Глава 7
– Молли не сдает комнаты лесорубам, – прошипел Клитус низким голосом.
– Я не…
– Молли, я не знаю, каковы причины, но за этих мужчин я ручаюсь. Они не будут мешать тебе, они даже не будут ужинать в столовой. Есть ребята могут и на кухне, и парни обещали вести себя очень хорошо, если им сдадут комнаты в Блек-Хауз.
Молли смотрела на его наивное выражение лица. Он уже одержал верх и знал это. Могла ли она в ночь выгнать этих мужчин на улицу? Легкость его победы привела ее в ярость.
– Вы знаете правила Блек-Хауз, я не…
– Не пускай их, Молли, – убеждал Клитус. – Ты не знаешь этих мужчин и… не знаешь Джубела!
Но Рубел говорил еще более убедительно:
– Вы можете доверять мне, Молли, и вы знаете это. Они согласны платить четыре доллара в неделю, есть три раза в день, включая ленч, который они будут брать с собой по утрам. – Рубел заглянул в столовую и внимательно изучил собравшихся, стараясь отыскать глазами Оскара Петерсона, потом обратился к Клитусу, как будто тот вовсе не был противной стороной в этом споре: – Хеслет разрешил ребятам воспользоваться сегодня своим личным автомобилем, но в другие дни, надеюсь, машина компании «Л и М» сможет подбрасывать их. Клитус, не поможете ли вы мне договориться об этом с Петерсоном?
Рубел наблюдал за Молли. Она смотрела на лесорубов, ее губы были плотно сжаты. Рубел мог сказать наверняка, что четыре доллара в неделю соблазняли ее, он использовал главный козырь.
– Ребята согласны помогать по дому, когда не смогут работать в лесу: выкрасить дом, отремонтировать ступени на крыльце и тому подобное.
Молли удивленно посмотрела на него. Она была согласна, это Рубел ясно видел. Но победа для него не была сладка. Он принес ей еще одну чашу неприятностей, что было очевидно. Но, черт возьми, иногда человек должен пробираться через мутную воду, чтобы достичь чистой.
Снова заговорил Клитус, и Рубелу показалось, он еще глубже погружается в мутную воду. Клитус указал рукой на крыльцо:
– Выйдем! Незачем спорить на виду у всех!
Рубел вновь внимательно осмотрел столовую. Трое девушек, которых он видел в церкви, буквально пожирали его глазами. Чета Тейлоров, как и трое пожилых женщин, сидевших рядом, пристально смотрели на него, словно пораженные ужасом, их глаза блестели в предвкушении будущих сплетен. Вдруг мистер Тейлор встал из-за стола, отодвинул стул своей жены и повел ее в холл, направляясь, прежде всего, к Молли.
– Миссис Юнг оформляет уже бумаги, мисс Дюрант. Вы можете быть уверены, дети в нашей общине не будут подвержены, – он переводил взгляд с одного лесоруба на другого, выдав последний удар своей ярости Рубелу, – неприличиям!
– Подождите-ка минутку… – Рубел порывисто схватил школьного учителя за рукав.
Молли удержала его.
– Мистер Джаррет, будьте добры, отведите моих новых постояльцев на кухню. Шугар накормит их и покажет им комнаты, – ее голос мог заморозить лаву.
Хотя тон ее был ледяным, слова прозвучали ясно и твердо, и Рубел вдруг почувствовал такую же гордость, какую чувствовал, когда обнимал Молли. Он поддержал ее превосходно выполненным, как он надеялся, кивком полнейшего повиновения.
– Разумеется, Мол… э… мисс Дюрант.
Когда Рубел отошел от них, Клитус принялся возмущаться. Они с Молли стояли рядом на крыльце, наблюдая, как школьный учитель, спотыкаясь, идет по дорожке и тащит за руку свою маленькую жену.
– Я думал, ты согласилась отослать Джаррета назад, туда, откуда он прибыл.
Молли видела, как учитель и его жена вышли на дорогу и свернули за угол.
– Этот мужчина околдовал тебя, – продолжал Клитус. – Опомнись, Молли! Не пускай в Блек-Хауз лесорубов! Прогони их! И выгони его!
