Глава 2
Я со всех ног кинулась вниз. Мама уже ждала меня к чаю. Как только я появилась на пороге, она взяла чайник и принялась разливать чай. Я подбежала, задыхаясь от волнения, и протянула ей ожерелье.
Она удивленно заморгала:
— Что это, Зоуи? Где ты это взяла? Да ведь это же бриллианты!
— Конечно, бриллианты. Стептоу говорит, что это ожерелье, которое украли у леди Маргарет Макинтош.
Мама испуганно ахнула. Она оглянулась, не подслушивает ли нас кто-нибудь.
— Где оно лежало? — она отодвинулась подальше, боясь прикоснуться к ожерелью.
— Оно было спрятано у дяди в комоде. Он украл его, мама! Что нам теперь делать?
— Ты уверена, что это то самое ожерелье?
— Стептоу говорит, что это оно. Посмотри сама.
Она, наконец, отважилась взять ожерелье в руки. Нахмурив брови, она рассматривала его со всех сторон.
— Боюсь, что он прав. Стептоу знает, что говорит. Слуги всегда все знают. Ты ведь помнишь, он несколько лет работал в Парэме старшим лакеем. Он наверняка много раз видел это ожерелье.
Парэм — это имение нашего соседа лорда Уэйлина. Когда он не в Лондоне, то живет в нем со своей овдовевшей матерью. Это настоящий светский кит среди нас, жалких провинциальных рыбешек. Год назад, когда леди Маргарет была еще жива, она тоже жила в Парэме, чтобы леди Уэйлин не было скучно одной.
Бриллиантовое ожерелье леди Маргарет было украдено пять лет назад. Это как раз совпадало с дядиным приездом к нам, в Гернфильд, и получалось, что он мог украсть ожерелье.
— Может быть, Барри постоянно этим занимался, — испуганно сказала мама. — Странно, что он украл только это ожерелье.
— Не говорите так, мама! — простонала я, беспомощно опускаясь на диван. Когда ко мне вернулась способность рассуждать здраво, я поняла, что она права. Несмотря на ужас, охвативший меня, я понимала, что нужно снова пойти в мансарду и поискать в других ящиках. Если дядя Барри действительно был вором, мы должны знать всю правду, какой бы страшной она ни была.
— Я пойду наверх и поищу еще, — сказала я, вздохнув.
Мама сидела на диване и обмахивалась носовым платочком, как и подобало леди с картины Фрагонара.
— Я посижу здесь, Зоуи, мне плохо. О, Боже, что теперь с нами будет? Ты же знаешь, я в таких делах ничего не понимаю, и ты сама должна решить, что делать.
Я похлопала ее по плечу, чтобы она успокоилась, и помчалась наверх в мансарду. Стептоу уже перерыл все ящики комода и письменного стола. Он, так же как и мы, подумал, что дядя мог украсть не только это ожерелье.
— Больше пока «трофеев» нет, мадам, — сказал он, злорадно смакуя обидное слово «трофеи».
— Ищите еще. Надо обыскать все его пиджаки, ботинки. Все, до последней мелочи. И сразу зовите меня, если что-нибудь найдете.
— Да, мадам.
Его коричневые масляные глазки были полны злорадства. Он стал старательно вытрясать носки и трусы, едва сдерживая ехидную улыбку. Когда мы со Стептоу закончили свою работу, я спустилась к мама и сообщила ей, что «трофеев» больше не обнаружено.
— Слава Богу! Но что мы будем делать с этим? — спросила она, указывая пальчиком на ожерелье, как будто это была дохлая крыса. Ожерелье лежало на самом краю стола.
— Леди Маргарет давно умерла. Что если мы просто спрячем его где-нибудь на чердаке?
— Мама! Так нельзя! Мы должны вернуть его в Парэм, пусть они сами решают, что с ним делать.
— У леди Уэйлин и без того много бриллиантов. Зачем ей еще это ожерелье?
— А что, если это одна из фамильных драгоценностей и оно принадлежит по наследству пасынку леди Маргарет? Мы не можем оставить эту вещь у себя. Это нечестно.
— И за что такая беда на меня свалилась! Позора не оберешься. Может быть, мы как-нибудь незаметно переправим его в Парэм, и они не узнают, где оно было все это время. Например, пошлем по почте.
— Как можно послать бриллианты по почте? Это очень рискованно.
— Пожалуй, ты права. Да и кто-нибудь может увидеть нас, когда мы будем его отправлять. А что, если нам прийти с визитом к леди Уэйлин и незаметно засунуть его за спинку дивана или в вазу? Потом они его обнаружат, и никто не узнает, что его украл Барри.
— Но ведь нас никогда не приглашают в Парэм, мама, — заметила я.
