Глава 22
Тревис вышел из полумрака фойе «Звезды» и ступил на залитый солнцем тротуар, инстинктивно зажмурился от яркого солнца, пока не привыкли глаза. Бросил наполовину выкуренную сигару в канаву, протянувшуюся между тротуаром и каменной мостовой, и пока наблюдал, как та описала в воздухе дугу, в поле зрения попал экипаж. Он узнал Харкорта Проскауда.
Тревис кивнул Харкорту и приподнял шляпу, приветствуя сидящую рядом с ним женщину. Рука замерла на полпути.
– Белль? – глупо пробормотал он, недоверчиво уставившись на девушку.
Хотя лицо прикрывала вуаль, она мгновенно развернула веер и отвернулась. Черт бы тебя побрал! Очевидно, сегодня боги от нее отвернулись. Трекстон, теперь Тревис. Необходимо предупредить Линн, но нет никакой возможности сделать это.
Тревис задумался. Когда он видел Белль в городе, по крайней мере, думал, что видел, она отрицала и настаивала, что он ошибся и обознался. Была ли это действительно другая женщина? Если это так и она не родственница Белль, чуда ему еще в жизни не приходилось Он посмотрел вслед экипажу. Ладно, он не станет мешать Харкорту общаться с леди, но в другой раз все выяснит об этой даме, хотя бы ради того, чтобы удовлетворить свое любопытство.
* * *
Это был самый ужасный обед в жизни Линн. Евгения и Тереза без умолку трещали о предстоящей свадьбе, что было вполне естественным, так как бракосочетание должно состояться на днях. Трейнор и Трейс были увлечены обсуждением партнерских отношений в бизнесе импорта товаров. Трейс брал на себя обязательство построить складские помещения и организовать рынок сбыта, а Трейнор – доставлять товары из Европы. Линн не принимала участия ни в одном из разговоров, да они ее и не интересовали. По мере, не в данный момент. Она не находила себе места, потому что Трекстон своим взглядом буквально просверлил в ней дырку. Его глаза были темными, суровыми и такими холодными, что Линн вздрагивала каждый раз, встречаясь с ним взглядом. Она знала, о чем он думает, и отчаянно хотела сказать, что он ошибается, но не могла. Как можно объяснить ситуацию, не открыв правду?
Линн не сомневалась, что Трекстон и Белль испытывают друг к другу самые глубокие чувства, хотя оба с пеной у рта будут отрицать это. Но, несмотря на муку и боль, отражавшуюся в исказившихся чертах лица и темных глубинах его глаз, Линн не отважилась сказать, что она не Белль. Сердце разрывалось от сочувствия и жалости. «Проклятие! – выругалась Линн про себя. – Почему я всегда позволяю Белль впутывать себя в подобные ситуации?»
Она вздохнула и принялась ковырять вилкой еду на тарелке. В любом случае, разговор с Трекстоном не приведет ни к чему хорошему. Она попыталась спросить его о чем-то, но это оказалось невозможным. Трекстон не стал разговаривать с ней, он даже не мог спокойно стоять рядом и отошел, не дождавшись, пока она закончит предложение.
Линн зацепила вилкой кусочек мяса и посмотрела на единственного не занятого разговором за обеденным столом – Тревиса. И слишком поздно поняла, что это еще одна ошибка. Тот так же смотрел на нее во все глаза, но вместо гнева на лице отражалось замешательство.
Ну а с этим что? Линн чуть не застонала. Почему он уставился на нее, как на седьмое чудо света?
– Прошу меня извинить, – Линн отодвинула стул и поднялась из-за стола. – Я неважно себя чувствую. Думаю, пожалуй, пораньше лягу спать. Трейс сразу же прервал разговор и встал, на лице отразилось беспокойство. Он взял Линн за руку.
– Могу я тебе что-нибудь принести? В твою комнату?
Линн улыбнулась, желая только одного – заснуть в его объятиях.
– Нет, ничего не нужно, спасибо. Думаю, я просто немного переутомилась.
