Глава третья
В глуши, во мраке заточенья…
Двери сами по себе растворились, выпуская их из зала. Коридор за дверями состоял из нескончаемой вереницы каменных колонн. Все они стояли на странных пятипалых основаниях, напоминавших птичьи лапы. Сверху смыкались острые готические арки. Окон не было, коридор освещали горящие факелы, воткнутые в стальные кольца на колоннах.
Таня плыла по воздуху вслед за Арленой и мрачно разглядывала реалии чужого мира. Реалии, кстати говоря, были грязноваты. Между колоннами занавесками висела паутина, у подножий валялся мусор. Только середина коридора была относительно чистой.
Тропинку в грязи, должно быть, вымели своими юбками дамочки из свиты князя, зло подумала Таня. Вот оно, преимущество длинных подолов – и снизу не задувает, и пол выметен.
А потом она пригляделась к факелам.
Их пламя было почти как настоящее. Только языки у него не бились, не взлетали и не опадали, как это бывает у живого огня. Пламя висело в воздухе застывшим цветком, не шевелясь и не меняясь.
И тут магия, констатировала Таня. С печалью констатировала, ибо перед всеми этими магическими чудесами достижения ее родного мира, техногенные и громыхающие, несколько блекли.
Длинный коридор свернул направо и уткнулся в двустворчатые двери. Те, в свою очередь, опять распахнулись перед Арленой сами по себе.
И Таня выплыла под небеса чужого мира.
На желтом небе сиял диск раза в два больше земного Солнца. От него исходил мягкий зеленоватый свет. В Анадее время явно близилось к полудню, лучи лились почти отвесно.
Вокруг простирался громадный двор, четырехугольный, тянущийся вдаль и замощенный серым камнем. Его окружали высокие здания, возведенные без зазоров, плотно одно к другому. Строения были самыми разными – тут попадались и круглые романские башни с зубцами, имелись квадратные зиккураты самого мрачного вида, стояли прямоугольные здания, кубические… И все они отличались разной отделкой. Где красовалась облицовка из цветного камня, где лепнина, а где во всю ширь и высь фасада разворачивались впечатляющие барельефы.
Здания роднило только одно – удручающее отсутствие окон. Лишь кое-где виднелись небольшие прямоугольные отверстия, скважинами уходящие в толщу стен. Видно, такая у них тут была фишка в архитектуре – здания по типу блиндажей.
Арлена, не оглядываясь на Таню, свернула влево и отшагала вдоль строений метров двести. Вошла в высокий дом, крышу которого украшали каменные фигуры дев и вьюношей, скрюченных в замысловатых позах.
Таня летела следом.
Сразу от входа начиналась широкая лестница. Они поднялись на третий этаж – Арлена пешочком, Таня дрейфуя над ступенями. На третьем этаже вдаль уходил коридор, с одной стороны тянулись через равные промежутки двери из дерева, украшенные резьбой. В конце коридора Арлена остановилась, оглянулась.
– Это ваши покои, княжна Татьяна.
Она толкнула дверь, зашла, а следом за ней покорно вплыла Таня.
Комнату освещали все те же замороженные факелы. Темные стены в их ярком свете поблескивали сколами на каменных блоках. В дальнем углу стояла узкая койка, у стены напротив торчали два резных деревянных стула. Между стульями на манер стола притулился высокий деревянный сундук с узорчатыми накладками. Судя по цвету, из бронзы.
Окон не было. Совсем.
Арлена что-то произнесла приглушенным голосом, хлопнула Таню по плечу. Та приземлилась на пол.
– Так, – сказала Арлена, – в молчанку мы играть не будем. Княжна Татьяна, я верну вам возможность двигаться и говорить, но только прошу вас не делать глупостей.
Она провозгласила, опять-таки приглушив голос, но на этот раз Таня ее расслышала:
– Милишу. Кунишу.
Могучая Арленина рука дважды хлопнула Таню по спине.
И она пошевелилась. Потом облизала пересохшие губы – за Арленой лететь приходилось с полуоткрытым ртом. Выпалила:
– Как вы могли! Притащили меня сюда, чтобы на хлеб и воду, под замок… Феодалка бесстыжая! Дед этот полоумный, с вашим Афигидориусом…
– Алидориусом, – поправила ее Арлена. – Успокойтесь, княжна, право, ни к чему так плеваться словами. Просто весы так расположились, не в вашу пользу. На одной чаше ваша свобода, на другой – жизни людей моего мира.
