Книга: Море любви
Назад: ГЛАВА 5 ОХОТА НА ЛИСУ
Дальше: ГЛАВА 7 РАКУШКИ НА ПЕСКЕ

ГЛАВА 6
ИНТЕРМЕДИЯ В ПЕМБРУК ГРАНДЖЕ

Надежда, которой я грезила, оказалась сном,
Всего лишь сном, а теперь я проснулась, чувствуя себя неуютно.
Совершенно безутешная, измученная и старая.
«Мираж». Кристина Россетти
Сказать, что я была ошеломлена заявлением Джеррита – это значит ничего не сказать. С трудом верилось, что он мог зайти так далеко. Джеррит был настолько самоуверен и нагл, что, даже не спрашивая моего мнения, предпринял такой решительный шаг, который связал нас на всю жизнь.
– Как ты посмел? – прошипела я, дрожа от страха и ярости из-за его дерзости.
– Со временем ты поймешь, что я способен на такое, что тебе и в голову даже не приходит, дорогая, – с невозмутимой радостью ответил Джеррит, окидывая меня дерзким взглядом из-под полуприкрытых век, без всякого намека на вину или сожаление.
– А теперь будь хорошей девочкой и улыбнись, Лаура. Тебе же хорошо известно, что Джеррита Чендлера считают выгодной добычей. Сегодня здесь присутствует много женщин, которые надеются, что наша помолвка в детстве, в конечном счете, будет иметь завершение.
О, как мне сейчас не хватало моей плетки. Я с таким бы удовольствием ударила это красивое надменное лицо, на котором уже красовался розовый шрам! Уж, я бы избила его! Но мои руки были связаны. Я даже не могла открыто, с презрением, отвергнуть предложение Джеррита. Это не только бы испортило весь бал. Разразился бы скандал. Конечно, теперь было совершенно очевидно, что мои возражения бесполезны. С трудом сдержав уже готовые сорваться с языка сердитые слова, я улыбнулась, как приказал Джеррит, а в сердцах пожелала этому типу оказаться в аду, где, без сомнения, было его место.
Оглянувшись по сторонам, я заметила, что не одна я была потрясена заявлением Джеррита. Из всех присутствующих при оглашении были два человека, лица которых навсегда остались в моей памяти: Николас и Элизабет. Услышав новость, Ники так резко вскинул голову, как марионетка, управляемая невидимым кукольником, и бросил на меня через большой зал озлобленный и обвиняющий взгляд. Не было сомнения, что своими словами Джеррит нанес ему тяжелый удар. Теперь я была не такой дурочкой, чтобы предположить, что это из-за любви, которую он питал ко мне. Лиззи же ухмыльнулась и самодовольно потянулась, как кошка, только что поймавшая жирного голубя, и бросила в мою сторону такой взгляд, что у меня просто зачесались пальцы, захотелось вцепиться в ее белокурые волосы и вырвать их прямо с корнями. Если бы она держала свой злобный рот на замке и не совала нос в чужие дела, ситуация, возможно, приняла бы иной оборот. Хотя мне следовало бы быть ей благодарной за то, что она помогла выявить истинные чувства Николаса ко мне. Но этого-то чувства я не испытывала ни к ней, ни к Джерриту. Последний так изобретательно узаконил нашу помолвку!
Увидев гордое, сияющее лицо отца, светившееся счастьем лицо мамы и одобрительный кивок дяди Драко, я не удержалась и, прежде чем нас обступили родственники и друзья, желая нам счастья, весело смеясь и возбужденно болтая, пробормотала:
– Ты еще за это ответишь, Джеррит!
Не знаю, как мне удалось пережить тот вечер. Я пила, танцевала и улыбалась, пока от усилий не заболели мышцы на лице. Мне хотелось выглядеть так, чтобы окружающие поверили, что эта девочка просто без ума от помолвки. На самом же деле у меня было только одно желание, поскорее приехать домой в Грандж, запереться в своей комнате и плакать от боли и злости, потому что человек, за которого я хотела выйти замуж, оказался предателем, а тот, который хотел жениться на мне, сделал все, чтобы разорвать нашу помолвку стало невозможным, публично объявив о ней.
