ГЛАВА 9

Никого.

Ничего.

Я не слышала, не видела, не чуяла. Ни души. Ни мертвой, ни живой, ни Стража.

Только ветер.

Ноги подкосились, и я села прямо на пол, не обращая внимания на кровожадные осколки, пара которых тут же добавила прорех в мою одежду и больно царапнула кожу. Судорожно вцепилась обеими руками в заветный ларчик.

Как?! Скажите, ка-а-ак?!! Я уже успела проститься с жизнью… А Страж? Он просто… исчез.

Какая-нибудь другая, чуть более впечатлительная натура могла бы решить, что та полупрозрачная фигура ей лишь привиделась. Что во всем виновато недосыпание и буквально звенящие от напряжения нервы.

Но…

Я видела!

Я чувствовала Стража.

А значит, он был.

Губы сами против воли сложились в кривую усмешку, а затем из горла вырвался нервный тихий смех.

Наверное, именно это и привело меня в чувство.

По каким-то непонятным причинам Страж решил не обрывать нить моей жалкой жизни. Не захотел пачкать руки или… просто играл? Может быть, он и сейчас наблюдает за мной?

А что? Вполне возможно. Если мой странный дар подвел меня один раз, то почему бы ему и во второй раз не оплошать?..

О Стражах никто ничего толком не знал. Они появились в Таннисе около двадцати лет назад, и с тех пор одно упоминание об этих существах нагоняло смертельный ужас на обитателей нашего вольного города.

Никто и никогда Стражей не видел и не слышал. Но иногда люди замечали отражения. В осколках зеркал и простого стекла, в стоячей воде и отполированном до блеска камне или металле. Все жители города, как Старого, так и Нового, знали, что, если ты заметил какое-то непонятное отражение — молчи и молись, чтобы оно не заметило тебя. Ведь те, кому не повезло оказаться не в том месте и не в то время или кто слишком много трепал о странных отражениях языком, умирали — у них просто в одночасье переставало биться сердце.

Официальная эльфийская пропаганда гласила, что Стражи призваны охранять порядок в Таннисе и добропорядочным гражданам опасаться нечего. И действительно, активность Стражей в основном выпадала на темное время суток, а их жертвами становились весьма сомнительные личности. Однако и жизни законопослушных граждан иногда по воле Стражей обрывались. Хотя тут нельзя было сказать ничего определенного: в Таннисе любую смерть, вызванную остановкой сердца, списывали на действия все тех же Стражей. А ведь у такой кончины могло быть множество причин, начиная от следствия многочисленных болезней и заканчивая действием некоторых ядов. Только вот людская молва была неумолима, а эльфы молчали. Но безмолвие ушастых было таким красноречивым и многозначительным, что никаких особых подтверждений и не требовалось.

Та же молва, а также некоторая статистика гласили, что зона наибольшего риска находится на крышах и верхних этажах домов. До сплетен мне не было особого дела, но вот вывод, сделанный магистрами Академии, требовал более пристального внимания, тем более что он совпадал с моими собственными наблюдениями.

Почему Стражи предпочитают передвигаться поверху, оставалось загадкой, но предположения строились самые разнообразные, если не сказать невероятные. Одни жители считали, что Стражи в совершенстве владеют левитацией, другие приписывали им наличие еще одной пары конечностей — крыльев или же рукокрыльев (в то время как сами руки у этих существ отсутствовали). Третьи утверждали, что Стражи выходцы с Тарина, где еще до Последней войны в изобилии водились всякие «прыгучие и домом своим деревья избравшие» существа… И все же большинство жителей сходилось в том, что без эльфов тут не обошлось. Ведь не секрет, что ушастые просто обожают строить из себя творцов всего сущего и что самым любимым материалом для таких «забав» у них являются, конечно же, люди. Да, с определенной точностью по отражениям Стражей можно было сказать только одно — эти существа гуманоиды.

Неудивительно, что жители Танниса предпочитали в темное время суток держать ставни на окнах закрытыми, на крыши и балконы не выходить и вверх не смотреть. А работа кровельщиков и трубочистов стала считаться одной из самых рискованных, а значит, и высокооплачиваемых.

