18

Дни летели птицами, нагруженные трудностями пути исправления во владениях отца эконома Бонифатия. Брат мой на пути, послушник Онисим, прошел испытание и, приняв радостную весть о чуде, сотворенном отцом врачевателем Урбиком, и излечении многострадального пальца отца настоятеля, убыл в Смотровую башню, напоследок уверив в полной преданности и помощи в расследовании козней злополучной кометы. Сия вредительница затихла, обдумывая коварные планы, а я смиренно продолжил нести непосильную ношу исправления.

Порядок после трясения земли силами братии был наведен, и в свободное время, коего, правду сказать, было совсем немного, я находился в поисках чистого пергаментного листа – большой редкости в нашей обители. Воспылав примером полоумного отца Ионы, не остановленного отказом отца настоятеля и записывающего свои измышления на самолично выделанных свиных шкурах, я начал приглядываться к обительской живности, высчитывая дни умерщвления, в надежде упросить отца эконома выделить небольшой кусок кожи. Но Великое Провидение и Основатель услышали мои молитвы и ниспослали серый кусок чистого пергамента, найденный во время уборки обширных подвалов вотчины отца эконома. К слову сказать, сей смиренный отец, проявляя всю праведность, не давал мне спуску, усложняя и без того трудную, тернистую тропу исправления новыми заданиями и нравоучительными внушениями широкой дланью ниже ушей.

Жизнь ордена смиренно текла по волнам Провидения, а меня не оставляла мысль о страшном слове – ИЗМЕНА.

Загруженный работой, я все чаще старался смотреть в сторону покоев отца настоятеля, со всей духовной силой разгоняя сомнения. Послушник Онисим, повстречавшийся намедни у обительского колодца, принес радостную весть – тяжеленные труды полоумного отца Ионы вскоре должны вернуться в Смотровую башню, где выпадет возможность прикоснуться к сокровенным знаниям и пролить луч света на тьму сей тайны. Слухи и домыслы о треххвостом знаке поутихли, и братия со всей смиренностью забыла о проказнице, причинившей столько бед, и тут комета нанесла очередной удар.

Утром, возвращаясь от ручья и направив стопы в обитель, я заметил вальяжно и нагло прогуливающегося около входа глашатая треххвостого знака – кота. Мышиный душегуб, завидев меня, заговорщицки мяукнул и шустро влез на дерево, всем видом предлагая присоединиться к созерцанию разворачивающихся событий. Перед взором открылся вымощенный камнями обительский двор. Послушники погибшего отца астронома кряхтя носили в Смотровую башню огромные тома книг из покоев отца настоятеля. Сам Святейший наблюдал с балкона за снующими, не подозревая об опасности. Я, ничего интересного не увидев, тронулся было в путь, как хвостатый бандит мяукнул, призывая не отвлекаться. В это время во дворе появился тучный отец Бонифатий и разразился проповедью о недопущении затаптывания полов, требуя от послушников, носивших книги, вытирать на входе ноги. Проповедь подкреплялась щедрой раздачей подзатыльников. Легкий северный ветер усилился и стремительно ворвался во двор, закружившись в пыльном вихре. С крыши сдуло кусок черепицы, наверное треснувший от трясения земли, и он с хрустом опустился на темя Святейшего. От такой неожиданности отец настоятель перевалился через перила и устремился на ничего не видящего отца эконома Бонифатия. Праведные отцы гулко встретились, распластавшись на обительском дворе, и озорной ветер, подхватив рубища, обнажил срамное. Удивленные послушники раскрыв рты уставились на сие непотребное зрелище. На фоне тучной темной фигуры отца эконома силуэт Святейшего в белых одеяниях выглядел тоньше и женственнее. Сие замешательство длилась недолго, и отроки кинулись поднимать упавших отцов. Душегубный кот, довольно мяукнув, спрыгнул с дерева и, на прощанье вильнув толстым задом, скрылся в кустах.

Сих несчастных отцов отнесли в крыло врачевателей, и если отца настоятеля уволокли двое отроков, то под тучного отца эконома подкатили повозку, на которую тщедушные послушники, пыхтя, с трудом закатили громоздкое тело. Затишье в поварской продолжалось недолго, и к вечеру благодаря праведным стараниям лекарей отец Бонифатий появился во владениях, согнав ухмылки на лицах исправляющихся благочестивыми подзатыльниками. Святейший отец остался во владениях врачевателей, заращивающих обширных размеров шишку на лысом черепе, переливавшуюся, по слухам, всеми цветами небесной радуги.

По истечении трех дней отец настоятель появился на утренней проповеди, и его блестящий кумпол украшал, введя меня в трепет и отчаяние, свежий шрам в виде треххвостого знака.

Комета зловредно продолжала пакостить, и спасу от этих бед не было видно.

С надеждой идущий по пути исправления послушник Северной обители Алфений.