ГЛАВА 20
Мешочек вяло шлепнулся на ладонь Себастьяна. Его взгляд, полный боли и смятения, встретился с глазами Пруденс. Девушка выглядела так, словно он вонзил ей в сердце нож. Себастьян задрожал.
Д'Артан поспешил продолжить.
— Подумай об этом. Мы заручимся как ее молчанием, так и сотрудничеством. Сегодня я мог бы тайно переправить вас обоих в Париж. Днем она была бы твоей преданной маленькой женушкой, а ночью… О, ночью… — Он закатил глаза, представив водоворот страсти. — Ты мог бы осуществить свою месть, и не единожды, а всякий раз, когда бы тебе вздумалось.
Себастьян продрог до костей, и хотя такое казалось невозможным после того, что пережил и перенес по милости Пруденс, он ощутил приятное напряжение в паху. Он живо представил себе все те сладостные утехи, которым мог предаваться с этой женщиной на законных правах ее мужа. Но тут же тонкими мазками мастера рисовались в его воображении иные картины: Пруденс, стирающая дождевые капли с его ресниц; яростный огонь в ее аметистовых глазах, когда разгневанная наглым грабежом Пруденс предлагала ему свои очки в золотой оправе.
Что читал он в ее глазах сейчас? Сожаление? Тоску? Страх? Себастьян потянулся к ней, сжал своими загрубевшими руками хрупкие плечи девушки и почувствовал ее тепло сквозь тонкую ткань шелкового халата. Она для него символизировала все, к чему он так отчаянно стремился, но чего никогда не мог достичь. Себастьян чувствовал себя мужчиной, не заслуживающим ее внимания и любви, не достойным обладать этим сокровищем, но и не способным отказаться от него. Быть может, то же чувствовал и его отец, оказавшись во власти обаяния неземной красоты его матери? Испытывал ли Брендан Керр потребность растоптать то, чем никогда по-настоящему не владел?
Неожиданно слезы потекли по щекам Пруденс. Себастьяну хотелось поймать их языком, высушить жаром своего дыхания. Он глухо застонал и грубо встряхнул ее.
— Черт побери, девочка. Прибереги свои слезы для Тагберта и других своих чувствительных поклонников. Со мной этот номер не пройдет.
Но уже в следующую секунду Себастьян привлек девушку в свои объятия, прижал ее голову к своему плечу, чтобы она не увидела растерянности и боли на его лице. Он нежно покачивал ее, прижавшись ртом к ее ароматным мягким волосам, вспоминая все те одинокие холодные ночи, когда он жаждал вот так обнять ее и услышать в ответ хрипловатый счастливый смех. Это была не какая-то изнеженная светская красавица и даже не бессердечная сука, которой, как пытался убедить сам себя Себастьян, она являлась. Это была Пруденс. Она дрожала от страха, но не умоляла о прощении и пощаде. Где-то в глубине души Себастьяна все еще жило невольное восхищение этой женщиной, которое он оберегал как горячий уголек в своем сердце. И в этом сердце жила его упрямая, глупая, храбрая Пруденс.
Девушка не могла вспомнить, когда плакала в последний раз. Но вот она заглянула в мрачные глаза Себастьяна, и все те чувства, от которых она отмахивалась и старалась навсегда похоронить в своем сердце, выплеснулись наружу стремительным потоком отчаяния и стыда за свое предательство, вызванное желанием заставить его понять, как глубоко ранило ее то, что он предпочел богатство Триции ее любви, и как уныла и пуста была жизнь без него. Но все слова покинули ее, и девушка рыдала на плече Себастьяна, захлебываясь слезами, как обиженный ребенок.
Себастьян приподнял за подбородок это милое мокрое лицо. Фиалковые глаза от соленой влаги затуманились и поблекли, как звезды перед рассветом. Забыв про своего деда, забыв обо всем на свете, он коснулся ртом ее рта. Их губы слились, языки переплелись, ведя обольстительный разговор, который красноречив без всяких слов.
