ГЛАВА XXXIV
— Ты правда едешь с нами, Элла? Ведь тебе осталось всего несколько недель до родов, это не опасно? — встревоженная Джасинда смотрела на спускающуюся по лестнице будущую мать.
— Я ни за что не пропущу день рождения Тристана! Очень хочется увидеть подарок дедушки, — ответила Элла. — Он так волновался из-за этого.
— Как ты думаешь, что это будет? И почему для этого нужно куда-то ехать?
Элла покачала головой.
— Не имею ни малейшего понятия. Я устала выпытывать это у старого джентльмена. На его губах лежит печать молчания еще надежнее, чем тогда, когда он болел и вообще не мог говорить.
Две молодые женщины направились к входной двери. Пройдя по коридору, они увидели ожидавших их мужчин. Герцог уже сидел в карете. Денни, вытянув свои худые, как жерди, ноги, прислонился к одному из колес экипажа. Тристан поглаживал по соломенной гриве одну из запряженных лошадей. Мужчины болтали и смеялись, не зная о том, что женщины уже вышли из дома и внимательно наблюдают за ними.
Джасинда довольно улыбнулась, еще раз радуясь своей идеальной жизни.
— Денни хочет, чтобы мы поженились до появления ребенка, — вдруг тихо сказала Элла.
Джасинда взглянула на нее.
— А ты? Почему ты не хочешь Элла? Ты же видишь, он обожает тебя, я думаю, Денни сделает тебя счастливой.
— Ах, как бы мне хотелось этого, — прошептала Элла еле слышно. Черные глаза ее стали влажными.
— Почему же ты не соглашаешься? — Джасинда взяла ее за руку и крепко сжала.
Элла бросила взгляд на свой округлившийся живот.
— Из-за ребенка, Джасинда. Отец его — турок. Что, если он будет… не похож на меня? Что, если Денни он всегда будет напоминать, что я была когда-то наложницей, не начнет ли он ненавидеть меня?
— Габриэлла Джексон, — сердито произнесла Джасинда, выговаривая полное имя Эллы. — Мне кажется, что за свою жизнь я не слышала большей глупости. Денни О'Баньон будет любить тебя, даже если ты родишь зеленого ребенка, с фиолетовыми глазами и хвостом, упаси боже! И малыша он будет любить. Ты бываешь несправедлива к Денни, и сама знаешь об этом.
Эллу изумил резкий тон Джасинды. Круглыми глазами она молча уставилась на подругу. Смягчившись, Джасинда сказала:
— Пойдем, дедушка уже, наверное, нервничает в ожидании. — Она взяла Эллу под руку и повела вниз по ступеням крыльца.
Тристан и Денни заметили, что они спускаются и поспешили им навстречу.
— Почти… вовремя, — пробурчал герцог вместо приветствия. — День наполовину потерян.
Джасинда поцеловала его в щеку, расплываясь в улыбке. Она знала, что его угрюмое ворчание — просто притворство. Он был не способен сердиться ни на одну из этих женщин, сидящих по обе стороны от него. Джасинда держала его правую руку, а Элла — левую.
— Куда это вы везете нас, дедушка? — спросила Элла.
— Увидите, — прозвучал таинственный ответ. — Кучер!
Карета дернулась и на хорошей скорости покатилась вниз по дороге. Тристан и Денни следовали за ними верхом на лошадях. Они промчались несколько миль, Джасинда с Эллой пытались выведать у герцога разгадку, но он наотрез отказывался говорить об этом и об их конечной цели.
Небольшой городок Портсмаут был оживленным портовым пунктом, известным в основном своей кораблестроительной промышленностью. Уже было далеко за полдень, когда герцог Локсвоз и его компания прибыли туда. Экипаж, пролетая по улицам городка, держал свой путь к гавани. Тристан и Денни, следуя за каретой, обменялись удивленными взглядами, не понимая, что собирается делать герцог здесь. Когда экипаж остановился, двое мужчин спрыгнули с лошадей и поспешили открыть дверь кареты и помочь пассажирам спуститься на землю.
— Дедушка, — начал Тристан.
— Спокойно, мальчик мой. Не испорть мой сюрприз. Просто подай-ка мне… это адское кресло…
Ошеломленный Тристан повиновался.
