ГЛАВА 4
Джули отпрыгнула от него; видно было, что она здорово нервничает. И вдруг Мик увидел в ее глазах такой страх, что невольно почувствовал отвращение и к ней, и к себе. Дьявол, еще ни у одной женщины не было причин так уж бояться его! За то время, что они провели вместе, можно было это понять!
И пусть он сходил с ума от нее, он ни разу не дал повода вести себя так. Конечно, она, может быть обеспокоена его бесцеремонностью в отношениях с ней… Достаточно было одного взгляда на ее испуганное лицо, чтобы понять, что это действительно так. Мик встал и задумчиво почесал бороду. — Хотел бы он сказать, что даже не думал об этом, но… Это была бы ложь.
Возможно, и она догадывалась об этом. Вероятно, поэтому так испугалась?
В конце концов, Мик Бентин не такой мужчина, чтобы заставить женщину… О, Господи!.. И менее всего ее.
Мик присел на корточки и потряс головой.
— Да не смотри ты на меня такими бешеными глазами! — сказал он резко, заставляя себя избавиться от пьянящих фантазий. — Нет ни малейшего повода, черт возьми, так бояться меня. Единственное, чего я хочу, так это привязать тебя к себе покрепче.
Джули с размаху села на землю и, сжав губы, сердито уставилась на него.
«Теперь она оскорбилась!» — подумал он устало. — «Как, однако, женщина может действовать человеку на нервы!»
— Что ты имеешь в виду? — спросила девушка, наконец, сузив свои голубые глаза.
Усталый, разочарованный и слегка ошалевший, Мик едва мог соображать. Поэтому выпалил первое, что пришло на ум:
— Я имею ввиду, что ты женщина с дурным характером. До того, как я встретил тебя, я считал, что Хелли — самая упрямая женщина в мире. Но, леди, вы перещеголяли всех!
— С дурным характером?!
— Да, мадам. Вы никого не слушаете, кроме себя. Вы ничего не хотите понимать, кроме собственных капризов. И вы ни о чем не хотите думать, кроме того, как получить то, чего желаете! — Он быстро перевел дыхание, — и кое-что еще: пока мы с вами тут…
— Ты слишком много говоришь, черт возьми!
Было видно, что его слова задели девушку. Короткая вспышка гнева сверкнула и быстро угасла. Ее пухлые губы были так сердито поджаты, что, казалось, она прикусила язык, чтобы не отвечать ему. Джульетта сидела, по-индейски скрестив ноги и выпрямив спину, будто проглотив лом. Ее большие голубые глаза смотрели ему прямо в душу. Он ощущал ее взгляд так же реально, как камни, на которые присел. Мик почувствовал себя немного виноватым. Если бы он не знал, насколько обманчив пристальный взгляд этих голубых глаз, то мог бы поклясться, что задел ее чувства. Но он знал. Поэтому, не обращая внимания на легкие угрызения совести, молчал, ожидая, что она скажет.
Наконец, Джули сложила руки на коленях и прочистила горло:
— Если ты избавишь меня от своей опеки, и каждый из нас пойдет своей дорогой, будет легче нам обоим. Ты как думаешь?
У Мика отвисла челюсть. В это невозможно поверить! Она все еще не понимает!
— Ты не поняла? Я только что тебе объяснил! — он высвободил руку и схватил ее за левую ногу, — мы едем в Техас. Затем я собираюсь вернуться домой и извиниться перед своей сестрой за все, что ей когда-либо наговорил.
Мик протянул руку к кожаным ремешкам, которыми были зашнурованы ее высокие мокасины.
— Что ты делаешь? — вскрикнула она, пытаясь оттолкнуть его руку. Девушка яростно извиваясь, пыталась освободиться. Однако, безрезультатно. Через минуту он распустил ремешки и уже стягивал с нее мокасины. Затем дотянулся до второй ноги.
— Мик, я спрашиваю, что ты делаешь?!