– В этом нет ничего удивительно, – протянул Трекстон.
Линн почувствовала, как сжались пальцы Трейса вокруг ее ладони, но заговорила прежде, чем ему удалось вымолвить слово.
– Да, сегодня выдался длинный день, верно? – она отвернулась от стола. – Всем спокойной ночи.
Трекстон смотрел, как девушка выходит из комнаты. Он до сих пор не понял, какую цель она преследует, но теперь, когда Тревис упомянул, что несколько раз встречал ее в городе, подозрения усилились. Последний раз Тревис видел ее с Харкортом Проскаудом, почти в то же время, когда Трекстон вошел в дом и убедился, что Белль дома. А незадолго до этого сам встретил ее с Харкортом.
Конечно, Тревис мог ошибаться, перепутать дни или время дня. Немудрено, ведь большую часть времени он играл в карты и пил виски в казино. Но Трекстон почему-то с трудом верил в эту ошибку. В тот день в экипаже с Харкортом он видел именно Белль, хотя никак не мог понять, как ей удалось так быстро вернуться на плантацию. Каким образом?
Он отхлебнул большой глоток вина. Отлично, раз Белль так любит сбегать из «Шедоуз Нуар», а затем отрицать это, Трекстон принял решение. Если она захочет улизнуть сегодня вечером, то за ней неотступно будет следовать тень.
Извинившись, Трекстон встал из-за стола, поднялся в свою комнату, взял с кровати подушку и вышел в галерею. Сквозь задернутые шторы спальни Белль пробивался свет. Напротив лестницы, ведущей на первый этаж Трекстон бросил подушку у массивной колонны и устроился на ночь, вернее, на сколько потребуется.
Линн расхаживала по комнате. Видимо, сегодня ночью придется удрать из «Шедоуз Нуар». Необходимо как можно скорее встретиться с Белль и рассказать сестре обо всем, что произошло. Как же, черт возьми, рассказать о том, что она позволила Трейсу Браггетту соблазнить себя? Сердце Линн бешено заколотилось при воспоминании, как они с Трейсом занимались любовью, и от страха перед Белль.
Линн решила, что это может обождать до утра, погасила лампу, стоявшую на тумбочке у кровати и скользнула под одеяло. Может быть, крепкий сон придаст ей немного храбрости.
Трекстон увидел, как погас свет в комнате Белль и улыбнулся про себя. Теперь уже недолго.
Линн посмотрела в окно. Ночь уже закончилась, но еще не рассвело. Солнце вот-вот должно показаться над линией горизонта, а пока его яркий золотистый свет окрасил небо, превратив черноту в розовато-серую дымку. Девушка накинула на плечи розовую пелерину, украшенную белыми кружевами, и завязала ее на шее. Бросила последний оценивающий взгляд в зеркало, чтобы убедиться, что она готова. Юбка платья была в розово-белую полоску, лиф белый, украшенный пышными рюшами, а рукава в стиле «пагода». Пояс из темно-розового шелка обхватывал талию. Линн сделала глубокий вдох, чтобы собраться с духом, тихо открыла дверь в галерею и вышла.
Сделала шаг и сразу остановилась, заметив в дальнем конце галереи сидящего на полу человека. Сердце подпрыгнуло, когда, присмотревшись внимательно, она разглядела Трекстона.
Он сторожил ее! Это единственное объяснение. По какой другой причине он стал бы спать в галерее? Линн на цыпочках прошла к наружной лестнице и быстро спустилась вниз. Она специально не пошла по усыпанной ракушечником дорожке, решив, что хруст ракушек под ногами может разбудить его или кого-нибудь еще. В конюшне быстро вывела одну из лошадей и впрягла в коляску.
Но вдруг поняла, что это плохая идея. Насколько ей было известно, уехать из «Шедоуз Нуар» в коляске можно только по главной дороге. Линн оседлала лошадь, но тут же спохватилась.