Как только герцог устроился в коляске, он указал направление, и они продолжили путь. Тристан вез коляску, Джасинда шла рядом с ним, Денни и Элла — сзади.
Неожиданно Локсвоз поднял руку, останавливая эту процессию.
— Прекрасно! — с удовлетворением сказал он. — Вот она, Трис! Как тебе нравится? — старик указал куда-то вниз на док.
Четыре пары глаз повернулись в указанном направлении, и только Тристан сразу понял, о чем спрашивал герцог. Рядом с доком мягко покачивалась на волнах почти точная копия «Танцующей Габриэллы». На одной стороне большими буквами, окруженными красивыми позолоченными завитками, красовалось ее название — «Дансинг Синда», «Танцующая Синда».
Тристан отделился от остальных и быстро направился к сверкающему клиперу. Его взгляд скользил по каждой линии корабля, ласкал мачты, задержался на фигуре в виде женской головы с развевающимися локонами, укрепленной на носу судна.
Джасинда наблюдала за ним, в висках стучало сердце. Она положила руку на плечо герцога.
— Ваша милость, это замечательный подарок ко дню рождения.
— Что это такое — «ваша милость»? — сердито спросил герцог, едва сдерживая свое волнение, — мне казалось, что я тебе дедушка.
Джасинда поцеловала его седую голову.
— Вы самый лучший в мире дедушка, — нежно заверила она, обнимая его за плечи, а затем поспешила к Тристану.
Он почувствовал ее приближение.
— Посмотри на корабль, Джасинда! — благоговейно сказал он. — Какой красавец!
Джасинда обвила руками его талию и положила голову ему на плечо.
— Да, капитан, это будет самый чудесный корабль на всех морях!
Он тоже обнял ее.
— И назван в честь самой красивой женщины!
Он развернул Джасинду, чтобы заглянуть ей в лицо, крепко сжимая в своих объятьях. Ее губы ощутили нежный поцелуй. — Это самый подходящий корабль для того, чтобы увезти нас в Америку.
— Когда, Трис? Скоро ли мы уедем?
— Скоро! Очень скоро! — Тристан прижал голову Джасинды к своей груди, а его взгляд снова устремился на корабль.
Денни кашлянул, применяя эту уловку, чтобы на него обратили внимание.
— Извините, капитан Дансинг, но гостям хотелось бы совершить экскурсию по вашему прекрасному кораблю. Не могли бы вы оторваться от этой прелестной женщины и уделить нам внимание?
Все рассмеялись, а Тристан, все так же держа Джасинду за плечи, повел всех по трапу на корабль.
Покружив по главной палубе, герцог попросил оставить его здесь и дальше ходить без него.
— Нет смысла таскать меня по ступеням в этой коляске. Кроме того, я так тщательно изучал чертежи этого судна, что прекрасно знаю, где что находится.
— Я останусь с вами, — вызвалась Элла, — немного устала.
Денни забеспокоился.
— Мне следовало подумать об этом. Я сейчас найду, куда тебе можно сесть. — Он поспешил на поиски скамьи или стула.
Тристан колебался всего лишь несколько секунд, потом взял за руку Джасинду и повел ее на корму, поспешно приближаясь к штурвалу. С трепетом провел он рукой по гладкому дереву и после этого глубоко вдохнул морской воздух. Джасинда ощутила укол ревности.
— С этим ничто не может сравниться, — прошептала она. — Никакой мужчина не может желать большего. Красивый корабль и любимая женщина!
Тристан поставил Джасинду перед собой, прижавшись грудью к ее спине. Она положила свои руки на штурвал, рядом с его руками, опираясь головой о его плечо, ощущая теплое дыхание на своих волосах. Приступ минутной ревности прошел. Она не соперничала ни с кораблем, ни с морем. Она разделяла его чувства, потому что была частью его. Ей вспомнилось, как она впервые увидела натянутые паруса, облака белой материи, наполненные попутным ветром. Ее захлестнуло нестерпимое желание опять увидеть эту картину.
— Идем, Синда. Давай посмотрим каюты.