Он молчал, пока оба ее мокасина не были сняты. Держа ее голые ступни в своих руках, Мик тщательно пытался не замечать, какие они маленькие и изящные. Какие мягкие. Его большие пальцы двигались по ее стопе, скользили вверх по хрупкой кости ее лодыжки. Увлекшись, он сильно сжал ее пальцы. В ответ Джули слегка подскочила. Этого было достаточно, чтобы привести его в чувство. Сглотнув, Мик прочистил горло и сказал, с сожалением отпуская ее ноги:
— Я привяжу тебя, чтобы ты больше не убежала.
Джульетта подтянула колени к груди и натянула подол юбки на голые ноги.
— Все равно! Я все равно убегу, И ты не сможешь остановить меня!
Мик медленно и устало кивнул. Глупо было бы ожидать, что она сдастся только потому, что ее первая попытка не удалась. Дьявол, она «всего лишь» попыталась напоить его наркотиком и украсть его лошадь! С какой стати ей останавливаться на этом?
Он задумался, приоткрыв рот в слабой усмешке. Ему доставляло удовольствие думать о том, как отомстить братьям за то, что они вынудили его отправиться в эту чертову поездку.
— Мик? — ее голос был мягким и нерешительным.
— Что?
— Почему ты так улыбаешься?
— Гм? — он бросил на нее непонимающий взгляд. — О, ничего, это не имеет отношения к тебе.
Глубоко вдохнув холодный ночной воздух, Мик выдохнул со словами:
— Джули, я смертельно устал. Но в ту минуту, когда я усну, ты снова попытаешься удрать, верно?
Девушка встретила его взгляд и убежденно кивнула.
— Так я и думал, — пробормотал он. Затем поднял ее мокасин и стал освобождать кожаный ремешок.
— Эй, прекрати! — Джульетта схватила мокасин. — Это единственная обувь, которую я взяла с собой!
— Ремешки ты получишь завтра утром.
Он отодвинулся и, не обращая внимания на ее красноречивые взгляды, резко приказал:
— Ложись!
— Не лягу! — ее глаза вспыхнули, предостерегая его. Сжав кулаки она продолжала, — ты не можешь привязать меня! Я не позволю! Так нельзя!
И, поскольку он не обращал на нее внимания, уже спокойнее, спросила:
— Что ты за человек?
— Я усталый человек, Джули, очень усталый, — и умоляющим голосом добавил. — Господи, да закроется ли твой рот когда-нибудь?
Прежде, чем она успела придумать ответную колкость, он встал и уложил ее на одеяло. Потом схватил ее левую ступню и быстро обвязал один конец сыромятного ремешка вокруг ее лодыжки. Затем, сев рядом с ней, привязал другой конец к своей ноге и довольно улыбнулся:
— Вот так! Вот так должно быть.
Растянувшись возле нее, Мик вздохнул, скрестил руки на груди и закрыл глаза.
Джули села и уставилась на шнурок, которым они были теперь связаны. Вглядываясь в черты лица поймавшего ее мужчины, девушка осторожно отодвинула ногу и улыбнулась, когда тот замычал во сне.
— Не вздумай перерезать его, — предупредил он, не открывая глаз, — тебе надо к этому привыкать. Мы будем спать вместе, пока я не привезу тебя домой.
— Я не могу так спать, — сказала Джульетта жалобно, поморщившись от боли в лодыжке, и дернула шнурок, причинив себе еще большую боль. — В конце концов, твоя нога обута, и тебе не так больно. Ты слышишь меня? — для убедительности она больно пихнула его под ребра.
Мик хихикнул:
— Выпей кофейку, Жу-лет-та! Держу пари, тогда ты превосходно уснешь.
Джули еще какое-то время смотрела на него, потом, расслабившись, легла рядом, и демонстративно проверила, будет ли между ними пара дюймов свободного пространства. Широко открыв глаза, она смотрела в небо и в мыслях проговаривала все, что хотела крикнуть этому грубому, нахальному и… волнующему мужчине.
Он что-то невнятно пробормотал, затем скрестил ноги, дернув шнурок. В ответ она тоже скрестила ноги, туго натянув ремешок. И тут же заметила полуулыбку на его лице, и ее охватило страстное желание ударить его. Останавливала ее лишь мысль о том, что этот наглец наверняка сдержит обещание и отшлепает ее.
