9
Липкий запах страха, густо замешенный на смраде нечистот и вони немытых тел охранников, подхватывал горный ветерок, безошибочно выдавая расположение моей цели. Горная река надежно скрыла в шуме бурлящего потока голоса и звуки, но это было не так уж и важно. До предела обостренные чувства вампала бешеным сканером поставляли непрерывный поток информации в перенапряженный мозг, окрашивая непроглядную картину ночи в насыщенные цвета. Пульс гулко стучал в висках, легкой резью отдавая в уголки глаз. Адреналин, гулявший по венам, угрожал бросить сознание в бушующие море эйфории. Казалось, мозги вот-вот закипят, и напор непрерывного потока информации выдавит их через уши. Мой разум, не успевший закиснуть после училища и слегка натренированный ночными студенческими зазубриваниями, неспешно привыкал к новым чувствам.
Бесшумно огибая корявые стволы деревьев, растворившись в густом тумане, я подкрался к берегу реки и увидел страшную картину. Двое разбойников, осветив факелами небольшое пространство, держа концы веревок в руках, копьями загоняли в быстрый горный поток девушек и громкими возгласами комментировали оголенные прелести, обсуждая предстоящие развлечения. Девчонки сбились в стайку и прижались друг к другу. Невыносимый холод воды пронизывал их насквозь, заставляя трястись тела.
Тот, кто хоть раз в жизни спускался в горную реку или купался зимой в проруби, понимает ощущение ледяной воды, сталью сковывающей тело и тысячами игл обжигающей кожу. Охранявшие несчастных разбойники отпускали пошлые шуточки с обещанием хорошо согреть. Тычками копий загоняли поглубже в бурлящий поток, заставляя снять остатки одежды и выбросить на берег. Тела девушек покрылись крупными мурашками, губы посинели от холода. Несущийся от воды ветер разрывал туман на белые лохмотья, открывая освещенную танцующим огнем факелов картину жуткого купания. Долго наблюдать за издевательством не хватило сил.
Мучители слишком увлеклись созерцанием обнаженных тел и не заметили, как я оказался рядом. Меч, тускло блеснув, покинул ножны, и два точных удара клинком оборвали никчемные жизни. Звук разрубаемой плоти слился с визгом женщин, потонув в грохоте реки. Терпкий запах крови со специфической вонью внутренностей ударил по ноздрям, вызвав легкий спазм, и я брезгливо столкнул трупы в бурлящую воду. Потоки ветра подхватили свежий запах пролившейся крови и, смешивая с рваными хлопьями тумана, понесли над рекой. Обостренные чувства чуть не сыграли злую шутку, я еле смог удержать подкативший к горлу тугой комок. Хотя последние дни, проведенные в непонятной коме, и закалили меня, но это были первые убитые мною в рукопашной люди. Вытеснив из головы не успевшие окрепнуть сентиментальные мысли и окровавленные образы, я, взяв концы веревки, принялся вытаскивать из воды насмерть промерзших девушек. Адреналин гулко стучал в висках, придавая сил.
Пленницы безропотно подчинились. Жестокий поток бил по обнаженным телам, заставляя несчастных периодически падать. Девчонки помогали друг другу, крепко держась закоченевшими руками. Чем ближе я подтаскивал их к берегу, тем сильнее отображался страх в глазах посиневших от холода пленниц. Складывалось впечатление, что если бы они так не замерзли, то позвали бы на помощь мучителей.
Оказавшись на берегу, пленницы тут же рухнули на колени и сбились в трясущуюся от холода и страха стайку. Вода ручейками сбегала по обнаженным мраморным телам и, змейкой извиваясь по черной гальке, ускользала в реку. Намокшие волосы тонкими прядями мышиных хвостов спускались по плечам. Глаза испуганными искорками светились в сполохах валявшихся на камнях факелов.
– Успокойтесь, я ничего плохого вам не сделаю, оденьтесь и сидите тихо. – Я бросил к ногам несчастных бесформенную кучу влажной, дурно пахнущей одежды.
