ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Кристиана долго сидела, закрыв лицо руками. Ей хотелось заплакать, но слез не было. В сердце образовалась огромная пустота, такая черная я такая пугающая… Такого чувства безысходности Кристиана еще никогда не испытывала.
Она не знала, сколько времени просидела одна в темной комнате. Ей казалось, что прошла вечность. Она потеряла Гэрета, потому что не решилась рассказать ему правду, нарушила свое обещание доверять ему, и теперь должна заплатить за все.
Вдруг она почувствовала, что кто-то прикоснулся к ее плечу.
— Пожалуйста, не плачь, дорогая.
Кристиана подняла глаза и увидела Мэтью. Его круглое лицо выражало сочувствие, волосы смешно торчали во все стороны, галстук съехал на бок.
— Я не плачу, — сказала она наконец. Голос ее звучал тихо и холодно. — Вы хотите, чтобы я ушла от вас? — спросила она Мэтью.
— О, дорогая, нет, нет. Как ты только могла подумать такое?
— Я подумала, раз вы узнали обо мне…
— Даниэль нам все объяснил. Это был вопрос «Mors tua vita mea». Иногда КТО-ТО должен умереть, чтобы другой человек мог жить. Это одна из отвратительных реальностей войны. К несчастью мы не готовим такие милые создания, как ты, к войне.
Мэтью, успокаивая, похлопал Кристиану по руке. Сквозь поломанные очки он встревожено смотрел на нее своими бледными глазами.
Его сочувствующий добрый голос заставил сердце Кристианы болеть еще больше.
— Но Гэрет…
— Ну, Гэрет вел себя не совсем хорошо. Видишь ли, ему было больно, потому что ты доверилась Даниэлю, а не ему. Если бы он знал все, то сумел бы лучше защитить тебя, когда пришли твои обидчики.
Кристиана не могла не улыбнуться его манере выражать свои мысли.
— Знаешь, он тебя очень, очень любит.
— Все равно любит? — Кристиана с трудом верила его словам.
— О да, — заверил ее Мэтью. — Он сам так сказал перед тем, как уйти.
Кристиана продолжала сидеть молча, не веря его словам. Но потом чувство радости и счастья охватило ее.
— Все равно любит, — повторила она. Голос ее дрогнул, и слезы, которых, казалось, у нее не было, хлынули из глаз.
— Вы уверены? — спросила она Мэтью.
Когда он кивнул, Кристиана обхватила его руками за шею и поцеловала.
— О спасибо, Мэтью. О, какой вы хороший! Какие вы все хорошие! Как вы добры ко мне!
— Ну, ну, успокойся, — пробормотал Мэтью, неловко похлопывая ее по плечу.
Кристиана вскочила. Юбки обвились вокруг ее ног.
— Скажите пожалуйста, а где Гэрет?
— Не знаю. Наверно где-нибудь в амбаре с лошадьми.
Кристиана промчалась через кухню и вышла из дома в прохладную ночь. Она забыла даже выпустить Дога из кладовой.
Длинный сарай казался темным и безлюдным. Только лошади в стойлах смотрели на нее.
— Гэрет!
Из-за угла, где сарай с лошадьми соединялся с коровником, ей ответил Даниэль:
— Иди сюда, Кристиана.
Она торопливо прошла мимо лошадей, завернула за угол и увидела Даниэля, который при свете фонаря аккуратно чинил упряжь.
— А где Гэрет?
Даниэль нежно улыбнулся ей.
— Ушел, но не волнуйся, он скоро вернется. Он пошел проверить, все ли в порядке и забрать твои вещи из твоего домика. Он сказал, что не сможет спать спокойно, если ты будешь находиться там. По крайней мере, пока Жан-Клод находится поблизости.
Кристиана взяла маленький стульчик для дойки коров и села рядом с Даниэлем под фонарем, прислушиваясь к размеренному спокойному дыханию животных.
— Он больше не сердится?
— Нет, он и не думал сердиться. Ему стало больно, и он еще переживает, что заставил тебя подойти к двери и увидеть этого ублюдка.
