ГЛАВА 2

В начале апреля баронесса Пильмур и ее тетя Хетти Тремур прибыли в „Долину Дубов“ в роскошной, но древней и крайне пыльной карете. Их берлина, с маленькими передними колесами и незначительно большими задними, исчисляла свое существование, по меньшей мере, с середины прошлого столетья. Крыша представляла собой зеленый кожаный купол, двери из красного дерева с позолоченными панелями были украшены розовыми цветами, венецианские ставни на окошечках защищали пассажиров от солнечных лучей, место для кучера напоминало гигантский башмак с задранным носом. Все приспособления были настолько внушительными и прочными, что шесть крепких лошадок, запряженных в карету, пыхтели от напряжения. „Этой карете место в музее, никак не на дороге“, – подумала Лаура. Ей хотелось смеяться, пока до нее не дошло, что именно ей и предстоит разъезжать по Лондону в этой колымаге. Хорошо, есть ставни, чтобы спрятаться от стыда.

– О, боже! Что же это такое? – слабым голосом спросила миссис Харвуд. – Особняк на колесах!

Лаура, выглядывая в окно гостиной, с нетерпением ожидала появления прибывших. Слуга, наконец, опустил лесенку, и дамы покинули карету. До последнего стежка на платьях они составляли полную гармонию со своей причудливой колесницей. Черная пелерина окутывала Хетти Тремур, а на шляпе живописно размещалось огромное гнездо темно-красных перьев. На Оливии был зеленый дорожный костюм, режущий глаза. Он был отделан тяжелыми золотистыми эполетами и множеством медных пуговиц. Ее шляпка подозрительно напоминала шляпу тети, но была меньше, а может быть, это только казалось из-за роста Оливии, примерно, в пять футов девять дюймов: Оливия выросла в крупную девушку. Двигалась она неуклюже, поглядывая по сторонам. Толпа поклонников, которую нарисовала в своем воображении Лаура, мгновенно испарилась, она испугалась, что баронессе потребуется все, до последней унции, олово ее рудника и все, до последней гинеи, приданое, чтобы привлечь внимание хотя бы одного скромного претендента.

Лаура мужественно улыбнулась, когда Оливия оказалась рядом и сняла шляпку. Несмотря на взъерошенность прически, волосы Оливии были красивы, а личико можно было назвать хорошеньким, если бы не обилие веснушек. Пара веселых голубых глаз свидетельствовала о жизнерадостном характере, а реверанс являл собою серьезную попытку грации.

Оливия подняла глаза и спросила:

– Я все сделала правильно? Мне давала уроки мадмуазель Дупре.

– Очень изящно, – похвалила Лаура.

У Хетти Тремур попыток грации не было. Она с трудом продвигалась медленными шагами больного человека, опираясь на черную сучковатую трость.

– Что за поездка! – она вздыхала. – Тебе, Ливви, придется выйти замуж за лондонского джентльмена, чтобы он мог отвезти тебя домой, потому что я и думать боюсь об обратной дороге в Корнуолл.

Ее желтоватое лицо казалось измученным, синяки под глазами свидетельствовали о бессонницах.

Прибывшие дамы с благодарностью опустились на диван.

– Я отдала бы сейчас многое за хорошую чашку чая, – сказала Хетти.

Принесли чай, и все время чаепития гости без устали нахваливали свою карету. Они не могли себе представить, как без нее проделали бы подобное путешествие.

– И как только люди выдерживают тряску в этих легких ландо и открытых экипажах, ума не приложу! – говорила миссис Тремур. – Наша берлина очень устойчива в пути, так ведь, Ливви?

– О, да! У нее четыре кожаные рессоры, которые ни за что не позволят ей перевернуться. Когда один нетерпеливый возница решил обогнать нас, перевернулась его карета, на дороге не было места для двух карет. Конечно, мы не можем ехать так же быстро, как более легкие экипажи, мы делаем шесть миль в час, зато мы в безопасности и можем путешествовать с удобствами.

Лауре представилась эта утомительная поездка. Карета, может, и безопасна, но если она перекрывает оживленную дорогу в Лондон, плетясь со скоростью шесть миль в час, то их жизни может угрожать ярость прочих путешественников.

– Ну как, дорогая, ты, наверное, ждешь не дождешься выхода в свет? – спросила у Оливии миссис Харвуд.

– Да, конечно, но меня охватывает дрожь при одной мысли, что я увижу королеву.

