ГЛАВА 19
На Следующий день Дэмлер привез кузину и, напомнив имена обеих дам, занял место рядом с «Оплотом». Графиня начала с вопроса, желая установить, не совершила ли она ошибки, почтив визитом дом, сдающийся в наем.
– Дэмлер говорил, что вы пишете, – произнесла она тоном прокурора, поднося к глазам лорнет.
– Да, мэм, немного пишу – романы.
– Полагаю, что это готические романы. – Гостья повернулась к миссис Мэллоу: – Слышала, что вы болели.
Болезнь казалась ей более приемлемым обстоятельством, чём сочинение романов. Узнав о причине болезни, графиня сокрушенно покачала головой.
– Принимать пищу в гостиницах – большая ошибка. Во время путешествия следует воздерживаться от еды.
– Лорд Дэмлер счел бы это большим неудобством во время кругосветного путешествия, – заметила Пруденс. Ее начал раздражать высокомерный тон гостьи.
– Ему вообще не надо было путешествовать, – последовал ответ, словно это была очевидная истина.
– Найтон хорошо позаботился о сестре, – сказал Кларенс, не упуская возможности блеснуть знакомством с известным доктором. – Он сразу приходит, когда его приглашают.
– У вас был Найтон, – сказала графиня одобрительно, и голос ее потеплел на одну десятую часть, хотя улыбка не появилась.
– Всегда приглашаю Найтона, когда мне нездоровится, – заверил Кларенс.
– Пока вы в Бате, могу дать адрес моего доктора, – предложила миледи. – Напомни, Дэмлер.
Затем леди Клефф перешла на другой предмет.
– Вы любите искусство, мистер Элмтри?
– Да, я рисую. Перед приездом сделал портреты всего семейства Чилтернов, семь человек. Здесь великолепная природа. Надеюсь, что удастся сделать наброски.
– Обязательно нарисуйте Бичер-хилл. Там много живописных мест.
Кларенс запомнил название горы, чтобы в, первом же письме к сэру Альфреду написать, что графиня Клефф рекомендовала эту местность для написания пейзажей.
– Обычно я рисую портреты, но каждой весной тянет из дома, поупражняться в пейзажах.
Леди Клефф одобрила тягу к природе.
– Мудро, с вашей стороны. Какого типа портреты вы рисуете?
– Полагаю, что неплохие, если не сочтете мою оценку слишком смелой. Надеюсь, что Дэмлер подтвердит.
– Очень хорошие портреты, – с готовностью отозвался маркиз. – В духе Моны Лизы кузина.
– Это мне нравится, – объявила леди Клефф. – Терпеть не могу, когда рисуют людей в экзотических одеждах – в виде нимф или гречанок – и заставляют принимать странные позы. Например, Филлипс или Ромни – всегда придумают что-нибудь вычурное.
– Ха, Ромни! Он ничего не понимал в живописи. О мертвых не положено говорить плохо, но он мало смыслил в этом деле.
– Ромни рисовал меня, – сообщила графиня осуждающе.
– Не нужно было доверять ему свой портрет. Осмелюсь заметить, что он нарисовал вам нос, похожий на клюв, а фигуру сделал чересчур крупной.
Пруденс с замиранием сердца ждала реакции графини на дядино откровение. К ее удивлению, лицо графини осветила улыбка. Дэмлер казался невозмутимым, но в глазах затаился смех.
– Позвольте мистеру Элмтри создать ваш настоящий облик, кузина, – предложил маркиз.
– Я уже не в том возрасте, – воспротивилась графиня, хотя и не очень решительно.
– Чепуха, – твердо заявил Кларенс. – Я смог бы придать вам привлекательный вид – сохранить оранжевый цвет на щеках, нос не будет составлять проблемы. Носы у меня хорошо получаются.
Бестактные замечания Кларенса были встречены с высокомерной улыбкой старческая рука кокетливо поправила тюрбан.
– Пожалуй, рискну заказать еще один портрет. Мне всегда казалось, что Ромни не передал полного сходства и не уловил моих достоинств.
– Мистер Элмтри сможет оценить вас по справедливости, – сказал Дэмлер, метнув на Пруденс игривый взгляд. Мисс Мэллоу не одобряла затеи.
– Я привез с собой краски, – сообщил Кларенс. – Буду счастлив попробовать руку на такой трудной модели.
Графиня и это приняла как комплимент, не понимая, что сложность состояла в ее безобразии.
– Подумаю над вашим предложением, мистер Элмтри, сказала она тоном, не допускающим возражений.