Молли дотронулась до того места на щеке, куда Джубел Джаррет поцеловал ее на рассвете. Весь день был заполнен досадой и тревогой: досадой, когда постоялец не вернулся к обеду, тревогой, когда опоздал к ужину на два часа.
В угасающем свете дня она внимательно посмотрела на сломанную ступеньку крыльца. Джаррет не только привел в Блек-Хауз постояльцев и посетителей таверны, тем самым существенно пополнив бюджет семьи, но он заметил и кое-что еще, сломанную ступеньку, например, отшелушившуюся краску, нуждающихся во внимании детей…
– Я не могу выгнать этих парней на улицу, Клитус.
– Тогда отошли их в Тримбл.
– Тримбл – городок компании, лесорубам других компаний не разрешается жить в Тримбл.
– Пусть скажут, что они из «Тримбл». Кто проверит?
– Ты говоришь, они должны солгать? И я должна им солгать, что их примут в Тримбл?
Вздохнув, Клитус попытался обнять ее, но Молли засопротивлялась.
– Они останутся, Клитус. Все!
– И Джаррет тоже?
– Клитус, пожалуйста, пойми, мне нужны деньги!
– Нет, это ты ничего не понимаешь, милая, – он снова потянулся к ней.
На этот раз Молли позволила обнять себя, чувствуя вину, что долго не разрешала это прежде.
– Выходи за меня замуж, Молли. Я хочу заботиться о тебе, и я смогу позаботиться о тебе.
Она видела, как дернулся его кадык.
– А дети?
Он еще крепче прижал ее к себе.
– Ты слышал, что сказал Тейлор? Они собираются забрать у меня детей!
– Можешь ли ты осуждать их? После того, как в их присутствии этот мужчина вломился в твой дом с тремя лесорубами в твердой уверенности, что ты разрешишь им остаться! Ты не понимаешь, как это все выглядело? Или тебя это не волнует?
Его последний вопрос резанул ее до глубины души. Она вырвалась из его объятий.
– Конечно же, волнует! Я волнуюсь за детей! Я волнуюсь за свою семью!
Она посмотрела на сломанную ступеньку, перевела взгляд на нескошенную дорожку, где сорная трава блестела под луной серебряными дротиками и взглянула на висевшие на одной петле ворота.
– Я волнуюсь за дом! Джубел сказал, они помогут с ремонтом.
Молли в отчаянье посмотрела на Клитуса.
– Мне нужны деньги, а также их помощь, Клитус.
– Молли, будь рассудительна! Я понимаю твою привязанность к Блек-Хауз, но этот дом уже ничего не стоит. Выходи за меня! Я построю тебе новый дом!
Дверь со скрипом открылась. Бетти, Цинтия и Джимми Сью стали спускаться с крыльца.
– Осторожнее на ступеньках, – предупредила Молли, – и спасибо, что пришли.
Бетти усмехнулась через плечо:
– Мы вернемся на танцы в субботу.
– Танцы? – Клитус открыл рот от изумления. – Танцы? Вот это да! Ну, Джаррет слишком далеко заходит!
Он собрался было войти в дом, но Молли удержала его.
– Я сама разберусь, Клитус! Я думаю, сейчас тебе пора уходить.
– Уйти? Оставить тебя одну с четырьмя холостыми мужчинами в доме?
Она с раздражением посмотрела на него. Клитус подошел к Молли и притянул ее к себе. Она позволила это, будучи в замешательстве от его последнего вопроса.
– Ты, конечно, плохого мнения обо мне, такого же, как все в нашем городе!
Воспоминание об объятии Джубела на этом же крыльце двадцать четыре часа назад стремительно нахлынуло на нее. Распутница? Они правы? Все они – правы или нет?
– Выходи за меня, Молли!
Его губы дотронулись до ее губ. По крайней мере, Клитус все еще хочет жениться на ней, несмотря на то, что он тоже невысокого мнения о ее образе жизни. Эта мысль скорее обижала, нежели успокаивала. Она повернула голову, подставив Клитусу для поцелуя щеку, а не губы. Но это напомнило ей о поцелуе Джубела – на кухне, сегодня утром. Тело Молли напряглось.
– Выходи за меня! Скажи мне «да» сегодня же!
– Ты знаешь мои условия, Клитус: мы оставим при себе детей и будем жить в Блек-Хауз.
