Если я ночью не тронул вас, то вряд ли я это сделаю сейчас.
«Это так, хотя я уже готова, — подумала Райна, — игра стоит свеч, и за спасение соплеменников цена невелика».
— Подойдите к свету.
Тяжело вздохнув, саксонка приблизилась к постели:
— А как же наш договор? — дрожащим голосом спросила она. — Его условия не выполнены.
— Да, причем это я виноват.
— Почему?
Норманн сбросил одеяло и опустил ноги на пол:
— Не спрашивайте, Райна, а будьте благодарны, что я не воспользовался удобным случаем.
Значит, он не станет преследовать ее? Но надолго ли его терпения хватит? И какова будет участь саксов? Она старалась не глядеть на него, не видеть этого прекрасного тела.
— А пленники? Что с ними?
Максен нагнулся и начал что-то выбирать из одежды, в беспорядке брошенной на полу. Краем глаза она наблюдала за ним — он явно не мог найти то, что искал.
— Может, отдадите мне халат? — Пендери бросил взгляд через плечо.
Девушка невольно схватилась за отвороты халата, смущенная взглядом, но, пожалуй, еще больше мускулистой спиной и твердыми ягодицами.
— Так что будет с саксами? — опять спросила она, стараясь унять дрожь.
Раздраженно вздохнув, Максен выпрямился и подошел к сундуку, поднял тяжелую крышку, надел штаны, прикрыв, наконец, свои ягодицы.
— Не беспокойтесь, им ничего не грозит, — буркнул норманн, продолжая ворошить вещи. — Сегодня пленники будут работать как обычно.
Райна не ожидала услышать эти слова, хотя втайне и надеялась на лучшее.
— Значит, вы не собираетесь…
— Нет, не собираюсь.
Она ощутила какую-то слабость в коленях и едва устояла на ногах.
— Вы поверили им, да?
Он намеренно медлил с ответом, затем повернулся к ней и подошел ближе.
— Сэр Гай допросил всех до единого, и похоже, вы говорили правду. Похоже, — сделал он ударение на этом слове.
Наверно, Пендери понял, что Сета лжет. И потому оставил Райну в покое.
— Вы по этой причине не стали меня… насиловать?
Согнутым пальцем рыцарь провел по ее лицу, опустил руку:
— Нет, Райна. Конечно, я хотел, но решил не трогать вас.
Чутье подсказывало саксонке, что норманн говорил правду, и странное чувство овладело ею — будто в ней открылось то, что прежде было наглухо закрыто.
Рыцарь долго смотрел на нее, и она почти телесно ощущала прикосновение его взгляда.
— Я уже объяснял, Райна. Я хочу, чтобы вы отдались мне по доброй воле. Я желаю получить не только плоть, которая примет семя, но и душу. Если мне надо тело, то есть для этого служанки.
Райна побагровела от смущения:
— Вы просите слишком много.
Максен осторожно провел по ее шее и коснулся груди, видневшейся в вырезе халата.
— Неужели? — хрипло спросил он.
Нет, конечно, но она не могла ему это сказать.
— Я…
— Позвольте мне пригубить вас, чего я не сделал вчера, — и улыбка смягчила суровые черты его лица. — Поцелуй, — добавил он, — только и всего.
«Можно подумать, мы много целовались до этого», — мелькнула мысль у саксонки.
— Ну, решайтесь, — уговаривал ее рыцарь. Поцелуй ничего не значит. Это же не постельные утехи. Не передумай Пендери — она бы потеряла гораздо больше. Только бы не забыться, не уступить страсти. Поцеловаться — и прочь. Подняв голову, девушка подставила ему свои губы, напрягшись в ожидании.
— Нет, — заупрямился рыцарь, — вы должны поцеловать.
— Наклонитесь, а то я не дотянусь.
В глазах норманна зажглись искорки, и он подчинился. Приподнявшись на носки, Райна осторожно коснулась его губ. Максен не двигался. Тогда девушка крепче прижала губы к его губам и вобрала в себя его дыхание. «Достаточно», — сказала она себе, чувствуя, что в ней возникает приятное томление. Но поцелуй требовал завершения. Опускаясь, Райна ухватилась за его плечи, стараясь удержать равновесие, и поцелуй затянулся. Рыцарь приоткрыл губы, и Райна, не колеблясь ни секунды, пустила в ход язык.