Ее наивный страх и вера в значимость быть представленной старомодной королеве Шарлотте были свидетельствами того, как далеко Корнуолл от Лондона.

– Ты приятно проведешь время на приемах и балах, – сказала Лаура.

– Я приготовила дюжину платьев, посоветуй, кузина, как их украсить? – попросила Оливия. – Ты, наверное, знаешь все о Лондоне. Правда, что там приемы и балы целыми днями?

– Да, когда наступает пик, – рассеянно ответила Лаура, и глаза Оливии загорелись.

– А как я хочу посмотреть лошадей в цирке Астли и животных в зверинце Эксетера!

Экскурсии не требовали непременного эскорта, и потому их легко обещали Оливии.

Миссис Тремур нуждалась, по меньшей мере, в трехдневном отдыхе, прежде чем решиться продолжить путешествие, и все эти дни Оливия не отходила от Лауры. Она следовала за ней повсюду, задавая вопросы и рассказывая о своей жизни, которая состояла, видимо, исключительно из верховой езды и бессистемных уроков, призванных подготовить ее к Лондонскому дебюту. Оливия была настолько по-детски простодушна, что Лаура вскоре искренне привязалась к ней. Было очевидно, что титулы и богатство не вскружили ее кузине голову. Она не важничала, но и не приносила извинений за свои деревенские нравы.

– Я никогда еще не гуляла с джентльменами и никогда не оставалась с ними наедине. Если кто-нибудь попробует поцеловать меня, я залеплю по физиономии, – доверительно поделилась Оливия с Лаурой как-то вечером. – Это не будет воспринято дикой выходкой, кузина?

– Не настолько дикой, сколь дик будет этот джентльмен. Ты будешь совершенно права… э… залепив ему по физиономии, но, возможно, не следует, когда ты будешь в Лондоне, пользоваться выражениями конюхов.

– Наши конюхи так не выражаются! Они сказали бы „вмазать по рылу“, – поделилась познаниями Оливия. – Я буду скучать по своей конюшне, большую часть времени я проводила на ней. Своего скакуна я хотела взять с собой, но тетушка Хетти сказала, что ты знаешь, где в Лондоне можно купить верховую лошадь.

– В Таттерсоллзе – посоветовала Лаура.

Оливия настолько слабо разбиралась в городской жизни, что Лаура с ее скудными познаниями, действительно, могла сойти за эксперта.

– Ты свозишь меня туда, – обрадовалась Оливия.

– Боюсь, дамы туда не ездят, Ливви. Придется попросить кого-нибудь из знакомых мужчин оказать нам услугу.

– Я счастлива, что у меня есть такая советчица, как ты. Не знаю, чтобы мыс тетушкой делали, если бы вы не согласились присоединиться к нам.

Лаура лишь неловко улыбнулась. До сих пор все шло хорошо, но в Лондоне у нее нет друзей среди джентльменов, которые могли бы выполнить подобное поручение, и, как только они окажутся в Лондоне, Оливия сразу же поймет это.

– Всегда можно нанять лошадь для верховой езды, – сказала Лаура. – Я обычно так и поступаю.

– Да, – неохотно согласилась Оливия, – но ведь лучших рысаков там не дают.

– Чтобы ездить по Лондону, вряд ли нужны лучшие рысаки. На Роттен-Роу скорость не так высока, как ты думаешь. Это даже не верховая езда, а скорее встречи с друзьями…

Оливия понимающе кивнула.

– Все-таки, время от времени надо будет уезжать за город и устраивать настоящие скачки, – сказала она. – А кто-нибудь из твоих знакомых мужчин станет сопровождать нас? Меня смущает только, кузина, одна вещь…

Лаура вопросительно взглянула на нее.

– Я удивляюсь, почему ты не приняла ни одного из предложений во время твоего первого Сезона или в последующие годы?

Лаура покраснела, но Оливия сама отыскала причину.

– Должно быть, ты очень разборчива. Мне нельзя быть такой привередливой. Тетушка сказала, у меня только один этот Сезон, чтобы найти мужа, но она считает, что с моим приданым и твоими связями это возможно.

Лаура не могла понять, как возникла эта иллюзия о ее огромном опыте и обширных связях. Возможно, для Оливии и ее тети любая дама, прошедшая через Сезон, считалась экспертом. В редких письмах, которые Лаура отправляла в Корнуолл, она упоминала о некоторых событиях года: нескольких балах, ассамблеях, недалеких поездках. Должно быть, из-за этих писем они и решили сделать ее наставницей Оливии, в то время как она вооружена не лучше них для того, чтобы провести Оливию мимо рифов и мелководий лондонского Сезона. Но она готова сделать все, что в ее силах, так как убедилась, что Оливия и Хетти Тремур знают о жизни светского общества столько же, сколько о строительстве соборов.