Гости остались выпить по чашечке чая. Перед уходом леди Клефф сказала:
– На днях зайдешь к мисс Мэллоу, Дэмлер, и вывезешь ее на прогулку.
Это был признак, что миледи сочла всех троих вполне подходящим знакомством.
Никто из присутствующих, даже Кларенс, не сочли возможным сообщить графине, что совместная прогулка уже состоялась.
– Пруденс будет счастлива прокатиться по Бату в обществе маркиза, – заметил Кларенс. – Она так много работает…
Последнее было неправдой. Со дня приезда дядя ни разу не видел племянницу за работой.
– Значит, решено, – заключила графиня, видя, что Дэмлер не высказывает протеста. Она осталась довольна тем, как ей удается управлять молодыми людьми.
В карете кузина сказала Дэмлеру:
– Очень рада, что у тебя есть достойные друзья в Лондоне. Миссис Мэллоу не очень разговорчива, но мистер Элмтри бесподобен, и девушка недурна. Во всем послушна дяде, это такая редкость в наше время. Раз приехал дядя она будет вести себя осмотрительнее и не станет появляться без матери, как делала в его отсутствие.
– Да, она очень уважает дядю, – поддакнул Дэмлер, даже не покраснев.
На следующий день Дэмлер решил исполнить обещание, данное кузине, и пригласить мисс Мэллоу на прогулку, но графиня составила ему плотное расписание, не представлявшее возможности навестить Пруденс. Она подбирала новые драпировки для Пурпурного салона и непременно хотела услышать мнение маркиза в магазине. Там оказался только один рулон пурпурной ткани, но это не значило, что кузина не пересмотрела все остальные, прежде чем выбрать этот единственный пурпурный. Дэмлер слонялся по магазину в безнадежной тоске, поминутно вынимая часы и прикидывая, сколько времени уйдет, чтобы доставить неугомонную даму домой. Когда часы отсчитали час с четвертью пребывания в магазине, он понял, что упустил шанс. Подтверждение этому выводу не замедлило появиться в облике Пруденс, чинно восседавшей в открытой коляске Спрингера. Она по-дружески помахала им рукой.
– А, это Спрингер с младшей Мэллоу, – сказала графиня. – Пожалуй, лучше тебе не появляться с ней вдвоем, Спрингеру может не понравиться.
Лучший аргумент трудно было придумать, чтобы поднять Дэмлера рано утром и заставить поспешить к дому мисс Мэллоу. Но, увы, его ожидала печальная весть, что Пруденс уехала на экскурсию со Спрингером и компанией молодых людей, чтобы полюбоваться замком Блейз.
Помощь пришла оттуда, откуда ее меньше всего ждали. В честь гостя, а также чтобы похвалиться новыми пурпурными портьерами, графиня решила устроить вечер. Дэмлеру было разрешено пригласить несколько человек не старше семидесяти, и он тут же послал записку мадам Мэллоу и Кларенсу. К несчастью, кузину осенило пригласить Спрингера тоже, изменить что-либо было невозможно. Вечер должен был состояться через три дня. За это время Дэмлер издалека видел Пруденс на галерее всего два раза. Остальное время он был занят.
Званые вечеринки считались главным событием в жизни графини и тщательно готовились.
– Вы, молодежь, сейчас называете это раутами, – объясняла она кузену. – Карты, беседа для цивилизованных гостей, танцульки – для дикарей. Хочу нанять скрипача.
– И кто-нибудь пусть аккомпанирует на рояле, – предложил Дэмлер.
– Нет, нет, Аллан. Будет всего несколько сельских танцев. Папа всегда приглашал только скрипача.
– Но, в наши дни, кузина…
– Только скрипка, – вынесла окончательный приговор графиня.
Стол тоже был сервирован в правилах чопорной старины. Никаких крепких напитков только лимонад и пунш. Не было даже намека на шампанское. Еда предполагалась скромная ни лобстеров, ни устриц, ни даже жареной дичи. Дэмлеру начало казаться, что вечер будет отвратительным и что лучше было бы обойтись без него. Но приглашения были уже разосланы, согласие от большинства людей получены, жребий брошей. Украшения состояли из одного пальмового дерева, взятого напрокат в цветочном магазине, и дополнительных свечей в главном салоне, чтобы лучше были видны новые портьеры.