– Молли, Молли, ну что нужно сделать, чтобы убедить тебя отказаться от наивных мечтаний? – Клитус снова потянулся к ее губам, и вдруг она поняла, что если не позволит ему поцеловать себя на прощанье, то никогда не избавится от него.
За этим занятием и застал их Рубел. Они стояли на середине крыльца, руки Клитуса окружали Молли, его лицо склонилось над ее, а губы прильнули к ее губам. Молли стояла спиной к дому, и Рубел не мог сказать, нравится ли все это ей или же она едва терпит. Так или иначе, ему это чертовски не нравилось.
Толкнув скрипящую дверь, он вышел на крыльцо.
– Извините, – сказал Рубел, но меньше всего он производил впечатление человека, действительно собравшегося извиниться, он сам знал это.
Молли выпрыгнула из объятий Клитуса, словно ее укусила ядовитая змея.
– Не могли бы вы предупреждать о своем вторжении, Джаррет? – проворчал Клитус.
Рубел внимательно смотрел на Молли. Она выглядела испуганной и отказывалась на него взглянуть. Клитус снова потянулся к Молли. Она оттолкнула его. Жених посмотрел на Рубела горящими от злости глазами.
– Смотри, что ты наделал, Джаррет! Ты ворвался сюда, как дикий боров, сметая все на своем пути! Ты не успокоишься, если не перероешь тут каждую пядь земли, не так ли?
– Клитус, – начала Молли.
Он оттолкнул ее руку.
– Если бы это зависело от меня, я бы усадил тебя и этих троих в ваш чертов автомобиль и немедленно выгнал бы из Блек-Хауз, – Клитус посмотрел на Молли, она была расстроена. – Кого ты выбираешь, Молли: он или я?
– Клитус, нет, ты не можешь просить меня выбрать между моими средствами существования и мужчиной, которого я…
Она запнулась, и глаза Клитуса сузились. Молчанием он побуждал ее выговорить «люблю». Рубел затаил дыхание. Она не любила Клитуса Феррингтона! Как могла она думать, что любит его? Если она сейчас скажет это, то просто солжет.
Молли продолжала молчать, и Клитус решил не обращать внимание на Рубела.
– Скажи, что ты выйдешь за меня замуж, Молли. Скажи это сейчас же, и я прогоню из твоего дома всех этих мерзавцев в шею.
Молли чувствовала, что ее душа разрывается на части.
– Ты знаешь мои условия: оставить детей с нами и жить в Блек-Хауз.
Несколько мятежных минут Клитус смотрел на Молли. Рубел почувствовал жалость к этому мужчине, несмотря на то, что Молли практически согласилась выйти за него замуж. Условия были не такими уж плохими, по крайней мере, для человека, любой ценой собравшегося жениться, каким казался Клитус. Рубел заметил возросшую решительность в его поведении и подумал, что это, должно быть, его присутствие побудило Клитуса усилить давление на Молли.
Наконец Клитус оторвал от невесты глаза, повернулся и стал быстро спускаться с крыльца, в бешенстве забыв о сломанной ступеньке. Его нога попала в дыру, и он упал, напрасно попытавшись ухватиться за что-нибудь руками. Неуклюже, на глазах у них двоих, тихо наблюдавших за ним с крыльца, Клитус встал и повернулся к Молли с осуждением:
– Что я тебе говорил? Этот дом разваливается!
Молли спустилась на две ступеньки, обхватила руками ближайший к тропинке столб и смотрела вслед уходящему Клитусу.
Рубел не говорил ни слова, пока Клитус не исчез из вида. Потом он кашлянул.
– Клитус прав, я не принес тебе ничего хорошего, одно беспокойство.
Молли повернулась к нему с еще большей ненавистью, чем та, что мелькала в ее глазах, когда она направляла на него двустволку в день его прибытия. Голубые глаза стали щелочками.
– Танцы?
Он пожал плечами.
– Ты что думал, я соглашусь устраивать танцы? – Молли обвела взглядом свой любимый полуразрушенный дом. – Здесь – танцы?
– Я предполагал… я считал… думал… э… ведь в Блек-Хауз обычно устраивали танцы по субботам…
– Он рассказал тебе?
Рубел похолодел:
– Кто?
– Твой брат!
