Книга: Ферн
Назад: ГЛАВА ПЯТАЯ
Дальше: ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ГЛАВА ШЕСТАЯ

– Она убьет меня, если узнает.
– А я не скажу ей.
Она все равно узнает. Женщины всегда узнают то, что им не положено знать. По крайней мере, он может снять с нее сапоги. За это она не должна его продырявить. Он снял с нее сапоги и поставил их в угол. Но на Ферн все еще оставалась масса всякой одежды.
– Давай, – сказала Роза, поощряя его к дальнейшим действиям. – Я могу помочь немного, но мне нельзя сгибаться, иначе я упаду.
Если Роза упадет, Джордж убьет его. Если Ферн узнает, что он раздевал ее, она убьет его. Кажется, ему осталось жить совсем недолго. Но выхода не было. Надо было раздевать ее.
Как только он нагнулся и начал расстегивать рубашку, он почувствовал, как все его тело напряглось от возбуждения. (Это абсурд: так возбуждаться при одном прикосновении к ней. Ты просто снимаешь с нее рубашку. Ты не будешь трогать ее грудь.)
Испытывая сильное желание выскочить из дома и купить билет на ближайший поезд, который увез бы его подальше от этого Абилина, Мэдисон быстро расстегнул рубашку Ферн. Склонясь к ее телу и стараясь изо всех сил не смотреть на холмы грудей Ферн, он слегка приподнял ее, пытаясь высвободить ее руки из рукавов рубашки.
Но рубашка не снималась.
– Ее руки застряли в рукавах, – сказала Роза. – Держи ее, а я расстегну манжеты.
Мэдисон начал терять самообладание. Его лицо практически касалось груди Ферн. Он опустил ее на кровать.
– Я приподниму ее после того, как ты расстегнешь манжеты, – сказал он, делая глубокий вздох, чтобы снять напряжение и немного успокоиться.
– Ты ведешь себя так, будто никогда в жизни не касался женщин, – сказала Роза с легкой улыбкой на губах.
Мэдисон не ответил. Чтобы не сказать нечто, о чем он потом пожалеет. Но тело его не молчало. Он изо всех сил подавлял в себе дикое чувственное желание, в то время как Роза делала свое дело.
Как только Роза расстегнула второй манжет, рубашка Ферн легко снялась. Теперь нужно было снимать с нее штаны. Он вздохнул почти обреченно.
Роза, удивленная его замешательством, наблюдала за ним.
Только расстегивая пуговицы штанов Ферн, Мэдисон уже чувствовал жар желания во всем теле. Покончив с пуговицами, он хотел стянуть штаны с ног женщины, но это ему не удалось сделать. Роза опять улыбнулась.
– Ты их так не снимешь, они слишком плотно сидят, это почти как вторая кожа. Дай я тебе помогу.
Сделав несколько медленных глубоких вздохов, чтобы хоть как-то успокоить неистово бьющееся сердце, Мэдисон просунул руку под поясницу Ферн и слегка приподнял ее. Роза медленно стягивала штаны с Ферн.
Очень медленно. Чем дольше он держал ее, касаясь лицом ее живота, а руками бедер, тем сильнее становилось его желание. Наконец, сильным рывком Роза сдернула штаны до колен девушки. Дальше они снялись легко. Мэдисон бросил их на пол. Только бы не выдать свое волнение.
– Теперь снимай с нее сорочку, – сказала Роза.
– Нет!
– Но мы же не можем оставить ее в сорочке.
– Пусть остается так, – настаивал Мэдисон на своем. – Ты можешь бинтовать ее по сорочке или под ней, но я трогать Ферн больше не буду.
Роза усмехнулась.
– Не говори мне, что ты никогда…
– Молчи, – сказал Мэдисон, стараясь обрести самообладание. – В течение этого дня я столько натерпелся от этой женщины… мне кажется, у меня уже есть седые волосы. Конечно, жаль, что она ушиблась, но если бы она разрешила мне отвезти ее к врачу, то все было бы уже позади и не надо было нам ни о чем беспокоиться.