Пленницы не удостоили и взглядом скомканные тряпки и не предприняли попыток одеться. Еще сильнее прижались друг к другу, не переставая трястись. Самая смелая, обладательница рыжих слипшихся волос, осторожно, не вставая, продвинулась вперед и, дрожа, стараясь не смотреть мне в глаза, поползла. Мокрая галька захрустела под белоснежными девичьими коленями. От неожиданности я замер столбом, не попытавшись поднять девчонку. Тонкие ручонки обвили мои ноги, и девчонка, прижавшись рыжей головой к стопам и не поднимая взгляда, дрожащим от страха и холода голосом пробормотала:
– Господин, сжальтесь, не убивайте… Клянусь, буду служить вам до смерти! Сжальтесь!..
Она была на грани истерики. Этого еще не хватало.
Еще немного, и разбойники устанут ждать и примутся за поиски пропавших пленниц.
Взяв за хрупкие холодные плечи, попытался поднять бедняжку с колен. Но девушка еще сильнее прижалась головой к стопам, крепко обвив мои ноги руками, и продолжала бессвязно лепетать о преданности.
– Успокойтесь и оденьтесь, вы спасены, – повторил я.
Ситуация обострилась. Испуганные девчонки одновременно, не поднимаясь с колен, кинулись ко мне, трясущейся стайкой облепили со всех сторон и стали наперебой клясться в верности. Попытки поднять их с колен и привести в чувство ни к чему не привели. Вздрагивая от каждого моего прикосновения, они лишь все сильнее прижимались и все громче лепетали про верность и преданность. Положение спас голос Адольфа, раздавшийся в голове и разогнавший хаос мыслей:
– Принимай быстрее клятву, в лагере начинается суета.
– Какую клятву?
– Клятву слуги и господина… Вот, посмотри со стороны.
Яркая вспышка ударила в глаза – и я увидел жуткую картину.
По спине беспокойными муравьями пробежали мурашки. На берегу реки возвышался крепкий, широкий в плечах человек, одетый в черный кожаный плащ до пят, из рукава выглядывает закованная в сталь рука, сжимающая рукоять меча. Длинное матовое лезвие с рубиновыми капельками лучом спускалось вниз, теряясь в хрупких обнаженных телах девчонок. На спине огромного размера рюкзак, на абсолютно лысой голове виднелись маленькие рожки. Правая рука, зловеще поблескивая великолепным перстнем, пыталась поднять с колен рыжую девчонку. Жуткость картине добавляли глаза человека. Без зрачков, горящие желтым, потусторонним светом, они подсвечивали острые черты лица. Глаза вампала. Обнаженные, блестевшие слоновой костью замершие тела девушек, стоящих на коленях, дополняли нереальность происходящего.
Осенило – я, используя чувства и силу вампала, принимаю другой облик?!
Теперь мне стал понятен страх несчастных пленниц, когда такое чудовище их вытаскивало за веревку из реки.
– Побудь немного герцогом и прими клятву, успокой несчастных. Начинаешь обрастать личной преданной свитой… А я пока не стану показываться, а то будет хуже, – решил вампал.
Вспышка – и картинка поменялась. Обостренными чувствами я созерцал создавшееся положение. Грохот реки, обрывки тумана, сполохи пляшущего пламени факелов и белая пена обнаженных тел девушек, сбившихся в трясущееся кольцо у моих ног.
– А как? – жалобно пронеслось в голове.
Адольф принялся диктовать, а я, обняв девушек за плечи, повторял:
– Я, сэр Алекс Дрэгон, герцог Сапсанский по праву наследования, принимаю клятву верности, обязуюсь защищать и заботиться о поданных. Служите верно, преданно, и я не забуду ваши нужды и заслуги. Встаньте с колен. Отныне вы под покровительством герцога! – Слова подхватывал ветер, заботливо смешивая с шумом бурлящего потока.
Девушки сразу успокоились, прекратили бессвязно бормотать, но встать с колен не решались.
Ждут команды.
– Быстро встать, одеться и чтоб тихо.
Пленницы подскочили, отряхнув с покрасневших колен прилипшую гальку, и, абсолютно не стесняясь наготы, принялись без суеты разбирать одежду. Отвернувшись, я лихорадочно соображал, что делать дальше. Обостренный слух уловил перешептывание – хозяин стесняется подданных, жаловались друг другу дрожащими от холода голосами бедняжки и опасались, что их непременно прогонят.