Как же так получилось, что я, которая никогда не встречалась со Стражами, а значит, и не могла их чуять, каким-то образом их присутствие все же заметила? Просто я оказалась одним из тех немногочисленных существ, которым посчастливилось мельком увидеть странное отражение и не расстаться с жизнью. И притом не раз, а целых три! Впрочем, тут уже виновата моя долгая карьера на весьма специфическом поприще — я слишком часто находилась там, где не следовало, и тогда, когда не стоило этого делать.

Чем же тогда все вышеперечисленные случаи отличались от сегодняшнего? Всего лишь двумя фактами. Не правда ли, так мало и так много?! Раньше мне доводилось видеть только размытую тень Стража, и я никогда не удостаивалась от него такого пристального (да и любого другого тоже) внимания.

Или просто не замечала этого?..

Ри, а ну-ка соберись! Нашла о чем думать! Ты же все равно ничего не сможешь сделать, если Страж вдруг захочет отправить тебя в Пекло!

А ведь правда. Страж сейчас может находиться всего лишь в паре шагов от меня, а может и в паре кварталов. Никто не знал, как именно эти существа лишали жизни своих жертв, так как ни свидетелей, ни каких-либо следов насильственной смерти на теле убиенных обнаружено не было. Возможно, Стражу достаточно лишь меня коснуться, а может, стоит только подумать, и нить моей жизни с треском оборвется.

Наверное, я все-таки немного фаталист. В такие моменты, когда понимаю, что от меня ничего не зависит, я, в отличие от большинства разумных существ, не начинаю бестолково метаться. Наоборот, успокаиваюсь, и ко мне возвращается возможность связно мыслить, а значит, и действовать.

Я положила ларчик в заплечный мешок и отправилась в обратный путь.

В это время в Велайских горах, в тысячах километрах от Танниса, в своем кабинете сидела рэйа Арелина. Но мысленно она была совсем не там…

— Моя рэйа, малышка завладела шкатулкой…

— И?..

— К сожалению, она не удосужилась свою добычу внимательно осмотреть.

— Не страшно, насколько я знаю Рийну, любопытство еще взыграет в ней, а если и нет, то ты знаешь, что делать.

— Да, рэйа…

— Тарлим, что-то прошло не так? — Несмотря на то, что собеседница находилась немыслимо далеко, она все же заметила некую недоговоренность в словах своего посланника.

— Рэйа, я допустил ошибку… Около тайника со шкатулкой было много битого стекла и…

— Наша юная авантюристка тебя увидела. — Не вопрос, а скорее констатация факта.

— Да… Я готов понести любое наказание, моя рэйа.

— Что ж, путь это будет тебе уроком. А наказание будет зависеть от того, сколько ошибок ты еще совершишь.

— Ошибок больше не будет, моя рэйа.

— Я очень на это надеюсь.

Тонкокостная, изящная, как мотылек, и прекрасная, как богиня, рэйа убрала от переносицы руку с искрящимся множеством граней алмазным перстнем. Ниточка мыслесвязи растаяла…

Голова Арелины раскалывалась, сжимаемая тисками боли. Эти сеансы связи были очень утомительны, особенно когда, как сейчас, приходилось расплачиваться негативными последствиями за двоих. Рэйа сознательно забирала всю боль себе. Для нее ничего не стоило быстро избавиться от неприятных ощущений, а вот ее собеседнику в Таннисе пришлось бы порядком помучиться. И это сказалось бы не лучшим образом на его и так далеко не идеальной работе.

Девушка помассировала длинными пальчиками, украшенными остро отточенными темно-синими ноготками, виски. Боль утихла, оставив после себя горькое послевкусие. Но вскоре исчезло и оно.

Сливовые губы Арелины украсила еле заметная улыбка. Небольшая оплошность, допущенная ее посланником, не имела особого значения. Наоборот, было интересно, когда малышка Рийна догадается, и догадается ли вообще?.. А вот Тарлима стоило бы на время отстранить от подобной работы. Рэйа не раз замечала, что многие ее соплеменники, разменяв первое тысячелетие, становятся слишком самоуверенными, а это всегда ведет только к одному — ошибкам. Жаль только, что этот ее подданный незаменим.

Арелина грациозно поднялась с резного деревянного кресла, и тут же снежно-белую тунику, которая красиво подчеркивала льдисто-голубую кожу девушки, скрыли складки дымчато-синего плаща. Всего несколько шагов по мраморному полу — и рэйа оказалась на открытом балконе.

Наверное, у любого существа тут же захватило бы дух. От ужаса или от восторга. Рэйа тоже на миг замерла и окинула взглядом свои владения. Как можно не любить этот мир?