Всегда ей приходилось уступать, но сейчас все было по-иному. Ощущения поражали новизной, свежестью и очень походили на желание. Саксонка, пожалуй, впервые испытывала такие чувства. Внутренний голос нашептывал, что дело может закончиться плачевно, но Райна не вняла доводам разума и обняла Максена одной рукой, а вторую запустила в его густые темные волосы.
Максен прижал ее к себе:
— А вы научились кое-чему, — пробормотал он, начиная действовать.
Но Райна воспротивилась: ведь это ее поцелуй.
— Я еще продолжаю учиться, — прошептала она и вновь впилась в его губы.
Максен прижал свое настрадавшееся тело к ее животу. Она уже не думала о том, что делает. Застонав, начала двигать бедрами, но через мгновение они резко отстранились друг от друга, и девушка едва не потеряла равновесие.
Пендери прекрасно понимал, что саксонка в растерянности.
— Вы ведь не хотите, чтобы дело зашло слишком далеко, не так ли?
Райна, заикаясь, невнятно пробормотала:
— К… к… конечно, нет.
Она едва не сдалась и не стала бы сопротивляться, если бы он повалил ее на кровать. Слава Богу, рыцарь не потерял голову. Не зная, как выпутаться из сложного положения, она сжала руки перед собой:
— Спасибо, что сохранили жизнь пленникам, спасибо, что поверили им.
Должно быть, Максен угадал ее состояние, но не захотел этим воспользоваться.
— Пока я верю им… если не разубедят.
— Нет, конечно, — уверенно проговорила девушка. — Пленники преданы вам душой и сердцем.
Максен удивленно поднял бровь:
— А вы? Вы тоже принадлежите мне?
— А как же быть с Сетой? — напомнила она. — Несомненно, вы поняли, что она лжет.
У Пендери, очевидно, истощился запас терпения:
— Я не совсем уверен, что саксы говорят правду, и не могу утверждать, что Сета лжет. А теперь ответьте, Райна, вы моя?
Она молчала, но это молчание становилось невыносимым, все мысли у нее перемешались.
— Мои соплеменники признали вас своим хозяином. Я — с ними заодно. Я подчинюсь вашей прихоти, если вы заставите это сделать ради спасения пленников.
Рыцарь, помолчав, криво усмехнулся и, нагнувшись над сундуком, опять начал в нем рыться.
— Вы умеете шить? — спросил он, не поднимая головы.
— Да, пробую…
— Вот и хорошо, а то я поизносился.
Теперь Максен хочет сделать ее швеей. От этой мысли ей не стало теплей. Нет, она не против, но придется ведь примерять одежду. Мог бы он найти себе другую портниху! «Да потому, что ему нужна твоя добрая воля», — напомнил ей внутренний голос.
— А ножницы есть? — вмешался в ее раздумья норманн.
— Ножницы?
— Ну да, мне уже пора стричься, — рыцарь для пущей убедительности погладил отросшие волосы.
— Боюсь, не смогу вам помочь, — солгала она.
Ведь не раз когда-то подстригала и отца, и братьев. Хотя нет, это не ложь, поскольку Райна не была знакома с норманнским стилем — волосы оставляли только на затылке, а все остальное выбривалось.
— Придется, — усмехнулся рыцарь.
— Я постараюсь, — пробормотала саксонка.
Рубашка и штаны, которые надел Максен, выглядели не слишком привлекательно — одежка из грубой шерсти больше бы годилась для простолюдина, а не для знатного барона. Похоже, Пендери говорил правду, что изрядно поизносился.
Усевшись на край постели, рыцарь натянул такие же поношенные, как и одежда, сапоги и пошел к выходу:
— Сегодня много дел, — бросил он через плечо, — одевайтесь и приступайте к своей работе.
Райна смотрела ему вслед, терзаясь противоречивыми чувствами, думая о соплеменниках, избежавших беды, и о том, что произошло между ней и Максеном. Она поднесла ладонь к губам. Как свежи воспоминания о том поцелуе! Другой рукой саксонка провела по животу, которого касалась его плоть. Казалось, все произошло мгновение назад — так все живо. На губах остался вкус его языка, горьковато-сладкий, как терпкое вино…
— Райна, — раздался голос, и девушка вздрогнула.
Она считала, что норманн ушел, но, видимо, рыцарь вернулся. С гулко бьющимся сердцем она повернулась к нему:
— Да?
По прищуренным его глазам саксонка поняла, что тот догадался, о чем она думала — ее выдали руки.
— Вы больше не будете работать на строительстве стены. Понятно?