Пришел, наконец, день отъезда. Экипаж миссис Харвуд использовали для перевозки сундуков. Лаура надеялась уговорить дам совершить поездку в карете своей матери, а в берлине оставить багаж, но уговоры не возымели действия. Спине Хетти требовалась карета, которая бы особенно прочно держалась на дороге. А заодно и прочно задерживала бы движение.

К тому времени, как они подъезжали к Лондону, половина всех лондонских карет плелась за их колымагой, распростившись со всякими надеждами ее обогнать. Их берлина стала притчей во языцех лондонцев. За зеленый купол и медленный ход ее прозвали Черепахой. Но тяжелый корпус и кожаные рессоры, действительно, обеспечивали комфортабельное путешествие. Внутри кареты было столь просторно, что между сидениями установили раскладной столик, на который можно было класть рукоделие, книгу. Миссис Харвуд сказала:

– Как будто мы сидим дома на диване! Даже не заметно, что движемся!

– Мы, и правда, почти не движемся! – ответила, смеясь, Лаура. – Когда мы были на вершине холма, я выглянула из окна и насчитала девятнадцать экипажей позади, которые пытались обогнать нас. Кучера трясли кулаками и громко ругались.

– Неужели ругались? Карета так плотно закрыта, что я совершенно ничего не услышала.

Потребовались два дня, чтобы преодолеть семьдесят пять миль, отделявших их от Лондона. На закате второго дня берлина неуклюже прогрохотала к дверям прекрасного кирпичного особняка на Чарльз-Стрит.

– Как ты думаешь, он подходит нам? – спросила Хетти, тревожно поглядывая на Лауру, главного эксперта.

– В нем есть зал для бала, столовая на двадцать человек, вместе с домом мы наняли и слуг, из своих взяли только кучера, и, конечно, моя горничная и служанка Ливви выехали раньше нас, чтобы все подготовить к нашему приезду.

– Да, дом подходит превосходно, – вынесла приговор Лаура.

„Он намного лучше того небольшого домишка, из которого я отправилась на презентацию пять лет назад“, – добавила она про себя.

Внутри дом был – сама элегантность. Внушительный дворецкий Коллинз приветствовал их у дверей и провел в вестибюль с мраморным полом. Из ниш в стенах на них уставилось множество статуй. Слева взор привлекала изящная лестница, плавно устремлявшаяся вверх.

Они прошли в огромный салон. Он представлял собой грандиозное зрелище. Потолок был украшен рельефами, два камина были работой удивительного мастерства, основной цветовой тон салона задавался шторами и диванами, светло-золотистыми, их сияние напоминало солнечный свет. Немного зеленых красок можно было заметить на ковре и стульях необычной формы, что создавало впечатление лесной поляны.

– Мы сняли меблированный дом, разумеется, – сказала Хетти. – Лорд Монтфорд в этом году не собирается в Лондон. Управляющий его имением сказал, что бедняжке нужны деньги. Должно быть, он в сильное нужде, раз сдает дом незнакомым людям за тысячу фунтов стерлингов.

– Кругленькая сумма за шесть недель! – воскликнула миссис Харвуд. – Я чувствую себя ужасно, пользуясь его стесненным положением, но мы, наняв слуг, избавили его от необходимости их содержать, так что всего он получает две тысячи. Надеюсь, эти деньги помогут лорду Монтфорду залатать его финансовые бреши. Ну а сейчас, что вы скажете насчет чашечки чая?

Хетти, опираясь на трость, проковыляла к самому неудобному на вид стулу и опустилась на него со стоном облегчения. Ее спина оперлась на твердую спинку стула.

Оливия нашла шнур звонка и потянула за него. Через минуту появились слуги с подносами, уставленными деликатесами и чайниками. Вечер дамы провели, обустраиваясь и просматривая журналы балов, приемов, вечеров и прочих увеселений.

– А как в городе узнают о нашем приезде? – спросила Хетти,

– Надо дать объявление в журналы, – подсказала Лаура.

Хетти только покачала головой, услышав столь мудрый совет, и еще раз повторила, что не знает, чтобы они без Лауры делали.