Под кормой располагалось несколько отдельных кают. Тристан и Джасинда заглянула в каждую из них и направились по коридору к килю. Наконец, они приблизились к двери в самом конце прохода. Тристан бросил быстрый взгляд на свою жену и открыл перед ней дверь.
Каюта напоминала их уголок на «Танцующей Габриэлле». Но в отличие от той маленькой и скромно обставленной комнатки, эта была большой и просторной. По сути дела, здесь было несколько помещений. Дверь из коридора вела в гостиную и столовую. За ними начиналась спальня.
Гостиная была обставлена тяжелой резной мебелью из красного дерева. Большую часть комнаты занимал стол. У стены стоял буфет. Стол окружали восемь стульев, по одному по краям стола и по три с боков. На столе сверкали золотом столовые приборы и хрустальные бокалы.
У черной пузатой печки стояли два больших кресла с высокими спинками.
Тристан удивленно вскинул брови, заметив продуманность обстановки, его губы тронула неуверенная улыбка. Все еще держа Джасинду за руку, он провел ее через гостиную в спальню капитана.
Под большими окнами находилась огромная кровать, на которой громоздилось множество теплых одеял, сверху она занавешивалась изумрудно-зеленым бархатным пологом.
Тристан начал смеяться.
— Что тут смешного? — удивилась Джасинда. — Красивая комната.
Тристан долго не мог успокоиться.
— Да, конечно, красивая. Но явно мой дед готовил и обставлял ее для тебя, но никак не для капитана корабля.
— Тристан, ты зря смеешься, мне нравится здесь, — она хмуро посмотрела на него.
Тристан схватил ее, понес через комнату к гигантской кровати и без церемоний бросил на середину этого ложа.
— Послушай меня, красотка, — шутливо прорычал он грозным голосом. — Ты сделаешь все, что приказывает капитан, или я спущу тебя с трапа. — И с пугающим блеском в глазах он запахнул за собой полог над кроватью и упал рядом с Джасиндой.
— Тристан, — протестовала она, но все с меньшим пылом.
Он прижал ее ближе к себе и стал целовать. Каждый его поцелуй, нежный и легкий, был приятным и желанным для Джасинды.
— Что ты скажешь, если мы останемся здесь на ночь? Уже слишком поздно возвращаться в Локсвоз Хауз, а постоялые дворы всегда такие шумные и переполненные.
— Я не удивлюсь, если узнаю, что это входило в планы герцога, — пробормотала она, уткнувшись в шею Тристану.
— Значит, мы не будем его разочаровывать, любовь моя?
На столе горели свечи. В золотых столовых приборах и в хрустале посуды отражался огонь, отбрасывая причудливо-пугающие блики на стены. За столом ужинало пять человек, по обе стороны стола сидели Тристан и Джасинда, Элла и Денни, в центре — герцог Локсвоз.
Догадка Тристана была верна. Герцог, действительно, задумал провести на борту корабля ночь всей семьей и приказал шеф-повару приготовить к празднованию дня рождения Тристана экзотический ужин на камбузе судна.
Было решено завтра утром, прежде чем возвратиться в Локсвоз Хауз, осмотреть город.
Ужин сопровождался оживленной беседой и веселым смехом. Большие блюда с изысканными кушаньями ходили из рук в руки, им подавали мясо, тушеные овощи, свежий хлеб, соусы. Потом пришло время десерта — пироги, пудинги и пирожные.
— На, возьми еще кусочек, Денни, — уговаривал Тристан, держа перед другом огромный поднос с пирожными.
Денни отодвинулся от стола.
— Я не могу больше, нет места уже ни для кусочка. Все с ним согласились.
— Леди не будут возражать… если я… закурю? — спросил герцог.
— Конечно, нет, дедушка, мне нравится запах табачного дыма. — Джасинда поднесла свечу, чтобы герцог мог прикурить трубку.
— Ну, Трис, — начал Денни, закуривая вслед за герцогом, — когда же ты собираешься испытать свой новый корабль?
— Если бы дело было только за мной, мы выехали бы через день-два.
— Что останавливает тебя?
— Блекстоук, — ответил Тристан.
Джасинда почувствовала внутри холод. Она опустила взгляд и уставилась на крышку стола.
