Глава 3
Чет резко остановил фургон перед хижиной Джейка.
— Помогите Баку лечь на кровать мистера Максвелла, — сказала Изабель Шону.
— Бьюсь об заклад, он не захочет, чтобы грязный сирота залил кровью его постель, — заявил Брет.
— Он может взять мой спальник, — предложил Шон, великодушный, как всегда.
— Я уверена, мистер Максвелл не будет против. Он сам предложил воспользоваться его кроватью, — Изабель вошла за ними в хижину. — Я посмотрю, удастся ли найти какие-нибудь лекарства.
Изабель пришла в ужас от кухни Джейка, выглядевшей так, словно ею не пользовались недели, а может быть, месяцы. Она не нашла ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего лекарства, кроме нескольких бутылок виски. Очевидно, Джейк Максвелл никогда не болел и не бывал ранен, а если это случалось, то пил, пока мать-природа не завершала процесс выздоровления. Еще она нашла немного свиного жира. Он был старым, но сгодится. Девушка подошла к двери.
— Брет, принеси мне воды.
В ожидании воды Изабель осмотрелась и обнаружила за плитой немного дров. Открыла плиту и подавила негодующее восклицание — золу давно не убирали. Она расчистила кочергой место, положила сухих щепок и коры, подожгла. Сухие дрова быстро загорелись.
— Поставь котел на плиту, — велела она Брету, вернувшемуся с водой. — Как только вода нагреется, принеси мне.
Изабель взяла жир, бутылку виски и неглубокую кастрюлю и поспешила в другую половину хижины. Из мебели в спальне Джейка были только кровать и сундук. Не похоже, чтобы ими недавно пользовались. Очевидно, Максвелл предпочитал жить на свежем воздухе.
— Тебе нужно раздеться.
— Совсем? — Бак смутился.
— Сними все, кроме нижнего белья. Я не думаю, что мистеру Максвеллу понравятся твои ботинки на его постели.
Ботинки Бака были покрыты коркой, вызывающей ассоциацию с коровником. Изабель принесла из кухни стул, пока Шон помогал Баку раздеться. Для большого, неуклюжего парня он был удивительно нежен.
Брет принес воду и налил ее в таз.
— Она еще не горячая, но я подумал, может быть, вы захотите начать. У него не спина, а месиво.
Изабель удивилась. Брет никогда не выказывал заботы о ком-нибудь, кроме себя.
Едва сдерживая позывы на рвоту, сорвала струпья с самых страшных ран, чтобы промыть их. Бак вздрогнул, когда она приложила к открытой ране тряпку, смоченную виски, но потом лежал тихо. Изабель хотелось думать, что он потерял сознание, но, скорее всего, у него просто не было сил двигаться.
— Держу пари, мистер Максвелл собирался выпить это, — сказал Шон.
— Я не — одобряю виски, — Изабель отогнала воспоминание о том, что мужчина пытался сделать с ней, когда его мозг был затуманен алкоголем. — Но это помешает распространению воспаления.
Закончив, она встала.
— Теперь пусть поспит.
На ступенях крыльца Изабель ждал Чет.
— Что мы будем делать с ним? — он указал на Мерсера Уильямса, лежащего на земле возле фургона. Его руки были связаны за спиной его же ремнем.
Изабель не знала.
— Можно бросить его в реку, — предложил Брет. — Волки и койоты подчистят то, что останется после рыб.
Девушка все еще была в ужасе от того, что сделала с Мерсером.
— Не знаю. Может быть, мистер Максвелл что-нибудь предложит, когда приедет.
Если не будет настолько зол за их возращение, что откажется помочь. Она не удивилась бы. У нее сложилось впечатление, что он нетерпеливый и нетерпимый человек.
Но не Джейк и Мерсер заботили Изабель по-настоящему. Что делать с мальчиками? Вряд ли стоит возвращать их в агентство. Заботиться о них сама она не сможет, и нет никого, кто бы помог.