Пропади все пропадом – она не надела амазонку! Теперь, скорее всего, испортит новое платье. Линн встала на ящик, приподняла юбки, поставила ногу в стремя и уселась на лошадь. Потребовалось несколько минут, чтобы поудобнее устроиться в седле и расправить многочисленные юбки.
Осторожно выехав из конюшни, Линн пустила высокого гнедого жеребца быстрым галопом в сторону пастбища. Она почему-то была уверена, что где-нибудь в конце пастбища найдет ворота или выход на дорогу. А пока оставалось только молиться, чтобы никто в доме не заметил ее отъезд.
Ей удалось добраться до города меньше чем за полчаса, однако пришлось несколько минут покружить по Вью Карре в поисках отеля. Линн привязала лошадь и прямиком направилась через вестибюль, про себя молясь, чтобы администратор Пьер был выходным в это утро.
– Мадемуазель Боннвайвер! – позвал Луши. Линн поморщилась, заставила себя улыбнуться и пошла дальше.
– Извините, мистер Луши, я очень спешу, – она направилась к лестнице.
– У меня для вас сообщение.
– Черт, – выругалась про себя Линн, быстро пошла к столу, протянула руку, чтобы взять записку и обнаружила, что Пьер не собирается отдавать ее. Они теперь вместе держали записку, и Пьер прикоснулся к ее руке, к ее негодованию, широко улыбаясь.
– Я хотел спросить у вас, мадемуазель, – он жадно пожирал ее глазами. – Не позавтракаете ли вы со мной?
– Нет, – Линн вырвала записку из его руки, и улыбнулась, отворачиваясь. – Но спасибо за приглашение.
Взлетев по лестнице, Линн направилась к номеру Белль и постучала в дверь. Никто не ответил. Она прислонилась к двери.
– Белль? – тихо позвала она. – Белль? Из-за двери не донеслось ни звука.
– Черт, и что теперь делать? – Она посмотрела на записку. Харкорт Проскауд приглашал Белль поужинать с ним сегодня вечером. Если бы у нее были перо и чернильница, она могла бы написать сестре записку на обратной стороне приглашения, но у нее не было этого. Она просунула записку под дверь, поспешно вышла из отеля и пошла к месту, где оставила лошадь. Что делать? Линн посмотрела по сторонам вдоль тротуара в надежде увидеть Белль, идущую к отелю.
Взобравшись на лошадь, Линн уже собралась вернуться на плантацию, но вдруг вспомнила, что свадебное платье Терезы должно быть готово к сегодняшнему утру. Если она заедет к портнихе и заберет платье, это будет отличным объяснением для столь ранней поездки в город. Она проехала два квартала до магазина мадам Карпентер и как раз собиралась слезть с лошади, когда услышала, как над дверью звякнул колокольчик и кто-то вышел из магазина.
– О Господи! – Линн дернула за поводья, пытаясь поскорее уехать.
Белль застыла на пороге магазина мадам Карпентер и уставилась на Линн, удаляющуюся верхом на лошади. Какого черта сестра делает в городе? Белль встревожилась. Что-то случилось. Что-то произошло, и Линн приехала предупредить ее. Белль буквально полетела по тротуару в сторону отеля.
* * *
– Что ты сделала? – переспросила Белль, не в силах поверить в то, что только что рассказала сестра. Она никогда не думала, что Линн когда-нибудь сможет шокировать ее. Только не вежливая, нежная, обходительная и правильная Линн.
– Я занималась любовь с Трейсом, но я не об этом…
– Не верю, – заявила Белль, расхаживая по комнате. – Моя сестра, всегда правильная, строгих правил сестра занималась любовью с подозреваемым в убийстве!
– Я не подозреваю его в убийстве, – перебила Линн.
Белль пропустила возражения мимо ушей.
– Она занималась любовью с подозреваемым в убийстве, – Белль язвительно рассмеялась. – Из всех мужчин моя сестра позволила соблазнить себя возможному убийце.
