Глава 28
Последующие тридцать минут Белль говорила перед заинтересованной аудиторией, пытаясь все объяснить и игнорируя язвительные замечания Трекстона. После каждого произнесенного ею слова, после ответа на каждый вопрос, она молилась, чтобы Трекстон понял и простил обман.
– Эдвард Мурден никогда бы не совершил убийство, – сказала Евгения, перебивая Белль.
Та вздохнула.
– Может быть, и нет, но у него были на то причины.
– Вы думаете, из-за денег? Из-за того, что Томас лишил его состояния и дома?
– И невесты, – добавила Белль.
Евгения закрыла глаза, затем снова открыла.
– Да, это правда, но если бы Эдвард жаждал мести, если бы собирался убить Томаса, зачем тогда ждал все эти годы? Почему не сделал этого много лет назад?
Белль покачала головой.
– Не знаю, право, не знаю. Но после того как прочитала дневник мистера Браггетта, я убедилась в одном – к его смерти каким-то образом имеют отношение «Рыцари Золотого Круга».
– «Рыцари»? – переспросил Тревис. Евгения опустила голову, потерла переносицу и закрыла глаза.
– Я подозревала, что Томас связан с ними.
– Но и твой отец тоже, – Трекстон смотрел на Белль потемневшим взором.
Она обернулась к нему и, увидев в его глазах презрение, почувствовала, как остановилось от страха сердце.
– Да, но я знаю своего отца. Он не убийца, – настаивала Белль. – Не имеет значения, как он связан с «Рыцарями» или какова причина его вступления в эту организацию, он не тот человек, который способен совершить убийство.
– Ну, – начал Трейнор, – если вы решили, что Трейс и Трекстон не виновны, кого же, в таком случае, вы подозреваете?
Белль обернулась к младшему из Браггеттов.
– Честно говоря, не знаю. У Энтони ДеБрассе были причины убрать с пути твоего отца, но я сомневаюсь, что ему по силам совершить убийство, – она снова посмотрела на Евгению. – Ваша мать убеждена в невиновности Эдварда Мурдена, – Белль вздохнула. – Существуют и другие, кто считает, что Томас Браггетт их обманул. Например, Харкорт Проскауд и его сын Джей.
Все посмотрели на Терезу.
– Джей не стал бы убивать моего родного отца, – заметила та, хотя в словах прозвучало такое же сомнение, что отражалось и во взгляде.
– Во всяком случае, – сказал Тревис, – зачем крутиться здесь, жениться на Терезе, а затем сбегать?
– Чтобы дать имя своему ребенку, – сказала Линн.
– Ребенку?! – Евгения уставилась на дочь.
– Его отозвали по делам, – стояла на своем Тереза, она вызывающе подняла подбородок, готовая дать отпор каждому, кто осмелится бросить вызов.
Евгения вздохнула.
– Я согласна с Тревисом. Джей – хороший юноша и изрядно потрудился, помогая отцу вернуть состояние. Убийство… – она покачала головой. – Ни один из Проскаудов, да любой из наших знакомых, не мог его совершить.
Белль остановилась рядом с Евгенией.
– Мне жаль, что пришлось обманывать вас, но я, – она бросила взгляд на сестру, – чувствовала это необходимым. Но теперь наш отец на свободе. И хотя мы не знаем, где он, его свобода – самое главное. Наши поиски завершились. Вы сможете простить нас?
Евгения улыбнулась.
– Конечно, – она похлопала Белль по руке. Трекстон шумно вздохнул и выбежал из комнаты.
Белль смотрела вслед и почувствовала, как сжалось сердце. Он уходит от нее, из ее жизни, а она не знает, что делать.
«Иди за ним!» – подсказал внутренний голос.
Подобрав юбки, Белль бросилась к двери. Она была вынуждена задержаться в галерее, пока глаза не привыкли к темноте. На черном небе виднелся тонкий золотой месяц, слабо освещающий окутанную ночью землю.
– Трекстон? – Белль всматривалась в темноту сада, но ответом была только тишина. – Трекстон?