Странные нравы!
Повернулся к несчастным лицом и с довольной улыбкой принялся пристально разглядывать изгибы тел. Девчонки приободрились.
Нужно срочно заканчивать представление, разбойники вот-вот пойдут искать пленниц.
– Быстро одеться – и бегом ко мне! – Я постарался вложить в голос стальные нотки.
Время неумолимо играло против, и промедление угрожало плохими последствиями. Теперь я не один, и придется заботиться о так некстати свалившихся на мою голову девчонках. «Ну хоть помогут разобраться, куда попал», – обнадежил себя.
Подданные встрепенулись, быстро оделись и практически моментально подбежали. Выстроились в ряд, первой стояла девушка с рыжими волосами. Покорно опустив головы, преданно ждали распоряжений господина.
«Вот тебе и первые подчиненные», – усмехнулся я.
Больше не теряя времени, шепотом объяснил, куда нужно спрятаться, велел сидеть тихо и ждать. Рыжая покорно кивнула, приняла из моих рук рюкзак и повела стайку в кусты, но остановилась у валявшихся на берегу копий и вопросительно посмотрела. Я кивком одобрил решение. Мило улыбнувшись, девчонка подняла оружие и юркнула в темноту, уводя за собой дрожащих подруг.
Как бы не простыли…
Факелы, описав огненную дугу, с шипением канули в бегущем потоке. Черная горная ночь моментально поглотила пространство.
С одной проблемой покончено.
Вернув клинок в ножны, тенью поднялся по тропе и затаился возле дерева. Обостренные чувства раздвинули возможности до нереальных пределов. Ночь, залитая красками звуков и запахов, открыла тайны, оберегаемые плотным покрывалом тумана и сумерек. Сквозь шум горного потока чуткий слух улавливал со стороны лагеря разбойников пьяные недовольные голоса, особенно выделялся один раздраженный, принадлежащий атаману. Мозг немного адаптировался к непрерывному потоку информации, и тянущая боль ослабла, давая возможность подумать.
Один против банды – трудно, но возможно.
Знание и недавно приобретенные навыки плюс обостренные чувства уравнивали шансы, склоняя чашу весов в мою пользу. На всякий случай проверил верный АКМ, поправил ремень и крепко сжал нож разведчика. Азарт и волнение улеглись, уступив место холодному расчету.
Долго ждать не пришлось – по тропе затопали ноги. Чуткий слух и различимый запах давно не мытых тел рисовали троих раздраженных разбойников, быстрыми шагами спускавшихся к реке в поисках пропавших пленниц. Тропа осветилась трепещущим пламенем факела. Неуверенный слабый свет еле боролся с наседающим туманом, одетым в черное покрывало горной ночи. Тусклый ореол выхватывал из мрака фигуру с факелом, остальные два разбойника, нервно сжимая короткие мечи, следовали гуськом, стараясь находиться в освещенном пространстве.
Подождал, слившись с кривым стволом дерева. Отряд, шурша камнями, протопал мимо, и я последовал за ними, стараясь ступать в ногу с замыкающим. Разбойники, переругиваясь и выкрикивая угрозы в адрес задержавшихся у ручья товарищей, не заметили тихо скользящую сзади фигуру. Время поджимало. Шум горной реки усилился, растворив шуршание камней под ногами. Я нанес первый удар, накрепко зажав ладонью рот разбойника. Сам не понял, как получилось. Тело сработало на автоматизме. Легкий запах крови ударил в ноздри, и я, на ходу положив затихшего врага на тропинку, бесшумно нагнал следующего. Адреналин обострил реакцию, отдав разум на волю натренированных навыков, и мысли перестали поспевать за руками. Второй тоже пискнуть не успел, и труп надежно укутала горная ночь. Лишь первый, несший факел, слегка занервничал и обернулся.