– Белль, черт бы тебя побрал, заткнись ты, наконец, и выслушай меня.
Удивленная столь несвойственными Линн словами, Белль замолчала и уставилась на сестру. Очевидно, она ослышалась.
– Что ты сказала?
– Ты не глухая, – огрызнулась Линн. – А теперь дай мне закончить.
– Что-нибудь еще?
– Да.
– Ты беременна?
– Белль!
– Ну ладно. Что?
– Трекстон нас видел.
– Что видел Трекстон?
– Он видел, как мы с Трейсом занимались любовью.
– Что?! – Белль бегом пересекла комнату и остановилась рядом с Линн.
– Он видел, как мы занимались любовью, и, конечно же, решил, что это ты.
У Белль было такое ощущение, что мир взорвался и превратился в маленькую шипящую лужу на полу у ее ног. Она заставила себя сделать глубокий вдох и сохранить спокойствие. Какое ей дело до того, что Трекстон видел, как Линн и Трейс занимались любовью и решил, что это она? Он не любит ее, и сама Белль, естественно, не питает никаких теплых чувств к его персоне. Ну, по крайней мере, никаких искренних чувств, тех, что на всю жизнь. А это, конечно, охладит желание, вспыхивающее в глазах этого наглеца каждый раз, когда он смотрит на нее. Белль обратила на сестру суровый взор.
– Тебе известно, что ты сумасшедшая?
– Со мной все в порядке.
– Линн, мы еще не доказали, что Трейс не убивал своего отца. Помнишь, что существует такая вероятность?
– Нет, это не так, – упрямо гнула свое Линн. – Он этого не делал, Белль, вот и все.
– Ты невыносима. Линн улыбнулась.
– Может быть, мы больше похожи, чем считали.
– Я никогда не позволю соблазнить себя мужчине, подозреваемом в убийстве.
– но я же сказала, что не подозреваю его, – просто ответила Линн.
– ты невыносима – повторила Белль.
– есть еще кое-что.
– Что ты еще натворила? Обещала выйти за него замуж?
– Нет, но согласилась бы, если бы он сделал мне предложение. Трекстон стал очень подозрительным.
– Я так и думала. Он видел меня вчера днем с Харкортом.
– Знаю. Когда он вернулся на плантацию, ему захотелось узнать, каким образом мне удалось его опередить и что я делала с Харкортом Проскаудом.
– Я предполагала, что так и будет. А Тревис?
– А что Тревис?
– Он тоже видел меня с Харкортом как раз в тот момент, когда мы возвращались в город.
– Он ничего не сказал.
– Отлично. Может быть, решил, что ему померещилось.
Линн усмехнулась.
– Этой ночью Трекстон спал в галерее напротив моей комнаты. Думаю, ждал, когда я убегу.
– Он видел, как ты уезжала? Линн гордо расправила плечи.
– Нет, но это не имеет значения. Если кто-нибудь спросит, я скажу, что не могла спать и решила прокатиться верхом, – она встала. – Пожалуй, мне пора возвращаться. Я хочу покататься с Трейсом сегодня утром.
– Если бы не ужин с Харкортом, – Белль развернула приглашение. – И если бы это не было так чертовски важно, я оставила бы тебя здесь.
– Ха, думаешь, это у тебя получилось бы? – со смехом сказала Линн, выпорхнув в коридор. – Желаю хорошо провести вечер, – она захлопнула за собой дверь.
Белль бросилась на кровать, скрестила на груди руки и уставилась в балдахин.
– Хорошо провести вечер, – передразнила она. Глаза неожиданно наполнились слезами, и она заморгала, стараясь прогнать их. Трекстон считает, что она занималась любовью с Трейсом. Белль сжала руку в кулак и изо всех сил ударила по кровати.
* * *
Харкорт держал руки девушки в своих.
– Линн, я чудесно провел сегодняшний вечер. Знаю, мы знакомы не очень давно, но…
Белль нетерпеливо высвободила руки. О чем бы он ни хотел ее попросить, она не желала слушать. И у нее было ужасное предчувствие, что он хочет поцеловать ее перед тем, как пожелать спокойной ночи.