Проглотив комок, вставший в горле при мысли, что снова придется лгать, а также от предчувствия последствий, которые может вызвать его признание, Рубел посмотрел Молли прямо в глаза:
– Никто мне ничего не рассказывал, Молли. Клянусь. Я думал, во всех тавернах устраивают танцы по субботам. Это ведется еще с тех пор, как Техас стал свободным штатом. Черт, сам генерал Сэм Хьюстон танцевал ночи напролет по субботам в тавернах. Разве ты не слышала о таверне мисс Лонг в Ричмонде?
Молли резко отвернулась.
– Хватит! Остановись! Это не имеет никакого значения! Прости, я раздражена.
– Черт возьми, Молли, ты меня прости! Я не обещал бы парням, если б знал, что ты будешь против.
– Ничего, все в порядке.
– Они чувствовали себя неловко, когда все ушли с их приходом… э… они, я думаю, согласны будут полностью отремонтировать дом… – Рубел посмотрел на ступеньку, которую, по его мнению, Клитус Феррингтон должен был починить много дней, недель или даже месяцев назад, – … эту ступеньку, забор, ставни, ворота… Если у них будет время, они даже выкрасят дом.
– Нет денег, я не могу позволить себе это.
– Не могла, – поправил он, – теперь ты можешь. Если ты приведешь дом в порядок, не стоит и говорить, как это посодействует твоему бизнесу.
Молли провела руками по волосам, отводя их к затылку. Свет луны падал на крыльцо, сливаясь с потоками света от лампы из гостиной. Рубел заметил: сегодня в первый раз ее волосы не были заплетены в косы. Его сердце подпрыгнуло к горлу.
– Посмотри на меня, Молли.
Она взглянула. Рубел внимательно рассматривал ее лицо, такое усталое, такое любимое. Пряди волос были не туго стянуты позади в узел, несколько локонов обрамляли виски. Его пальцы вздрогнули – ему захотелось коснуться ее волос. Рубел сжал губы, вспомнив о предыдущей ночи.
– Молли, в прошлую ночь… я виноват перед тобою…
– Я не хочу вспоминать о прошлой ночи, Джубел. Всякий раз, когда она называла его именем брата, Рубел чувствовал себя последним подлецом.
– Я только хотел, чтобы ты знала, виноватым считаю я себя. Я был жесток по отношению к тебе, и все это было не мое дело!
Молли улыбнулась. Рубел проследил за направлением ее взгляда: через открытую дверь в темный холл дома. Из кухни доносился слабый шум голосов. Шугар кормила лесорубов, и если предположения Рубела были верны, Вилли Джо и Малыш-Сэм вертелись вокруг них, а Линди, возможно, даже флиртовала с этим рыжеволосым лесорубом по имени Джеф. Рубел все принял к сведению.
– Да, это не касалось тебя, – ответила Молли, ее голос был далек от осуждения и звучал легко, почти благодарно. – Но ты вмешиваешься в мои дела. Почему?
Ее вопрос застал Рубела врасплох. Разве он сам в течение дня не задавал его себе множество раз?
– Мне просто кажется, я должен для тебя что-то сделать, – ответил он неопределенно. – Думаю, я отношусь к тому типу людей, которые любят во все вмешиваться.
– Я так не думаю. Но Клитус прав, ты разрушаешь мою жизнь.
– Я не предполагал…
– Не извиняйся! Рано или поздно что-нибудь подобное должно было произойти. Я висела на волоске, город находил вину во всем, что бы я ни делала. Они не остановятся, пока не отберут у меня детей, – Молли пожала плечами. – Может, Клитус прав? Может быть, детям будет лучше в приемных семьях?
– Нет, Молли! Ничто не заменит им твой кров. – Помолчав, он добавил: – Если, конечно, у тебя достаточно любви, чтобы ее хватило на всех. Я уважаю взгляды Клитуса, но, что было хорошо для него, было бы смертельно, например, для меня и для моей семьи, – он подошел ближе и взял ее за плечи. – И для тебя, Молли. Усыновление в приемных семьях причинит боль не только детям. Потеря детей причинит боль и тебе.
Когда он попытался прижать ее к своей груди, Молли отступила.
– Я думала об этом. Но что, если я слишком самоуверенна?
Молли прошла в конец крыльца и села в тень на одно из кресел-качалок. Рубел сел по соседству на качели, желая, чтобы и она пересела на них.