Этот день был поистине самым ужасным в моей жизни. Ничего уже не сможет принести мне большую боль и унижение, чем то, что случилось в этот день.
Еще до того, как папа приказал подать наш экипаж, чтобы ехать домой, я пошла поискать Клеменси и обнаружила ее в одной из комнат для гостей с вопиющей непринужденностью обнимающуюся с Ники.
Мне было только 17 лет, но с таким же успехом я уже могла быть мертвой, потому что жизнь моя, благодаря разыгравшейся трагедии, закончилась. Я проплакала всю ночь, прижав лицо к подушке, чтобы меня не могли услышать и не пришли поинтересоваться, чем вызваны эти утробные завывания. Может статься, что папа, великодушный человек, поймет свою глупую дочь, но будет расстроен тем, что та не доверяет его выбору. Мама же, такая хорошая, добрая и искренняя, будет глубоко шокирована всем тем, что привело меня в такое отчаяние. Она, очевидно, ужасно разочаруется во мне и будет обвинять себя за поведение своей любимицы, думая, что каким-то образом недосмотрела за ней. А такого уже не перенести, потому что эта женщина была превосходной матерью. Я сама во всем виновата, это я не оправдала ее доверия. А так как уже ничего нельзя было изменить, то оставалось только надеяться, что мать никогда об этом не узнает.
Поэтому-то я и не выгнала Клеменси, чего это вдруг она стала мне неугодной, как служанка? Если сказать правду, – обнаружится и мое нескромное поведение. По тому, как Клеменси стала относиться ко мне, было видно, что она знает о тайных свиданиях своей госпожи с Николасом и, не раздумывая, расскажет обо всем, если из-за меня потеряет место в Грандже.
В душе я содрогнулась, вспомнив жесткую, высокомерную улыбку Ники, когда обнаружила их, и презрительно и удовлетворенно сверкающие зеленые, хитрые и раскосые кошачьи глаза Клеменси. Наверняка она исподтишка смеется над своей хозяйкой, зная, что та ничего не может ей сделать.
Но, все-таки, мне так жестоко открыли глаза на Ники. Я была уверена, что все его намерения по отношению к ней были искренни, также как и ко мне. Джеррит был прав: Ники действительно не знает, что такое любовь. Он, обманув меня, с такой небрежностью и бездушием, остался совершенно равнодушным к моим мукам. Теперь я это понимала, но было уже слишком поздно, и ругала себя за глупость и наивность.
Но, тем не менее, если быть откровенной, мне очень повезло в том, что, несмотря на все эксцессы, Джеррит захотел жениться на мне, а не осудил меня, как распутницу и обманщицу. Я была благодарна ему за то, что он избавил меня от позора. Даже если это и так, мне следовало бояться его меньше. До сегодняшнего дня, хотя мы и были кузенами, он был для меня как чужой. Если я о нем, когда и думала, то лишь, как о каком-то смутном, незваном госте, который являлся ко мне во сне. Не верилось, что мы когда-нибудь поженимся.
Теперь же я немного узнала, что это за человек и что мне придется терпеть, когда он станет моим мужем. Эта мысль приводила в трепет.
Я выросла в Грандже, на ферме и иногда видела, как спаривают скот, поэтому я не была такой уж наивной, как многие другие невесты викторианской эпохи и знала, что происходит между мужчиной и женщиной в постели. Физическая близость никогда не пугала меня, особенно когда думала, что Ники любит искренне. Я с радостью отвечала на его поцелуи и наслаждалась прикосновением мужских рук к моему телу. Даже когда он чуть не взял меня в тот вечер в саду, я не испытывала ужас перед самим актом, только испугалась, что лишусь невинности без обручального кольца на пальце.