Девушка отвернулась. В тишине ее мысли вырвались на свободу. В первый раз с тех пор, как она покинула дом Мооров в Монтане, Джули подумала, что, возможно, ей не удастся убежать. Мик Бентин показал себя более хитрым соперником, чем она ожидала. А если она не убежит, что тогда?
Глаза наполнили слезы, Джульетта плотно сжала веки, преграждая им путь. Казалось, ночь сгустилась вокруг нее. Воздух стал вдруг плотным и тяжелым. В горле встал комок, который невозможно было проглотить. Дрожа, девушка обхватила себя руками и пыталась вернуть самообладание.
— Замерзла? — проворчал Мик.
— Si, — ответила она с трудом и сильно закусила губы, не в силах заставить себя признаться ему, что ее дрожь не имеет ничего общего с холодом.
Он повернулся на бок, обхватил ее рукой и придвинул к себе. Потом высвободил длинный кусок одеяла и натянул его на них обоих.
Джули долго лежала не шевелясь. Она еще никогда не была так близко с мужчиной и, по правде говоря, не может вспомнить мужчины, с которым хотела бы быть так близко. Но сейчас, когда рука Мика обнимала ее, она чувствовала себя… в безопасности.
Нет, все это ничего не значит! Мик — человек, который против ее воли везет ее к отцу. Он сказал, что у нее дурной характер и, вообще ведет себя так, будто в нее совсем не влюблен. И все же… Исходящие от него тепло и сила обволакивали ее, и Джульетта инстинктивно придвинулась ближе. Странное трепетное чувство возникло в груди и разлилось по всему телу. Успокаиваясь, она почувствовала, как новые силы наполняют ее.
Закрыв глаза, Джули сказала себе, что не стоит притворяться даже на одну ночь, что все хорошо. Не стоит позволять себе думать, что силы и тепло Мика принадлежат ей. Что их связывает друг с другом что-то большее, чем сыромятный ремешок.
Девушка облегченно вздохнула и впервые за последнее время почувствовала сильное, непреодолимое желание заснуть.
— В тюрьме!
— Si, синьора. Это все, что Диего прочел в телеграмме.
Донья Анна Сантос посмотрела на низенького человека, стоящего в сводчатом проеме дверей. Его скрюченные загорелые пальцы сжимали поля помятой соломенной шляпы, а ниже, возле его ног, обутых в сандалии, она с неудовольствием заметила легкий слой пыли, едва видимый на красном, выложенном плиткой полу.
Его взгляд перескакивал с одного предмета на другой, следуя за ее взглядом, мужчина нервно изменил позу. Наклонив седеющую голову, плотно прижав руки к бокам, он прилагал немыслимые усилия, чтобы уследить за ним.
Брезгливо поджав губы, донья Анна маленькими шажками прошла через комнату и остановилась напротив этого маленького человека. Сжав холеные, с длинными пальцами руки в кулаки, она спрятала их в складки шелкового бордового платья и ждала, когда тот снова посмотрит на нее.
Эстебан безумно хотел оказаться в любом другом месте, только не в одной комнате со взбешенной хозяйкой. Они были одного возраста, но это было почти незаметно — настолько различались они во все остальном. Он был создан для того, чтобы служить El Patron, донья Анна — для того, чтобы ей служили. Но было что-то еще, Эстебан чувствовал это. Что-то необъяснимое было в этой женщине, которая всегда чего-то страстно желала. Никто никогда не видел ее счастливой или хотя бы просто довольной. Ею всегда двигал какой-то голод. Вокруг даже шептались, что это ее неудержимая тяга к власти убила ее мужа. Добрый, мягкий человек, Рикардо Сантос потерял, наконец, всякое желание жить с такой bruja.
Старик быстро прогнал прочь из головы эти мысли, будто испугавшись, что женщина, стоящая рядом, может услышать, как он назвал ее ведьмой.
Эстебан верил, что если бы дон Рикардо был еще жив, то Джульетте не пришлось бы бегать от этого дурацкого замужества, которое пытается устроить донья Анна.