– Что, если Клитус прав… во всем? – продолжала Молли.
– Я так не думаю. Это хороший старый дом. Он такого не построит.
– Он считает, что я вбила себе в голову очередную глупость. Я старалась объяснить ему, но он настаивает на строительстве нового дома… на моей земле.
– Он влюблен в тебя, Молли. Он хочет, чтобы у тебя было все самое лучшее, а это, по его мнению, значит – новое. Я могу понять Клитуса.
– Что ты можешь?
– Понять, – повторил Рубел. – Я не говорю, что согласен с ним.
Рубел отталкивался от земли каблуками сапог, медленно раскачивая качели. Запах жимолости наполнял ночной воздух. Вдруг он понял, что давно уже запах жимолости напоминает ему о Молли. Жимолость цвела в ту ночь, когда они с дядей Бейлором вошли в Блек-Хауз, чтобы потанцевать, и аромат цветущих кустарников точно так же наполнял тогда ночной воздух и остался с тех пор в его памяти живым напоминанием о Молли Дюрант. Каждый раз, когда он чувствовал запах жимолости, он вспоминал о ней. Этот запах звал его вернуться и требовал, чтобы Рубел поскорей прислушался к зову.
– Я благодарна тебе, Джубел.
Он усмехнулся.
– На самом деле благодарна. Ты ясно показал, что мне надо делать, как поступать.
– И как же?
– Бороться, – сказала она. – Ты показал, как надо бороться за то, во что я верю, за то, чего хочу добиться, ты показал, как мне бороться за счастье моей семьи… – Молли усмехнулась, – и даже за этот полуразрушенный дом.
– За стоящие вещи обычно в жизни всегда приходится бороться. Я это знаю из собственного опыта.
И Рубел знал: ему предстоит продолжать борьбу, ему еще придется столкнуться с немалым числом неприятностей, прежде чем он решится рассказать Молли правду о самом себе.
– Можешь ли ты мне помочь еще в одном деле?
Ее вопрос, прозвучавший так печально, удивил его, ком подступил к горлу. Рубел перестал отталкиваться от земли каблуками. Он наклонился вперед, упершись локтями в колени. Руки Молли, крепко стиснутые в кулачки, лежали на расправленной на коленях юбке. Он хотел дотронуться до них, но не посмел.
– Ты же знаешь, я помогу, – сказал он наконец. – Все, что скажешь!
– Ну, вероятно, не все, – засмеялась она, – но то, о чем я тебя попрошу, не опасно и законно.
– Короче.
– От этого старого дома начинаются мои владения, тысяча акров земли, большая часть которой поросла лесом, не имеющим, как утверждает Клитус, никакой ценности.
– Что, Молли? Не собираешься ли ты сказать, что хочешь продать землю?
– Ни за что! – он услышал горечь в ее голосе.
Когда Молли продолжила, Рубел начал понимать, почему в ее словах сквозила горечь.
– Клитус хочет продать большую часть земли. Он даже нашел покупателя.
– С твоего согласия?
– Нет, но… – Молли замолчала, потом, наконец, призналась: —… я не могу просить Клитуса сделать это, он будет против.
Рубел облизал в задумчивости губы.
– Прости, но я тоже могу не согласиться.
– Я хочу продать малую часть леса, но я не знаю, как… как разговаривать с людьми, что спрашивать…
Рубел смотрел на нее, размышляя.
– Я не знаток в подобных сделках, Молли. Клитус знает толк в этом деле больше меня.
– Я прошу тебя.
– Ты помолвлена с Клитусом.
– Я не помолвлена.
– Ну, это формальность. Ты не доверяешь ему?
– Конечно, доверяю, он самый лучший человек, которого я знаю. Просто… ну, он не хочет, чтобы я делала это. Он не думает, что лес дорого стоит.
– Клитус работает в единственном банке этого лесного края, и он так считает? Не может быть!
– Он сказал, Латчер и Мур – янки.
– Война окончилась, он не слышал?
– Он сказал, что Техасский лес не похож на Северный, он сказал, что рано или поздно лес выдохнется, и когда это произойдет…
– Молли, есть множество людей, которые считают то же самое, но поверь мне, те, кто лучше остальных разбирается в этом, сходятся на том, что добыча леса в Восточном Техасе превратилась в настоящую отрасль промышленности на долгое время. Иначе для чего «Л и М» собирается проложить здесь железную дорогу?