Но от мысли, что мне придется делить постель с Джерритом, кровь застывала в моих жилах. Я была уверена, что он овладеет мной, когда только захочет и, самое ужасное, не спрашивая меня, заставит ответить ему. Точно так же, как сегодня на полянке и не в моих силах будет предотвратить это. Но, следует сказать, в нем было что-то чувственное, о чем я даже никогда и не предполагала (мои познания по этим вопросам не выходили за рамки элементарных знаний). И в результате, очевидно, сексуальная часть нашей жизни сведется к тому, что мы будем иногда спать вместе, только для того, чтобы произвести на свет наследников. Мое пылкое воображение рисовало смутные, но противные картины того, что ожидает меня, как жену Джеррита и приводило в такое волнение, что я нисколько не удивилась бы, если б он вдруг появился с рогами и хвостом, и острыми вилами в руках. «Несомненно, этот человек – воплощение самого дьявола», – время от времени думала я, после того как его экипаж доставлял меня в Грандж. Верный своему слову Джеррит больше не пренебрегал своими обязанностями по отношению ко мне и приезжал через день, чтобы сопровождать свою невесту во время прогулок на лошади, на завтраки, вечеринки и официальные приемы. С тех пор, как он объявил о нашей помолвке, я не могла найти предлог отклонить его предложение. А папе с мамой я не отважилась сказать правду о том, что Джеррит целовал меня слишком часто, далеко заходя за рамки приличия, оставляя совершенно бездыханной, сбитой с толку со страшной болью внутри. Его хладнокровные, циничные реплики слегка опьяняли или приводили в ярость, потому что этот тип редко щадил мои чувства, в основном, разговаривая, нарушая всякие приличия, ведя себя недостойно джентльмена, с удовлетворением и восхищением наблюдая, как женщина краснеет и злится.
Папа, узнай он о поведении Джеррита, без сомнения будет считать себя обязанным вызвать его на дуэль, которая не только запрещена законом, но и приведет к разрыву всяких отношений между Прескоттами и Чендлерами. Мама же будет унижена, разочарована, потому что всегда вела очень замкнутую жизнь. Даже дядя Драко обращался с ней деликатно, поэтому-то она и была уверена, что все грязные истории, ходившие об этом человеке, были ничем иным, как злобными наговорами, которые распространяли те, кто завидовал его успеху.
Поэтому я молча терпела нежелательное внимание Джеррита. Хотя он и хотел меня, тем не менее, не сказал и слова, что любит хотя бы чуть-чуть. Это хоть как-то успокоило бы мое разбитое сердце.
Проходили месяцы, а с приближением дня нашей свадьбы, мужество иссякало, потому что у меня было такое чувство, что от этого брака ни радости, ни нежности я не получу.
Официально написанное объявление о моей помолвке с Джерритом было отправлено в Лондон, для того, чтобы его напечатали в «Gazette». Приданое было заказано, и день свадьбы назначен. Следующей зимой мне предстояло стать невестой Джеррита. Если бы я и захотела что-либо изменить, теперь уже было поздно. Сбылось недавнее предостережение Анжелики. Я выбрала свою постель и теперь должна лежать на ней, независимо от того, удобная она или нет. Обручальное кольцо с огромным топазом, окруженным маленькими бриллиантами, на левой руке. Я угрюмо смотрела на него, оно было мне в пору и напоминало слезинки, хотя Джеррит, одевая его на мой палец, сказал, что купил кольцо, потому что камень имел цвет моих глаз. Какая горькая ирония: то, что было таким прекрасным, оказалось для меня ничем иным, как моим несчастьем. Часто я порывалась сорвать кольцо и зашвырнуть подальше, но оно сообщало о себе, насмешливо поблескивая, как глаза Джеррита, когда тот смотрел мне в лицо.