Кристиана почувствовала облегчение.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Даниэль. — Мне показалось, что ты чуть не потеряла сознание.
— Да, я немного испугалась, — призналась она.
— Немного?
Она засмеялась невесело.
— Нет, сильно испугалась, — призналась она. Одна из лошадей заржала. Даниэль замолчал и наклонился, всматриваясь в проход амбара.
— Я тоже немного нервничаю. Я буду спокойнее, когда Гэрет вернется и ребята тоже. Мне еще нужно идти в «Разбитую Чашу» и проводить Полли, но я побуду с тобой пока Гэрет не вернется.
Кристиана кивнула. Она боялась оставаться с одним только Мэтью, который не мог защитить ее.
— Может нам лучше вернуться в дом?
— Да, там тебе будет спокойнее. Ты столько пережила сегодня вечером!
Даниэль встал. Его длинная тень заслонила свет фонаря. Он пошел вдоль амбара.
— Возьми фонарь, ладно? — попросил он, потому что его руки были заняты, он держал упряжь. — Я занесу это в мастерскую, завтра закончу починку. В конце концов нет смысла…
Вдруг голос его оборвался.
— Что, — спросила Кристиана, осторожно поднимая фонарь. Из-за опасности пожара в амбаре надо быть очень осторожной. Гэрет не раз говорил ей об этом, а она всегда слушалась его. Достаточно одной искры, одного; неосторожного движения, и все может вспыхнуть и сгореть очень быстро.
— Что ты сказал, Даниэль?
Он не ответил, и Кристиана посмотрела на дверь мастерской.
Даниэль стоял в дверях, не двигаясь, на лице его застыло странное выражение.
— Что случилось, Даниэль?
Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но не произнес ни звука. Лицо его было очень бледным.
— Даниэль!
Упряжь выпала из его рук, он покачнулся. Очки упали и разбились о твердый пол. Потом он шагнул вперед, и тело его с громким стуком упало на пол.
Кристиана хотела закричать при виде ножа, торчащего из его спины, под которым по рубашке расплывалось темное пятно крови… Она хотела закричать, но как в ночном кошмарном сне, не могла произнести ни звука.
Позади Даниэля появился Жан-Клод. Он хладнокровно вытащил из его спины нож.
В ужасе Кристиана отскочила в сторону, но было слишком поздно. Жан-Клод легко поймал ее и приставил окрашенный кровью Даниэля нож к ее горлу. От лезвия ножа исходил смертельный холод.
Фонарь в ее руке опасно закачался, бросая мрачные тени кругом.
— Глупая, глупая сука, — сказал он на безграмотном французском языке. — Ты думала, что так легко от меня избавилась? Я искал тебя всюду и проделал этот длинный путь не для того, чтобы испугаться твоего громилы-любовника! Что может сделать мне этот шут-фермер?
— Пожалуйста, — прошептала она, напряженно и с болью, — Даниэль.
— Забудь его, мадемуазель. Тебе нужно беспокоиться о более важных для тебя вещах, — дыхание Жана-Клода было горячим и зловонным. Он дышал ей прямо в щеку, крепко и больно держа за руку.
— Ты думала, что ты очень умная. «Я никогда не видела этого человека». О, мадемуазель аристократка, ты еще пожалеешь о том дне, когда увидела меня. Ты знаешь, куда мы сейчас отправимся?
Кристиана старалась не потерять сознание. «Думай, — говорила она себе. — Скоро кто-нибудь придет. Гэрет. Гэрет должен искать ее. — Обмани его, выиграй время».
— Куда мы отправимся? — повторила она высоким и дрожащим голосом. — Дай подумать, куда ты меня поведешь? Может быть в тюрьму? «Пожалуйста, пусть он скажет да, не давай ему убить себя здесь».
— Ты умная, не так ли? Я не поведу тебя в безопасную английскую тюрьму. Это было бы слишком хорошо для тебя. Я отвезу тебя во Францию, а там уж мы знаем, как нужно поступать с такими, как ты.