Джейк загнал в кораль последнего лонгхорна и направился в лагерь. Вернувшись домой после войны, он за год в одиночку заклеймил тысячу животных, но дело продвигалось медленно, да и опасно заниматься этим одному. Приходилось загонять теленка или годовалого бычка на покатый настил и клеймить, удерживая на месте с помощью жердей, укрепленных с каждой стороны. Не одно животное переломало ноги, пытаясь выбраться.
Животных, принадлежащих Максвеллам, не клеймили почти пять лет. Половину стада составляли неклейменые бычки. Его бычки, но Джейк должен заклеймить их, чтобы заявить свои права. Даже этого не всегда было достаточно. Правительство Реконструкции протолкнуло соответствующий закон, позволяющий человеку сгонять скот, не глядя на клеймо, и отправлять его на продажу. Предполагалось, что он должен заплатить владельцу скота, когда найдет его, но никто этого не делал. Просто санкционированный грабеж.
Фермеры Утопии этим еще не занимались — были слишком заняты тем, чтобы согнать с земли всех, кроме себя. Но кто мог сказать, что они не передумают?
С зимы Джейк собрал более пятисот быков, но не мог гнать их в Нью-Мексико один. Он намеревался заплатить фермерам что-нибудь за причиненный ущерб — конечно, не так много, как они хотели, — но нужно сначала продать быков. Если это не удастся, он потеряет их и все остальное свое состояние.
Максвелл только что подъехал к палатке, которую поставил в маленькой дубовой роще, когда заметил небольшое облачко пыли на горизонте. Похоже, оно двигалось к его ранчо. Дым не удивил бы Джейка. Команчи были бы счастливы поджечь его. Возможно, вернулись фермеры. Джейк не мог представить, что еще могло поднять такую пыль.
Кто бы это ни был, ему нечего делать на ранчо. Ругаясь, Джейк закинул седло на свежую лошадь и галопом поскакал на ранчо. Он буквально опешил от представившейся картины. Вернулась эта гордячка Давенпорт, но не это заставило его изумленно раскрыть глаза. В большом корале двое парней сидели верхом на брыкающихся лошадях. Еще пять лошадей — часть табуна, принадлежащего его семье до войны, — нервно метались в маленьком корале. Они одичали после того, как бык убил отца Джейка.
Одним из наездников был команч-полукровка. Джейк не знал, как зовут второго, но он казался таким же умелым, как индеец. Остальные мальчики забрались на изгородь и криками подбадривали всадников. Изабель стояла на ступеньках хижины. Джейк неслышно подошел сзади.
— Ставлю на полукровку.
Изабель подпрыгнула от неожиданности, но, увидев Джейка, успокоилась.
— Вы меня до смерти напугали.
— Где они поймали лошадей?
— У ручья, когда те пришли на водопой. Я надеюсь, вы не против?
Она была так хороша! Надо бы повернуться и бежать, но у него чесались руки от желания обхватить ее талию, такую тонкую и изящную. Даже при том, что тонка, как булавка, и жестка, как крахмал, она источает женственность, против которой трудно устоять.
— Конечно, не против. Я люблю, когда чужие распоряжаются моей собственностью всякий раз, когда им взбредет в голову.
Изабель покраснела.
— Нам пришлось вернуться.
Вид у нее стал смущенный и растерянный, это заставило бить копытом и рваться вперед все его рыцарские инстинкты. Будь у Джейка хоть капля ума, он закрыл бы глаза, заткнул уши и бежал без оглядки, пока не добрался бы до Пекоса.
— Я должна извиниться перед вами.
— За то, что расположились здесь? Забудьте.
— Нет, за то, что не поверила вашим словам об этих людях из Утопии.
— Не говорите, что они не похожи на святош, умирающих от желания прижать к своей груди вашу банду малолеток.
— Они не бандиты.
Изабель говорила резко, смущение исчезло. Она явно принимает на свой счет малейшее пренебрежение к этим мальчикам.
— Может быть, пока.
— Никогда, если я смогу этому помешать.
В голосе девушки звучала такая страстная решимость, что Джейк перевел взгляд с брыкающихся лошадей на ее лицо. Оно выражало непоколебимую убежденность. Изабель действительно говорила всерьез.