С площадки открывался чарующий вид.

По иссиня-черному бархату небосклона рассыпаны светлячки созвездий. Таких далеких и таких близких. А внизу, сколько хватало глаз, только снежные шапки горных вершин и их лесистые склоны, на которых пасутся редкие барашки кучевых облаков.

Рейа шагнула вниз. Полы плаща взметнулись за ее спиной.

Или крылья?..

В этот раз мне повезло, и путь до Стены не омрачили никакие происшествия. Хотя тут дело было вовсе не в пресловутом везении, а в осторожности, помноженной на чутье и нечеловеческие возможности моего отравленного зельями организма.

Несмотря на то что мне безумно хотелось оказаться как можно дальше от развалин замка графини Ларварской, я не спешила; приключений на мою долю за прошедшие сутки хватило с лихвой. Все подозрительные участки, а таковых на моем пути встречалось немало, я старательно обходила и зачастую, спасаясь от одной напасти, чуть не натыкалась на другую… Так что по развалинам Старого города мне пришлось покружить изрядно, и дорога до Стены заняла больше трех часов. Но зато мне ни разу клинки обнажить так и не пришлось.

К Стене я вышла вовремя — за полтора часа до рассвета, в ту самую пору, когда даже у самых дисциплинированных дружинников глаза против воли закрываются…

Стена — это воистину чудовищное сооружение и, пожалуй, самое значительное из тех, что люди построили после Открытия Врат. Она рассекает Нисский полуостров на две части: южную — с Мертвым и Старым городом, и северную — с территориями, условно безопасными для жизни. Протяженность Стены около двух километров, а высота колеблется от двенадцати до шестнадцати метров. На западе и востоке Стена упирается в Скалистое море. Более того, берега в этих местах обрывисты и, стараниями новогородцев, крайне неудобны как для спуска, так и для подъема. Но жителям Нового города и этого показалось мало, и оба конца Стены заворачивают на север и повторяют линию прибоя еще на протяжении ста метров…

В этом-то и крылась одна из причин того, почему Стену предпочитали преодолевать, а не обходить или, что вернее, оплывать. К тому же для последнего требовалось найти себе хотя бы еще одного подельника и лодку. Да и морские твари, пусть их у нас и не в пример меньше, чем наземных, тоже человечинкой не брезгуют, а справиться с ними в их родной стихии крайне трудно.

Я спряталась в куче мусора недалеко от Граутской башни.

Прислушалась… Пока все тихо. Даже противный мелкий дождик перестал моросить.

Впереди оставалась последняя и самая опасная часть операции. Почему? Очень просто. Теперь от меня ничего не зависело, и мне нужно было всецело положиться на помощника коменданта Дорга Стройла.

Я по-особенному сложила руки и крикнула три раза чайкой. Потом досчитала до пяти и снова крикнула.

На соседней башне зажгли факел, сделали им пару энергичных взмахов и потушили.

В ответ я снова крикнула чайкой. Два раза. Потом через интервал еще раз.

Факел на башне вновь мигнул и погас. Теперь уже насовсем.

Ждать мне оставалось недолго. Вскоре с башни сбросили веревку. Я быстро подхватила ее. Пару раз дернула, затем досчитала до трех и дернула еще раз. С одной стороны, я проверяла, надежно ли закреплена веревка, с другой — подавала сигнал, что я — это действительно я.

Система паролей для каждой ходки за Стену составлялась новая. А принцип всегда был примерно один и тот же. Но даже знакомый с этим принципом человек вряд ли мог угадать правильную последовательность действий.

Быстро перебирая руками и цепляясь за шероховатую известняковую Стену ногами в мягких эльфийских сапожках, я начала взбираться.

Я чуяла, что сейчас в круглой комнате на вершине башни меня ждал один человек. Дорг Стройл? Очень надеюсь на это.

Еще два субъекта с доминирующей человеческой кровью расположились на примыкающих к башне участках Стены. Подельники? Охранники драгоценной персоны помощника коменданта? Или просто случайные свидетели?.. Последнее — вряд ли. Не сомневаюсь, Дорг приложил все усилия, чтобы посторонние людишки к его тайне и близко не подобрались… Других разумных существ в опасной близости я не чувствовала.

Но это ведь не означает, что их нет… Того же Стража я как-то прозевала!

Осторожно приподнялась над краем бойницы.

