Глава 34
Корабль мечты прибывает в гавань
Однажды утром, когда золотые лучи солнца освещали волны моря, когда дул теплый ветер, на горизонте показалась большая птица. Она прилетела в Четыре Ветра из страны вечерних звезд и несла в клюве маленькое спящее очаровательное создание. Аист был уставшим и оглядывался вокруг. Он знал, что находится недалеко от места назначения, но все еще не мог найти нужный дом.
Вот на горизонте показался большой белый дом, стоящий на высокой скале из красного камня. Дом ярко светился. Но ни один аист не согласился бы оставить там ребенка. Старый серый дом, окруженный ивами, выглядел более обещающим, но это все равно было не то.
Стоявший за цветочными клумбами странный зеленый дом не вызывал сомнений. Он, конечно, не подходил. Но тут аист приободрился. Он бросил взгляд на местность за ручьем. Там стоял маленький белый дом, у ворот росли две пихты, из трубы спиралью сочился дымок. Этот дом, казалось, был просто создан для детей. Аист облегченно вздохнул и стал снижаться.
Спустя полчаса Гилберт сбежал вниз по лестнице и вошел в комнату. В комнате сидела Марилла с бледным, как у привидения, лицом. Она с волнением посмотрела на Гилберта.
— Марилла, Энн послала меня сказать вам, что к нам прибыл маленький джентльмен. У него с собой не много вещей, но он, очевидно, собирается остаться.
— О, Боже мой! — воскликнула Марилла. — Неужели? Не хочешь ли ты сказать мне, что все уже позади? Почему вы не позвали меня раньше?
— Энн не хотела беспокоить тебя без надобности. Еще два часа назад все было спокойно. На этот раз никакого риска не было, не то что год назад.
— И, Гилберт, этот ребенок будет жить? — Да, я совершенно в этом уверен. Он весит десять фунтов, да вы сами послушайте, слышите, как он кричит? С легкими у него определенно все в порядке. Медсестра сказала, что волосы у мальчика будут рыжие. Энн так разозлилась на нее за эти слова, что я до смерти перепугался.
Тот день был одним из самых прекрасных в маленьком «доме мечты».
— Наконец-то! — сказала Энн. — Сегодня сбылась моя самая заветная мечта. Она выглядела усталой, но счастливой. — О, Марилла! Я не могу в это поверить после того, что случилось в тот ужасный день прошлым летом. У меня с того дня не переставало болеть сердце, но теперь боль прошла.
— Этот малыш займет место Джой, — сказала мисс Корнелия.
— О, нет, нет, нет! Он не может этого сделать, и никто не может. Он никогда не займет место Джой. У этого малыша есть свое собственное место. Какой он милый! Марилла, посмотри, какой крошечный человечек! У Джой свое место. Она всегда будет в моем сердце. Если бы она осталась жива, ей сейчас был бы уже год. Она ходила бы вокруг нас на своих маленьких ножках, таких милых и пухленьких, и лепетала бы что-нибудь. Я так ясно представляю ее себе, Марилла. О, теперь я поняла, что капитан Джим был прав. Прошлым летом, когда я так убивалась по Джой, он сказал мне, что Бог приготовил для меня лучшую участь, чем я думаю. Бог не допустит, чтобы моя умершая дочь стала для меня чужой. За этот год я убедилась, что так не случится. Я вижу, как она растет. Проходит неделя за неделей, и она становится все больше и больше. Я знаю, как она будет выглядеть, когда подрастет. Поэтому она не будет для меня чужой, и, когда мы встретимся, я узнаю ее. О, Марилла, посмотри на эти маленькие ручонки! Какая прелесть! Я не могу себе представить, как это они могут быть такими милыми, такими хорошенькими.
— Было бы странно, если бы они не были такими, — ответила Марилла, улыбаясь. Все волнения были позади, и Марилла снова стала обычной Мариллой.
— О, да, я знаю, но все равно. Как они могут быть такими совершенными, пропорциональными, законченными? Каждый ноготок как будто после маникюра. А ножки, Марилла, ты посмотри только на его ножки!
— Ножки как ножки. — изрекла Марилла. — Они такие, какими и должны быть.
— Посмотри, как он прижимает мой палец! Мне кажется, что мы давно уже вместе. Он так сильно плакал, когда медсестра забрала его от меня, как будто знал меня раньше. Марилла, ты ведь не думаешь, правда, ты не считаешь, что его волосы рыжие?
— Что-то я пока вообще не вижу никаких волос, — сказала Марилла. — На твоем месте я не переживала бы по этому поводу, пока волосы не появились.
— Да что ты, Марилла, у него есть волосы, посмотри на голову, вот здесь немножко видно. В любом случае, медсестра сказала, что глаза у него карие, а лоб в точности как у Гилберта.
— И у него очаровательные ушки, дорогая миссис, — пропищала Сьюзан. — Я первым делом посмотрела на его уши. Нос и глаза еще изменятся, и вы сейчас не можете сказать, какими они будут, но уши останутся такими, какие они есть, на всю жизнь. Мы всегда остаемся с теми ушами, с какими родились. Посмотрите на эти раковины, они так красиво посажены! Вам никогда не придется краснеть за его уши, миссис доктор.