Со дня охоты на лису у дядюшки Эсмонда прошел год. Через окно спальни я могла видеть, что листья на деревьях в парке покраснели, как рубины и золото. Прекрасная, но унылая сцена. Холодная, как стекло, к которому прижимаешься лицом. Я вздрогнула от прикосновения к гладкому, студеному стеклу и отпрянула. От моего дыхания оно запотело, поэтому мне не удалось увидеть, как Джеррит спрыгнул со своего красавца-скакуна Черного Огня и по посыпанной гравием дорожке направился к дому.
О его приезде мне доложила Клеменси, которая последнее время куда-то исчезала, даже не предупреждая меня. Поэтому, я редко знала, где она находится, хотя предполагала, что та где-то тайно встречается с Ники. Сердце сжималось при этой мысли.
Я не видела Ники с той ночи охотничьего бала и не хотела видеть. По крайней мере, мне очень нужно было убедить себя в этом. Теперь я страстно ненавидела его за двуличность. Но все же, какая-то маленькая часть продолжала любить Ники, продолжала надеяться. Где-то в глубине души теплилась ничтожная догадка, что произошла ошибка, и он любит свою Лауру, но не хочет нанести удар по гордости и мужскому достоинству Джеррита.
Но сейчас, оглядываясь назад, я понимала, что Ники всегда раздражал тот факт, что Джеррит был старшим и наследником отца, хотя дядя Драко никогда не баловал и не отдавал предпочтение ни одному из трех своих сыновей, и хорошо заботился обо всех. Но ему этого было мало. До утра лисьей охоты, я никогда даже не догадывалась, насколько сильна его обида на Джеррита, до каких пределов он может дойти, чтобы отомстить своему брату за реальное и выдуманное неуважение. Теперь понятно, что зависть, которую этот молодой человек испытывал к Джерриту, была такой же глубокой, как и у Торна к самому Ники, потому что Торн никогда не простил ему ту драку в детстве на чердаке.
Думая обо всем этом, я слегка дрожала, когда спускалась по лестнице в холл, так как, в каждом из нас, из-за общего прадеда сэра Сейсмона текла кровь Чендлеров – возможно, бурная и вспыльчивая. Наверняка, мы все были прокляты. И я слишком хорошо представляла, какие беды мне это принесет. Какие же еще несчастья обрушатся на мою голову и как это отразится на моих кузенах? Но, когда я неохотно распахнула двери в маленькую гостиную и вошла, чтобы поприветствовать Джеррита, то почувствовала себя странно. У меня вдруг появилось дурное предчувствие. Я бы отдала все, чтобы только остановить безжалостно летящее время.
От вида высокой, стройной фигуры Джеррита, у меня перехватило дыхание. Каждый раз, когда он появлялся, я была поражена красотой этого мужчины, как будто никогда раньше его не видела. Бледный, тонкий шрам на левой щеке – результат моего удара – нисколько не портил красивые черты мужчины, даже наоборот, необычайно увеличивал его привлекательность, делая ее более распутной и дьявольской.
– Привет, Лаура! – сказал кузен, его черные глаза сверкнули, когда он отвернулся от окна, в которое смотрел до моего прихода.
Подойдя ближе, Джеррит взял мою руку и прижался к ней губами.
– Привет, Джеррит… – ответила я, подавив желание отдернуть руку.
«Право, – подумала я, как нелепо, что каждый раз, когда этот человек прикасается ко мне, сердце замирает. Оно как будто вовсе не умерло, а спит и ждет, когда его разбудят». У меня было такое впечатление, что все кости внутри моего тела растворились. Казалось, что сейчас я превращусь в капли ртути и растекусь лужицей у его ног. Странно, почему мне все еще удавалось стоять?
Еще хуже были ощущения, нахлынувшие на меня, когда, отпустив руку, Джеррит приподнял мое лицо и, прежде чем раздвинуть мои губы языком и поцеловать, коснулся их своими губами более требовательно. Мое предательское тело поддалось его влиянию, хотя я всячески старалась бороться с этим, желая сбежать от него и странных ощущений, которые кузен вызывал. Но протестовать было бесполезно, потому что прошлый опыт говорил о том, что Джерриту отказать невозможно, и он отпустит меня, когда сам захочет.