– Я не могу накладывать бинты поверх сорочки, – настаивала на своем Роза. Она села на край кровати, спиной к Мэдисону и начала ощупывать ребра Ферн. Вздохнув с облегчением, Мэдисон начала успокаиваться.
Хорошо, что он успокоился вовремя. Прежде чем Роза закончила осмотр грудной клетки Ферн, они услышали, как хлопнула дверь дома и сразу же после этого раздались тяжелые шаги взрослого человека, сопровождаемые легким топотом ребенка.
– Что здесь происходит? – спросила миссис Эббот, врываясь в комнату. Эд выглядывал из-за ее спины, кидая гневные и подозрительные взгляды то на Мэдисона, то на Розу.
– Вы пришли как раз во время. Надо помочь Розе позаботиться о мисс Спраул, – сказал Мэдисон, направляясь к выходу. – Она разбилась, упав с коня, и ни за что не хочет, чтобы ее отвезли к доктору.
– Ее надо раздеть, – сказала Роза, – возможно, у нее сломаны ребра.
Вид Ферн, лежащей в бессознательном состоянии на кровати, сразу заставил миссис Эббот смягчиться.
– Бедняжка. Дайте-ка я помогу, – ворковала она, выпроваживая Мэдисона и Эда из комнаты. – Мы сейчас быстро управимся.
Мэдисон почувствовал, что у него гора упала с плеч, когда оказался в другой комнате. Он повернулся к Эду, который очень расстроился из-за того, что все вышло не так, как он хотел.
– В следующий раз будешь открывать мне калитку, – сказал Мэдисон строго. – И никогда не кричи попусту и не суетись. Что ж за мужчина из тебя вырастет, если ты будешь так орать по всяким пустякам? Бери пример с малыша, который играл с тобой на крыльце.
Когда Мэдисон вышел на крыльцо, мальчуган все еще играл там со своей деревянной тележкой.
– Вот видишь, – показал на него Мэдисон, обращаясь к Эду, – он не прыгает и не вопит, словно ковбой, загоняющий коров.
– Он никогда не кричит, – сказал Эд.
– Замечательный ребенок, – заметил Мэдисон. – Когда-нибудь он станет известным промышленником, как его отец.
– Его отец никакой не известный промышленник, – сказал Эд, – его отец мистер Рэндолф.
Мэдисон уставился на малыша. Этот черноглазый, черноволосый, такой спокойный мальчик, был его племянником.
Он не понимал, почему это до него сразу не дошло. Ребенок был копия их младшего брата Зака каким его запомнил Мэдисон на той еще довоенной фотографии.
Странно было видеть этого сынишку Джорджа. Сам Джордж, всегда такой уверенный в себе, надежный, готовый к борьбе. А этот малыш был как бы его мирной, никому не угрожающей частичкой. Мэдисон присел на колени возле мальчика.
– Привет.
Мэдисон не понимал, почему он вдруг уселся чуть ли не на пол возле этого мальчика, который вовсе не испугался. Казалось, ему абсолютно безразлично присутствие взрослого дяди. Потом он спокойно взглянул на Мэдисона.
– Ты не мой папа, – сказал он, наконец. Теперь Мэдисон понял, почему малыш так пристально на него посмотрел. Ни один из его остальных дядей не был так похож на отца, как Мэдисон.
– Правильно. Я брат твоего папы.
Мальчик протянул ему свою деревянную тележку.
– Хочешь поиграть с ней?
– Нет, играй сам, – сказал Мэдисон, улыбаясь мысли о том, что подумали бы его друзья, увидев его сидящим на крыльце и играющим с деревянной тележкой. Он хотел встать, но присел снова. Мальчик интересовал его.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Уильям Генри Рэндолф, – отвечал малыш, четко и ясно произнося слова.
От удивления Мэдисон сел прямо на пол. Джордж назвал сына в честь их отца.
Ферн смотрела, как миссис Эббот убирает комнату и поправляет постель.