В любой момент я была готова соскользнуть по веревке вниз и дать деру.

Окинула взглядом комнату — спрятаться там особо негде.

Действительно, только Дорг Стройл — помощник коменданта собственной скользкой персоной. Но расслабляться рано, все самое интересное впереди.

Перемахнула через подоконник.

— Ночная гостья… Я, право, уже волноваться начал, — тихо прошелестел голос помощника коменданта. Он подошел к бойнице и начал быстро втаскивать веревку.

Дохнуло гнилью. То ли помощник коменданта зубы не чистил принципиально, то ли у него во рту завелась парочка кандидатов на выбывание. А скорее всего, и то и другое… Да и от самого Дорга исходило непередаваемое амбре. Запах немытого тела и давно не стиранной одежды, к которому примешивался аромат прогорклого масла и лука.

Нет, зелья — это однозначно зло.

Я сделала пару шагов назад. Вот. Так-то лучше.

К слову, Ночная гостья — это не только название моей профессии, но и обращение. Раскрывать свой рабочий псевдоним перед Доргом я не собиралась. Все-таки награда за поимку некой Нефрит была объявлена немалая… А так — я просто одна из многочисленных искателей древностей.

— Ну и как тебе дневка в Старом городе? — спросил помощник коменданта.

— Нормально. — Я неопределенно пожала плечами.

— Это хорошо, что нормально. Ну ежели возникнет желание прогуляться еще, то милости просим.

— Всенепременно, — промурлыкала я в ответ. — Вполне возможно, что мне в ближайшее время опять понадобятся твои услуги.

— Ты знаешь, где меня найти.

Я протянула Доргу небольшой мешочек, в котором находилось десять монет, каждая достоинством в три л'реля — вторая часть платы за услуги. Первую я отдала еще перед тем, как отправилась в Старый город.

Стройл взял мешочек, дрожащими руками развязал тесемочки и высыпал серебряные кругляшки на ладонь. Несколько раз пересчитал. Каждую попробовал на зуб. И только затем вынес вердикт:

— Все нормально. Пойдем.

Помощник коменданта начал спускаться по каменной винтовой лестнице, шахта которой проходила аккурат по центру башни. Я следовала за ним. Несколько десятков ступенек, и все — я на твердой земле.

Прислушалась. Осмотрелась.

Никого.

Я быстрой тенью выскользнула из башни. Побежала по узкой извилистой улочке, нырнула в первый же проулок. Ловко перепрыгнула через забор, пронеслась через захламленный двор, буквально взлетела на крышу…

Через пять минут я наконец остановилась. Отдышалась. Погони не было.

Новый город совсем не походил на Старый. Тот был прекрасен — несмотря ни на что и вопреки всему. А этот… Новый Таннис строила проигравшая Последнюю войну сломленная раса. Большинству ее представителей было чуждо стремление к прекрасному, ими двигало одно — желание выжить. Приблизительный план застройки никто не составлял, дома возводили тоже без каких-либо чертежей, а строительные материалы, не мудрствуя лукаво, брали в Старом городе — разбирали расположенные на окраине Танниса дома. Что получилось — несложно представить.

Лишь через много лет, когда в Новом Таннисе появилась крепкая централизованная власть, а Старый город и «мертвяк» отгородила Стена, ситуация несколько изменилась. Известняка, в отличие от дерева, на Нисском полуострове хватало. Пару гор срыли и строительным материалом население обеспечили.

Появился план застройки, любые отступления от которого жестоко карались, ввели налог на площадь, занимаемую зданием, запретили строить дома выше трех этажей. Кроме прочего, Городской совет оставлял за собой право сломать ветхие или просто неустойчивые конструкции. Только трущобы, тянувшиеся вдоль Стены, по каким-то причинам решено было не трогать.

И в этих самых трущобах, правда, метрах в пятистах на восток от Граутской башни, на чердаке одного из бандитских притонов находилась моя берлога.

В трактир «Под брюхом тролля» я вошла через дверь. Был очень велик соблазн пробраться в свою комнату через слуховое окно на крыше, но я решила не рисковать. Ни к чему лишний раз нервировать собратьев по Гильдии.

Впрочем, о своем решении я быстро пожалела. Только стоило отворить дверь, как на меня обрушился шквал звуков и запахов. В небольшой задымленной зале, освещенной всего десятком чадящих масляных светильников, находилось больше сорока человек, и все они что-то ели, пили. И галдели. И смердели…

Дорогу мне преградил здоровый бритый бугай.