Теперь уже ничего нельзя изменить. Не в его власти помочь девушке. Единственное, что он может сделать, это не участвовать в делах La Patrona.
Когда он, наконец, взглянул в ее лицо, то едва сумел скрыть дрожь. Глаза доньи Анны угрожающе сверкнули тем ледяным блеском, который был слишком хорошо знаком всякому, кто работал на ранчо Сантос. Бедняга сжал шляпу еще сильнее, с трудом удерживаясь от того, чтобы перекреститься.
— Ты говоришь, они оба в тюрьме? — спросила она снова. И ее глуховатый голос совсем не выдавал ярости, бушевавшей в ней.
— Si, синьора, — и подумал: — «Если бы те двое парней были посообразительнее, они бы никогда не вернулись в Мексику после освобождения из американской тюрьмы».
— Это было так просто! — привезти девчонку сюда — все, что от них требовалось!
Она описала круг по комнате, сделала еще несколько шагов и остановилась.
— Дураки! Одни дураки вокруг меня!
Эстебан перевел дыхание и стал потихоньку пятиться из комнаты.
Хозяйка резко обернулась, и старик мысленно чертыхнулся, ругая скрипнувшие сандалии.
— Подожди! — приказала она, и он замер, как вкопанный.
Донья Анна подошла к ореховому столику, взяла ручку и написала несколько строк твердой уверенной рукой. Затем подула на чернила, сложила листок пополам и, махнув бумагой старику, велела ему подойти ближе.
— Отнеси это Рамону. Скажи ему, пусть едет в Еl Paso и отправит телеграмму Энрике в Монтану.
Костлявые руки Эстебана крепко сжали плотную желтоватую бумагу. Как только он ушел, донья Анна стала вслух рассуждать сама с собой:
— Скоро Энрике получит телеграмму. Они с Карлосом должны найти ее. Насколько трудно это будет? — она повернулась, подошла к широкому окну и выглянула в темный двор ранчо. — Чертова девчонка!
Эстебан торопился унести ноги, пока хозяйка стояла, повернувшись спиной к нему, и была слишком занята, призывая проклятья на голову свой внучки, чтобы заметить его уход.
Благополучно выбравшись, он перевел дух, водрузил шляпу на голову и, развернув сложенный листок, прищурился при неярком лунном свете. Его слезящиеся карие глаза пробежали по чернильным каракулям, и старик нахмурился. Хотя ряды букв ничего для него не значили, ясно было, что для Джульетты они означают большие неприятности.
Достаточно было уже одной мысли, что девчонка будет наедине с такими мужчинами, как Энрике и Карлос, чтобы старик задрожал всем телом. «Да нет, — успокоил он себя, — вряд ли они причинят ей какой-либо вред: ведь донья Анна собирается приподнести дону Виценте девственную невесту».
Эстебан быстро перекрестился, возвел глаза к небу и пробормотал молитву. Слишком мало мог он сделать, чтобы помешать вернуть Джульетту этому злому malvado, дону Виценте Альваресу.
Будь он храбрым человеком — потерял бы письмо, не найдя Рамона. Но старик не был храбрым человеком. Да и куда ему было деться? Эстебан не минуты не сомневался, что La Patrona выкинет его с ранчо за подобную «рассеянность», если не придумает чего-нибудь худшего. Кроме того, если не передать Рамону это письмо, донья Анна найдет другой способ отправить свое послание. Ничего не выйдет: даже если у него хватит смелости, Джульетте его поступок не поможет, а он потеряет свой дом и кусок хлеба.
Опустив плечи, Эстебан сунул письмо под рубашку и пошел к конюшне.
La Patrona, обернулась, когда этот старый дурак ушел, немного успокоилась и перестала метаться по комнате. С отвращением глядя на пыльный след, оставленный им, Анна отметила про себя, что надо приказать девушкам заново вымыть пол.