– Харкорт, у меня тоже такое ощущение, кажется, мы знакомы уже несколько лет, – она тихо рассмеялась и, дразня, провела пальцем по его щеке. – Но сейчас умоляю извинить меня. Кажется, сегодня я выпила немного больше вина, чем следовало, и мне немного дурно.
У него вдруг стал очень подавленный вид, словно Проскауд винил себя за плохое самочувствие Белль.
– Линн, мне так жаль. Если бы я знал…
– Вы ни в чем не виноваты, – она повернулась, открыла дверь и быстро шмыгнула в комнату, снова обернувшись прежде, чем он последовал за ней в номер. – А теперь позвольте мне немного отдохнуть, и завтра утром я буду как новенькая.
– Хорошо. Надеюсь, завтра утром мы отправимся на прогулку, как и планировали?
– Конечно, – она поцеловала кончик указательного пальца и коснулась им его губ. – Спокойной ночи, – Белль закрыла за собой дверь, не дожидаясь, что он скажет дальше, и прислонилась к ней спиной. Она почти не дышала, пока не услышала удаляющиеся по коридору шаги. Пока все идет хорошо.
Белль бросилась к шкафу и принялась перебирать развешанные там платья, наконец нашла то, что искала, – шерстяное серое с черной бархатной отделкой платье для верховой езды. Самое подходящее для того, что она задумала. Белль сбросила нарядное шелковое, в котором ужинала с Харкортом, надела амазонку, связала волосы черной лентой, набросила на плечи черную накидку и выскользнула из комнаты. Не желая, чтобы кто-нибудь заметил ее, воспользовалась задней лестницей и вышла на Рю Руаяль. Было уже поздно, и, за исключением казино, все уже было закрыто. К счастью, городской дом Харкорта Проскауда находился всего лишь в нескольких кварталах и в противоположном от казино направлении. Но если она ничего не найдет, придется придумать способ, как обыскать его дом на плантации. Ей не удалось снова поговорить с Харкортом о «Рыцарях Золотого Круга», но Белль была уверена – если он сам не убивал, то был прекрасно осведомлен о связях Браггетта с «Рыцарями», хотя и пытался это скрыть.
Белль держалась поближе к зданиям, протянувшимися вдоль тротуара. Подальше от залитых лунным светом улиц. Она быстро подошла к дому Харкорта, проскользнула в приоткрытые ворота, обогнула стоявший на дорожке экипаж и оказалась перед входом в дом. Во всех окнах было темно, не доносилось ни звука. Прошло чуть больше часа с тех пор, как Проскауд оставил ее в отеле. У него было более чем достаточно времени, чтобы вернуться домой и лечь спать.
Белль знала, где расположен кабинет хозяина.
Сегодня днем Харкорт приводил ее сюда под предлогом, что забыл свой бумажник. Белль догадывалась – он воспылал желанием снова жениться и с хотел увидеть ее реакцию на свой дом. Белль не разочаровала его, охая и ахая по всякому поводу, и пока Проскауд отлучился, чтобы взять бумажник, проникла в кабинет и открыла задвижку на одной из французских дверей, выходивших во двор.
На удивление, проникнуть в дом не составило никакого труда. Белль прошмыгнула в кабинет и закрыла за собой дверь.
– Слава Богу, сегодня светит луна, – она направилась прямо к письменному столу Харкорта.
Содержимое ящиков не дало никаких результатов – писчая бумага, журналы, чернильницы, коробка сигар и несколько пар очков. В третьем ящике лежал толстый журнал. Белль перелистала его – книга расходов Проскауда на хозяйство и плантацию. В четвертом ящике девушка обнаружила стопку писем, перевязанную лентой. Она вытащила из стопки первое письмо и начала читать. В верхней части страницы красовался тот же знак, что и на печати, найденной в офисе Томаса Браггетта. Белль разволновалась и сунула письмо в карман накидки. Она уже собиралась обследовать еще один ящик, когда заметила какое-то движение у двери, через которую проникла сама. Затаив дыхание, Белль смотрела, как дверь открылась и в свете луны возник силуэт. Сердце бешено заколотилось, громкими ударами отдаваясь в ушах.