Кристиана покачнулась. Она вспомнила о Габриэль Де Ламбель, вспомнила темную кровь на ее золотых волосах. Кристиана заставила себя дышать спокойно и посмотрела на пол. Она увидела белую неподвижную Руку Даниэля, лежашего в дверях мастерской, как будто он пытался достать разбитые очки. Вдруг она заметила, как рука сжалась. Жив? Про себя она помолилась, чтобы Даниэль выжил.
Жан-Клод порылся в своем боковом кармане. Боковым зрением Кристиана увидела, что он достал пузырек с лекарством.
— Открой рот и выпей это, — его грубые пальцы толкали пузырек ей в тубы, стараясь раздвинуть их. Инстинктивно она сопротивлялась.
Выпей это или я перережу тебе горло. И никто в доме этого даже не услышит.
«Постарайся выжить, — говорила себе Кристиана, — то, что он говорит. Ты должна спастись».
— Что это? — спросила она, чтобы выиграть время.
— Кое-что, от чего тебе захочется спать. Нас ждет дальняя дорога в порт. Мы поплывем на корабле, и не хочу, чтобы у меня с тобой в дороге были проблем! Выпей!
Кристиана повиновалась. Лекарство было горьким противным. Она старалась придумать, как его выплюнуть, но холодное лезвие ножа прижималось к нежной коже ее шея.
— Воn, — ты научилась повиноваться. Сейчас мы выйдем из амбара и пойдем к моей лошади. Я хочу быстрее попасть в Париж. Будет приятно увидеть тебя на коленях перед мадам Гильотиной.
Лекарство уже начало оказывать свое действие. Она почувствовала себя немного отрешенной от реальности, появилось странное ощущение полета.
— Я не понимаю, как ты сможешь отвезти меня во Францию без моего желания, — сказала она, стараясь как-то обмануть его.
— Это не трудно. Когда мы приедем в порт, ты будешь спать. Наркотик окажет свое действие. Я скажу команде, что моя бедная жена больна, чтобы они не приставали с расспросами.
Лекарство уже подействовало на голову. Мысли путались. Пульс стал замедляться, язык во рту отяжелел.
— А во время путешествия я буду развлекать тебя, мадемуазель. Я вижу, теперь ты понимаешь, что такое удовольствие?
Издалека Кристиана слышала вой Дога. Бедная собака, она все еще была заперта в кладовой.
Кристиана почувствовала, как отяжелели ее руки, как будто она несла тяжелый груз. Она боялась, как бы не упал фонарь. Гэрет никогда не простил бы ей, если бы сгорел сарай.
При мысли о Гэрете, слезы начали струиться из-под отяжелевших век. Гэрет. Он проклянет ее, когда найдет мертвое тело Даниэля на полу амбара. Она закрыла глаза и представила, как миссис Хэттон качает головой. Ее полные щеки колыхались. «Проблемы, — сказала миссис Хэттон, — я знала, что из-за нее будут проблемы», Жан-Клод заставил ее идти. Она спотыкалась, движения были неловкими, как у пьяной. Мысли ее путались. Она с трудом соображала. «Будь осторожней с фонарем. Кто же будет поливать розы на следующее лето. Интересно, кто будет у Полли, мальчик или девочка?»
— Будь внимательнее, — шикнул ей в ухо Жан-Клод. Вдруг она услышала пение. Это была песня без всякой мелодии, и была похожа скорее на крик.
«Джеффри и Стюарт, — подумала она, — возвращаются из „Разбитой Чаши“. Думай, как же спастись?»
Она постаралась сосредоточиться. Амбар казался очень длинным и темным. Они долго шли к двери. Через минуту Джеффри и Стюарт должны войти сюда, чтобы поставить в стойла лошадей.
— Если они хоть что-то заподозрят, я сразу проткну тебя этим ножом. Ты меня понимаешь?