«Так близко! — сказала она себе. — Я была так близко к тому, чтобы, наконец, завладеть тем угловым участком земли». Анна Сантос задумчиво повернулась к массивному камину, занимавшему половину дальней стены. Ее взгляд поднялся к бросающемуся в глаза пустому месту над резной каминной полкой.
Донья Анна долго смотрела на отметину на стене, где когда-то висел портрет ее мужа, и вся напряглась, словно почувствовала его присутствие. Старуха выпрямилась и гордо вскинула голову.
В тот день, когда Рикардо умер, она сожгла в камине его портрет. Теперь ранчо Сантос принадлежит только ей. О, он пытался оставить свою землю Джульетте, но…
Анна улыбнулась, с jurista, который вез новое завещание в El Paso, произошел несчастный случай.
— Ты не расстроишь мои планы из могилы! — пообещала она злобным шепотом. — Я все равно получу назад тот кусок земли, и он станет частью моего ранчо, как было всегда.
La Patrona сделала еще шаг по направлению к пустому пространству, сверля глазами покрашенную белой краской кирпичную стену.
— Так было, пока ты не продал его Альваресу за несколько несчастных песо, ради того только, чтобы позлить меня!
Холодный воздух ворвался через открытую дверь патио. Ночь прокралась в комнату. Длинные пряди седых волос доньи Анны развевались вокруг ее мрачного лица. Пламя восковых свечей в канделябрах колебалось, дрожало и шипело, пока не погасло совсем. Гобеленовые портьеры шелестели в темной комнате, а оконные створки стучали, как кости мертвеца.
Мик охнул и открыл глаза, когда девушка пошевелилась, задев его затекшее тело. Он неподвижно держал левую руку на ее талии и старался не думать о том, как она лежит, свернувшись, точно котенок в корзинке, так близко от него.
День уже начинался, разбуженный наступающим рассветом. Розовые и темно-оранжевые полосы покрыли небо, и Мик понял, что пора вставать. Двигаться. Продолжать путь.
И все же… ему так хотелось остаться рядом с ней. Даже если это означает новую, еще более изощренную пытку. Джульетта вздохнула, что-то пробормотала во сне и пошевелила бедрами, устраиваясь поудобнее. Мик сжал челюсти и крепко зажмурил глаза. С каждым ее движением его тело кричало от разочарования. Он старался заставить себя расслабиться, хотя знал, что это бессмысленно. Это была самая мучительная ночь в его жизни. И теперь пробуждение болезненно напоминало ему о неоконченном деле.
Насколько он знал, что ему следует держаться подальше от плавных изгибов ее тела и запаха жасмина, настолько же мрачно осознавал, что не променял бы эти бессонные часы в темноте на весь сон в мире. Во время этой долгой ночи она повернулась в его руках, и он мог наблюдать за ее сном, ощущать ее теплое дыхание на своих щеках, ее ладонь на своей груди.
Мик почувствовал какое-то волнение, более сильное, чем желание терзающее его тело и на минуту позволил и себе вообразить, что они вместе потому, что сами хотят этого. Что она — его женщина, и ему дано право быть к ней так близко. Защищать и любить ее.
Любить ее?! Откуда это, черт возьми, взялось? Он бы громко рассмеялся над собственной глупостью, если бы не боялся разбудить ее. «Господи! — беззвучно прошептал Мик. — Мои мысли становятся неуправляемыми! Позволять себе так думать о ней — то же самое, что пытаться стать президентом Соединенных Штатов. Дьявол! Они двое были схожи не больше, чем грязь и вода. Виски и лимонад. Кружево и оленья кожа».
Она снова шевельнулась, и Мик тихо вздохнул. Он хотел ее так, как ни разу ничего другого не хотел в своей жизни.
Ему пришлось собрать каждую крупицу своей воли, чтобы не прижать ее к себе, не коснуться ее обнаженного тела, не целовать ее губы. Чтобы не позволить своим пальцам ласкать ее, пока она не закричит, моля избавить ее от томительной боли, вызванной его лаской. А потом он хочет заполнить ее тело своим и слушать, как она будет шептать его имя, когда первые толчки удовлетворения начнут сотрясать ее.