– Какого черта ты здесь делаешь? – прошипел Трекстон.
Облегчение, что она столкнулась не с отвратительным грабителем, готовым обокрасть или даже убить обитателей дома Проскаудов, быстро сменилось приступом гнева.
– Могу задать тебе тот же вопрос, – резко огрызнулась она.
Трекстон вошел в комнату и остановился лицом к лицу с ней.
– Ты пыталась сделать из всех нас дураков, но твоей игре пришел конец. Какие бы цели ты ни преследовала, теперь это в прошлом. Я не знаю, кто ты на самом деле и что…
– Ш-ш… – Белль бросила взгляд на дверь. – Ты не можешь говорить тише?
Черные брови дерзко взметнулись вверх.
– В чем дело, Белль? Боишься, что разбужу твоего любовника?
– Любовника? – изумилась девушка.
– Какую игру ты затеяла? Ограбление? – он посмотрел на открытые ящики стола. – Меня совершенно не интересует Проскауд, но я беспокоюсь за брата. Трейс, кажется, как последний дурак угодил в твои сети, и ты крутишь им, как пожелаешь. Но что касается меня…
Белль снова в ужасе бросила взгляд на дверь, понимая, что он может разбудить Харкорта.
Трекстон вдруг замолчал. Какого черта он распинается перед ней? Ведь с самого первого момента знакомства он хотел уложить ее в постель, и сдерживался только из-за Трейса, но теперь это не имело значения. Она переспала не только с его братом, но и, судя по всему, с Харкортом Проскаудом. По какой другой причине она находится в его доме после полуночи? Старик, наверно, похрапывает в своей спальне, утомленный после занятий любовью. Трекстон хотел Белль с такой силой, как никакую другую женщину в его жизни, и знал – она тоже хочет его.
– Ну, что за черт, – Трекстон схватил Белль за плечи и со всей силы прижал к груди, чтобы ей не удалось вырваться.
Все внимание Белль было обращено на дверь, и она испытала настоящий шок, когда Трекстон неожиданно схватил ее. Белль повернула голову, чтобы посмотреть ему в лицо, готовая сопротивляться, но его рот тут же завладел ее губами, язык ворвался внутрь.
В ту же минуту Белль словно опалило огнем, огненная лава наполнила вены, мышцы, каждую клеточку. Его губы оторвались от ее рта только затем, чтобы ласкать шею, ухо, руки гладили спину, талию и плечи. Его ласки завладели всеми чувствами девушки, поцелуи разрушили все преграды и отмели все сомнения и подозрения, которые все еще существовали в глубине сознания. Ничто в жизни не готовило Белль к встрече с Трекстоном Браггеттом, и ничто в жизни не заставит забыть его.
– Я знал, что ты стерва, – пробормотал Трекстон, продолжая осыпать поцелуями шею Белль. -Горячая, страстная, жаждущая. Именно так я и думал, – его рот снова нашел ее губы. – Я знал, что ты не та недотрога, которую разыгрываешь из себя перед Трейсом, – Трекстон осыпал поцелуями лицо Белль, и там, где прикасались его губы, словно оставались огненные следы.
Однако слова разрушили чары, околдовавшие Белль, она попыталась оттолкнуть его, вырваться из цепкой хватки. Но в ответ Трекстон еще сильнее стиснул ее в объятиях, еще крепче прижал к себе, так крепко, что даже через ткань амазонки и пышные юбки она могла чувствовать каждую линию, каждый мускул его тела. Его губы снова завладели ее губами, и снова огонь опалил тело.