– Вы уверены, что можете сидеть? – спросила миссис Эббот. Просто чудо, что у вас все кости целы.
– Я отлично себя чувствую, – сказала Ферн, делая отчаянное усилие, чтобы не выдать голосом страшную боль, которую она испытывает.
– Вам все-таки надо еще полежать.
– Мне лучше, когда я сижу, – каждое слово отдавалось резкой болью в груди. Но стоило ей только прилечь, и у нее возникало такое чувство, будто она тонет. – Где миссис Рэндолф?
– Она со своим малышом. Я сделаю все, что вам нужно.
Ферн чувствовала себя не совсем в своей тарелке в присутствии миссис Эббот. Абилинские женщины не одобряли поведение Ферн. Даже теперь она читала какой-то укор во взгляде миссис Эббот. Взгляд этот как бы говорил, что вот, если бы Ферн не поехала одна с мужчиной, чего порядочная женщина делать не должна, то с ней бы ничего и не случилось. А тут еще эти штаны и рубашка, аккуратно сложенные на туалетном столике. Конечно, миссис Эббот была недовольна.
– Я хочу поблагодарить миссис Рэндолф за то, что она ухаживала за мной.
Роза не осуждала Ферн. Конечно, между ними было некоторое напряжение из-за того, что Ферн очень хочет увидеть деверя Розы на виселице. Но лично против нее миссис Рэндолф ничего не имела. Разногласия Ферн могла понять. Всю жизнь она со всеми спорила. Однако она никак не могла примириться с тем, что ее отторгают как чужую, хотя и старалась изо всех сил не придавать этому значения.
– Я скажу ей, что вы хотите ее видеть, – сказала миссис Эббот, поправив кружевную салфетку на туалетном столике, прежде чем выйти из комнаты.
– Но она, возможно, задержится. Она так предана своей семье. К малышу она относится отлично, но это не идет ни в какое сравнение с ее безрассудной любовью к мистеру Рэндолфу.
Как только дверь за миссис Эббот закрылась, Ферн упала на подушки и застонала от боли. Когда войдет Роза, она снова будет притворяться, что никаких болей нет, но сейчас лучше полностью отдаться страданиям и признать, что грудь чертовски болит.
(Ничтожество, тебе повезло, что ты не сломала себе шею.)
Глупо было удирать от Мэдисона. Ведь он не сказал ей ничего такого, что ей уже говорили другие. Нет, сказал.
(Почему ты так боишься признать, что ты женщина?)
Вообще-то она могла легко опровергнуть это обвинение. Она делала всю мужскую работу, так почему бы ей не одеваться, как мужчина? Так она объясняла это другим. Но истинная причина была глубоко спрятана в ее сердце. Каким-то образом Мэдисон за это утро все понял.
А, может, не понял. Возможно, это были случайные слова. Ей надо было притвориться, пропустить их мимо ушей, и тогда он бы забыл о них. А если бы повторил еще раз, тогда бы она ему ответила.
Да, но ведь кроме этого он обнимал и целовал ее.
Может быть, он прикинется, будто этого не было, но сама она никогда не забудет, что он с ней делал. Даже сейчас, вся в синяках и ушибах, она чувствовала его тело, прижатое к ее собственному, ощущала его поцелуй на своих губах. Одна мысль об этом вызывала у нее чувство панического страха.
Но тогда, перед тем как в панике бежать от Мэдисона, она испытала нечто такое, о чем никогда не забудет. Это случилось как раз после того, как он обнял ее, и Ферн еще не успела испугаться. Да, ей было приятно, она должна признать это. Странное, сладкое волнение овладело ею, как будто она нашла что-то дорогое, но давно утерянное.
Однако радость от находки исчезла почти моментально. Больше такое не повторится. Мэдисон никогда не станет опять целовать ее. Она этого не хочет. Определенно.
В дверь тихонько постучали, и вошла Роза. Ферн восхищалась, как грациозно двигалась эта беременная женщина, которая к тому же выглядела совершенно счастливой, всем довольной и абсолютно здоровой.