— Смерть есть смерть, — согласилась Кристиана. Слова эти, как ей показалось, имели очень глубокий смысл. Почти как у Цицерона или Вергилия. Как бы Даниэль сказал это по латыни? Но он уже не скажет. Она вспомнила, что Даниэль лежал на полу в луже крови. Двери амбара широко распахнулись, и Джефф со Стюартом вошли в амбар, ведя своих лошадей и смеясь. Увидев Кристиану, они остановились и с удивлением посмотрели на нее.
— Привет, — доброжелательно сказал Стюарт, — что ты здесь делаешь?
— Ничего особенного, — ответила Кристиана, сделав над собой усилие. «Я стою с ножом, приставленным к спине. Ваш брат мертв, он лежит за углом. Как дела? •Это брат того человека, которого я убила».
Джеффри громко икнул.
— Я вижу, твой друг нашел тебя. Полли нам сказала, что он искал тебя. Она права, он уродина.
Стюарт сильно стукнул Джеффри по плечу.
— Не забывай про приличные манеры, пьяница.
— Извиняюсь, — сказал Джеффри с усмешкой. Кристиана подумала, что через несколько лет он будет очень похож на Гэрета.
— Ты не собираешься нас представить? — удивился Стюарт, направив свой орлиный нос на Жана-Клода.
Жан-Клод больно сжал руку Кристианы.
— О да. Да. Конечно. Это Джон, Джон Смит, друг из Парижа.
Джефф и Стюарт обменялись недоуменными взглядами.
— Никогда не слышал, чтобы француза звали Смитом, — заметил Стюарт.
— Ты вообще мало о чем слышал, — ответил ему Джеффри. — Ты что считаешь, что ты все знаешь?
— Я считаю, что знаю гораздо больше тебя, — заявил Стюарт. — А Смит чертовски глупая фамилия для француза, идиот.
— Педераст.
— Ты тоже.
Они обменялись дружескими тумаками. Нож плотнее прижался к спине Кристианы, она почувствовала, как по спине у нее потекла струйка крови.
— Знаете, — сказала она, стараясь не потерять сознание, — нам с Джоном надо о многом поговорить. Почему бы вам не уйти отсюда?
— Джон, — пропел Стюарт веселым голосом, — не хочешь ли войти в дом? Выпить пива?
— Да, это чертовски прекрасная мысль, — согласился Джеффри, — пойдем с нами выпьем пинту пива.
— Нет, спасибо, — голос Жана-Клода прозвучал напряженно и резко, и Кристиану охватил почти истерический приступ смеха.
— Извените меня, — сказал Стюарт преувеличенно высокомерным тоном, — я собираюсь на чай с герцогом. Нам не нравится пиво. Мы великие французы.
Джеффри расхохотался, как идиот.
— Извените меня, — скопировал он Стюарта.
— Избавься от них, — прошептал Жан-Клод на ухо Кристиане.
— Пожалуйста, уходите, — сказала Кристиана, стараясь четко выговаривать слова. «Пожалуйста, не уходите — молила она, — не уходите, пока придет Гэрет.» — Как пожелает ваше высочество, — сказал Стюарт с низким поклоном. Братья расседлали лошадей, смеясь и переговариваясь между собой.
Кристиана старалась крепко стоять на ногах и не закрывать глаза. Она едва понимала, что говорит Джеффри. Он и Стюарт, смеясь, шли к дверям амбара. Через минуту они уйдут, а Жан-Клод увезет ее далеко…
Ей нельзя засыпать. Каким-то образом ей нужно избавиться от Жана-Клода, пока Джеффри и Стюарт не ушли. Они открыли дверь амбара, прохладный ночной воздух ворвался в амбар. Они уже выходят наружу. Кристиана опустила голову, тяжелый фонарь оттягивал ей руку, прижимаясь к бедру. Холодный и острый нож впивался в ее спину. Цепкие пальцы Жана-Клода сжимали ее руку. Еще мгновение, и она не сможет больше думать…
В отчаянии она поднесла фонарь к своим юбкам. Как зачарованная она смотрела на пламя, которое уже лизало белые и голубые полоски ее платья. Края ткани становились коричневыми, потом черными. А оранжевые и желтые языки пламени уже касались ее ног, быстро добежав до белых нижних юбок.