Когда, наконец, Джеррит освободил меня, казалось что мое лицо горит, было трудно глотать. Я отвернулась, зная, что он будет пристально наблюдать за мной голодными глазами, словно ожидая еще что-то. Но чего он ждал, было непонятно, потому что глаза Джеррита были полузакрыты и невозможно было сказать, о чем думает этот загадочный человек.
Когда я раздраженно села на один из ближайших стульев, Джеррит засунул руку в карман своего темно-зеленого, отлично сшитого сюртука и достал коробочку, обернутую и перевязанную серебряной ленточкой.
– Я принес тебе свадебный подарок, моя дорогая. – Он произнес эти слова легко, подумалось, что поцелуи, от которых у меня так кружилась голова, казалось, на нем никак не отражались. Джеррит отдал подарок. – Ну, давай, разворачивай, – подгонял меня он.
Мои пальцы слегка дрожали, когда я разворачивала бумагу и доставала обтянутую черным бархатом коробочку. Лишь только они слегка коснулись замочка, крышечка открылась. Я увидела прекрасное жемчужное ожерелье, уложенное на черном атласе.
– О, Джеррит! – выдохнула я. – Оно великолепно!
– Ожерелье принадлежало моей бабушке Амелии Сен-Оберт Чендлер, – объяснил молодой человек, благоговейно держа подарок. – Оно перешло к моей матери, когда та выходила замуж за отца, – одна из тех немногих вещей, которые дед Чендлер не смог отобрать у нее, когда выгнал из дома без гроша за ужасно неравный брак, – сухо добавил он. – Мама очень обрадовалась, что ожерелье будет принадлежать тебе, как моей невесте. Жемчуг будет украшением к твоему свадебному наряду.
– Я всегда буду ценить его, хранить как сокровище.
– Будешь ли, Лаура?
– Конечно…
– Даже если это буду я, ради кого ты наденешь этот жемчуг? – как бы между прочим спросил Джеррит, но я почувствовала, что он весь напрягся.
Впервые, этот человек действительно, пусть даже окольными путями, попытался узнать о моих чувствах к нему. Я не знала, что ему ответить, что он ожидал от меня и, запинаясь, выдавила из себя:
– Да-а-а, конечно.
Джеррит немного помолчал, а потом спокойным голосом произнес:
– Никогда не лги мне, Лаура. Я не собираюсь терпеть твою ложь, сама знаешь.
Он замолчал, а потом хрипло рассмеялся.
– Согласись, дорогая, ты скорее бы бросилась под колеса коляски, несущейся на бешеной скорости, чем вышла за меня замуж!
– Ну, если ты все знаешь, почему тогда хочешь жениться на мне? – спросила я, со стуком захлопнув крышечку шкатулки, восхищение жемчугом исчезло от столь грубых слов.
– Существуют и другие женщины, моя дорогая, и я пользуюсь их услугами, можешь не сомневаться, – надменно и нагло заявил Джеррит. – В конце концов, должен же мужчина удовлетворять свои физические потребности. Но в жены я всегда хотел только тебя, Лаура.
– Но… почему? Почему меня, Джеррит?
Красавчик сразу же опустил ресницы, пряча от меня свои мысли. Без всякого выражения, он полез в карман, достал золотой портсигар и маленький коробок спичек.
– Потому что ты была мне обещана, – прохладным тоном ответил Джеррит, зажигая сигарету и глубоко затягиваясь. Он погасил спичку и, выпустив облако дыма, бросил ее в камин. – А теперь давай прекратим эту игру в вопросы и ответы, моя дорогая. Она начинает мне надоедать. – Я приехал не только для того, чтобы преподнести тебе свадебный подарок, – продолжил Джеррит, спокойно переменив тему, – но и сообщить приятную новость. Кажется, в воздухе запахло любовью, потому что близнецы тоже женятся, – Алекс на Леди Ванессе Дюбрэ, а Анжел выходит замуж за лорда Грейстоуна. Они хотят устроить бракосочетание в один день следующим летом. О помолвке будет объявлено через две недели. Я заеду за тобой в 7 часов вечера, если тебе удобно в это время, – как бы продолжая свою мысль, добавил он, ухмыльнувшись, увидев мое раздражение.