— Продолжай, — прошептал Д'Артан демонически мягким голосом. — Отведи ее в комнату. Не могу упрекать тебя за то, что ты хочешь убедиться в качестве товара, прежде чем покупать. Я постою на страже. Если она передумает и закричит, можешь использовать вот это.
Себастьян медленно поднял голову и увидел носовой платок, свисающий с пальцев старика. Пруденс застыла в его объятиях, но вместо того, чтобы высвободиться и укрыться в комнате, она еще теснее прижалась к нему, своей мягкой и теплой грудью прильнув к твердым мускулам его груди.
Себастьян вглядывался в ее приподнятое вверх лицо. Как смела Пруденс смотреть на него такими доверчивыми глазами? Разве она не поняла, каким человеком он стал? Что бы она сделала, если бы он потащил ее в кровать в ее собственной комнате и выместил на этом сладостном молодом теле всю ту дикую злобу за крушение всех своих надежд, в котором она была повинна. Закричала бы? Стала сопротивляться? Но если бы она не сделала ни того, ни другого, а позволила бы свершиться этой мести, смог бы он после этого жить в ладу с самим собой?
Себастьян оттолкнул девушку, как будто она ударила его, ожесточив себя еще одним воспоминанием: Пруденс, уходящая в чудную летнюю ночь и оставляющая его связанного в темнице в руках Тагберта.
Он резко повернулся к своему деду. Д'Артан непроизвольно попятился, напуганный выражением лица Себастьяна, дышавшего угрозой и презрением.
Старик расставил свою ловушку с дьявольской тщательностью, размышлял Себастьян. И его внук, знавший хитрость и коварство своего деда, оказался настолько глуп, что попался в нее. Он взвесил мешочек с золотом в руке, прикидывая, сколько горячих лепешек можно купить на эти монеты. Желудок скрутило при этой мысли.
Не смея взглянуть на Пруденс, Себастьян бросил мешочек деду. Тот ударил д'Артана прямо в грудь.
— Если ты так сильно восхищаешься ею, почему бы тебе самому не взять ее в Париж? Вы вдвоем составили бы очаровательную пару.
Пруденс сдавленно охнула. Себастьян развернулся и зашагал прочь от них, но Тихие слова девушки, сказанные ему вслед, настигли его на узкой аллее парка.
— Вы недооцениваете его, виконт. Привязанности Себастьяна не покупаются дешево.
Себастьян остановился, борясь с желанием вернуться, грубо втолкнуть ее в комнату и объяснять до самого рассвета, во что ей обойдется его привязанность.
Прихвостни д'Артана зашевелились за изгородью. Себастьян зашагал дальше, ожидая, что пуля вот-вот ударит его между лопаток. Но до него донесся лишь тихий шелест падающего снега.
Пруденс обняла себя за плечи, наблюдая, как Себастьян исчезает из вида в снежной круговерти. Тело ее сотрясала дрожь, возвращая из пленительных мгновений в жарких объятиях любимого к той жалкой одинокой жизни, которую она вела. Девушка тупо уставилась на свои онемевшие от холода ступни, как будто они принадлежали кому-то другому.
ЛАртан приложил палец к губам.
— Тише, моя дорогая. Вы не должны разбудить тетю. Мне бы не хотелось, чтобы она обнаружила, как далеко завели ее бывшего жениха… скажем так… неблагоразумные поступки. И мне бы не очень хотелось увидеть, как его повесят за них.
Пруденс пошарила рукой позади себя в поисках дверной ручки. Только сейчас она по-настоящему почувствовала холод, обжигавший тело.
— Так же, как вы не хотели бы быть повешенным за свои собственные неблагоразумные поступки, я уверена.
— Я рад, что мы понимаем друг друга. — Виконт грациозно склонился перед девушкой. — Приятных сновидений, Ваша светлость.
Д'Артан легко зашагал в ночь, словно избрал парк местом своей полуночной прогулки. Зловещие тени его сообщников последовали за ним и растворились в темноте.
Девушка прислонилась к двери на террасу, ощущая теплое покалывание кожи в тех местах, где к ней прикасался Себастьян.