— О'кей, они еще не бандиты. Почему вы не отдали их фермерам?
— Мы нашли на дороге мальчика, избитого, изможденного непосильной работой и голодом.
— Что вы с ним сделали?
— Он в хижине. На вашей кровати. Я промыла его раны, насколько могла, но ему нужны отдых и еда.
Джейк повернулся и направился в дом, Изабель за ним. Бак спал. Джейк подошел к кровати, пристальный взгляд застыл на рубцах и ранах, покрывавших спину мальчика. Не пропустил и синяки на лице.
Холодный, убийственный гнев охватил Максвелла. Вся жестокость войны, вся несправедливость Реконструкции, казалось, как в капле воды, отразилась в этом страшном поступке. Джейк подумал о порядочных храбрых мужчинах, которые принесли в жертву все, чем обладали, сражаясь за идеалы, пока эти мучители детей рыскали вокруг, воруя земли.
— Какой сукин сын это сделал?
— Я не спрашивала.
Джейк подошел к сундуку, открыл его и вынул револьвер и кобуру.
— Что вы делаете? — испугалась Изабель.
— Хочу выяснить, кто это, даже если мне придется выбить это из них. И я пристрелю сукиного сына.
— Вы не можете, — твердила Изабель, пока Джейк проверял, заряжен ли револьвер.
— Почему нет? — он отложил оружие в сторону и достал из ящика пригоршню патронов.
— Их слишком много. И они не скажут. Вас повесят, если вы убьете кого-нибудь.
— Я рискну, — Джейк вставил патроны в барабан.
— Вы не можете. Тогда фермеры узнают о нас. Максвелл помедлил.
— Они и так знают.
— Знают, что мы должны приехать, но не знают, что мы уже здесь. Если узнают, то могут прийти за мальчиками.
— Я задержу их.
— Вы не справитесь один. И не можете быть уверенным, что никто из мальчиков не пострадает.
— Кто-то обязательно должен повзрослеть.
— Я никому не позволю так взрослеть!
Интересно, что заставляет воспитанных в городе женщин так упорно стремиться на Запад. Они должны знать — здесь грязно и жарко, им это не понравится. Они, конечно, не одобряют мужчин и все, что те делают. Все были бы намного счастливее, если не пускать женщин западнее Миссисипи, по крайней мере, пока не построят для них отдельный город.
— Мадам, здесь встречаются индейцы, бандиты и воры, клеймящие чужой скот. Прибавьте еще пройдох, политиков-авантюристов и эту шайку фермеров-убийц. Ни одного из них не волнует, каким путем они получат то, что хотят, коль скоро получают это. У вас есть выбор. Вы можете вернуться на Восток, поджав хвост, и позволить им получить это…
— Или вы можете сразиться с ними и заслужить геройские почести, когда они вас похоронят, — саркастически закончила Изабель.
— Нет, мадам. Счастливцев здесь хоронят под кучей камней, чтобы звери не могли растереть их тела.
Изабель не поверила.
— А несчастливцев?
— Чаще всего их не находят. А если и найдут, от них немного остается.
Джейк пожалел, что позволил гневу взять верх. Изабель очень разозлила его, и в отместку он хотел разозлить ее, но только расстроил. Теперь хотелось обнять, поцеловать ее и сказать, что не стоит беспокоиться, ведь он намерен покончить со всем этим гнездом гремучих змей.
— Мне пора. Хочу поймать одного из них на его поле. Тогда они не смогут напасть на меня.
— Пожалуйста, не делайте этого.
— Не волнуйтесь насчет ребят. Вы можете уехать прямо сейчас, и они никогда вас не найдут.
— Не лучше ли уведомить шерифа? Ему придется выехать сюда, если я и Мерсер подтвердим ваши слова. И вам не нужно будет никого убивать.
— Мадам, вы боитесь, что меня убьют? Изабель удивилась вопросу.
— Я хочу, чтобы никто не пострадал.
— Но у меня нет характера. Вы сами это сказали.
От смущения девушка покраснела.