— Черт возьми, — продолжал Тристан, — я ничего не могу сделать, не могу доказать его вину.
— Трис, почему бы нам просто не уехать? — осторожно предложила Джасинда.
— И дать ему возможность опять заниматься этим подлым делом? Неужели ты хочешь, чтобы и другие женщины прошли через то, что пережила Элла? — его голос прозвучал резко.
Элла побледнела, ей стало трудно дышать.
Тристан тут же раскаялся в своих словах.
— Извини, Элла, я не хотел быть жестоким. — Лицо его помрачнело еще больше. — Но я должен следовать своим убеждениям и уничтожить этого негодяя!
— Тристан, хватит об этом, разве ты не видишь, что расстраиваешь свою сестру? — Джасинда поднялась со стула и обошла стол, подходя к Элле.
Элла огромными глазами взглянула на Джасинду.
— Джасинда…
— Все в порядке, Элла. Тристан не будет делать никаких глупостей. Он не какой-то хладнокровный убийца, пусть даже он и сильно возмущен.
— Ты не поняла, по-моему, начинается…
— Боже мой, — прошептал Денни, вскакивая со стула. Не мешкая ни секунды, он легко отодвинул Джасинду в сторону и, подхватив Эллу на руки, вынес ее из столовой в соседнюю каюту.
Джасинда пошла за ними.
— Элла, но ведь ребенок должен родиться через несколько недель…
— Не думаю, что он знает об этом, — тихо произнесла Элла, пытаясь шутить.
Денни улыбался ей, убирая с лица черные локоны волос.
— Расслабься, принцесса. Джасинда поможет тебе снять это платье. Мы успеем позвать доктора сюда, прежде чем все начнется.
Лицо Эллы внезапно исказилось от боли, охватившей ее, словно тисками. Когда она отпустила, ей стало легче.
Денни поцеловал Эллу в лоб и вышел из комнаты, закрывая за собой дверь. Тристан и герцог ждали его в столовой.
— Трис, нужно быстрее найти врача. Мне кажется, у твоей сестры начинаются роды.
— Ты не ошибаешься?
— Думаю, что так. Кое-что слышал об этом. Ты идешь? Постарайся найти хорошего доктора. Элла не должна рисковать жизнью, как и ее малыш.
Лоб Эллы покрылся потом, когда боль опоясывала ее. Когда схватки утихли на время, Джасинда сняла с Эллы платье и помогла надеть ночную рубашку. Она положила ей под голову подушку, и Элла опять застонала, ухватившись за края кровати.
Джасинда не знала, что делать. Она никогда не слышала, как проходят роды, а уж тем более не помогала никому рожать. Только одно ей было известно — это очень больно.
Джасинда подошла к двери и открыла ее. Там ждал Денни.
— Денни, я не знаю, что делать!
Высокий мужчина подошел к ней и погладил по руке.
— Принеси несколько одеял, полотенец и попытайся где-нибудь раздобыть ножницы. — Он опустился на колени перед постелью Эллы, взял ее руку.
— Когда будет больно, просто сожми мои пальцы, любовь моя. Это хоть немного, но поможет.
— Я боюсь, Денни! — сказала Элла.
— Конечно, принцесса. В первый раз все женщины боятся. Но когда ты увидишь маленькое милое личико малыша, сосчитаешь все пальчики на его ручках и ножках, ты забудешь обо всех муках, в которых он появился на свет.
Глаза Эллы смотрели на Денни с доверием. Но она не долго наслаждалась покоем. Ее охватила новая боль, еще более сильная и резкая, чем во время предыдущих схваток. Она сжала руку Денни и стиснула губы, чтобы не кричать.
— Спокойно, любовь моя, — приговаривал он.
С полотенцами и одеялами вернулась Джасинда. Ей удалось найти даже ножницы.
— Джасинда, — шепнул ей Денни, подзывая ближе к себе, чтобы она смогла его услышать. — Кажется мне, что малыш не дождется врача. Боюсь, нам придется заниматься этим с тобой.
— Но, Денни…
— У нас нет выбора. Принеси воды, чтобы протереть ей пот со лба, и скажи герцогу, чтобы не волновался. Мы положим ему в руки правнука, не успеет он и глазом моргнуть.