Пруденс вышла из книжной лавки и глубже засунула руки в муфту. Холодный ветер хлестнул ее по лицу, но вскоре она согрелась от быстрой ходьбы. Снег весело скрипел под ногами, обутыми в кожаные ботинки. Изо рта вырывались белые клубы пара.
Наконец-то она оказалась на свободе среди разбегающихся во все стороны улиц Старого Эдинбурга! Они с лаэрдом Мак-Кеем убежали из дома, радуясь как дети, что хоть ненадолго избавились от вежливого внимания множества слуг, приставленных к ним гостеприимной леди Кэмпбелл, от опеки Триции и настойчивых ухаживаний д'Артана, рядом с которым, после памятной ночи на террасе, Пруденс себя чувствовала как муха, запутавшаяся в паучьих сетях.
Последняя неделя была сущей пыткой. Когда она ссылалась на головную боль, пытаясь таким образом избежать работы в его лаборатории, виконт преследовал ее своей заботой, как черт грешную душу. Он приносил ей шаль, если в гостиной было прохладно; пробовал ее чай, проверяя не горяч ли он; приподнес ей в подарок редкое издание «Энциклопедии» Дидерона и обернутую в фольгу коробку шоколада. Она принимала его знаки внимания, за вежливой улыбкой скрывая брезгливость и неприязнь. Триция и леди Кэмпбелл обменивались веселыми взглядами, не замечая, что шоколад Пруденс скармливала Борису, чай выливала в горшок с апельсиновым деревом за кушеткой, а том бесценной «Энциклопедии» в сафьяновом переплете обменяла на пошлый роман, которым могла наслаждаться только Девони.
Девушка едва успела отскочить от двух маленьких мальчишек, выбежавших с мячом из аллеи. Направляясь к условленному месту, где они договорились встретиться с Мак-Кеем, Пруденс напряженно всматривалась в лицо каждому прохожему в надежде встретить Себастьяна. Воспоминание о том, как он бросил ее, острой болью отдалось в сердце. Каждый раз, мысленно возвращаясь в ту ночь, она видела, как Себастьян поворачивается к ней спиной и уходит в ночь, оставляя на милость д'Артана. Но Пруденс не смела винить его. Разве она когда-то вот так же не отвернулась от Себастьяна? Нежность его поцелуя преследовала ее сны ночи напролет, и девушка беспокойно металась, дрожа и плача просыпаясь утром на скомканных простынях и мокрой от слез подушке.
Пруденс прошла мимо морщинистой старухи, певучим голосом расхваливающей свои дымящиеся каштаны. Веселый смех донесся из кофейни. Аромат жарящихся кофейных зерен дразнил ноздри. Провожая угасающий день, владельцы лавок и магазинов зажигали свечи в окнах, которые сверкали и искрились, отражаясь в зеркалах витрин.
Она с тоской вспомнила конец зимы в Лондоне, когда они с отцом шли рука об руку по Флит-Стрит, восхищаясь изобилием всевозможных товаров, которых они не могли себе позволить, но были счастливы и без этого. Жизнь была тогда намного проще.
Проходивший мимо фонарщик, до самых глаз закутанный в шерстяной шарф, коротко кивнул ей. Пруденс поспешила вперед. Темнота надвигалась, вползая в узкие улочки. Позади себя она услышала скрип крадущихся шагов. Девушка пугливо оглянулась и увидела фонарщика, черная фигура которого едва выделялась в сгущающихся сумерках.
Пруденс обогнула угол дома и с облегчением увидела крупную фигуру лаэрда Мак-Кея, стоявшего в свете уличного фонаря. Симпатия к этому немногословному человеку улучшила ее настроение. Суровый горец стал ее спасением в течение прошедшей недели. Он приходил в особняк Кэмпбеллов неизменно каждый день, оттесняя от нее назойливого виконта. Теперь Пруденс знала, почему они оба, д'Артан и Себастьян, презирали его. Киллиан Мак-Кей уступил единственную дочь д'Артана и мать Себастьяна Брендану Керру. Но с ночи ограбления в особняке Кэмпбеллов хитрый лаэрд ни разу не упомянул о мужчине по имени Себастьян Керр. Но Пруденс часто чувствовала на себе его оценивающий пристальный взгляд.