— Надеюсь, вы забудете мои слова. Пожалуйста, подождите.
Джейк был простаком, когда дело касалось женщин. Когда они такие хорошенькие, как Изабель, он просто беспомощен. Поглядите на него, готового сразиться в одиночку с целым гнездом воров и убийц. Он, должно быть, свихнулся.
— О'кей, я подожду.
Но он не собирается долго ждать.
Веселье и шум вдруг прекратились. Удивленный Джейк вышел из хижины. Конь полукровки больше не брыкался. Лошадь второго мальчика устала, но в ней еще было достаточно силы.
— Кто эти парни? Они довольно ловки с лошадьми.
— Хоук и Чет Аттмор. Они только хотели немного позабавиться. Так долго были заперты в приюте, что почти забыли, что они дети.
Тем временем Хоук снял с лошади седло и отвел ее в маленький кораль, а сам, размахивая лассо, двинулся к другим лошадям. Те бросились врассыпную.
— Что он делает?
— Хочет поймать другую лошадь. Желал бы я знать, он собирается разогнать их всех?
— Вы против?
— Не в этом дело. Они вернутся.
— Может быть, ваши работники смогут воспользоваться ими?
— Может быть.
Джейк не собирался объяснять, что у него нет работников. Кроме того, его больше интересовал Хоук. Тот накинул лассо на Соутута, худшую лошадь на ранчо. Соутут не признавал ни веревки, ни повода. Он пойдет за тобой куда угодно, как преданный пес, но положи ему на спину седло, и он превратится в демона.
Хоук накинул узду на Соутута, ввел в большой кораль и притянул его голову к столбу изгороди. Не в состоянии двинуть головой, Соутут не возражал, когда Хоук положил седло ему на спину.
— Ловко, — сказал Джейк. — Этот парень знает лошадей.
— Его отец — вождь команчей. Он прожил с ними одиннадцать лет.
Чет Аттмор наконец усмирил свою лошадь. Пока усталое животное стояло стреноженное, стараясь отдышаться, Хоук предложил мальчикам свою лошадь. Мэтт Хаскинс вышел вперед.
Джейк не мог забыть Мэтта, его молчания, пустых глаз. Ребенок, которого он видел прошлым вечером, был не в том состоянии, чтобы ездить на лошади. Джейк подавил непроизвольный порыв прекратить опасную забаву — этот первый признак жизни в Мэтте — и смотрел, как мальчик готовится взобраться в седло.
— Вы можете потерять повара. Это Соутут. Он сбросит мальчишку и попытается убить его.
Изабель не выглядела бы такой испуганной, скажи он, что Мэтт собирается прокатиться на медведе гризли.
— Вы должны остановить его!
Когда Джейк не двинулся с места, она бросилась вперед. Максвелл поймал ее за руку и потянул назад.
— Посмотрим, что он может.
— Но…
— На всякий случай у меня лассо.
Джейк подошел к своей лошади, не спуская с Соутута глаз, развернул свое лассо, готовый применить его, если будет нужно.
— Оставайтесь на крыльце, — приказал он Изабель, направившейся к коралю. — Соутут не знает разницы между ковбоем и леди.
Хоук не отвязал Соутута от столба, пока Мэтт не сел в седло. Он подогнал длину стремени и проверил, туго ли затянута подпруга, потом что-то сказал Мэтту и отвязал лошадь.
Секунду Соутут стоял совершенно спокойно, а в следующую превратился в вихрь мелькающих ног и тяжелых мышц. Он брыкался, вертелся, поворачивал назад и брыкался снова. Через мгновение Мэтт взлетел в воздух.
Мальчик успел подняться и отряхнуться, прежде чем Соутут успокоился настолько, чтобы понять — на его спине никого нет. Он остановился, горящие ненавистью глаза искали человека, посмевшего сесть на него. Жеребец гневно фыркнул и бросился в атаку.
Джейк был готов к тому, что устроит Соутут, но не был готов увидеть, как Мэтт стоит не двигаясь, будто ждет, чтобы лошадь растоптала его. Он был настолько поражен, что позволил Хоуку на шаг опередить себя. Мальчик набросил лассо как раз вовремя, чтобы не дать растоптать Мэтта.