Он не хочет, чтобы она была с саксами.
— Но…
— Я сказал. Все понятно, Райна?
В досаде девушка высоко подняла подбородок:
— Конечно.
Рыцарь было повернулся, собираясь уйти, но остановился:
— Я не говорю, что вы не должны видеться с ними. Просто у вас другие обязанности — прислуживать в зале.
Гнев в ее душе погас.
— Да, милорд.
Надеясь избежать встречи с Максеном, Райна выскользнула из зала и пошла во двор, где работали саксы. Если погода не помешает, то строительство замка закончится через несколько дней. Но что будет с саксами, когда придет зима? Не поступит ли Максен так же, как и покойный Томас год назад: даст свободу, но не даст хлеба. Тогда на кладбище прибавилось крестов…
Задумавшись, девушка едва не наступила на собаку, которая лежала на дороге и нежилась под солнцем. Собаке-то тепло, а вот ей стало зябко. Зря она не надела плащ. Райна прибавила шагу, чтобы согреться, а заодно и догнать шедших впереди нее женщин.
Хотя она и предлагала помочь донести корзину с едой, Милдрет каждый раз отказывалась — мол, «милорду» это не понравится. А идти налегке Райне было неловко. Но это чувство развеялось, когда она перехватила виноватые, полные сочувствия взгляды саксов. Конечно, они считали, что она принесла себя в жертву, и удивлялись, как ей удалось выбраться из темницы.
Первой к ней приблизилась Лиган — сначала она шла нерешительно, а потом ускорила шаг:
— Как дела, Райна? — тихо спросила она.
— Хорошо, — с готовностью откликнулась девушка.
— Этот ублюдок обидел тебя?
Она покачала головой:
— Нет.
Лиган взглянула куда-то поверх ее головы, туда, где на стене стояли люди.
— Не верю, что он может по-доброму обойтись с женщиной.
О том, что касается двоих, всегда трудно говорить. Райна понимала, что надо Лиган осадить, дабы не давать повод для слухов. Нельзя и не сказать, какой ценой удалось сохранить им жизнь. Ведь тогда бремя на ее плечах станет легче.
— Я не спала с ним, Лиган. Он… почему-то из постели перенес меня в зал.
Саксонку передернуло от этих слов.
— Какая чушь! — воскликнула она. — Вы только послушайте!
Не приходилось сомневаться, что Лиган разнесет весть, словно сорока. Мысль об этом причиняла невыносимую боль.
— Ради Бога, Лиган, — взмолилась девушка, — не говори так громко!
— Понимаю.
Но в то, что она понимает, трудно было поверить.
Раздумывая, Лиган кусала губы, затем усмехнулась:
— Теперь понятно, почему он так много работает!
Райна нахмурилась:
— Кто? О ком речь?
— О Пендери, конечно, — женщина кивнула в сторону стены.
Замерев, Райна подняла голову и среди дюжины людей разглядела Максена, стоявшего чуть поодаль. Его крупная фигура отчетливо выделялась на фоне голубого неба. Рыцарь стоял, уперев руки в бедра, и смотрел на нее. Их разделяло немалое расстояние, но девушка чувствовала себя так, словно он был рядом: какая-то могучая сила исходила от него. Глаза норманна искрились весельем, хотя лицо оставалось как обычно серьезным.
— А мы размышляли, как сделать его частью стены, — заметила Лиган.
— Частью стены? — недоуменно подняла брови Райна, оторвав взгляд от Максена.
— Да, но мы же думали, что он… гм… плохо обошелся с тобой, — хмыкнула женщина. — А коли так, пусть Пендери поживет еще немного. Что ты скажешь?
Пропустив мимо ушей эту неудачную шутку, девушка вновь посмотрела на норманна:
— Никак не пойму, что он там делает.
— Работает.
Райна поморщилась:
— Это я и без тебя вижу. Но не могу взять в толк, почему хозяин замка трудится вместе с простолюдинами. У него и без того забот хватает.
Лиган тоже взглянула на стену:
— Нетерпение его гложет, — пожала она плечами. — Говорит, что хочет поскорее закончить стену, чтобы можно было поселиться в домиках во внутреннем дворе.
— Кому?
— Да нам, конечно, хотя мне не верится.
Райна по-прежнему не отрывала глаз от рыцаря, который, знаком позвав за собой других, начал спускаться во двор, где служанки прямо на траву выложили еду. Лучше бы Максен вел себя как наглый, распутный и бессовестный завоеватель. Он тогда бы не смог покорить ее сердце…
— А еще он говорит, что выстроит к весне деревню перед замком, чтобы мы в ней жили и землю пахали, — продолжала Лиган.