Нет! Белль ударила кулаком по его плечу. Она не такая, какой ее считает Трекстон. Она не такая. Глаза защипало от слез. Она больше не хочет, чтобы он целовал ее, однако это не было правдой. Она действительно не хотела, чтобы он прикасался к ней, но не могла противостоять натиску, отрицать жар, охвативший тело, желание и страсть, пробужденную им.
Пока руки Трекстона ласкали ее спину, его язык прорвался в ее рот, заигрывая и дразня, пробуждая такую страсть, которой Белль уже не могла противиться. Как голубка расправляет крылья и спокойно взлетает ввысь, так и Белль незаметно и без стеснения прекратила сопротивляться. Это Тыла ее стихия, именно здесь ее место – в объятиях Трекстона, сильных и нежных. Она, словно в тумане, чувствовала, как его руки расстегивают пуговицы, крючки, как принадлежности ее туалета одна за другой падают на пол, обнажая тело.
Белль обвила руками его шею. Пальцы зарылись в густые волосы, скользнули по мускулам плеч и рук и снова к плечам, исследуя его тело и наполняя душу удивительным ощущением его силы.
Трекстон изнывал от пламенного желания, которое усиливалось ее ласками. Не отрываясь от ее губ и обнимая Белль одной рукой, Трекстон отбросил в сторону ее одежду, стянул с себя рубашку, а пистолет в кобуре бросил на стоявший поблизости стул. Оторвавшись на мгновение, расстегнул пуговицы на брюках, снова впился в ее рот и опустил девушку на пол.
Трекстон не прерывал поцелуя, пока Белль не оказалась под ним, и только после этого посмотрел на нее. Она прекрасна, он и раньше не отрицал этого, но сейчас у него перехватило дыхание – серебристо-золотистые волосы разметались по полу, а розовые соски груди упирались в его грудь. Хотелось рассмотреть ее всю, испить до капли ее красоту, но страсть была слишком велика, она пульсировала в его теле и рвалась наружу.
С низким, гортанным стоном Трекстон закрыл рот Белль поцелуем, и в ее голове все закружилось. Его руки ласкали ее тело, исследуя каждый изгиб, каждый уголок, проникая в каждую ложбинку.
Ласки Трекстона воспламенили ее и превратили именно в такую женщину, какой, по его мнению, она и была, – страстную, жаждущую прикосновений мужчины. Белль осыпала его ответными поцелуями, ее страсть ничем не уступала его страсти. Обнаженное тело изгибалось навстречу, умоляя о большем наслаждении. Он прижал ее к себе, их ноги переплелись, а ее язык дерзко проник в его рот. Сама того не ведая, Белль зажгла в нем такой же огонь, такую же испепеляющую страсть, что он пробудил в ее сердце.
Белль почувствовала, как рука Трекстона скользнула вниз по ее плоскому животу, пальцы уже двигались по светлому кудрявому треугольнику внизу живота, а затем проскользнули между ее ног. Изумленная вспышкой острого желания, вызванной прикосновением его пальцев к маленькому бугорку скрытой плоти, Белль замерла, испуганная неизвестным, колеблясь: стоит ли позволить большее и лишиться девственности, разрешить ли Трекстону проникнуть в самую сокровенную часть ее тела?
– Белль, позволь мне любить тебя, – прошептал Трекстон. Пока он говорил, его губы ласкали ушко, похожее на розовую раковину, а от его горячего дыхания по телу Белль пробежали мурашки. Он прижался губами к ее шее. – Позволь мне любить тебя так, как ты достойна. Так, как ты хочешь, чтобы тебя любили.
Белль расслабилась. Да, да, она хочет, чтобы Трекстон любил ее. У нее уже не осталось ни сил, ни желания отрицать очевидное.
Его палец проник в глубь ее тела, в тот уголок женственности, куда еще не пускали ни одного мужчину, в суть его существа, ее страсти. Тело вздрогнуло, руки еще крепче обвили его шею. Трекстон целовал ее как безумный, побуждая раскрыться.