Соутут тут же повернулся к Хоуку.
Проклиная себя за промедление, которое могло стоить Мэтту жизни, Джейк метнул лассо. Косматый грязно-серый жеребец был пойман. В ярости он брыкался и пронзительно ржал.
— Убирайся из кораля! — крикнул Джейк. Мэтт стоял, не двигаясь.
— Если не хочешь уходить, садись на него еще раз!
Джейк не знал, почему сказал это, просто почувствовал, что парень хочет умереть, не двигается с места, чтобы Соутут убил его.
Джейк подумал о сотнях парней, немногим старше Мэтта, погибших на войне, которые отдали бы что угодно за то, чтобы оказаться на месте мальчика, и вышел из себя.
— Давай! — крикнул он. — Или у тебя кишка тонка довести дело до конца, или ты сможешь! Ну, решай!
Казалось, все кругом замерли в ожидании ответа. Мальчики молчали. Изабель застыла, прижав руку ко рту, широко раскрыв глаза от страха. Даже Соутут, казалось, взглянул на мальчика, смотревшего пустыми глазами.
Мэтт не двигался. Неужели он так ушел в себя, что до него не доберешься? Джейк достаточно насмотрелся на мальчишек, настолько травмированных кровавой бойней, зрелищем того, как друзей разносит в клочья, что после боя они погружались в какой-то темный уголок своего сознания и отказывались возвращаться.
Затем Мэтт шагнул вперед, но ничего больше в нем не изменилось. Соутут яростно взвизгнул, и сцена ожила.
Мальчики сражались за место на изгороди. Изабель бегом бросилась к коралю.
— Мистер Максвелл, неужели вы позволите ему снова сесть на эту лошадь?
— Если он хочет.
— Но жеребец убьет его!
— Мэтт уже наполовину мертв. Возможно, Соутут сможет спасти то, что еще осталось.
— Как вы можете так говорить? Он ведь совсем мальчик!
— Я говорю не о возрасте, а о его настрое. Этот парень хочет умереть.
— Откуда вы знаете?
— Видите, он стоит и ждет, пока Соутут растопчет его.
— Он слишком напуган, чтобы бежать.
— Ничем он не напуган. Ему просто все равно. Мэтт медленно подходил к Соутуту, тот следил за ним злобным взглядом. Храбрый, любящий риск Шон бросился в кораль, схватил поводья и держал голову Соутута, чтобы Мэтт смог сесть в седло. Джейк и Хоук ослабили свои лассо.
— Проваливай! — крикнул Джейк Шону. Мальчик поспешно взобрался на изгородь.
— Ты готов? — окликнул Джейк Мэтта, никак не показавшего, что он слышит. — Полагаю, он готов, как всегда, — буркнул Максвелл про себя.
Он поймал взгляд Хоука, и они одновременно отпустили лассо. Соутут стал брыкаться с удвоенной силой. Меньше чем через минуту Мэтт снова был на земле. Джейк и Хоук вцепились в волочащиеся по земле лассо и заставили задохнувшегося Соутута подчиниться.
— Готов продолжать? — спросил Джейк.
— Нет! — закричала Изабель. — Довольно!
— Пусть сам решает.
Мэтт поднялся и снова двинулся к Соутуту. Снова Джейк и Хоук отпустили лассо, жеребец брыкался, но уже не так стремительно и высоко.
Мэтт оставался в седле.
Соутут ударился в галоп, резко остановился, стараясь перебросить мальчика через голову.
Мэтт оставался в седле.
Соутут снова брыкался и прыгал, резко останавливался, кружился то в одну, то в другую сторону и снова менял направление, но Мэтт оставался в седле. Он усидел, когда Соутут ринулся прямо на изгородь. Усидел, когда тот перемахнул через нее. Усидел, даже когда жеребец наступил на лассо и чуть не упал. Мэтт продолжал спокойно сидеть в седле, когда Соутут остановился почти в полумиле от кораля, бока его тяжело вздымались.