– А что, если я не та самая четырнадцатая дочь? – рявкнула Таня.
– Это выяснится. Когда-нибудь, – холодно ответила Арлена. – Но вы можете быть и той самой, а это дает нам некий шанс или, по крайней мере, надежду на этот шанс. На вашем месте, княжна Татьяна, я бы расслабилась и попыталась прижиться в нашем мире. Все равно другого выбора у вас нет.
Таня яростно сверкнула на нее глазами. Но промолчала. Потому что благородная зараза Арлена была кое в чем права. Раз уж она по собственной глупости – и по Арлениной подлости – очутилась здесь, то надо попытаться выжить. А потом найти возможность вернуться.
Мелькнула было мыслишка о побеге, но Таня ее задушила на самом корню. За стенами замка никто не ждал с распростертыми объятиями. Уж лучше княжной побыть. Хоть кормить будут и защитят при случае.
Арлена по-светски улыбнулась.
– Давайте сделаем вид, что мы только что познакомились. Княжна Татьяна, добрый день, как вам ваши покои?
– Как каменный мешок, – зло сообщила Таня, чувствуя себя узницей замка Иф.
Арлена хмыкнула:
– Мы в Фенрихте, в замке, построенном адельбергскими магами еще в Эпоху Ненасытного. Тогда от магических нападений защищались хорошими каменными стенами. Окон избегали. Считалось, и не без основания, что окна более уязвимы перед чужой магией, чем сплошные стены. При возведении стен, кстати, творились кое-какие обряды. В скрепляющий раствор замешивали человеческую кровь, чтобы усилить защиту. А в фундамент самого замка непременно замуровывали какую-нибудь девственницу.
– Шутите? – спросила пораженная Таня.
– Нисколько, – спокойно ответила Арлена. – Довольно часто в коридорах и покоях Фенрихта можно встретить благородную девицу Аделину дер Фонрайт. Встречается она ближе к полуночи, одета в платье того времени. Такое, знаете ли, свободное одеяние, подпоясанное под грудью, с длинными рукавами, волочащимися по земле. В те времена длина рукавов говорила о благородстве происхождения. Чем длиннее рукав, тем благороднее персона. Именно тело Аделины дер Фонрайт лежит в фундаменте этого замка.
– Нет, вы точно не шутите? – выдохнула Таня.
– Какие шутки, – спокойно сказала Арлена. – Кстати, у Аделины дер Фонрайт рукава такие, что приходится думать о ее родстве с королевским домом тех времен. Платье светлое, так что вы легко различите ее на фоне каменных стен. Не пугайтесь, Аделина безобидна. Немного плаксива – многие слышали, как она всхлипывает. И любопытна – всегда приходит посмотреть на нового человека. Думаю, и на вас придет посмотреть сегодня ночью.
– Во как… – дрогнувшим голосом сказала Таня. – А тень отца Гамлета у вас тут имеется? Для комплекта.
На полном лице Арлены появилась усмешка.
– В приличном замке не держат привидений, мечтающих о мести, княжна Татьяна. Раньше здесь бегали целые стада призраков, как-никак замку полторы тысячи лет, в его стенах бывало всякое, и убивали здесь по-всякому. Но князь Вал Тарлань, поселившись в Фенрихте, первым делом очистил замок от привидений, которые могли повредить его людям… то есть нашей прислуге, которая и так немногочисленна. Для самих Тарланей призраки не страшны.
К этому моменту Таня уже оправилась от изумления и потому ввернула:
– Ну да, у каждого свой страх. У прислуги призраки, у Тарланей – Совет магов.
Арлена хмуро глянула на девушку:
– Совет магов теперь и ваш враг, поскольку вас признали и нарекли княжной Тарланьской… Показать покои? Правда, не знаю, интересно ли вам, где спрятаны ванна и туалет.
Таня яростно фыркнула. Но промолчала. Гнев ее спадал. Сколько ни рычи на Арлену, ситуация не меняется. Она в чужом мире, в чужом дворце, и следует хоть чему-то научиться. Хотя бы куда и как ходить по нужде.
Она втянула носом воздух и настоятельно потребовала:
– Покажите мне покои!
Арлена приподняла светлые брови и улыбнулась с намеком, как училка, ждущая от ученицы правильного ответа.
Таня зло добавила:
– Прошу вас…
Лицо Арлены озарилось приятнейшей улыбкой.
– Понимание есть добродетель последняя по счету, княжна Татьяна, но отнюдь не последняя по значению. Она замыкает ряд добродетелей в кольцо, творя тем самым вечный круг. Приятно видеть у вас признаки именно понимания.