Молли вздохнула.
– По каким еще причинам ты не обращаешься к Клитусу с этой просьбой?
– Он не одобрит меня.
Рубел сцепил пальцы и уперся в них подбородком в ожидании, когда она продолжит.
– Как ты сказал, Клитус влюблен в меня, он хочет для меня самого лучшего, вернее, того, что, он считает, будет для меня наилучшим.
– И это «наилучшее» не включает твоих братьев, сестру и… – Рубел кивнул в сторону дома, – ремонт Блек-Хауз?
– Он не хочет, чтобы я зарабатывала деньги, используя дом.
– Это и есть та причина, по которой ты не сдавала комнаты лесорубам?
– Нет, моя мать отказалась делать это. Мой отчим был убит лесорубом в драке, и мама перестала принимать лесорубов на постой. Я поддерживала традицию. Теперь же вижу, мне придется отказаться от нее.
– Но почему Клитус против того, чтобы ты зарабатывала деньги?
– Если я смогу обеспечивать себя и детей, то перестану от него зависеть.
– Почему же ты должна зависеть от него? Почему ты не можешь просто… э… любить его?
– Может быть, он думает, это одно и то же.
– Да, некоторые мужчины так думают.
– Но не ты?
– Черт, Молли, меня не так воспитали! Мои сестры такие же сильные и самостоятельные, как и братья, – у Рубела перехватило дыхание.
Он хотел бы проглотить эти слова, но они уже были сказаны.
– Некоторые из них, по крайней мере, – добавил он не очень убедительно. – Так чем я могу помочь тебе? – спросил Рубел, поскольку Молли продолжала молчать.
– Мне надо узнать, сколько стоит лес. Потом мне надо знать, как его продать. Могу ли я заключить сделку напрямую с лесопромышленной компанией или нужно искать независимого лесоруба? Хотя я всю жизнь прожила в лесном крае, я ничего не знаю о продаже деревьев.
– Спорю, зато ты наверняка знаешь, как они прекрасны.
Рубел услышал, как Молли вздохнула, и его воображение разыгралось. Он представил, как ведет ее по лесу, гуляя босиком по ковру из опавшей хвои среди величественных сосен-долгожителей. С усилием он вернулся назад, на крыльцо, которое содержало в себе на данный момент достаточно развлечений и без лесных прогулок.
– Нет проблем, – заверил он Молли. – Мне только надо знать, где находится участок леса, на котором ты позволишь срубить деревья. Я увижу массу людей в ближайшие несколько дней, думаю, достаточно многих, чтобы найти среди них честного человека.
– Я слышала разные истории о лесорубах, которые воруют лес, – призналась Молли. – Вот почему я не хочу разговаривать сама с кем попало.
У Рубела подскочило сердце.
– Спасибо за доверие.
– Я подумала, что если в «Латчер и Мур» доверяют тебе настолько, что послали тебя одного, ты должен быть честным человеком.
Если бы Молли выстрелила в него тогда из двустволки, она и то не смогла бы нанести ему более тяжелого удара. Честный человек? Гм. Волк в овечьей шкуре, вот кто он такой! А она маленькая Красная Шапочка, которая живет в лесу, где дровосеки не более честны, чем волки.
– Я буду рад тебе помочь.
После минутной паузы Молли сказала:
– Я хочу продать совсем немного леса, только чтобы хватило средств послать осенью Тревиса в школу святого Августина и обеспечить ему содержание, пока он не закончит учебу.
Волнение нахлынуло на Рубела.
– Ты решила бороться за Тревиса, не так ли?
– Ты не думаешь, что уже поздно?
– Пожалуй, даже лучше, что ты выждала некоторое время. Теперь ты можешь разобраться, кто на твоей стороне, а кто нет.
Молли кивнула дважды:
– Я знаю, я знаю.
Рубел, не выдержав, потянулся к ее рукам, и она удивила его тем, что не отдернула руки.
– Чертовски хорошая идея, Молли! Чертовски!
– Ты думаешь, получится?
– Уверен.
– Я хочу отложить немного денег. Они скоро понадобятся Линди и малышам.