— Эй, куда прешь? Ты, малый, не заблудился часом?

Я чуть опустила платок с лица.

— Торк, не узнал, что ли?

— А-а-а… это ты… проходи.

Я прошла через зал. Поздоровалась с хозяином заведения, широко известным в узких кругах Пройдохой Троллем. От любезно предложенного ужина я отказалась. Мне сейчас даже самое божественно приготовленное кушанье поперек горла станет, а уж какое-либо блюдо, извергнутое из недр местной кухни, тем более.

Поднялась по узкой скрипучей лестнице на третий этаж. Замерла около люка на чердак. Разумеется, на крышке люка красовался замок, и далеко не простой. Но, как известно, не существует таких замков, которые невозможно открыть. Было бы желание… Так что большие надежды я возлагала на солидарность соратников по Гильдии и тоненький волосок, приклеенный на дверцу. Конечно, это хитрость старая и широко известная и при желании ее можно легко обойти, но все же…

Я забралась на чердак, закрыла крышку люка на два засова (как уже говорилось выше, по причине особенностей профессии замкам я не доверяла), затем проверила, не потревожил ли кто волосок на ставнях, прикрывающих слуховое окно… Всё. Я смогла. Я справилась.

Прошлась по своей берлоге… Впрочем, какое — прошлась. Не пригибаясь можно было сделать всего несколько шагов — чердак он и есть чердак. Мебели я тоже не держала, из-за крайней проблематичности затаскивания ее через крохотный лючок. Так что в комнате наличествовали лишь одинокая табуретка, несколько грубо сколоченных ящиков со всяким барахлом и пуховый матрас, который покоился на дощатом полу.

Быстро скинув одежду, я развесила ее на вбитые прямо в стропила крюки. Затем, пригнувшись, подползла в угол, в котором стояло старое жестяное ведро. Криво усмехнулась — водопровод работает. Ведро стояло аккурат под довольно большой дырой в крыше и примерно на треть было заполнено дождевой водой. И пусть воды мало и ее чистота вызывала определенные сомнения, но чтобы смыть с себя грязь, в самый раз.

Я опустилась на матрас, блаженно вытянулась во весь свой рост. Облегченно вздохнула.

— Ух…

Минут пять я наслаждалась покоем и тишиной… Хотя как можно чем-то наслаждаться, когда каждый миг ждешь, что тебя скрутит жестокий приступ боли…

Я села на своем ложе. Задумчиво уставилась на потолок.

Нужно чем-то себя занять… О! Чуть не забыла.

Вытащила из недр одного из ящиков старый кожаный ремень. Пусть лучше будет под рукой. Незачем оглашать своим криком всю округу.

Скучно…

В другое время я бы спустилась вниз, пообщалась бы с народом. Узнала бы последние новости, а может, даже кто-нибудь какую-нибудь работенку подкинул. Но сейчас я, увы, не в том состоянии, чтобы наслаждаться довольно сомнительным обществом убийц, мошенников и воров. Да и атмосферу, царящую внизу, мой организм вряд ли выдержит хоть какое-то длительное время… И одеваться опять надо.

Хм… А что же все-таки я притащила из Старого города? Сразу я ларчик толком не рассмотрела, не до того было.

Я вытащила из мешка свой заказ.

Шкатулка. Небольшая — основание немногим больше ладони. Изящная и даже красивая. Ковка и кость переплетены на удивление гармонично, но сказать, что именно изображено на крышке шкатулки и с ее торцов, я бы не взялась. Сплошная паутина линий все время складывалась в разные узоры — зависело от угла зрения. Повертев ларчик некоторое время, я сдалась. Сейчас я не в том состоянии, чтобы разгадывать загадки.

Ясно одно: шкатулка, без сомнения, довольно древняя, и ее создали, скорее всего, не люди. Нам такого мастерства никогда не достичь… И стоил этот ларчик немало, даже без учета содержимого.

И тут меня охватило безумное любопытство. А что лежит внутри ларчика? Ведь не мог же меня Посредник отправить за пустой шкатулкой, пусть и такой красивой?..

Я поднесла ларчик к уху, легонько встряхнула. Внутри что-то тихонько звякнуло.

Да-а-а… Внутри определенно что-то есть.