Глаза бандита расширились от испуга, когда он увидел меня. Блеснул короткий меч, рот открылся, готовясь огласить округу криком. Кинжал щелчком покинул эбонитовые ножны и завибрировал блестящей рукояткой в глазнице разбойника. Лезвие легко вошло в череп, насквозь выйдя из затылка. Покачиваясь, разбойник еще продолжал единственным, полным ужаса глазом смотреть на потухающий мир, а жизнь – оборвалась. Я плавно скользнул к оседающему телу, крепко схватив за пояс и за торчащую в глазнице рукоять.
Ладонь пронзило током. Пальцы сжались до хруста, удерживая завибрировавший кинжал. По руке, выворачивая мышцы, хлынул поток энергии, обвивая синими молниями, заставляя от боли сжать зубы, удерживая рвавшийся крик. Труп разбойника исчез, и на тропу рухнула, звякнув оружием, горка одежды, подняв облачко праха.
Нахлынувшее расслабление бросило меня на колени, но очень быстро оно сменилось необычайной бодростью, влившейся в мышцы. Грудь распирало непонятное, но сладостное чувство бурлящей силы.
Ого, не зря Адольф говорил – кинжалы поглощают сущность!
Но удивляться нет времени, и литые черные ножны за спиной щелкнули, принимая темно-синее лезвие. От эйфории победы шумело в голове, и под сердцем шевельнулся какой-то комок, заставив зачесаться заживающий шрам. Рука автоматически поскребла железной перчаткой кожаный плащ, ощутив под ним невозмутимость литого панциря. Легкий зуд безнаказанно щекотал грудь. Смирившись с тщетностью попыток, я поднял упавший факел. Огонь прочертил световую дорожку, исчезнув в речном потоке.
Настало время действовать.
Трупы убрал с тропы, засыпав рубиновые капли свежей крови мелкой галькой. Растворившись в ночи, мягкой походкой хищника вернулся к кривому дереву. Вдыхая трепещущими ноздрями пропитанный запахами воздух, я четко различал находящихся в лагере бандитов. Шестнадцать окутанных смрадом кисловатых немытых тел вперемешку с дымом и еще трое невдалеке, в дозоре.
Новые возможности продолжали впечатлять меня, вселяя ощущение всевластия и эйфорию. С детства меня учили: человек – хозяин мира и король всего вокруг. Теперь я понял, как люди ошибались, растеряв или не приобретя в процессе эволюции такие чувства. Не мог человек быть хозяином мира, полностью не осознавая всю гамму цвета, запаха и окружающих звуков. Если бы с рождения люди обретали такие возможности, то ни войн, ни заводов, отравляющих атмосферу, не было бы и в помине. Осознав истинную полную картину красоты мира, научившись наслаждаться свежестью воздуха, различая тончайшие оттенки запахов, человек не сделал бы столько глупостей, постоянно уничтожая родную планету.
От лирических размышлений отвлекла поднявшаяся в лагере суматоха. По тропе, освещая дорогу пляшущим пламенем факелов, шурша и скрипя камнями, бежали пять человек.
Несущийся в ореоле дрожащего света отряд поравнялся с кривым деревом. Странно зачесался шрам на груди, и ладони сами сомкнулись на серебряных рукоятях. Необычные кинжалы щелкнули, покинув эбонитовую тьму ножен, и с грацией кошки, разрывая перья тумана, я прыгнул в середину несущегося строя.
Кер гордилась бы своим учеником!
Двигаясь жидкой ртутью, моментально поймав ритм боя, я пластично и быстро, точными ударами расправлялся с противниками. Танец захватил меня, закрутив в водоворот музыки смерти. Пораженные кинжалами люди растворялись в воздухе, и ветерок подхватывал облачка праха, надежно растворяя их в ночи. Руки гудели от ударов синеватой энергии, наполняя тело безграничной силой и наслаждением абсолютного превосходства. Факелы звездами упали на землю, горящими шарами покатившись по тропе. Секунда оборвавшихся криков – и кончено. Похолодевшие рукояти клинков подрагивали в руках, а на тропе остались лежать бесформенные кучки одежды вперемешку с оружием. Энергия покалывающим теплом пробегала по пальцам, заставляя бурлить и кипеть кровь. Сердце гулко стучало в висках, и чувство переполнявшей силы разрывало грудную клетку. Эйфория победы и власти. В руках вибрировали клинки, посылая последние сполохи синеватой энергии.