Мак-Кей не слышал ее приближения. Он, не отрываясь, смотрел на клочок бумаги, приколотый к фонарному столбу.
Пруденс выглянула из-за его плеча. Сердце ее екнуло, когда она увидела, что приковало его взгляд. Наконец-то какому-то художнику непревзойденного мастерства непостижимым образом удалось увидеть и нарисовать Ужасного Шотландского Разбойника Керкпатрика. Маска по-прежнему закрывала верхнюю часть лица, но твердый подбородок, дразнящие морщинки вокруг рта и мощная шея безошибочно принадлежали Себастьяну.
Словно загипнотизированная, Пруденс протянула руку и коснулась кончиком пальца четко очерченного рта. Мак-Кей шумно вздохнул, и она поняла, что выдала свое присутствие.
Девушка сорвала листок со столба и сунула его в сумочку.
— Глупые власти. К чему засорять красивый город этим мусором.
Мак-Кей поймал ее запястье и крепко сжал.
— Вы видели его? Вы знаете, где он?
Пруденс выдернула руку, отказываясь встретиться с ним взглядом.
— Я не имею ни малейшего понятия, о ком вы говорите.
Трепещущий на ветру клочок кремового цвета на следующем столбе привлек ее внимание. Пруденс направилась к нему. Мак-Кей порылся в своей сумке, и шелест бумаги заставил девушку застыть на месте.
Она обернулась. Мак-Кей стоял, вытянув руку и зажав в кулаке горсть объявлений. Ветер вырвал один листок и понес его по улице. Мужчина умоляюще смотрел на девушку.
— Можете порвать этот, если хотите. Но они расклеивают их быстрее, чем я успеваю срывать. Кто-то выдал его, девочка, и могу побиться об заклад, что это его никудышний дед.
Пруденс бросила встревоженный взгляд в оба конца улицы и убедилась, что каждый столб щеголял листком с портретом мужчины, поражающим своим сходством с Себастьяном.
Ее голос сорвался, и в нем послышались истерические нотки.
— С какой стати вы хотите помочь ему? Я знаю, кто вы. Вы вышвырнули его из Данкерка раньше, чем остыл труп его отца.
Мак-Кей в два шага сократил расстояние между ними. Ноздри его гневно раздувались.
— Это ложь. Когда я завладел Данкерком, мальчишки там не было, а черная душа Брендана Керра уже жарилась в аду. — Он провел рукой по глазам, словно так мог стереть гримасу боли, исказившую его лицо.
— Я несколько раз видел парнишку, скрывающегося на моей земле, крадущегося за кустами, словно какой-то дикий зверек. Но мне никогда не удавалось приблизиться к нему. Знаешь ли ты, каково было видеть глаза его матери, заглядывающие прямо тебе в душу с того грязного, покрытого синяками лица?
— И тем не менее, вы забрали у него единственное сокровище — Данкерк.
Плечи Мак-Кея поникли.
— Я бы не прогнал мальчика, когда Керр умер. Я позволил бы ему остаться, заботился бы о нем, кормил его, одевал, послал бы в школу. Но он ни разу не дал мне шанса сделать для него это. Он ничего не хотел от меня. Бог мой, я даже не мог его поймать.
Он опустил голову. Было что-то трогательное в этом человеке, какая-то доброта, которую Пруденс уловила в нем с первого момента их встречи. Казалось, что они знали друг друга уже много лет.
Девушка мягко дотронулась до его рукава. Надежда засветилась в ее глазах.
— Не отчаивайтесь, лаэрд Мак-Кей. Возможно, если мы оба очень постараемся, мы сможем поймать его вместе.
Взгляд мужчины прояснился, и он стер непрошенную слезу с ее щеки шершавыми пальцами.
— Если парень сможет устоять против тебя, девушка, значит, он еще больший дурак, чем его отец.