– Миссис Эббот сказала, что вы хотели меня видеть. Что? Стало хуже?
Ферн улыбнулась, делая вид, что с ней все в порядке.
– Иногда болит, но теперь уже не слишком. Я привыкла к ушибам. Когда ты проводишь всю жизнь в седле, этого не избежать, верно?
– Вам удобно? Может быть, положить еще одну подушку? Вы улыбаетесь, но по глазам видно, что страдаете от боли.
Ферн поняла, что Роза дала ей свои собственные подушки, а, возможно, подушки сына или мужа. Только чтобы ей было удобно. Как она могла не оценить такую женщину. Роза практически не знала Ферн, и, кроме того, Ферн считалась врагом семьи Рэндолфов.
– Я знаю, могло быть и хуже, – сказала Ферн, бодрясь и изо всех сил стараясь выглядеть повеселей. – Трои бы сказал, что так мне и надо, не буду в другой раз скакать, как пижонистый янки.
Она сразу покраснела после этих слов. Не нужно было упоминать имени Троя.
– Я не говорю, что Мэдисон ездит верхом, как пижон. Это я упала с лошади, а не он. Где он научился так хорошо ездить? – спросила она из чистого любопытства. – Я думала, он приедет на ранчо в коляске или в фургоне. Но он, оказывается, умеет ездить верхом, как будто полжизни провел в седле.
– Спросите его сами, – сказала Роза. – Думаю, он будет счастлив поговорить с вами опять и расскажет, где обучался верховой езде. Это отвлечет его от всех забот, связанных с делом Хэна.
– Сомневаюсь, что он захочет говорить со мной, – сказала Ферн. – Если даже я попрошу его об этом, но я не стану просить.
Роза посмотрела на нее вопросительно.
– Мы с ним плохо начали, – произнесла Ферн. – Теперь уже дело не поправишь.
Только слегка расслабившись, Ферн начала понимать, с каким напряжением она ждала упреков Розы, которых, на удивление, не последовало. Ее еще более удивило то обстоятельство, что она почувствовала потребность доказывать, будто Мэдисон был, собственно, не виноват. А еще совсем недавно она была уверена в обратном.
Роза улыбнулась доброй, дружеской улыбкой, давая понять, что Ферн может успокоиться: никто не станет осуждать ее… даже, если она в чем-то виновата.
– Мужчины в клане Рэндолфов славятся тем, что у них есть твердые убеждения, от которых они ни за что не хотят отступать, – сказала Роза. – Все, что нужно делать, – это не поддаваться им. Как только они начинают понимать, что имеют дело с сильным человеком, умеющим за себя постоять, они превращаются в джентльменов и готовы даже ублажать женщину, с которой поначалу не хотели считаться.
Ферн не могла себе вообразить, как Мэдисон мог бы ублажать ее. Скорее всего, он просто будет не замечать ее.
– Я сначала считала его неженкой.
– И ошиблись, не так ли?
Выражение лица Розы было серьезным, но Ферн заметила смешинки в ее глазах. Ферн кивнула.
– Не знаю, что Мэдисон делал после того, как уехал в Бостон, – говорила Роза, – но вырос он в Техасе среди лошадей и года три пас коров.
Она должна была догадаться. Было бы глупо думать, что у Джорджа и Хэна может быть брат, который не умеет ездить верхом.
– Если будете с ним правильно обращаться, увидите, какой он джентльмен.
Ферн почувствовала, что беспокойство возвращается к ней.
– Ничего не выйдет. Я хочу, чтобы Хэна повесили, а Мэдисон стремится вытащить его из тюрьмы.
Ферн не удивилась, когда увидела, что дружелюбное выражение на лице Розы исчезло. Грусть отразилась в ее взгляде, как будто Хэн был ее собственным сыном.
– Мне жаль вашего двоюродного брата. Я потеряла мать и отца, поэтому я знаю, что значит терять близкого человека. Но я знаю Хэна уже пять лет и уверена, что он не убивал Троя.