– Рога растут, – прозвучал в голове голос вампала, и меня будто окатило ведром холодной воды. – Немилосердно так поступать, они могли бы исправиться в следующей жизни, а ты вычеркнул их из Вселенной, забрал души. Такими темпами превратимся в чудовищ!
От тяжести осознания у меня чуть не подкосились ноги, и, спрятав страшное оружие в ножны, я ощупал увеличившиеся рожки. Шрам на груди нестерпимо чесался.
Жаль, конечно, бедолаг. Хотя наполнившая тело сила и не может мне не нравиться, но с кинжалами надо поаккуратнее. Придется действовать простым оружием.
Горящие мячики факелов, подгоняемые ночью, скрылись из виду, на прощанье осветив силуэты деревьев. Тьма скользящим хищником прыгнула вслед, поглотив последние отблески. Жизнь в лагере замерла. Треск обрадовавшихся костров, спешно пожирающих подкидываемые дрова, и звяканье разбираемого оружия наполнили ночную тишину. Паника липкой паутиной накрыла оставшихся в живых бандитов, выпустив хорошо различимый запах страха. Разбойники готовились дорого продать жизни. Атаман выкрикивал команды, шелест веток и топанье ног возвестили о присоединении людей из дозора.
Оставшиеся в живых четырнадцать нелюдей в сборе!
Начнем концерт!
Порывшись в грудах одежды и оружия, валявшихся на тропе, я подобрал пять кинжалов и два копья, вполне подходящих для осуществления быстро обдуманного плана.
Ошибка обреченных – развести побольше костров для освещения периметра лагеря. С новым зрением, слухом и нюхом я отчетливо наблюдал суету, выбирая в хаосе очередную жертву. Адреналин заставлял сердце биться чаще. Энергия уничтоженных воинов бурлила в мышцах, ища выход. Выбрав первую цель – затаившегося на дереве лучника, метнул копье. Такого результата и сам не ожидал. Стальной наконечник с легкостью пробил грудь бандита, намертво пригвоздив к стволу дерева. В шуме суетящегося лагеря предсмертный хрип попросту растворился.
Диким хищником я кружил рядом с разбойниками, держась на границе тьмы и света, и, выбирая очередных жертв, незаметно уничтожал, холодно и безжалостно. Еще троих бесшумно убил, когда по приказу атамана они направились в темноту за хворостом для костров. Двоих лучников, сделавших засаду на деревьях, нашел по запаху и пригвоздил сильными бросками копий. Атаман вскоре понял всю полноту страшной картины – пересекающие черту света и тьмы не возвращались – и перестал отправлять людей за хворостом. Разведенные по периметру костры, не получив топлива, умирали, подмигивая красными глазками углей. Тьма неумолимым кольцом сжималась вокруг еще горящего центрального. Поднявшийся с реки туман заволакивал лагерь. Банда редела на глазах. Ужас сковал оставшихся в живых нелюдей. Запах страха и отчаяния наполнил воздух.
Теперь и вы узнаете, что такое страх и безысходность! Почувствуйте себя в липкой шкуре жертвы! Я дам вам полной чашей испить ощущения до дна!
Ярость и жажда беспощадно наказать подонков разрывала меня на части.
В современном, пропитанном гуманизмом мире нередко самая отпетая мразь избегала наказания. Максимальное – пожизненное заключение, несмотря на ужас кровавых преступлений. Родственники жертв негодовали, да и я не понимал государство, в котором за пять до смерти замученных девушек давали пожизненное. От описания зверств стыла кровь. Сволочь же продолжала долго жить на государственном обеспечении, наслаждаясь скромными благами тюрьмы, периодически вымаливая прощение в надежде выйти на свободу. Этим ублюдкам я такого шанса давать не собирался. Явно юный и неразвитый мир начинал безумно нравиться мне.