Быстрее. Она и не думала, что огонь с такой скоростью распространится на ее пышные нижние юбки. — Джеффри, — позвала она.
Казалось, что он обернулся очень медленно, глаза его расширились от удивления и ужаса.
Вскрикнул и инстинктивно отпрянул от нее Жан-Клсд, когда языки пламени коснулись и его. Кристиана знала, что должно быть больно. Она упала и ударилась о стену, но не почувствовала боли. Языки пламени танцевали у нее перед глазами.
— О боже, — услышала она сквозь темный густой туман голос Стюарта.
— …нож, — это был голос Джеффри. Издалека слышался лай Дога, Холодный, холодный воздух. Она снова во Франции? Затем наступила темнота.
Веки ее были тяжелыми, такими тяжелыми, что она с трудом открыла глаза. Во рту у нее пересохло, ей очень хотелось пить. Что же случилось?
Сознание вернулось к ней вместе с потоком образов. Даниэль с ножом в спине. Жан-Клод, прижимающий нож к ее спине. Стюарт и Джеффри, смеющиеся и ничего не подозревающие, покидают амбар. Ужасные языки пламени, вьющиеся вокруг нее, как дьявольское бальное платье.
Кристиана открыла глаза, боясь увидеть что-то страшное…
Она лежала в своей старой кровати на верхнем этаже дома. Солнце струилось через сводчатое окно. На широком подоконнике стояла вазочка со свежими розами. Темно-алые цветы очень хорошо смотрелись на фоне белых занавесок. У ног лежало что-то тяжелое. Посмотрев туда, она обнаружила Дога, который очень удобно устроился. Собака спала.
Кристиана пошевелилась и повернула голову. Это сон или нет? А может быть еще один ночной кошмар?
Она взглянула на свои волосы и увидела, что их концы были опалены. Бледно-коричневые завитки перемежались с черными. Запахло палеными волосами.
Кристиана попыталась сесть, но сразу же почувствовала боль в ногах. Ноги горели. Она вскрикнула, и Дог обеспокоено взвизгнул, открыл глаза и завилял хвостом.
— Кристиана?
Гэрет быстро вошел в дверь. Лицо его было бледным, в глазах светился страх. Он с облегчением вздохнул, когда увидел, что она пытается сесть.
— Любимая…
Он обнял ее и прижал к себе. Кристиана заплакала, уткнувшись в его плечо, пыталась что-то говорить, но слова не приходили ей на ум. Она крепче прижалась к его сильным плечам, дрожа от страха и испытывая большое облегчение. Кристиана была счастлива оттого, что осталась жива, но боялась спрашивать о Даниэле.
— Даниэль…. — наконец сорвалось с ее губ слово.
— Жив, жив. Бедная Кристиана… — руки Гэрета гладили ее волосы, и она облегченно заплакала, прижавшись к нему.
— Не надо плакать, не надо. Все закончилось.
Дог заскулил и попытался сесть. Кристиана поморщилась, когда натянутое одеяло коснулось ее ног.
— Маленькая дурочка. Сама себя подожгла, — низким голосом сказал Гэрет. Он вытирал пальцами слезы на ее лице.
— Это правда? Даниэль жив?
— Да, жив. Ранен, но жив. Уже сидит в постели и читает «Риторику» Цицерона.
Кристиана с облегчением вздохнула.
— Раз читает, значит жив.
— Разве я тебе когда-нибудь лгал? — спросил Гэрет и легкая улыбка коснулась его губ.
— Нет, никогда. Я в этом уверена. Я… я не спалила амбар?
— Нет, маленькая насмешница. Неужели меня волновал амбар, когда ты была в огне.
— А… Жан-Клод? — она с трудом произнесла это имя. Кристиана задрожала, вспомнив этого человека.
Лицо Гэрета стало напряженным.
— Мертв.
— Как? — прошептала она.
— О, дорогая, тебе не нужно знать…
— Я должна знать, — настаивала Кристиана, сердце ее сильно забилось.