Мик открыл глаза и подумал, с трудом приходя в себя, что, вернувшись домой, ему следует извиниться перед Риттером Слоуном за свои дурацкие насмешки. Теперь он хорошо понимал, что произошло между ним и Хелли Бентин. И симпатии Мика были полностью на стороне свояка. Джульетта потянулась и повернулась под рукой Мика лицом к нему. Он сжал пальцы, стараясь удержаться от желания убрать выбившийся локон с ее глаз.
— Buenos dias, синьор Мик, доброе утро.
— Доброе утро, Джули.
Она улыбнулась и попробовала отодвинуться от него.
— Я, кажется, совсем столкнула вас с одеяла. Наверное, было неудобно?
— Нет, — Мик выдавил в ответ улыбку и лег на спину, — нисколько. Я спал, как бревно.
— Вот и хорошо.
На мгновение ему показалось, что тень разочарования мелькнула в ее сияющих глазах. Она поспешно села и отбросила волосы с лица.
— Красивое утро, правда?
— Да, — Мик все еще прикрывал свой живот краем одеяла. Пульсация его отвердевшей плоти напоминала о том, что он еще недостаточно спокоен, чтобы встать. — Да, хорошее, — ему придется избавиться от нее. Хотя бы на несколько минут. — Но нам нужно немного поторопиться. Как насчет того, чтобы приготовить нам кофе, а, Джули?
— Пожалуйста. Только фляги пустые. Ты не сходишь к ручью?
«О, Господи! Он не может встать! По крайней мере, не сейчас. Если он сделает это, она не может не заметить, такого очевидного свидетельства его желания».
— О, нет! Сходи к ручью сама, а я, э-э-э… — Мик попытался что-нибудь придумать, — достану печенье. — Да, вот так: я приготовлю печенье, а ты пока принесешь воду.
Девушка задумчиво прищурилась:
— Ты позволишь мне отойти от стоянки? Одной?
— Конечно! Дьявол! Надеюсь, ты не убежишь, не выпив сначала кофе? Кроме того, — добавил он, — может быть, тебе нужно побыть немного одной, ну, в общем…
Щеки Джули зарделись.
— Si. Да, это неплохая идея.
— Ну, тогда иди. Только, пожалуйста, не делай кофе по вчерашнему рецепту. Хорошо?
Она бросила на него выразительный взгляд и что-то пробормотала по-испански, поднимаясь на ноги. Но, сделав короткий шаг, споткнулась и шлепнулась к нему на колени.
У Мика перехватило дыхание. Он вскинул и крепко зажмурил глаза от боли.
— Что, черт возьми, ты делаешь, женщина? — его голос звучал глухо, как с того света.
— Это не моя вина, Мик, — все еще сидя на его коленях, Джульетта оглянулась, но сделала вид, что не заметила выражения его лица и приподняла левую ногу, чтобы он увидел. — Сыромятный ремешок, связывавший их, крепко охватывал ее лодыжку.
— О, Господи! — посетовал Мик шепотом. Джули опустила ногу и развязала узел. Потом потерла рубец и участливо обернулась к нему, при этом сильно надавив бедрами.
— Тебе не больно, Мик?
— Нет, — он потряс головой, — нет, я в порядке.
— Судя по твоему тону, это не совсем так. А почему ты не открываешь глаза?
— М-м-м, — обреченно простонал Мик и сильно закусил губы. Все было бы хорошо, если бы она сейчас встала с его коленей. — Я говорю, я в порядке, Джули! А теперь, черт тебя побери, собираешься ты идти за водой или нет?!
Девушка вскочила на ноги, и он облегченно вздохнул.
— Очень хорошо! — Джульетта сердито засопела и добавила обиженным тоном. — Я только хотела помочь.
Мик наблюдал, как Джули натягивает мокасины и идет через стоянку за кофейником. Ее сердитое бормотание еще долго доносилось до него из-за деревьев.
Мик растянулся на земле и загляделся на небо над головой.
«Помочь? Она пыталась помочь? — он осторожно пошевелился и поморщился, — должно быть, она что-то сломала. Я этот кошмар надолго запомню!»