Энн была вне себя от счастья. Люди приходили и восхищались ее младенцем, приносили подарки, как давным-давно мудрецы несли свои подарки младенцу, лежащему в яслях среди овец. Лесли, поющая от радости какую-то песенку, стояла, склонившись над кроваткой, как Мадонна, ее золотые волосы сияли как нимб. Мисс Корнелия так ловко пеленала малыша и ухаживала за ним, как это могла делать только лучшая мать. Капитан Джим носил ребенка на своих огромных руках, глядя на него восхищенными глазами.
— Энн, а как ты собираешься назвать его?
— Джеймс Мэтью, это имена двух самых чудесных джентльменов, которых я когда-либо знала.
Гилберт улыбнулся.
— Я плохо был знаком с Мэтью. Он был таким скромным. Мы, мальчишки, не могли дружить с ним, но я согласен с тобой в том, что капитан Джим один из редких, чудесных людей, которые когда-либо жили на свете. Он очень рад, что мы дали его имя этому созданию.
— Да, Джеймс Мэтью — очень хорошее имя, — сказала мисс Корнелия. — Я очень рада, что вы не дали ему какое-нибудь вычурное имя из романа. Ему не будет стыдно носить свое имя, даже когда он станет дедушкой. Миссис Вильям Дрей в Долине назвала свою малышку Бетси-Шекспир. Тоже мне! Я рада, что у вас не было проблем с именем. Некоторым людям с этим явно не везет. Помню, когда родился первый ребенок Стэнли Флэг, то было очень много споров о том, как назвать его. У нее было так много родственников, что никак не могли решить, в честь кого назвать первенца. Поэтому бедное создание два года прожило без имени. Его звали то «большой малыш», то «маленький мальчик». Потом его стали звать «большой малыш», а его младшего брата просто «крошка». Наконец, одного назвали Питер, а другого — Исаак, в честь двух их дедушек. А ты знаешь о семье шотландцев Мак-Небов на окраине Долины? У них двенадцать сыновей. Самого старшего зовут Большой Нейл, а самого младшего — Маленький Нейл. Два Нейла в одной семье.
— Я где-то читала, что первый ребенок — это поэма, а десятый — проза, засмеялась Энн. — Мак-Небы подумали, что двенадцатый ребенок — это пересказ того, что уже было одиннадцать раз.
— Нет, все-таки надо отдать должное большим семьям, — вздохнула мисс Корнелия. — Восемь лет я была единственным ребенком в семье. Мне особо и не хотелось иметь ни брата, ни сестру. Мама заставляла меня молиться о том, чтобы у меня был брат или сестра, и я молилась, можешь мне поверить. И вот однажды тетя Нелли пришла ко мне и сказала: «Корнелия, наверху, в маминой комнате, тебя ждет маленький брат. Ты можешь подняться и посмотреть на него». Я была так возбуждена, что просто взлетела наверх. И старая миссис Флэг, взяв ребенка на руки, принесла его показать мне, б, Энн, никогда в моей жизни я не была так разочарована. Ведь я молилась богу о брате, который был бы старше меня на два года.
— И как долго вы оставались разочарованной? — спросила Энн, смеясь.
— Где-то около недели я вообще не смотрела на ребенка. Никто не знал, что случилось, потому что я никому ничего не говорила. Но затем все наладилось. Он высовывал свои маленькие ручки из-под одеяла и тянул их ко мне. Со временем я полюбила его. Но по-настоящему я стала любить его все-таки тогда, когда одна моя школьная подруга пришла ко мне и сказала, что мой брат ужасно мал для своего возраста. Я просто вышла из себя и накричала на нее. Я сказала, что она ничего не смыслит в детях, что мой брат — самый чудесный малыш в мире. И после этого я стала восхищаться своим братом. Моя мать умерла, когда ему не было и трех лет, поэтому я была ему и сестрой, и матерью одновременно. Бедный малыш Он никогда не был сильным. Он умер, когда ему было немного за двадцать. Я отдала бы все на свете, Энн, лишь бы он только остался жив.
Мисс Корнелия вздохнула. Гилберт спустился вниз, а Лесли укладывала маленького Джеймса Мэтью спать. Как только мисс Корнелия и Энн остались одни, Корнелия нагнулась к уху Энн и шепнула:
— Энн, дорогая, вчера я получила письмо от Оуэна Форда. В данный момент он находится в Ванкувере, но он спрашивает, можно ли приехать. Ты знаешь, что это значит. Надеюсь, мы все делаем правильно.
— Мы не могли поступить никак иначе. Даже если бы мы хотели, то не смогли бы отговорить его от приезда в Четыре Ветра, — быстро сказала Энн. Ей не нравилось быть свахой. Слова мисс Корнелии заставили ее почувствовать себя именно в этой роли. Затем она продолжила:
— Не говорите Лесли, что он приезжает, пока он не будет здесь, — сказала она, — Если она узнает, то, я уверена, она сразу же уедет куда-нибудь. Она уже давно собирается куда-нибудь уехать. На днях она сказала мне, что хочет поехать в Монтрель и работать там сестрой.
— Хорошо, дорогая Энн, — сказала мисс Корнелия, кивая головой. — Я так и сделаю, можешь быть спокойна. Мы сделали все, что могли, остальное же — дело Провидения.