«А тебе? – подумал Рубел. – Кто подумает о тебе, Молли? Тебе нужен человек, который бы помог бороться. Я!»
– Горжусь тобой, Молли! Я действительно горжусь.
Она усмехнулась:
– Все благодаря тебе!
– Нет.
– Да! Ты показал мне, что я в состоянии постоять за себя.
Рубел продолжал держать ее руки в своих.
– Я всегда буду благодарна тебе за это, Джубел, всегда.
Он слегка сжал ее руки в своих ладонях и ощутил мозоли на ее пальцах, и вдруг он понял, что благодарность вовсе не входила в число тех вещей, которых он хотел от Молли Дюрант первоначально. Он потянул ее за руки, нежно подталкивая к качелям. Молли не решалась.
– Иди сюда, – прошептал Рубел.
Она смотрела на него с минуту, и Рубел видел: возможность оказаться рядом с ним соблазняла ее, но она отрицательно покачала головой.
– Почему нет?
– Я боюсь.
Он крепко держал ее за руки, чувствуя, как бьется пульс на ее запястье и зная, что его собственный пульс колотится, как бешеный.
– Иди, Молли. Все хорошо. Дом кишмя кишит детьми и лесорубами. Мы даже не сможем начать то, что у нас, я уверен, на уме у обоих.
Молли резко перестала качаться в кресле.
– Мне нужно пойти посмотреть… – ее пальцы выскользнули из его рук.
Она встала. Отряхнула юбку.
Рубел тоже встал. Качели больно ударили его по икрам, но это было ничто в сравнении с тем потрясением, которое он испытал, когда подошел к ней, взяв ее за плечи и остановив, а Молли не обернулась.
– Ты не думаешь, что нам следует поговорить о прошлой ночи?
Она отрицательно покачала головой.
– Почему нет?
Молли попыталась направиться к двери, но он удержал ее.
– Я не хочу причинять тебе боль, Молли. Я боюсь причинить тебе боль.
Рубел почувствовал трепет, пробежавший по ее телу. Обеими руками он развернул ее к себе. Ее лицо попало в тень, а свет, падавший на крыльцо, освещал края собранных позади волос, отчего казалось, что вокруг головы – сияние.
– Ты сказала, я научил тебя, как бороться за счастье семьи. Хорошо. Но тебе надо научиться отстаивать и свое личное право на счастье.
Его губы коснулись кончика ее носа в легком поцелуе. Даже ее кожа имела привкус жимолости, окружавшей сейчас их. Рубел поцеловал ее в губы нежным и сдержанным поцелуем. Молли отступила, не зная, как быть, но когда его губы нашли ее губы снова, поцелуй был до очевидности желанным. Она сама обвила руками его шею и прижалась к его мускулистой груди. Молли почувствовала, как отвердевают от страстных поцелуев ее соски, когда он захватывает ее губы и проникает между ними языком к деснам. Ласковые руки скользили по ее бедрам, а потом одна из них сжала ей левую грудь, прежде чем она успела понять это.
Когда она напряглась, Рубел оторвал от нее свои губы.
– Еще один поцелуй, Молли…
– Кто-нибудь может…
– Только один! Черт меня побери, если я не думал об этом весь день…
Она тоже думала.
– Не отказывайся, Молли. В этом нет ничего дурного. Ты хорошая, ты такая хорошая…
Прижав ее руку к своей шее, Рубел позволил ей почувствовать, как часто бьется его пульс. Когда она расслабилась, он вновь притянул Молли к себе и припал к ее губам, словно вытягивая страсть, как пчела сосет нектар из цветка жимолости. Боже, какой замечательный привкус, как хорошо пахнет эта девушка, как остры ее ощущения! Он положил руку ей на талию, прижав ее к своему животу. Он заставлял себя быть осторожнее, Рубел боялся испугать Молли.
Но Молли чувствовала себя превосходно. Так было хорошо! Очень хорошо! Наконец он остановился в отчаянии. Пристально глядя ей в глаза, Рубел потрогал мягкие пряди ее волос. Выбрав одну, он провел по ней губами, желая большего… В конце концов, его руки ослабли, он нежно обнял Молли за плечи и поцеловал последним – звонким! – поцелуем.
– Что ты скажешь, если мы пойдем сейчас смотреть, что поделывают лесорубы?