— Ну, будь я проклят, — сказал Брет. — Никогда бы не подумал, что этот мрачный ублюдок справится.
Когда Мэтт подъехал к коралю, подбежал Шон, помог ему удержаться на дрожащих ногах, когда тот спешился, и взволнованно шлепнул по спине.
— Замечательно! Лучшая езда, которую я видел.
— Не так хорошо, как Хоук, — возразил Джейк. — Но так же хорошо, как Чет.
— Думаю, вы ужасны, — возразила Изабель. — Поощрять его рисковать жизнью на этой злобной лошади.
Джейк не ответил. Он смотрел на Мэтта, стараясь увидеть его глаза, и с облегчением заметил проблеск жизни, крохотную искру в пустоте. Мэтт все так же молчал, а Вилл, как всегда, был рядом, разговаривая за него, принимая поздравления.
— Он когда-нибудь говорит? — спросил Джейк Изабель.
— Насколько я знаю, нет, но это не имеет никакого отношения к делу.
— Очень даже имеет. Что-то еще живо в этом парне, что-то, что заставило его выйти вперед, а потом подняться, когда он упал.
Теперь, когда ажиотаж после скачек улегся, мальчики постепенно осознали присутствие Джейка и затихли, глядя на него.
— Есть еще четыре лошади, которым надо напомнить, что такое иметь седока на спине.
Напряженность исчезла. Хоук, Чет и Шон устремились к коралю. Пит, выпаливая тысячу слов в минуту, сопровождал Шона. Люк Аттмор бросился к брату. Вилл выглядел так, словно не знал, что ему делать, но в конце концов остался с Мэттом.
— Время заняться обедом, — сказала Изабель Брету. — Думаю, тебе придется принести воды и поискать сухие дрова.
— Я хочу посмотреть.
— После того, как сделаешь свое дело.
— Я не боюсь.
— Даже и не думала этого.
— Что его гложет? — спросил Джейк, когда мальчик отошел.
Изабель выглядела настолько возмущенной формой вопроса, что Джейк подумал — она не ответит, но девушка произнесла своим самым чопорным тоном:
— Он вырос в Бостоне. И не умеет ездить верхом.
— Ну, будь я проклят.
— Очень надеюсь, что так и будет, если позволите кому-нибудь из мальчиков убиться на этих лошадях.
Джейк взглянул ей в глаза.
— Мадам, а вы умеете ездить верхом?
— Я могу править фургоном.
— Здесь от этого мало толку.
— Я живу не здесь, мистер Максвелл. Мне не придется привыкать к тому грубому образу жизни, который вы, кажется, находите нормальным. Может быть, я должна даже сказать — привлекательным.
— Вы можете говорить все, что хотите. Если жизнь здесь так тяжела для вашей чувствительной натуры, рекомендую уйти в дом к вашему больному. Если, конечно, не считаете это тоже слишком грубым для ваших нежных чувств.
Лицо Изабель застыло.
— Я промыла его раны, когда они были грязными и гноились.
— Знаю. И не могу понять, почему вы не лежите больная рядом с ним.
Изабель сверкнула глазами.
— Не знаю, специально ли вы оскорбляете меня лично или презираете женщин вообще, но, думаю, вы грубый, бесчувственный и недалекий человек. Не удивлюсь, если вам нравится смотреть, как люди подвергают свою жизнь опасности. Это как раз то, что человек вашего склада находит забавным.
— А что считаете забавным вы, мадам?
— И не подумаю сказать и доставить вам удовольствие высмеять меня.
— А если пообещаю не смеяться?
— Я вам не поверю.
Она смотрит на него, словно перед ней таракан. Да он просто дурак, что потратил даже пять минут, думая о ней, беспокоясь, как она справляется одна. Женщины вроде нее всегда справляются.
Их красота зачаровывает одного бедного мужчину за другим.
— Я постараюсь не попадаться вам на глаза, пока вы не уедете.
Выражение лица Изабель сразу изменилось, гневная гордость исчезла.
— В том-то и дело — мы не можем уехать.