– Он убивал других людей, – заметила Ферн. – Все, включая шерифа Хиккока, говорят, что Хэн самый опасный человек в Абилине.
– Я знаю. С двенадцатилетнего возраста он был готов убивать, чтобы выжить самому. Но, в сущности, он такой же добрый, как и Джордж.
– Не думаю, что мы когда-нибудь найдем общий язык по этому поводу.
– Я тоже так считаю. Но это не помешает нам дружить, не так ли?
Роза начинала вести переговоры. Она прощупывала почву. К своему большому удивлению, Ферн обнаружила, что хочет ответить на вопросы Розы. Прежде с ней такого не бывало. Может быть, Роза была первой женщиной, которая не старалась изменить ее и принимала такой как есть.
Роза интересовала Ферн. Она была единственной женщиной в клане Рэндолфов. Она не только выжила среди них, но явно процветала и была счастлива. Все ее уважали. Больше всего Ферн нравилось в ней то, что Роза всегда оставалась сама собой.
Ферн тоже выжила, но не процветала. Она не была счастлива. Она вела борьбу не на жизнь, а на смерть за то, чтобы ее уважали. И никто не любил ее такой, какой она была. Даже ее родной отец.
Больше всего интересовало Ферн в Розе то, что, хотя она и была довольно привлекательной женщиной, ее жизненный успех имел мало отношения к внешним данным.
Ферн хотела знать, в чем ее секрет.
– Это ваша одежда теперь на мне? – спросила Ферн. Как только она пришла в себя, она увидела, что на ней розовый кружевной халатик, в котором она чувствовала себя не очень удобно.
– К сожалению, у меня нет ничего вашего размера, – сказала Роза, – ведь вы гораздо выше меня ростом.
– Дело не в этом, – сказала Ферн, трогая тонкую шелковистую материю халата. – Я чувствую себя не в праве носить ваши вещи.
– Не думайте об этом. У меня дюжина всяких рубашек и халатов. Когда у вас такой живот, в них только и можно ходить.
– Я чувствую себя неудобно в халате. У меня их никогда не было.
– Я бы чувствовала себя неудобно в штанах, – сказала Роза. – Кто к чему привык.
– Можно мне надеть мою одежду?
– Нет, пока вы не выздоровеете, нельзя.
– Мне кажется, эта боль никогда не пройдет.
Ферн удивилась, что призналась в этом Розе.
Никому другому она, конечно, не сказала бы про страшную боль, которую постоянно испытывала. Даже от отца бы скрыла. А как насчет Мэдисона?
Ему, может быть, и сказала бы. Ему не страшно признаться в своей слабости. Он утешать не будет. Она улыбнулась. Утешать ее и не надо. Он думает, что она станет винить его во всем. Ее интересовало, какие доказательства он предъявит, чтобы убедить Ферн, что виновата на самом деле она, а не он.
Она вспомнила в этой связи о его теориях относительно того, что не Хэн, кто-то другой убил Троя. Ее улыбка погасла. У них постоянно будут разные цели. Если Мэдисон освободит Хэна из тюрьмы, она никогда не простит ему этого. Лучше всего для них обоих было бы сделать следующее: ему сесть на поезд и уехать в Бостон, ей – сидеть дома.
– Что, так и будешь молчать? – говорил Мэдисон Хэну, когда терпение адвоката уже готово было лопнуть. – Речь идет о твоей шее.
Хэн не сказал ни слова. Он просто смотрел на Мэдисона и все.
– И не гляди на меня с такой ненавистью, – сказал Мэдисон. – Не обязательно любить адвоката для того, чтобы разговаривать с ним.
Хэн отвернулся. Теперь он уставился в стену.
– И ты вовсе не обязан прощать меня за то, что я уехал, когда мать умерла.
Хэн не пошевелился, но Мэдисон видел, как напряглась его спина.