Аскетичность собрания подчеркивалась условием присутствия в официальном платье. Графиня настаивала на том, что встречать прибывающих гостей должен дворецкий и официально объявлять их имена. Она делала необходимые записи для хроники в местной газете, которая должна была отвести полосу этому событию, и посылала кузена с сотней бесполезных поручений, чтобы подготовить все необходимое для «оргии». Единственным утешением для Дэмлера было то, что Пруденс увидит его в новом свете – респектабельном, безупречном. Тогда она поймёт, что он может быть серьезным и достойным членом приличного общества.
Наконец торжественный момент наступил. Леди Клефф облачилась в строгое черное платье, которое оживляла камея на вороте и накидка из серого брабантского кружева. Дэмлер занял место рядом с миледи в дверях главного салона. На нем был черный сюртук, серые брюки и неотразимая улыбка на лице. Большинство гостей, ровесники хозяйки салона, не замечали комизма ситуации, но Спрингер, а затем и мисс Мэллоу были поражены. Пруденс удивленно наблюдала за Дэмлером, серьезно исполнявшим свою роль в этой шараде, стоя по стойке смирно рядом со старухой, пожимая трясущиеся руки древних приятелей и приятельниц. Она вспомнила его в опере, улыбающегося и беспечного, на балу у Хетти, в других собраниях, известных ей из рассказов. Трудно было поверить, что это тот же самый человек. Сама мисс Мэллоу была одета в новое платье из бледно-сиреневого шелка, низко вырезанное спереди, с веточкой сирени на корсаже. Леди Клефф навела лорнет на ее плечи, затем перевела его на Дэмлера, словно спрашивая:
– Что это значит?
Пруденс заметила и тоже вопросительно посмотрела на Дэмлера. При первой возможности она сказала ему:
– Нужно было предупредить, что это траурный вечер, я бы надела черное, как все. Чувствую себя павлином среди ворон.
– Кузина очень консервативна и старомодна, но даже она не считает, что все должны быть одеты в черное на рауте.
– За исключением не очень изысканных барышень, – добавила Пруденс, обводя взглядом гостиную. Все чопорно сидели в молчании. Никто не танцевал, не играл в карты.
– Вы выглядите прелестно, Пруденс, – заметил Дэмлер, стараясь запомнить каждую деталь ее туалета.
– О, благодарю. Моими плечами здесь в Бате все восторгаются, но лучше бы мне захватить шаль, по возможности черную.
Дэмлер ревниво спросил:
– Кто это восторгается вашими плечами в Бате, Пруденс?
– Джентльмены, – ответила она задорно. – Не припомню, чтобы хоть одна леди сделала мне комплимент по этому поводу.
– Леди, которые носят нескромные платья, сами напрашиваются на нескромные комплименты, – ответил он сердито.
Пруденс была так поражена, что не ответила на оскорбительное замечание. Она знала, что платье у нее красивое и невызывающее и не может казаться таким человеку, привыкшему к стилю Лондона.
– Вам не угодишь, милорд, – сказала она, когда снова обрела дар речи. – Раньше вы упрекали меня за фасоны прабабушек, но я не подозревала, что это платье вам может тоже не понравиться.
– Мне не нравится, что джентльмены делают вам сомнительные комплименты и что вы поощряете их к этому.
– Не понимаю, чем я заслужила подобную нотацию.
Дэмлеру не везло в этот вечер. Первым к Пруденс подошел Спрингер. До Дэмлера долетели слова:
– Вы сегодня потрясающе хороши, мисс Мэллоу. Какое прелестное платье.
Дэмлер не слышал конца разговора, но увидел: Пруденс поняла, что его снедала ревность. Маневрируя между двумя стульями, он умудрился сесть рядом с мисс Мэллоу.
– Извините за резкость, Пруденс, – сказал он покорно. – Нервы что-то не в порядке.
– Не мудрено, если проводите здесь время, как сегодня.
Пруденс окинула взглядом гостиную, где разыгрывался спектакль под названием званый вечер, и засмеялась – настолько несовместим был Дэмлер с этой обстановкой.
– Здесь разрешают говорить вслух или нужно перейти на шепот? – спросила она.
– Можете говорить вслух, только не смейтесь громко, просто улыбайтесь.
– Жаль, что дядя не захватил красок. Целая галерея моделей пропадает зря, все сидят не двигаясь, и так будет до конца вечера.
– Может быть, вы правы, что раут не из веселых, но согласитесь, что он очень респектабельный, – отметил Дэмлер.
– Разве одно исключает другое?
– Боюсь, что именно так считает моя кузина. Не хотите ли потанцевать?
– Обязательно, это даст нам возможность выйти из этого музея древностей. Но разрешат ли нам выйти вдвоем или приставят пять-шесть надзирателей?