Моими стараниями осталось пять человек – во главе с атаманом сбившихся в кучку, ощетинившуюся мечами в темноту. Остальные нашли смерть, застыв холодными трупами, растворились в неумолимо сжимающей кольцо вокруг потухающего костра тьме. Обреченные выкрикивали угрозы и пытались вызвать уничтожителей на честный бой. Атаман щедро сыпал проклятиями и оскорблениями. Но такого удовольствия я доставлять им не собирался. Призраком скользил по темному лагерю, выбирая удобное место для очередного броска. Подходящее копье приятной тяжестью оттягивало руку.
Удобную позицию нашел в тени шатра. Бесшумно подкрадываясь к намеченному месту, увидел пленника. Привязанный к дереву парень внимательно смотрел на меня, слегка подергивая ногами. Глаза его излучали дикий ужас, а приоткрытый рот готовился издать вопль. Жестом, понятным во всех мирах, я приказал ему молчать. Парень сжал побелевшие губы, сдерживая вырывавшийся вопль, но затрясся еще сильнее. Больше не обращая внимания на пленника, я прицелился и метнул копье. Блестящее железо наконечника со свистом рассекло воздух и, пробив грудь одному из разбойников, выбросило взмахнувшее руками тело из освещенного круга.
Мышь, загнанная в угол, всегда из последних сил бросается в атаку. То же произошло и с разбойниками. Атаман издал звериный рык, кинулся с высоко поднятым мечом в мою сторону. За ним последовали и дружки. Пока бандиты моргали, привыкая к темноте, блеснувшая полоска матовой стали меча быстрыми и точными ударами рассекла тела, покончив с остатками банды. Рубиновые капли оросили землю.
Лагерь чист.
Спокойствие ледяным душем обдало плечи.
Пора возвращаться за девочками. Бедолаги до смерти продрогли после ледяного купания.
Я мысленно позвал вампала.
– Я здесь, ваша светлость, – сухо, официально доложил Адольф, появившись из темноты.
Поведение пушистого друга изменилось, между нами ширилась пропасть.
– Черт! – чуть не вырвалось вслух.
Я же продолжал видеть мир его чувствами и глазами!
Вампал же, обладая простым человеческим зрением, жутко намучился в темноте, постоянно пытаясь угнаться за мной.
Наверное, подумал, что не верну их ему.
Сразу почувствовал себя неуютно, стало стыдно, хотя, признаться, новые ощущения сильно нравились. Сосредоточился, пытаясь посмотреть на мир обычным взглядом. Удалось не сразу. Мозг слишком сильно привык к новым ощущениям. Легкая боль в голове и резь в глазах пронзила, вспышкой выключив свет. Тяжелой портьерой скрыв тайны, обрушилась темнота ночи. Трудно расставаться с таким отменным зрением, слухом и обонянием, но и друга лишиться не хотелось.
Слуг и так прибавилось, так что ничего не теряю, а к вампалу я привык, наверное, сказалась детская мечта иметь собственную собаку, да еще и говорящую.
– Ну что, пойдем искать девчонок? – Я разжег над тлеющим костром поднятый факел.
– Как скажешь, – ответил Адольф.
Недовольно шипя смолой, огонь пробежал по пакле, уютно устроившись на конце факела. Разгоняя смелым пламенем тьму, мы двинулись на поиски. Адольф, касаясь шерстяным боком плаща, бодро семенил рядом. Спасенные девушки нашлись быстро – хорошо замаскированные кустами, прижавшись друг к другу, они тихо ожидали возвращения господина. Найти в такой темноте помог Адольф, с человеческими чувствами мне пришлось бы долго бродить по кустам, рискуя напороться на копье. В отличие от остальных, рыжеволосая уверенно держала древко в руках, смело направив острие в темноту. Рядом лежало еще одно, запасное. Всю эту интересную картину мысленно показал Адольф.
Окликнув девушек, я принялся ждать, когда подданные с опаской приблизятся и войдут в освещенный трепещущим и шипящим пламенем круг.
Девчонки меня ошарашили.
Поняв, кто зовет, они, возглавляемые рыжеволосой, дружно подбежали, выстроились в ряд и, не дав мне слова сказать, склонили головы. Рыжая четко отрапортовала:
– Ваша светлость, мы готовы выполнить любую вашу волю. – Голубые глаза без тени лукавства и озорства преданно блеснули в ночи.