– Может, ты и прав. Возможно, я струсил тогда и уехал. В любом случае, теперь это уже не имеет никакого значения. Сейчас нужно думать только о том, как спасти тебя от смерти.
Но Хэн и на этот раз не повернулся и не начал разговаривать.
– О’кей. Как хочешь. Ты всегда считал себя чертовски правым во всем, а остальные вокруг тебя постоянно были неправы. Но, послушай меня, Уильям Генри Хэррисон Рэндолф. Делать то, что ты презираешь, быть постоянно не самим собой – неправильно. В итоге это вывернет тебя на изнанку и лишит энергии. В тебе есть много хороших качеств, но ты слишком упрям и не хочешь прощать людям. Ты предпочитаешь ненавидеть, а не любить. Ты скорее заимеешь против кого-то зуб, чем простишь человека. У тебя есть принципы, которых ты придерживаешься, но ты не хочешь думать о том, что эти принципы могут погубить твоего ближнего.
Ты можешь сказать, что в свое время я поступил неправильно. Я могу, пожалуй, с тобой согласиться. Но я не умер внутри, – сказал Мэдисон и ткнул пальцем себя в грудь. – Я еще умею чувствовать. И я чувствую, что ты не убивал Троя Спраула. И я докажу это, черт побери! Будь я проклят, если тебя повесят.
А ты знаешь, почему я так хочу, чтобы ты не умер? Не только потому, что не желаю быть безучастным свидетелем того, как моего брата убивают за поступок, которого он не совершал. Я хочу, чтобы ты понял: презираемый тобой брат, который бросил тебя, когда тебе было только четырнадцать лет, вытащил тебя из петли. Я хочу, чтобы ты благодарил меня за это. И ты будешь меня благодарить. Тебе будет отвратительно делать это, но ты ведь упрямый, и ты заставишь себя благодарить меня за это.
А знаешь, что я сделаю, когда ты, наконец, произнесешь слова благодарности? Я пошлю тебя к черту.
Тишина. Хэн не сказал ни слова. Он не пошевелился даже. Он сидел и смотрел в стену. Мэдисон вышел из тюрьмы.
Идя по улице, он весь просто трясся от гнева. Он и не ожидал, что братья встретят его с распростертыми объятиями, но не думал, что они только и будут делать, что укорять его. Роза, кажется, единственный человек здесь, который рад его приезду.
Проучить их всех, что ли? Сесть на поезд, уехать в Бостон и уже больше никогда не видеть своих братьев. Но он знал, что никогда не сделает этого. Те же чувства, которые заставили его покинуть Бостон и с риском для себя приехать в Канзас для встречи с братьями, не позволяют ему теперь уехать отсюда, пока дело не разрешится каким-либо образом. Он знал, что, в сущности, он приехал, чтобы разобраться с братьями. Суд Хэна был только предлогом. Он приехал бы все равно, нашлась бы другая причина.
Его удивляло, почему неприятие его братьями причиняет ему такую боль. Раньше он не страдал от одиночества. Он был своим в семье Фредди, но чувствовал, что его собственная семья всегда примет его, если он только этого захочет.
Теперь он не был в этом уверен.
Он пожал плечами. Ничего, он что-нибудь придумает. Он всегда находил выход из всяких трудных ситуаций. Но не сегодня. Сейчас нужно, пожалуй, пойти проведать бунтаря в овчине и коже. Он говорил себе, что ему было плевать на ее состояние. Он ни в чем не виноват. Он говорил себе и другие вещи, все из которых были абсолютно правильными, но ничто не отменяло того факта, что он шел к ней, потому что он хотел видеть ее. Как он ни старался, он не мог забыть ее тело, прижатое к его собственному, свои губы, целующие ее нежную кожу, ее груди.
Он говорил себе, что не стоит волноваться из-за того, что она так влечет его к себе. Все равно из этого ничего не выйдет. Ему кажется, что она ему нравится, но это просто иллюзия. Через несколько недель он вернется в Бостон и забудет о ней навсегда.