Где-то крикнула птица, испугав девушку. Она отпрыгнула и зацепилась юбкой за шипы розового куста. Рывком высвободила юбку и побрела по узкой тропинке, освещенной бледным светом луны. Остановилась в дальнем конце сада. Справа простирались пастбища, слева находились конюшни. Прямо перед ней виднелась дубовая роща, поросшая мхом, за ней – хлопковые поля. Белль, как безумная, огляделась по сторонам. Куда исчез Трекстон? Не мог же он уехать? Взять своего коня и отправиться в Техас, не попрощавшись со всеми? С матерью?
Вдруг внимание привлекли какие-то серебристые блики – на чем-то блестящем отражался лунный свет. Белль посмотрела в темноту. Сквозь сучковатые, раскидистые, поросшие испанским мхом ветви огромных дубов проникали лишь слабые лучи света. Она подошла ближе и смогла рассмотреть очертания мужчины, прильнувшего к толстому стволу дерева. Он стоял спиной, опершись на дерево и скрестив на груди руки.
– Трекстон? – тихо окликнула Белль. Она медленно подошла, испугавшись, что он уйдет или не захочет с ней разговаривать, а может быть, и то, и другое вместе. Ее глаза блестели от подступивших слез, руки дрожали, а сердце билось в безумном темпе.
И тогда Трекстон посмотрел на нее. Свет луны падал на лицо, и Белль заметила, что оно непроницаемо, как гранит, и холодно, как металл. Гнев уничтожил остатки теплоты и мягкости.
– Опять задумала какую-нибудь интригу? – его ледяной тон сильнее грубых слов резанул ее, словно нож.
Белль остановилась в нескольких шагах.
– Трекстон, я никогда не хотела играть тобой.
– В чем дело, меня так легко одурачить? Белль слышала боль в его голосе. Она вдруг вспомнила записи в дневнике Евгении и поняла, почему Трекстон так злится. Очень давно Джульетта Вушон сказала, что любит его, а затем предала, и теперь он думает, что Белль поступила точно так же.
– Трекстон, я не Джульетта.
– Нет? Но ты такая же, как она.
Слова ударили Белль в самое сердце.
– Нет, – прошептала она. – Ты ошибаешься. Она не любила тебя, а я люблю.
– Тогда тебе не повезло, – Трекстон оторвался от дерева. – Прощай, Белль, – он прошел мимо, не взглянув на нее.
Белль повернулась.
– Черт, Трекстон, ты не можешь бросить меня. Он оглянулся.
– О, даже так?
– Нет, не можешь, и, если попробуешь это сделать, я последую за тобой. Меня не волнует, куда и как далеко ты отправляешься и сколько времени это займет, я еду с тобой.
Трекстон пожал плечами.
– Будь моей гостьей.
– Куда ты едешь? – с паникой в голосе крикнула Белль.
Не отвечая, он направился в сторону конюшни.
Белль вдруг испугалась, как никогда в жизни. Трекстон бросает ее. Она побежала за ним.
– Куда ты едешь?
Он не ответил, а продолжил свой путь, при каждом шаге тихо позвякивали шпоры.
Белль вцепилась в рукав его рубашки обеими руками.
– Черт возьми, Трекстон, куда ты едешь?
– Домой, – прорычал он, ответ слетел с губ прежде, чем Трекстон успел подумать.
– В Техас? – настаивала Белль.
– Да, в Техас, – буркнул он таким же резким тоном. Трекстон попытался высвободить руку. – Белль, отпусти мою рубашку.
– Нет.
Он уничтожающе посмотрел на нее.
– Белль, нам больше не о чем говорить. Все разговоры окончены. Ты сделала то, зачем приехала.
Из глаз Белль брызнули слезы, но она не отпустила рукав.
– Трекстон, ты никуда без меня не уедешь!
– Я еду в Техас, а затем отправляюсь на войну, где, скорее всего, погибну. Если хочешь поехать со мной, отлично. Путь свободен, – он вырвал рукав из ее руки.
– Отлично, именно так я и поступлю. Какую мне седлать лошадь? – Белль вошла в конюшню вслед за ним. – Думаю, раз путь до Техаса долгий и мы не знаем, сколько времени займет дорога, когда ты вступишь в армию, следует оседлать самую лучшую и выносливую лошадь, верно?
Трекстон посмотрел на нее и взял поводья Плута.
– Бери какую хочешь. Разве не так ты всегда поступаешь?