— Да?
Сдержит он свое слово или поступит так же, как Томас? Пожалуй, на него можно положиться. Воля сильнее, чем у погибшего брата. Но кого норманн принесет в жертву, когда кончатся запасы провианта? Конечно, не своих соотечественников!
— Да, так он сказал, — подтвердила Лиган, — но зима покажет, врет барон или нет.
Девушка видела, как Пендери остановился, выпил кружку воды и направился к ней.
— Он идет сюда.
— Да? — Лиган криво усмехнулась и громко произнесла, — ничего не скажешь, Пендери красив, хоть и норманн.
Странно, но норманн за это короткое время смог понравиться женщине, считавшей его своим врагом. Видать, природа берет свое.
— Ладно, пойду поем, а то эти обжоры сожрут все, — усмехнулась Лиган и удалилась.
Чувствуя себя не в своей тарелке, Райна ждала Максена.
— Это была Лиган? — спросил он, подойдя поближе. — Та, которая подбила вам глаз?
— Она самая, но теперь мы подружились.
— Гм, — хмыкнул рыцарь, глядя в спину удаляющейся женщины.
— Вы не теряете даром времени.
Ясно, что он намекает на ее приход к пленникам.
— Вы мне запретили работать, я сюда пришла, чтобы показать им, что у меня все хорошо.
Она стояла в давно знакомой Максену вызывающей позе — руки на бедрах, ноги широко расставлены. Без колебания рыцарь принял ее вызов.
— А хорошо ли? — насмешливо спросил он, прищурив искрящиеся глаза.
Помимо своей воли Райна улыбнулась:
— Да, неплохо. Но скажите мне, зачем вы работаете в поте лица, как простолюдин?
— Трудная работа, — признался он, оглядываясь на стену.
— Зачем же вы это делаете?
— Я хочу лучше узнать саксов.
Райна покачала головой:
— Разве мало того, что вы видите их с вашего помоста?
— Так я никогда не добьюсь их преданности. — Максен махнул рукой, словно отметал в сторону ее протестующие речи. — Может, они и не предадут меня, но ведь только страх держит их в подчинении.
Бесспорно, Пендери прав, но чему же удивляться?
— Так поступают все норманны…
— Да, но я так не сделаю, ибо хочу, чтобы на моей земле воцарился мир.
Он опять поселяет в ее душе надежду.
— Думаете, когда-нибудь он наступит?
Рыцарь пристально смотрел на нее. Взгляд у него был мечтательный.
— Он наступит, когда ко мне приведут живого или мертвого Эдвина.
Правда всегда горька и колет глаза, но норманн не стал успокаивать ее ложью. Стараясь перевести разговор на другое, Райна вернулась к событиям минувшего вечера:
— А как же сэр Ансель?
Рыцарь прищурил глаза:
— А что такое?
Она почувствовала: он догадывается, что ей удалось подслушать его разговор с сэром Гаем. Почувствовала и приготовилась к упрекам и стычке.
— Я видела, что произошло прошлой ночью.
— Да?
Она кивнула:
— Я услышала разговор и выглянула из-за ширмы. Почему вы ничего не сделаете с ним, зная, что он подложил кинжал на поднос? А вчера сэр Ансель угрожал вам?
Максен криво улыбнулся, но в его улыбке на сей раз не было презрения:
— Вы заботитесь обо мне или о судьбе пленников, которых Рожер обещал казнить, если станет бароном?
Еще несколько дней назад Райна резко бы ответила, что не испытывает к нему никаких нежных чувств, но теперь многое изменилось.
— И о вас, и о пленниках, — честно призналась она.
— Я рад, — широко улыбнулся норманн, — я зверски голоден, — с этими словами он устремился к еде, разложенной на траве.
— Но что вы будете делать? — крикнула ему вдогонку девушка.
Остановившись, он бросил взгляд через плечо:
— Ждать, — и пошел к пленникам.
Раздумывая, что кроется за его словами, Райна смотрела ему вслед, но, так и не найдя ответа, пошла к башне. Словно ощутив опасность, она подняла голову и увидела сэра Анселя, который стоял на смотровой площадке и злорадно ухмылялся.
Она сбилась с шага. Перевела взгляд на обедающих саксов, потом на Максена и, дрожа всем телом, пошла к башне.