– Боже, как ты прекрасна!
Белль почувствовала, как он слегка приподнялся, прогнул спину, и тут ощутила что-то у себя между ног что-то горячее и твердое.
– Нет, не надо, – хриплым от страсти голосом проговорил Трекстон, почувствовав, как она напряглась. – Не бойся. Я только хочу любить тебя, – он погладил ее по щеке и осыпал лицо поцелуями. – Белль, не отказывай мне. Не отказывай самой себе.
Трекстон почувствовал девственную плеву, словно баррикаду, воздвигнутую на его пути, и остановился. «Не баррикада, – напомнил разум сквозь пелену страсти, – а последний шанс отступить, избежать уз, которые могут привязать меня к ней, если я продолжу».
Почувствовав его колебания, Белль прильнула к его губам, и Трекстона охватила новая волна страсти. Он хочет ее, черт побери, а она хочет его. Слегка приподнявшись на коленях, он проник в ее тело, ощутил, как она сжалась от резкой боли, из ее горла вырвался тихий, изумленный стон, он заглушил его поцелуем. Его руки ласкали грудь Белль, губы царствовали над ее ртом, а сам он начал медленно двигаться, с каждым движением глубже проникая в жаркую жаждущую плоть. Постепенно Трекстон почувствовал, что в девушке снова пробуждается страсть, усиливающаяся с каждым следующим толчком его бедер, лаской рук и прикосновением губ.
Белль начала двигать бедрами, тело содрогалось от страсти. Ее руки ласково скользнули вдоль позвоночника по спине Трекстона к круглым, крепким ягодицам. Он почувствовал, как ее ногти впиваются в его кожу, чувствовал, как девушка бьется под ним, умоляя о большем наслаждении, одновременно отдавая ему все, что имеет сама.
– Еще, Трекстон, – прошептала Белль ему в плечо, прикусив его зубами. Она замотала головой, корчась от сладостной боли, пожирающей тело изнутри. – Еще, – от радости и удовольствия слезы покатились из ее глаз. – Люби меня, Трекстон!
Слова усилили желание во сто крат, в животе взорвался огненный шар, и в этот момент семя залпом заполнило ее тело. Он занимался любовью со многими женщинами, среди них были и леди, и шлюхи. Он платил за любовь и свободно получал то, что хотел, но никогда еще таинство любви не доставляло такой радости и удовольствия, как с Белль Сент-Круа.
Обвив ее руками, Трекстон перевернулся, увлекая девушку за собой так, что она оказалась наверху, слегка приподнялся и поймал губами упругий сосок, посасывая и лаская языком розовый бутон.
Белль запрокинула голову назад и со сладостным стоном обняла его за шею и прильнула всем телом. Она почувствовала, как сильные руки приподняли ее и опустили, а внутрь ворвался твердый упругий стержень, доставив неописуемое удовольствие и жажду дальнейших ласк. Их движения ускорились, стали неистовее по мере того, как возрастала страсть.
Белль вдруг ощутила, как внутри волна за волной пробежали судороги неописуемого наслаждения. Они разливались по всему телу, накатывая одна на другую, проникая и обдавая жаром каждый уголок тела. Все чувства смешались, но Белль отчетливо понимала, что эти любовные прикосновения навечно оставят отпечаток в ее душе.
Ее руки впились в его плоть, тело изогнулось навстречу его телу, из горла вырвался удовлетворенный стон. Почувствовав, что Белль испытывает оргазм, Трекстон перестал контролировать свою собственную страсть, позволил ей захватить его целиком и унести с собой в сияющую бездну радости и удовольствия.
Еще долго Трекстон не выпускал Белль из объятий, чувствуя свой ум и тело опустошенными. Реальность возвращалась медленно, сквозь утихающую, удовлетворенную страсть он вдруг начал соображать, кого сжимает в объятиях и чем они только что занимались. Трекстон почувствовал, как тяжелеет на сердце, и отвращение к самому себе затмило все чувства и ощущения.