– Спрошу у леди Клефф.
Графиня объявила танцы для молодежи, и Пруденс, сопровождаемая Дэмлером, вошла в крошечный бальный зал. Спрингер шел следом за ними.
– Если образуется больше шести пар, то расстояние между партнерами грозит сократиться до минимума, позволенного правилами благопристойности, и даже перейти за эти границы – заметила Пруденс.
– Несколько большая степень интимности меня лично не смущает, – ответил Дэмлер.
– Ах, к вам возвращается ваша обычная свобода выражений. К концу вечера вы начнете щипать благородных старушек за мягкие места.
Этот разговор напомнив Дэмлеру о том, что он хотел покончить со свободой выражений и что нужно быть осторожнее, если не хочешь перейти границу приличий.
– Не думаю, мисс Мэллоу, – сказал он почти чопорно. – Нам придется открывать бал.
Во время танца поговорить не удавалось, в конце они поменяли партнеров. Мистер Спрингер ждал возможности потанцевать с Пруденс. Со второй партнершей Дэмлеру не повезло, ему досталась учительница из женской семинарии, некая мисс Миллиган. Она поведала ему старую историю о девочке, которую ожидало наказание за то, что она сказала неправду, что в школе ее побили. Затем партнеры снова поменялись, а после трех танцев скрипач попросил перерыв и стакан крепкого напитка. Но то, что ему поднесли, сильно смахивало на лимонад.
Дэмлер перешел на ту сторону комнаты, где стояла Пруденс.
– Довольны? – спросил он.
– Примерно так же, как и вы, обществом мисс Миллиган. По вашему выражению лица я поняла, что она рассказывала про «ложь».
– Да. Я очень огорчился за девочку, – весело ответил маркиз. Пруденс надеялась, что своими шуточками он развеет скуку и напряжение, царившие в воздухе, и искала хорошую тему, чтобы дать ему старт.
– Какое приятное отдохновение от раутов в Лондоне, к которым вы так привыкли, – сказала она.
Этой темы Дэмлер как раз старался избежать, так что начало оказалось не очень удачным.
– Менее пестрая компания, – согласился он осторожно.
– Еще бы! Вы в ней как рыба, выброшенная на раскаленный песок. С чего это согласились в этом участвовать?
– Надеюсь, что умею вести себя в любом обществе.
– Я тоже надеюсь, но сомневаюсь, что вам удастся долго выдерживать эту пытку. К концу вы обязательно выкинете какую-нибудь шуточку.
– Не понимаю, почему вы считаете, что я должен испытывать неприязнь к порядочной компании.
– О, Дэмлер, что с вами? Что вы затеяли? – спросила Пруденс, испытывая искреннее недоумение. – Еще немного, и вы начнете уверять, что никогда так хорошо не проводили время.
– Могу сразу честно заявить, что не хотел бы сейчас находиться ни в одном другом месте, сказал он, пристально глядя на Пруденс сияющим взором. Этот взгляд должен был объяснить, что именно делает для него дом графини столь привлекательным.
– И вам, конечно, ничего так не хочется выпить, как фруктовой воды? – съязвила она, принимая от дворецкого стакан пахнущего миндалем напитка. Спрингер и мисс Миллиган подошли к ним и продолжать разговор в том же тоне стало невозможно.
– Очень приятный пунш, – похвалила мисс Миллиган, желая доставить удовольствие родственнику хозяйки. – Мне кажется, что ваша тетушка добавила в него немного вина.
– Ну, если одну только каплю, – согласился Дэмлер.
– Восхитительно. Как приятно провести вечер в такой компании. Последнее время Бат оживился. Но мне нельзя оставаться поздно, завтра в восемь тридцать начинаются уроки. Ни к чему баловать лентяек. Я уйду пораньше.
– У вас есть экипаж, мэм? – спросил Спрингер, надеясь под этим предлогом ускользнуть тоже пораньше.
– Леди Клефф присылала за мной карету, кучер обещал отвезти меня домой. Очень любезно с ее стороны.
– Буду счастлив отвезти вас в своей карете, я тоже уйду рано, – предложил Спрингер.
Вскоре снова заиграла скрипка и возобновились танцы. В доме леди Клефф ни один вечер не затягивался за полночь. Мисс Миллиган имела в виду, что уйдет в одиннадцать, но в это время подали закуски и она осталась. В одиннадцать тридцать она попросила принести ее накидку, чтобы ехать домой.
– Не желаете ли вернуться домой в моем экипаже? – предложил Спрингер мисс Мэллоу.