– Ей здорово повезло, – говорила Роза Мэдисону, – она могла бы разбиться насмерть.
Джордж и Роза сидели на крыльце, когда Мэдисон подошел к дому Эбботов. Уильям Генри играл возле них.
– Я пытался остановить ее, – сказал Мэдисон, садясь на стул.
– Я не слишком хорошо знаю вас обоих, – сказала роза, но мне думается, вы в основном провоцировали друг друга, а потом пытались помириться.
– Кажется, это моя проблема в отношениях с другими людьми тоже.
– Я полагаю, с Хэном у тебя ничего не вышло, – сказал Джордж.
– Он не хочет даже говорить со мной.
– Я схожу к Хэну, – сказала Роза.
– Бесполезно, – ответил Мэдисон, – он все еще злится на меня за то, что я тогда уехал из дома.
– Мне плевать, что он злится, – сказала Роза, медленно вставая на ноги, – нет смысла отказываться говорить с тобой, если ты хочешь помочь. Присматривай за Уильямом Генри, Джордж. Он исчезает так быстро, как это делал ты, когда был маленьким.
Джордж начал было говорить что-то, но Роза не стала его слушать.
– Это самая упрямая, твердоголовая семья из всех, какие я только знала. В нормальной ситуации я еще могу кое-как это терпеть, но не тогда, когда смерть угрожает Хэну.
– Надень шаль, – сказал Джордж, – вечером становится прохладно.
Она вошла в дом.
– Почему ты не остановишь ее? – спросил Мэдисон.
– А ты считаешь, что тебе удалось бы это сделать?
– Нет, но…
– Вот и я не могу.
– Я не понимаю, – сказал Мэдисон. Джорджу, кажется, все всегда подчинялись, даже их отец.
– Ты и не поймешь. У тебя нет опыта. Я и сам раньше не понимал, но она мне все разъяснила. Если кто и заставит Хэна заговорить, то это Роза.
Роза вышла из дома.
– Есть ли что-то, о чем ты особенно хотел бы знать? – спросила она Мэдисона.
Мэдисон не мог понять, как эта маленькая женщина заставит Хэна сотрудничать, если все его уговоры и даже угрозы не имели успеха.
(Может быть, вот так же и Ферн покоряет тебя.) Но Мэдисон еще пока в этом себе не признавался.
– Мне нужно знать, куда он ехал той ночью, кто мог его видеть, и где он находился, когда убили Троя Спраула. Если я смогу доказать, что он был где-то еще, а не на месте убийства, тогда все остальное уже не будет играть никакой роли. Если же я этого не смогу доказать, я должен буду искать убийцу Троя. Мне нужно знать все, что Хэн знает об этом парне в мельчайших деталях.
– Я сделаю все, что смогу.
– Как там она? – спросил Мэдисон, кивнув в сторону дома.
– Иди сам посмотри, – ответила Роза, и ее лицо посветлело. – А ты, Джордж, будь наготове. Судя по тому, что произошло между ними за последние двадцать четыре часа, через три минуты может начаться перестрелка.
Мэдисон уже начал было вставать, но снова сел.
– Я не пойду, если она собирается кричать на меня.
– Я не знаю, что она собирается делать или уже сделала, но ты должен извиниться перед ней.
– Я? Да я же не толкал ее в этот ручей. – Мэдисон признавал свою вину наедине с собой, но не желал, чтобы кто-то другой говорил ему об этом.
– Физического насилия ты, может быть, к ней и не применял, но заставил же каким-то образом удирать от тебя. Так что иди и поговори с ней. Она тоже чувствует себя виноватой. Ты еще будешь здесь, когда я вернусь?
– Если она не будет слишком нападать на меня.
– Он что, всегда так говорит о женщинах? – спросила Роза Джорджа.
– Он к ним не привык.
Мэдисон воздел руки к небу и вошел в дом. Ну что ж пусть его высекут.
Назад: ГЛАВА ПЯТАЯ
Дальше: ГЛАВА СЕДЬМАЯ