К Уэйлинам нельзя было прийти в гости просто так, без приглашения. Они принадлежат к высшему свету. За свои двадцать пять лет я была у них только три раза, да и то, когда у них было много других гостей. Во время выборов лорд Уэйлин становился очень общительным и гостеприимным и устраивал большие и шумные приемы. К сожалению, в ближайшее время выборы не предвиделись.
— А, может быть, леди Уэйлин заинтересуется твоими уроками с Борсини? — спросила мама. — Ты могла бы зайти и пригласить ее. Ведь он все-таки тоже граф.
Мне было лестно, что я беру уроки у графа, но план мама был совершенно нереален. Мне стало смешно, когда я представила себе, как величественная леди "Уэйлин карабкается по крутой лестнице в мою маленькую студию в мансарде.
— Нет, мама, это никуда не годится.
— А что, если привлечь ее в Общество любителей книги, которое вы хотите организовать.
Общество любителей книги — это идея миссис Чотон. Она где-то прочитала о дамах, которые в складчину покупали какую-нибудь книгу, читали ее по очереди, а потом обсуждали.
— А леди Уэйлин интересуется книгами?
— Я иногда вижу ее в нашей библиотеке, она берет книги на дом. А это значит, что она не любит тратить деньги на покупку книг. Все равно, нам нужно обдумать этот план, Зоуи, иначе нам остается только одно — признаться, что Барри был вором. Но время для этого самое неподходящее — закончился зимний сезон в Лондоне и неделю назад лорд Уэйлин вернулся домой. Может быть, миссис Чотон согласится пойти с тобой?
Вряд ли Уэйлины обрадуются визиту какой-то докторши, брат которой держит дешевую пивную. Чотоны не очень то высоко котируются у нас в Альдершоте. Даже мама и я не могли рассчитывать на теплый прием, а ведь мы принадлежим к старой благородной семье.
— Не увиливайте, мама! Вы сами должны пойти туда со мной. Вы постараетесь отвлечь леди Уэйлин, а я суну ожерелье в какую-нибудь вазу или за диван.
— Давай пойдем завтра, Зоуи. У меня будет хоть один вечер, чтобы подготовиться к этому испытанию.
— Прежде, чем отправиться туда, не мешает проверить, нет ли у дяди Барри еще каких-нибудь сюрпризов. Если Стептоу откопает другие «трофеи», нам придется придумывать новый способ, чтобы вернуть их.
— Мне просто не хочется верить, что Барри мог это сделать, — сказала мама, отпивая чай маленькими глоточками. Помню, он был очень огорчен, когда вернулся домой без гроша. Многие его коллеги приехали настоящими набобами. Если он украл ожерелье из-за денег, почему он тогда не продал его, а спрятал у себя в комоде? Все это очень странно. А, может, он страдал клептоманией, как миссис Фланаган, помнишь, та, что унесла рулон ленты из магазина тканей?
— Странно, что он вообще мог добраться до этого ожерелья. Ведь он, кажется, никогда не был в Парэме.
— А ведь правда, — обрадовалась мама. — Когда Уэйлин в последний раз устраивал прием, Барри был в Лондоне. А леди Маргарет, насколько я припоминаю, обнаружила пропажу в Танбридж Уэллз. Она часто ездила туда на воды.
— По-моему, дядя Барри никогда не был в Танбридж Уэллз.
— Нет, конечно, зачем ему туда ездить? Он был здоров, как бык, пока не умер, бедняга. Но он под любым предлогом старался удрать в Лондон. Там он ходил в «Ост Индия Хаус» поболтать с приятелями. Но в Танбридж Уэллз — нет, никогда.
— Тогда как же ему удалось заполучить ожерелье? — спросила я. Мама недолго размышляла над этой проблемой.
— Знаешь, Зоуи, все, наверно, было еще хуже, чем мы думаем. У них была целая шайка: один крал вещи, а другие сбывали краденое.
— Если бы все было так, как вы говорите, мама, он был бы богатым человеком. Но вы же знаете, у него не было ни гроша, когда он умер. Он мог припасти хотя бы пару сотен фунтов на черный день. На себя он тратил совсем немного, у него не было дорогостоящих привычек.
— И я брала с него за стол и за квартиру чисто символическую плату, — добавила мама. — Можно было скопить несколько сотен даже из его пенсии. Я думала, что у него отложено хотя бы на похороны, но мне пришлось самой заплатить за гроб и все остальное. Наверно, он играл в азартные игры потихоньку от нас! — мама не могла придумать другого объяснения.
— А, может, у него была женщина в Лондоне? — предположила я. Мы знали, что в Калькутте у него была какая-то Зуринда Джоши. Сам Барри никогда не упоминал ее имя в своих письмах, но я встречала его в семейной переписке. Они боялись, что Барри женится на этой темнокожей красавице.
