Глава 7

Мы с мама отправились в Танбридж Уэллз на следующее утро в девять часов. Даже зарядивший с утра сильный ливень не остановил нас. Мама не пришлось долго уговаривать. Новости, которые принес вчера лорд Уэйлин, воскресили ее надежды вернуть пять тысяч фунтов покойного брата. Она была твердо убеждена, что леди Маргарет обвела его вокруг пальца, воспользовавшись чувствительностью дяди.

Мы разговаривали под грохот экипажа, пробиравшегося сквозь густой туман.

— Он был всегда очень мягок, и женщины этим пользовались, — вспоминала мама.

— Я никогда не замечала у него слабости к женщинам. По-моему, он даже не смотрел в их сторону.

— В молодости он был большой ловелас, таким и остался на всю жизнь. Леди Маргарет, вероятно, сочинила какую-нибудь трогательную историю, и он, как мальчишка, поверил ей и отдал все свои денежки до последнего пенса. Подумать только!

Я перебила ее, чтобы снова не выслушивать историю о том, что ей пришлось платить за гроб дяди.

— Лорд Уэйлин говорит, что он не нашел этой суммы в банковских счетах леди Маргарет. Да и вряд ли дядя был таким уж простофилей.

Мы вернулись к вопросу, который мучил нас обеих: куда же тогда делись эти деньги?

Всю дорогу я не переставая думала об этом. Дождь, между тем, утих, и, чтобы отвлечься, я стала любоваться окрестностями. Струйки дождя еще сбегали с листьев, напоминая хрустальные подвески. Выглянуло солнце, и все заискрилось в его лучах. Я невольно подумала о Борсини. Он оценил бы эту красоту и смог передать бы ее на полотно. Жаль, что наш урок не состоится.

Наше путешествие затянулось на несколько часов. После обеда мама должна была как следует отдохнуть. У нее сильно разболелись ноги и поясница.

Было уже четыре часа дня, когда мы добрались до границы Суссекса и Кента. Это очень живописная местность. У подножья одного из поросших вереском холмов уютно расположился Танбридж Уэллз.

Мы сняли комнату в отеле «Бишопе Даун», неподалеку от променада. День близился к вечеру. Мы решили не заниматься делами, а погулять и посмотреть город до наступления темноты. В Танбридж Уэллзе все общество непременно прогуливается по променаду (здесь его называют Пэнтайлз), чтобы показать себя и посмотреть на других.

Разгар курортного сезона приходится на июль и длится до сентября, но уже сейчас, в начале июня, туристов довольно много. В большинстве своем это люди серьезные, приехавшие поправить свое здоровье, и меня, «даже в моем возрасте», они не интересовали. В городе с такими библейскими названиями, как отель на горе Эфраим, и даже Сион, царила атмосфера добропорядочности и респектабельности. Однако, это не мешало небольшой группке легкомысленных женщин бойко охотиться за пожилыми джентльменами.

Мы шли по променаду и усердно любовались вереницей отелей, выстроившихся по одну сторону, и стройной липовой аллеей по другую. Я собиралась заглянуть в магазины, но мама внезапно почувствовала, что для ее суставов необходимо выпить железистой воды. Мы зашли в павильон и заплатили по фартингу каждая за стакан мерзкой минеральной воды, после которой мечтаешь выпить чашечку хорошего чая.

Когда мама допила воду, мы продолжили нашу прогулку. Мы собирались вернуться в отель, чтобы немного отдохнуть и переодеться к обеду, и тут-то, у самой церкви короля Карла-великомученика, столкнулись с лордом Уэйлином. Если бы мы заметили его немного раньше, я бы успела шмыгнуть в магазин, да и он сделал бы то же самое. Но мы увидели друг друга одновременно. Наши взгляды встретились, и мы оба почувствовали себя очень неловко. Уэйлин постарался скрыть свою досаду и подошел к нам, натянуто улыбаясь.

Я едва успела предупредить мама о его приближении. Нужно отдать ему должное, он смог очень достойно выйти из затруднительного положения. Что и говорить, его манерам можно было только позавидовать.

— Леди, какой чудесный сюрприз, — произнес он без тени смущения, — а я по дороге в Лондон решил заглянуть сюда в надежде узнать что-нибудь, что помогло бы разгадать нашу тайну.