И опять Джасинда поспешно вышла из комнаты. Денни встал на ноги и опять взглянул на бледное лицо Эллы.
— Элла, мне кажется, нам придется принимать этого малыша без помощи доктора. Ты должна довериться мне и слушаться во всем. — Он улыбнулся ей.
Ее бледное лицо запылало.
— Но, Денни, ты не можешь… я не могу… Я хочу сказать, что мы не женаты. Как же так…
Очередная схватка оборвала ее протестующую фразу.
— Я буду помогать тебе, Элла, хочешь ты этого или нет. Слушай, что я тебе скажу и не спорь больше со мной. Мы же с тобой знаем, что я хочу стать твоим мужем и отцом этого ребенка, так что почему бы мне не приступить к отцовским обязанностям прямо сейчас?
Даже если бы Элла захотела, она не могла больше спорить. Все ее тело подчинялось воле Денни. Времени для страха не осталось. Элла схватилась за края кровати, ее тело начало содрогаться, выталкивая на свет новую жизнь. Денни подбадривал ее, говорил мягким доверительным тоном.
Джасинда вернулась в комнату с кувшином воды как раз в тот момент, когда появилось голова младенца. Она застыла на месте, завороженная этой удивительной картиной.
— Потужься еще, — требовал Денни от Эллы.
С губ ее сорвался стон, когда, подставив руки, Денни принял ребенка. Секунду в комнате стояла тишина, а потом раздался слабый писк малыша, постепенно крепнущий и заполняющий всю каюту. Он протестовал против такой сложной дороги в новую жизнь. Денни завязал пуповину, которая соединяла мать с ребенком, и отрезал ее ножницами. При помощи полотенец, которые принесла Джасинда, он протер ребенку кожицу, потом поднял на руках голенькое розовое тельце и поднес к Элле.
— Посмотри на него, — с волнением сказал он. — Посмотри на нашего сына. Какой красивый парень, Элла!
Если Элла когда-нибудь сомневалась в его чувствах к своему ребенку, то теперь, глядя на его сияющее гордостью лицо, она забыла обо всех своих тревогах. Она поняла, что он назвал малыша своим сыном, даже не задумываясь над этим. Элла протянула руки и взяла своего ребенка. Ее лицо сейчас было безмятежным и ясным, а нестерпимая боль казалась далеким и тусклым воспоминанием.
— Вы уже выбрали имя молодому человеку, мистер О'Баньон? — тихо спросила Элла.
— Мне очень нравится имя Брендон. — Денни продекламировал: — Брендон О'Баньон! Прекрасно звучит!
Джасинда выскользнула из комнаты, не привлекая внимания этой счастливой парочки. Ей так хотелось увидеть малыша, но это волшебное время только для них двоих.
Корабль, медленно раскачиваясь на волнах, убаюкал всех, кто находился на борту. Всех, кроме Джасинды. Она лежала рядом с Тристаном, прислушиваясь к его ровному дыханию, вспоминая все, что она увидела и пережила в этот вечер; Ее ужаснуло как собственное бессилие, так и боль, которую она наблюдала на лице Эллы. Но в момент рождения ребенка, когда она видела в руках Денни новорожденного, Джасинда поняла, что готова пройти через все муки, чтобы испытать такую же радость — родить Тристану сына.
Когда Тристан привел доктора, тому осталось только подтвердить, что мать и ребенок здоровы и порекомендовать им полный покой и отдых. Они пробудут в Портсмауте, по крайней мере, две недели, пока Элла и малыш наберутся сил, чтобы вернуться в Локсвоз Хауз.
Позже Джасинда взяла малыша на руки и поцеловала его в темный пушок на головке, поражаясь его крошечным ручкам и ножкам, на которых каждый пальчик был таким совершенным.
Тристан заметил грусть в ее взгляде и подошел к ней.
— У нас будет свой, — шепнул он, гладя ее волосы.
— Но мне так не терпится, Трис, — призналась она. Тристан улыбнулся и кивнул ей головой.
В эту ночь он был особенно нежен с ней. И долго еще после того, как Тристан погрузился в сон, насытившись любовью, Джасинда не спала, она молила, чтобы семя его любви зачало в ней ребенка.