— Очень может быть. Когда-то он пользовался большим успехом у женщин. Может, он посылал деньги этой Зуринде?
— Тогда, почему он не продал ожерелье? Оно было украдено пять лет назад, но он хранил его до самой смерти.
Я никогда не думала, что возненавижу бриллианты. Глядя на эту сверкающую горсточку камней на столе, я испытывала неподдельное отвращение.
Пришел Стептоу и торжественно объявил:
— В вещах мистера Макшейна, кажется, больше нет краденых драгоценностей, мадам. Прикажете отослать ожерелье в Парэм?
— Это не Ваша забота, Стептоу! — воскликнула мама.
Мы были так напуганы, что забыли про Стептоу. Я решила играть в открытую:
— Мы хотим вернуть его незаметно, Стептоу. И будем вам очень признательны, если вы не будете рассказывать об этом ожерелье слугам и посторонним людям.
Стептоу помолчал немного, по-видимому, обдумывая, что бы лучше содрать с нас в знак нашей признательности. Это был неприятный чванливый тип. Мы с мама его не любили и держали только потому, что он, открывая двери, умел произвести на посетителей внушительное впечатление своим важным видом, подобающим дворецкому из знатного дома.
— Разумеется, мадам. И если вы изволите еще на минуточку задержать внимание на моей скромной особе, я осмелюсь спросить, что вы решили насчет прибавки к моему жалованью? — протянул он, искоса поглядывая на нас.
Стептоу постоянно требовал прибавки, и мы уже три раза повышали ему жалованье. Бродаган за это же время получила только одну прибавку. Это его новое требование было просто вымогательством, но сейчас мы не могли поставить его на место.
— Какую прибавку вы хотели бы получить, Стептоу? — с опаской спросила мама.
— Пять фунтов за квартал меня устроят, мадам.
— Но ведь на прошлой неделе вы просили три фунта! — запротестовала я.
— Да, мадам, но сейчас мне кажется, что пять меня больше устроят. — Он перевел взгляд на бриллианты, а потом красноречиво посмотрел на мама. — Спасибо, мадам, — и, поклонившись, вышел из комнаты.
— Вот каналья! Он и в аду не пропадет! — воскликнула мама.
— Это просто невыносимо! Мы не должны давать ему больше ни пенса!
— Тогда нам придется рассказать Уэйлинам всю правду.
— Мы, пожалуй, сможем выкроить еще пять фунтов в квартал, но, если он потребует сверх этого хоть один пенс, мы должны его выгнать, мама. И пусть он рассказывает о нас что угодно, никто не станет его слушать. Все знают, что мы люди честные.
— Но не все в городе уверены, что Барри был честным человеком. Ходили разные слухи о той досадной ошибке у него в банковских бумагах в Индии. Как неприятно, что завтра надо идти с визитом в Парэм, — сказала мама тоскливо, помешивая чай. — У меня прямо сердце уходит в пятки от страха, когда подумаю об этом.
— Мы должны пойти утром, потому что после обеда ко мне приезжает Борсини.
— О Боже! Одна неприятность за другой. Сначала я узнаю, что у нас в семье был вор, а теперь еще этот визит! Хотя бы самого лорда не было дома, когда мы придем. С меня и одной его мамаши достаточно. А уж если я столкнусь лицом к лицу с лордом, да еще с крадеными бриллиантами в кармане, я тут же во всем признаюсь и попаду в тюрьму.
— Нет, скорее ты будешь болтаться на виселице.
— Ну и шуточки у тебя, Зоуи! — она стала старательно накладывать тени. — Нельзя плохо говорить о мертвых, но, по-моему, Барри поступил со мной непорядочно. Я ведь всегда была добра к нему и приютила его у себя, а он принес черный позор в наш дом. Разве я не права, Зоуи? — Когда мама расстроена, она часто употребляет ирландские выражения, к которым привыкла с детства. — Барри всю жизнь нас обманывал, и теперь я имею право осуждать его. Я всегда считала его двуличным и не очень бы удивилась, узнав, что это он залез в кассу, тогда, в Индии.
— Но это же не правда. Они ведь поймали негодяя, который это сделал. Дядя Барри ушел в отставку с чистой характеристикой и получил полную пенсию.
— Может быть, может быть… Но ты помнишь, как он внимательно следил за почтой. Он всегда ждал, когда ее приносили, хватал свои письма и прятал их в карман, чтобы никто их не видел. Не иначе, как это были инструкции дружков из его банды.
— А я всегда думала, что это письма от Зуринды. После его писем в прихожей всегда сильно пахло мускусом. У него была какая-то тайна. Но богатства он так и не нажил и даже на гроб себе не скопил.