Думаю, излишне объяснять, что Лондон находится к северу от Альдершота, а Танбридж Уэллз прямо на востоке. И не нужно быть большим знатоком геометрии, чтобы сообразить, что кратчайшее расстояние между двумя точками — прямая линия, а не прямой угол.

— Мы только что попробовали воду, — сказала я любезным тоном.

— Как вы на это отважились? — произнес он, иронично улыбаясь.

— Мы возвращались к себе в отель, — продолжала я, стараясь поддержать светскую беседу.

— Я провожу вас. Где вы остановились?

— В «Бишопе Даун».

Его улыбка стала еще более натянутой.

— И я там остановился.

— Так, значит, вы сегодня останетесь здесь и не едете в Лондон! — с невольным разочарованием воскликнула я. — Я думала, у вас срочные дела в Лондоне!

— Политика не терпит суеты. Уайтхолл, как жернова господни, мелет медленно.

— Но зато верно, — подхватила мама. Она обожала цитировать свою любимую Библию.

— Я далеко не уверен в этом, мадам, — Уэйлин рассмеялся с деланной веселостью, смущенный тем, что ему приходится врать.

Он не вел нас под руки, но, когда мы поворачивали к отелю, поддержал мама за локоть и, как она потом об этом рассказывала, сделал это очень изящно. Вообще, она была в восторге от его учтивости.

Во время нашей прогулки никто и словом не обмолвился об истинной причине того, что заставило нас приехать в этот приют пекущихся о своем здоровье ипохондриков. Лорд Уэйлин поинтересовался, как идут дела в Обществе любителей книги. Я призналась, что за двадцать с небольшим часов, которые прошли после нашей с ним встречи, вышеупомянутое общество не сделало заметных успехов. Он заговорил о миссис Рэдклиф, как о писательнице, которая могла бы понравиться нашим дамам. Я ответила, что в свое время, в молодости, мы увлекались ее легендами о средневековье, но сейчас предпочитаем более серьезную литературу. Он посмотрел на меня удивленно:

— В молодости! Я что-то не вижу седины в ваших волосах, мисс Баррон.

Мама поспешила сообщить, что мне уже перевалило за четверть века. В ответ он только пристально посмотрел на меня. Когда мы дошли до следующего поворота, он заботливо поддержал меня под руку. Я истолковала этот жест, как сочувствие моим преклонным годам.

Вернувшись в отель, мы поблагодарили лорда Уэйлина за компанию и собирались было улизнуть от него, но он удержал нас, воскликнув с досадой:

— Ну не глупо ли все это! Зачем мы ходим вокруг да около и боимся сказать другу другу правду? Давайте лучше посоветуемся, как найти ожерелье.

— Нас не интересует ожерелье вашей тетушки. Мы хотим узнать, куда исчезли деньги дяди Барри.

— Пять тысяч фунтов, — произнесла мама значительно.

— Похоже, деньги и ожерелье каким-то образом связаны. Но деньги анонимны, и проследить их путь невозможно, а вот следы уникального ожерелья, может быть, отыскать и удастся, и это поможет нам узнать, что стало с деньгами мистера Макшейна. Как вы считаете, миледи? Не обсудить ли нам все это за обедом? Я снял отдельный кабинет в ресторане и буду очень рад, если вы составите мне компанию.

— Пожалуй, вреда от этого не будет, — неуверенно произнесла мама, бросая на меня вопросительный взгляд.

Ее холодный тон несколько обескуражил лорда Уэйлина, и я поспешила его успокоить:

— Вы очень любезны, милорд. Мы с большим удовольствием примем ваше предложение.

— Я жду вас здесь, в вестибюле в семь. Мы еще раз поблагодарили его и поспешили к себе в номер. Как только мы остались одни, мама сказала:

— Мне так не хочется обедать с этим Уэйлином! Жаль, что мы согласились. Может быть, сказать, что у меня разболелась голова, и остаться обедать у себя в номере?

— Что толку сидеть здесь в номере, мама? Уэйлин прав, узнать что-либо об ожерелье легче, чем о деньгах. А когда отыщутся бриллианты, тогда мы, возможно, найдем и деньги.