Он открыл ей свои объятия. Пруденс так устала от тайн, а плечи Мак-Кея, как и плечи ее отца, казались достаточно сильными и надежными, чтобы выдержать все натиски судьбы. Девушка доверчиво прижалась щекой к мягкой ткани пледа и увидела, что фонарщик сорвал листок со столба и растворился в темноте промозглой зимней ночи.
Пруденс постучала и вошла в спальню своей тети. Триция полулежала среди пуховых подушек, словно королева. Она достала наманикюренным пальчиком шоколад из коробки в золотистой фольге и положила его в рот. Пруденс подошла к ней, недоумевая, какое неотложное дело могло заставить тетю проснуться раньше полудня?
Жидкий свет пасмурного зимнего дня просачивался сквозь заиндевелое окно. Всевозможная корреспонденция была разбросана по атласному покрывалу.
— Доброе утро, дорогая. Надеюсь, ты хорошо спала.
Триция слизала шоколад с губ, чем напомнила девушке ленивую сытую кошку.
Пруденс надеялась, что очки скрывают ее припухшие глаза.
— Как младенец, — солгала она.
— Вчера ты пришла довольно поздно.
Тревога девушки улеглась. В конце концов, ей предстоит выслушать всего лишь брюзжание по поводу позднего возвращения.
— Лаэрд Мак-Кей водил меня в кофейню. Мы разговорились и потеряли счет времени.
Триция вскинула безупречно вычерченную бровь.
— Несколько неприлично для твоего положения в обществе развлекать незнакомца в публичной кофейне, ты так не считаешь?
Пруденс проглотила дерзость, готовую сорваться с ее языка, обо всех незнакомцах, которых Триция развлекала в своей спальне.
— Тетя, мы приближаемся к исходу столетия. А лаэрд Мак-Кей — приятный собеседник и джентльмен.
— Он тоже, должно быть, находит тебя приятной собеседницей. — Загадочно улыбнувшись, Триция разгладила на коленях помятый листок. — Полагаю, тебе следует знать, что я получила два предложения о браке сегодняшним утром.
Улыбка Пруденс поблекла.
— Два предложения до завтрака? Это большая удача даже для тебя, тетя.
— Я решила принять одно из них.
Пруденс побледнела. Она ждала этого момента с тех пор, как исчез Себастьян. Триция была готова снова выйти замуж и избавить свой дом от присутствия незамужней племянницы.
«Все в порядке», — заверила себя Пруденс. Она выживет. Теперь она может позволить себе маленький дом, несколько слуг, собственные книги. Она найдет удовлетворение в одинокой жизни. А лаэрд Мак-Кей вернул дорогую и давно забытую радость — надежду на будущее. Он богатый человек, и в его распоряжении целая армия. С его помощью ей, возможно, удастся найти Себастьяна и как-нибудь исправить ошибки, сделанные когда-то по глупости.
Слова Триции заставили девушку встряхнуться.
— Я едва успела рассмотреть первое предложение, когда твой суровый лаэрд ворвался сюда с такой пылкой мольбой, что я не смогла отказать ему в аудиенции.
Пруденс нахмурилась. Киллиан Мак-Кей не упоминал о подобном намерении прошлым вечером. Она даже не замечала, чтобы он ухаживал за Трицией.
— Он — прекрасный человек, — тихо произнесла девушка. — Будет нетрудно полюбить его.
— Я рада, что ты так считаешь. Видишь ли, Пруденс, просили не моей руки, а твоей. И как твоя опекунша, я чувствую, что тебе давно пора выйти замуж. Я больше не потерплю твоего отказа и настаиваю, чтобы ты приняла решение до конца недели.
Пруденс уставилась на свою тетю. Ее мысли вертелись вокруг страшной догадки, которую она боялась выразить словами.
— Если лаэрд Мак-Кей сделал второе предложение, то кто же сделал первое?
Триция с веселым изумлением смотрела на племянницу широко раскрытыми глазами.
— Неужели не догадываешься?
Девушка безмолвно покачала головой. Триция положила в рот еще один кусочек шоколада.
— Бог мой, милая. Виконт д'Артан, конечно же!