– Очень хорошо, – резко ответила я, бросив на Джеррита сердитый взгляд. А потом, радуясь, что хоть близнецы нашли себе пару по душе, уже более сердечно добавила:
– Я буду счастлива поздравить их.
– В этом я не сомневаюсь, потому что ты всегда нравилась Анжел и она с нетерпением ждет, когда мы поженимся и вы станете сестрами. Мне кажется, она думает, что ты станешь ей верным сообщником в ее сумасбродных проектах. Я думаю, что Анжелика даже и не понимает, что лорд Грейстоун будет хозяином в своем собственном доме, как и я в своем.
Его голос затих, в то время как глаза дерзко и многозначительно посмотрели на меня. Я покраснела и уставилась на подол своего платья. На губах Джеррита появилась довольная ухмылка.
– Возможно, как дополнение, тебе интересно будет узнать, что наш драгоценный кузен Торн, тоже решил жениться, – добавил он. – Искренне говоря, по многим причинам – ни одну из которых я не могу назвать. Они не для твоих девичьих ушей. – Я не думаю, что Торн подходит для такой жизни. Но, тем не менее, это так, и эта ирландская ведьма леди Снобхан О'Холлоран приняла его предложение, несмотря на то, что ей брак не принесет ничего. Я буду очень удивлен, если кошелек дядюшки Эсмонда содержит хоть на пару пенсов больше, чем кошелек ее отца, герцога. Но, возможно, у нее есть другие причины снизойти до простой баронессы. Позволю себе заметить, аппетиты у нее очень даже не умеренные, а может, я несправедлив к дяде Эсмонду. В конце концов, он владеет Гранджем, хотя дядюшка Уэллс хорошо смотрит за ним.
– Не знаю, – честно призналась я. – Известно лишь то, что папа платит ему только номинальную арендную плату.
– Лаура… Лаура, – Джеррит покачал головой и усмехнулся. – Какая же ты счастливая, что выходишь за меня замуж. Ведь совершенно очевидно, что в бизнесе ты мало что понимаешь, а в людях разбираешься еще меньше. Если наши дорогие бабушки Прескотт Чендлер и тетушка Джулиана не вымогали у дяди Уэллса, а может и у моего отца тоже, последние шиллинги, я готов отдать свой лучший костюм бродяге!
– Да, возможно ты и прав, – хихикнув, согласилась я, представив себе то, что так искусно обрисовал Джеррит.
Ни бабушку Прескотт Чендлер, ни тетушку Джулиану нельзя было обвинить в экономности. Хотя Холл постепенно приходил в упадок и обе женщины постоянно жаловались на отсутствие денег, они всегда были элегантно причесаны и экстравагантно одеты. Впервые я была удивлена, увидев, сколь много счетов в ящике стола папы было от его матери и сестры. Наверное, поэтому у него всегда был такой кислый вид, когда они приходили.
От мысли, что даже его, внушающий всем ужас, отец, не избежал участи быть ощипанным нашими грозной бабушкой и обидчивой тетушкой, Джеррит тоже рассмеялся. Вскоре мы устроили такой шум своим смехом, что наш старый, строгий лакей Сайкс посчитал необходимым вмешаться и заметить «молодому мистеру Джерриту», как он его называл, не забывать, что мы еще не женаты.
На его лице было такое осуждение, что после того как он, убедившись, что со мной все в порядке, закрыл за собой дверь, мы с Джерритом снова не удержались от смеха. Когда кузен, наконец, уехал, я почувствовала себя гораздо лучше, чем за все последнее время.
Назад: ГЛАВА 5 ОХОТА НА ЛИСУ
Дальше: ГЛАВА 7 РАКУШКИ НА ПЕСКЕ