– Мисс Мэллоу поедет с матерью, – ответил за Пруденс лорд Дэмлер.
– Спасибо, Рональд, подожду маму, сказала Пруденс более мягко.
Спрингеру поручили доставить домой двух других дам, гости начали расходиться.
– Ваш друг позволяет себе странные выходки – предложить ехать вдвоем в экипаже ночью, – сказал Дэмлер, отведя Пруденс в сторону.
– Вы сделали бы то же самое, но только на два часа раньше, если бы позволяла ситуация, – ответила она. – И я не отказала бы вам, кстати.
Последнее дополнение ему польстило, и он сказал виновато:
– Я поступил очень плохо?
– Не плохо, а отвратительно. Я не должна была прикрывать вашу бестактность, но теперь хочу, чтобы вы знали мое мнение.
– Хорошо, что мне удалось побыть с вами в этот вечер, это компенсирует все его отрицательные стороны.
«Да, умеет говорить красивые слова», – подумала Пруденс.
– А что мешает вам насладиться моим обществом сколько заблагорассудится? За нами так бдительно следили много глаз, что вы были избавлены от утомительной необходимости выслушивать мои нудные разговоры или созерцать мое нескромное платье. В следующий раз необязательно запасаться кузиной, епископом и двумя судьями в придачу. Одной леди Клефф достаточно, чтобы держать меня в рамках приличия.
Дэмлеру нестерпимо захотелось сказать что-нибудь очень нежное или еще лучше заключить Пруденс в объятия и поцелуями заставить ее прервать колкие замечания. Когда успела она превратиться в законченную кокетку?
– Чтобы держать вас в узде, достаточно моей кузины. Но мне нужен епископат и закон.
– Вы решили изменить свои стандарты?
– Да.
– И готовы следовать им?
– Вполне.
– Тем хуже для вас, – сказала она, гордо вскинув голову, и направилась к Кларенсу и миссис Мэллоу.
«Девочка с перцем, – подумал он, смотря ей вслед. – Вернее, старается нарочно насыпать соль на раны, но это ей не удастся.
В другом конце комнаты Пруденс не менее внимательно наблюдала за Дэмлером. Он стал занудой, даже двигался, точно его дергали за ниточку, как марионетку. Прежняя беззаботность, легкость, радость жизни покинули его, исчезли, испарились, словно их не было. Это было непонятно, и как все непонятное тревожило. Когда он думал, что она не видит, останавливал на ней взгляд, полный тоски и желания. Так почему же с ней он был холоден? Если он приехал, чтобы сделать предложение, почему же его не делает?
Пока молодежь и «дикари» плясали, отношения графини и мистера Элмтри значительно продвинулись. Они были сделаны из одного теста и не находили друг в друге ни одного недостатка. Элмтри получил высочайшее разрешение нарисовать портрет миледи, и на следующее утро был назначен первый из трех сеансов. Пруденс опасалась, что ее позовут наблюдать за безопасностью графини, или художника, или их обоих. Еще хуже было то, что Элмтри должен был рисовать в доме графини.
– Мне хотелось бы, чтобы фоном служил Пурпурный салон с портретом папа на стене.
– Можно подыскать лучший символ, – предложила Кларенс. – Геральдическая эмблема или фамильный герб. Пурпурный фон вам не подойдет, вы будете лучше смотреться на голубом, цвет лица будет производить лучшее впечатление. Родовой герб послужит символом.
Графиня обдумала все и нашла, что Кларенс обладает хорошим вкусом. Она согласилась. Но Кларенс вдруг вспомнил, что хотел бы нарисовать пейзаж одного из уголков Бата. Это вдохновило графиню.
– Гейнсборо, – сказала она.
– Пардон?
– Нарисуете меня на фоне природы, как Гейнсборо нарисовал мою мать.
– Ну что ж, зеленый фон тоже неплохо сочетается с оранжевым, – согласился Кларенс.
Конечно, в его изображении природа сольется в единое зеленое пятно. Новоявленные друзья договорились, что первый сеанс пройдет на зеленых склонах Бичер-хилл.
– Ты, Дэмлер, поедешь со мной, – заявила графиня.
– Почему бы нам не поехать всем вместе и не устроить пикник? – предложил Дэмлер, желая обеспечить присутствие Пруденс.
Миссис Мэллоу сразу сказала, что не сможет составить компанию, но Пруденс охотно согласилась.
Утром все четверо, сопровождаемые тяжелыми свинцовыми тучами, радостно отправились на Бичер-хилл рисовать солнечный пейзаж.