— Мразь, — холодно сказал Гэрет, — и я не хочу больше о нем слышать. Он сам выбрал свою дорогу.
— Как он умер? — повторила вопрос Кристиана. Ей казалось необходимым знать это. Для нее это было очень важно.
— Стюарт убил его. Снес ему голову косой. Кристиана в ужасе смотрела на него. Ее испуганные глаза казались огромными.
— Мужчина делает все, чтобы спасти себя и выжить, — тихо сказал ей Гэрет, — то же самое делает и женщина. Не забывай этого.
Он ласково погладил ее по щеке и снова крепко обнял.
— Я благодарю бога, что он спас твою жизнь. Я благодарю его постоянно, как только нашел тебя. Джефф бросил тебя в воду. Ты это помнишь?
— Нет, ничего не помню. Помню только, как огонь охватил меня.
— Ну так вот, Я возвращался домой и услышал, как лает Дог. Я решил, что это очень странно, почему ты его не выпустила. А потом у меня вдруг возникло страшное подозрение. Я понял, что что-то случилось. Я прибежал в тот момент, когда Джеффри опускал тебя в воду.
Кристиана содрогнулась.
Гэрет нежно обнял ее и поцеловал ее глаза, лоб, щеки.
— Пусть твои ножки быстрее выздоравливают, — прошептал он.
Кристиана кивнула и, наконец, улыбнулась.
— В саду растет ясенец белый, — сообщила она, — это такой цветок, у него буйная зеленая листва и маленькие цветочки, похожие на цветы лаванды. Он хорошо помогает при ожогах. И еще мята болотная, она тоже помогает.
Гэрет восхищенно приподнял бровь.
— Да, конечно, если ты так считаешь.
— А для Даниэля, — продолжала Кристиана, — нужна кровохлебка. Это невысокое растение, похожее на колючку, с розовыми цветочками. Оно останавливает внутреннее кровотечение.
Гэрет медленно встал, своей загорелой сильной рукой погладил нежную бледную щеку Кристианы.
— Знаешь, я был неправ. Из тебя в конце концов может получиться прекрасная фермерша. Ты хорошо знаешь растения. Следующее, чему ты можешь научиться, это выхаживать цыплят и выкармливать поросят. А может быть и делать колбасу.
Кристиана скорчила гримасу и снова легла на подушки.
— О, прекрати. Пожалуйста, дай мне чаю.
Гэрет задержался в дверях и радостно улыбнулся ей.
— Как пожелаешь.
Из дневника Гэрета Ларкина,
10 сентября 1790 года.
Наконец весь урожай собран. Приезжали покупатели из Лондона и уже уехали. Прекрасный год. Еще никогда мы не получали такую прибыль.
Приходил мастер и снова покрыл соломой крышу длинного амбара. Он простоит еще лет двадцать. Закрома полны, поля вспаханы и подготовлены к весне.
Начались дожди, но теперь они меня не раздражают, как это было раньше. Нет ничего страшного в том, что приходится сидеть в доме. По крайней мере вместе со мной Кристиана, и мы надеемся, что у нас будет ребенок. Конечно, мы делаем все от нас зависящее, чтобы это произошло.
Когда лондонские покупатели заплатили мне, я дал ей часть прибыли — целых три фунта. Мне это кажется справедливым, потому что она старательно выполняет свою работу.
Итак, я вижу, что она становится очень хорошим работником. Она совсем не такая высокомерная, какой была раньше, когда приехала к нам. Но что же она сделала с деньгами?
Она взяла эти чертовы три фунта и все до последнего пенни истратила на шляпку! На одну шляпку! «Но, Гэрет, — сказала она мне, — это такая прекрасная шляпка! Такую трудно найти». За целых три фунта! Это Должно быть необыкновенная шляпка. Она должна теперь носить ее всю жизнь.
Я сердился все утро, а к вечеру уже смеялся вместе со всеми.
— Omnia vincit omor, — говорит Даниэль, — Любовь побеждает все. Как мы можем не верить ему?
notes