Белль пропустила мимо ушей его сарказм и подошла к стойлу с красивым гнедым жеребцом.
– Он выглядит вполне дружелюбно, – Белль окинула жеребца взглядом. – Большой и сильный.
– Ты так и не можешь прекратить свою игру. Она нежно улыбнулась, но глаза оставались суровыми и решительными.
– Трекстон, я не играю. Говорю тебе – куда ты, туда и я. Однако буду очень признательна, если ты подождешь несколько минут, пока я сбегаю в дом и соберу кое-какие вещи.
Трекстон смотрел на нее несколько долгих, казалось, бесконечных минут суровым, внимательным взглядом.
– Что ты задумала?
– Именно то, что сказала – еду с тобой.
– Нет, не едешь.
Она подошла и встала перед ним, уперев в бока сжатые кулаки и с сердитым выражением на лице. Их тела оказались очень близко.
– Если ты, напыщенный идиот, не понимаешь, повторяю – я люблю тебя и поеду с тобой, нравится тебе это или нет, – Белль вызывающе подняла подбородок. – И ты не сможешь мне помешать.
Его душу терзали сомнения, здравый рассудок и страсть бились за победу. Ум говорил оставить ее, но сердце подсказывало – он не сможет этого сделать. Трекстон стиснул руки Белль, пальцы впились в ее плечи.
– Мне не нужна женщина, которая лжет на каждом шагу. Причины меня не интересуют.
В душе Белль затеплилась искра надежды.
– Трекстон, я больше никогда не буду тебе лгать, – тихо сказала она. – Обещаю.
Трекстон почувствовал, как зашатался и рухнул последний барьер, возведенный вокруг его сердца. Он все еще боялся любить ее, боялся доверять, но знал – у него действительно не осталось выбора.
– Черт бы тебя побрал, Белль, – прошептал Трекстон хриплым от чувств голосом. Он обвил обеими руками ее талию и крепко прижал к себе. – Черт бы тебя побрал, – его губы уже завладели ее ртом.
Прежде к страсти примешивалось ощущение вины. Стыд за то, что он желал женщину, которую любил его брат, угнетал эмоции и чувства и оставлял скорее ощущение отвращения к самому себе, чем удовлетворение и радость. Но теперь все забыто.
Она пленила его сердце безмолвным обещанием нежно любить до конца жизни, воскресила его своей любовью, сделала своим, проникла в душу и растворила в своей собственной, так что они навеки стали единым целым. Его душа наполнилась восторгом, а сердце – любовью. Белль – пламенная женщина, колдунья, очаровательная соблазнительница, и Трекстон любил ее. Бог услышал его молитвы, он любил ее гораздо сильнее, чем мог когда-нибудь себе представить, больше жизни.
Трекстон почувствовал, как руки Белль обвили его шею, почувствовал, как она прильнула к нему. Он еще крепче стиснул ее талию, прижал к себе. Два силуэта растворились в темноте, превратившись в единое целое. Его язык исследовал многообещающую влагу ее рта, пробуя медовую сладость губ. Из горла вырвался стон, когда он оторвался от нее и осыпал поцелуями шею.
– Я люблю тебя, Трекстон, – Белль целовала сильный, волевой подбородок. Она нежно рассмеялась, находясь на седьмом небе от счастья. – Я так сильно тебя люблю!
Трекстон витал в облаках от радости. Губы снова приблизились к ее губами, но Белль отвернулась.
– Что случилось?
Девушка снова повернула к нему лицо и улыбнулась.
– Я люблю тебя, Трекстон.
Он наклонил к ней голову, но Белль снова отвернула лицо.
– Белль?
– Я люблю тебя, Трекстон, – в третий раз повторила она.
Он посмотрел на нее, слегка нахмурившись.
– Я люблю тебя, Трекстон!
Его глаза не отрывались от ее глаз. Белль вздохнула.
– А ты любишь меня?
– У меня есть выбор?
– Да, – прошептала она, внезапно испугавшись. – Есть.
Он улыбнулся той же озорной, дьявольской улыбкой, которой одарил ее в день приезда.
– Тогда выбираю любить тебя.
Глаза Белль снова засветились счастьем.
– Я люблю тебя, Белинда Сорбонтэ, – хрипло произнес Трекстон, наклоняя голову. – Господи, как я тебя люблю!