Мама понимающе покачала головой:

— Ты хочешь поймать Уэйлина в свои сети, Зоуи! Неужели ты думаешь, что его могут интересовать женщины твоего возраста?

— Я не собираюсь ловить его в свои сети! К тому же он на добрый десяток лет старше меня.

— Ему только тридцать один.

Только тридцать один! Мужчина прожил треть века, и он — молоденький неоперившийся петушок. А женщина в двадцать пять лет уже старая курица.

— Твой папа запомнил день, когда Уэйлин родился. Старый лорд устроил в Парэме фейерверк в честь этого события. У леди Уэйлин долго не было ребенка и она очень боялась, что будет девочка. И когда появился наследник, об этом говорила вся округа. Все приходили посмотреть на младенца. Некоторые даже приезжали издалека.

— Может, и большая звезда появилась на небе в тот вечер, чтобы указать им дорогу в Парэм? — спросила я ехидно. Мама была шокирована моим святотатством.

Разговор этот не прошел для меня бесследно. Я поняла, что мужчина, рождение которого было отмечено фейерверком, для меня недосягаем. Хотя я и не строила никаких серьезных планов в отношении лорда Уэйлина, все же для женщины в моем возрасте вполне естественно было обратить внимание на такого мужчину.

До обеда оставался еще час. Но я, вместо того, чтобы отдохнуть, строила планы, как лучше приняться за поиски исчезнувшего ожерелья и дядиных денег. Хорошо, что к нам теперь присоединился лорд Уэйлин. Скорее всего, он знает, в каком отеле жила его тетка. Раз он сам выбрал «Бишопе Даун», вероятно, и она останавливалась здесь. Нам следует расспросить прислугу о том, с кем она здесь встречалась. Неплохо бы обойти ювелирные магазины и ломбарды. Она могла продать или заложить ожерелье. Если показать копию ювелирам, возможно, они и припомнят. Так вот почему он взял копию!

Но как разыскать деньги дяди Барри? Обидно будет, если лорд Уэйлин, который и без того богат, найдет свое ожерелье, а мы с мама вернемся домой с пустыми руками.

Мама, между тем, задремала, и мне пришлось ее будить. Пора было одеваться к обеду. Я привезла с собой в Танбридж два вечерних платья. В этот вечер я решила надеть лучшее из них, то, которое, по мнению Борсини, очень удачно подчеркивает мою «классическую» внешность. Это белое креповое платье, задрапированное, как римская тога, и отделанное золотистой лентой. Мама называет его саваном и говорит, что я в нем настоящее чучело. Однако, когда я надевала его, мне доводилось слышать и комплименты, поэтому я надеялась, что лорд Уэйлин тоже его оценит.

— Неужели ты опять надела свой саван, Зоуи! — воскликнула мама.

— Мы будем обедать в отдельном кабинете, и никто не обратит внимание на мое платье.

— Лорд обратит внимание.

— Но ты же сама сказала, что мне бесполезно пытаться поймать его в свои сети.

— И правда бесполезно, потому что в этом саване ты всех мужчин распугаешь. С тех пор, как ты возомнила себя великой художницей, Зоуи, ты совершенно перестала думать о своих туалетах. Да и прическа у тебя какая-то странная. Что это за старомодный пучок? Я в последний раз видела такие прически на похоронах моей бабушки. Моли Бога, чтобы нам удалось найти деньги дяди Барри, потому что охота за женихом для тебя влетит нам в копеечку.

— Теперь уже все равно поздно переодеваться, — упорно сказала я.

Настроение у меня было окончательно испорчено и, спускаясь вниз, я почувствовала себя растерянной. Когда женщина меняет стиль одежды, она должна держаться очень уверенно. А мне казалось, что я выгляжу смешно и нелепо, и я раскаивалась в своем упрямстве. Надо было все-таки переодеться.

Когда мы пересекали вестибюль, какая-то элегантно одетая дама обернулась и внимательно посмотрела на меня. В ее взгляде не было и тени насмешки, наоборот, она рассматривала меня и мое платье с большим интересом. Этот маленький инцидент придал мне немного уверенности, и я встретила лорда Уэйлина с гордо поднятой головой и со светской улыбкой на лице.