Нет, Ри, нельзя. Со вздохом я отставила шкатулку в сторону.

Вот так лучше.

Но какая она все-таки красивая… И эти линии на крышке шкатулки, они прямо-таки завораживают, манят. Ведь ничего не случится, если я просто возьму ее в руки? Рассмотрю поближе…

Я опять взяла шкатулку. Нежно погладила крышку.

Такие странные ощущения. Теплая кость, покрытая тонкими ледяными ручейками ковки.

Хм… колдовство? Нет, амулет не реагирует… Это мастерство. Великое и, скорее всего, утерянное.

Так что же скрывает ларчик? Ведь ничего не случится, если я всего лишь посмотрю? Правда?

Шкатулку запирал миниатюрный замочек. Но это только еще больше разожгло мое любопытство.

Я быстро вытащила из кармана куртки набор отмычек, предназначенных как раз для вскрытия всяких шкафчиков и ларчиков. Работала медленно, очень опасалась повредить крохотный механизм, руки чуть ли не тряслись от возбуждения и предвкушения.

Наконец замочек поддался, и я с благоговением откинула крышку.

Внутри лежало что-то странное. И немыслимо прекрасное.

Я аккуратно взяла содержимое шкатулки в руки.

Закрученная в спираль, вытянувшаяся в прыжке кошка. Даже шкатулка несколько померкла в сравнении с этим чудесным творением… Кошка была почти живой. Казалось, что лишь по воле мастера она замерла, и эта же самая воля несколько растянула и закрутила ее тело… Черненое серебро, покрытое тончайшей резьбой так, что виден каждый коготок, волосок. Загадочно мерцающий сапфировый глаз.

Сама киска определенно не относилась к домашним любимцам. Это было дикое, опасное, мощное и одновременно очень грациозное создание. Хищник, который почитал ниже своего достоинства размениваться на мелочёвку вроде мышей и крыс. Пантера, саблезуб, ягуар? Нет, судя по характерным кисточкам на ушах, рысь…

Браслет? Похоже на то… Очень странный, необычный, непривычный, но от этого не менее прекрасный.

Только вот непонятно было, как это чудо открывается. Я внимательно осмотрела спираль.

Ага! Вот крохотные петли, а вот и несколько защелок.

Я отогнула защелки, и браслет легко раскрылся на две половинки.

Несомненно, что на предстоящем городском балу какая-нибудь дама появится с этим чудом на плече и произведет полный фурор…

Мне вдруг стало очень обидно. А чем я хуже?

Ведь ничего не случится, если я его всего лишь примерю? Правда?

Я достала из ящика начищенную до блеска металлическую пластинку-зеркало. Пристроила браслет на плечо и осторожно защелкнула. Поднесла зеркало.

Закрученная в спираль рысь нежно обняла почти половину плеча.

Мм… Смотрится просто замечательно. И сидит браслет как влитой. Даже странно… И не весит ничего, хотя раньше он мне показался довольно тяжелым… Сапфировый глаз потускнел, потерял свою глубину и прозрачность.

Ничего не понимаю.

Я провела ладонью по плечу. Ничего. Только гладкая, чуть прохладная кожа.

Посмотрелась в пластинку. Браслет красовался на прежнем месте. Но смотрелся теперь скорее искусной серовато-черной татуировкой, не более.

Ка-а-ак?!

Пластинка выпала из рук на пол. Обиженно звякнула.

Я еще раз посмотрела на плечо. Не может быть! Действительно, лишь… татуировка.

Медленно начинало накатывать отчаяние.

Я попыталась царапнуть нагло устроившуюся у меня на плече кошку ногтями. Впустую, даже кожа не покраснела. А миниатюрных петелек и защелок я, как ни искала, так и не нашла.

Да что же это такое!!! И, главное, что мне теперь делать?!

Что-то взорвалось у меня в голове. В носу подозрительно защекотало, а перед глазами предстал бешеный хоровод безумных гротескных видений. Я вмиг оглохла, и чутье мое тоже куда-то пропало…

И тут пришла вторая волна. Тело мое изогнулось дугой, забилось в конвульсиях. Казалось, все мышцы и связки пронизывали тысячи маленьких молний.

Последним усилием я засунула свернутый ремень в рот, вцепилась в него зубами. Только не кричать… Только не…

Огромный, сметающий все мысли вал боли накрыл мое сознание, и оно благоразумно забилось в далекие глубины моего «я».