Затем, стремительно развернувшись, подошла к пустому углу справа от двери и хлопнула ладонью по темной кладке.
В стене тут же прорезался четырехугольный проем. Камни подернулись легкой серой дымкой и превратились в деревянную дверь.
Арлена пояснила:
– Здесь ваша уборная, княжна Татьяна. На дверь наложен морок, ибо место, где благородная дама совершает свой туалет, следует скрывать от посторонних глаз. При хлопке морок спадает и дверь обнаруживается.
Таня зашла вслед за Арленой внутрь. Здесь тоже не было окон, свет шел от двух факелов на стене. Напротив двери красовалась ванна – бронзовая, снабженная с одной стороны длинной спинкой. Над ней из стены торчала тонкая труба. Таня присмотрелась. Это был кран, ничем другим это быть просто не могло! Без вентиля, но кран. А кран предполагал наличие водопровода и канализации.
Она не поленилась и заглянула под ванну, стоявшую на массивных бронзовых лапах. Снизу имелась еще одна труба, пошире, уходящая в пол. Значит, слив имеется. Вот тебе и средневековье с частичными удобствами.
Таня ощутила нешуточное облегчение. Все-таки нашему человеку без водопровода и канализации жить неуютно.
Прочие удобства напоминали те, что были в ее московской квартире. У одной из стен стоял стульчак, прикрытый резной деревянной крышкой, на другой стене висело зеркало. Под зеркалом примостился столик с глубокой чашей.
– Поглядите сюда, княжна Татьяна, – величественно сказала Арлена. – Итак, чтобы принять ванну…
Из рассказа Арлены, очень подробного, выяснилось следующее: почти все в этой комнате было как на родине. Но имелись и отличия.
Чтобы заработал кран или слив ванны, следовало хлопнуть по ним ладонью. До простой пробки или задвижки на кране здесь еще не доросли, поэтому все трубы открывались и перекрывались исключительно магией.
К чаше под зеркалом надо было прикоснуться пальцами, и она наполнялась водой. В ней ополаскивали руки и лицо. После чего следовало хлопнуть ладонью по столику, и вода утекала в трубу, утопленную в стене за чашей.
По обеим сторонам зеркала имелись два углубления. В одном из них была налита густая масса для чистки зубов, в другом – жидкость для умывания рук и лица.
Жидкое мыло и зубная паста, перевела для себя Таня. Она сунула палец в углубление с мылом, понюхала. Жидкость была густой, маслянистой и пахла цветочками. Над ванной тоже имелось углубление с этой штукой.
До шампуней и бальзамов здесь еще не доросли. Впрочем, наличие мыла уже радовало. Пахло оно вроде ничего…
На роль полотенца претендовала простыня, висевшая на крюке рядом с ванной.
Они вернулись в спальню. Арлена, переступив порог, хлопнула по стенке рядом с косяком. Дверь снова обрела вид каменной стены. Таня запомнила фокус и то место, куда Арлена била ладонью. А то придется ночью спросонья вставать по нужде, и будешь колотиться в стенку до утра, ища заветную точку…
– Вот и все, – жизнерадостно сказала Арлена. – Может, вы уже передумали, княжна Татьяна? И готовы жить вместе с нами, бороться и искать?
Таня молча насупила брови.
– Что ж, особа благородной крови – а вы безусловно особа благородной крови – не может так скоро отказываться от своих слов, сие было бы просто неприлично, – церемонно сказала Арлена. И присела в глубоком реверансе. – Прошу прощенья, княжна Татьяна, если я оскорбила вас, предположив, что вы уже передумали. Хлеб и воду вам будут приносить трижды в день. Не пытайтесь выйти из двери – все равно не получится. А теперь я удаляюсь…
И она вышла.
Таня, поразмыслив, решила сначала принять ванну для успокоения нервов и души.
Точка, которая разоблачала дверь, нашлась сразу же. Она зашла, двумя пальцами осторожно хлопнула по трубе. Вниз рванулась струя, весело зажурчала. Вода была приятно горячая. Следовало бы ополоснуть ванну на предмет чистоты, но бронзовые стенки сияли в свете факелов таким надраенным блеском, что она решила не мучить излишней гигиеной ни себя, ни блестящее чудо.
Таня залезла в воду и пролежала там чертову прорву времени, то и дело спуская остывшую воду и подливая горячей.
Когда она вышла, на резном деревянном сундуке напротив кровати стояла тарелочка, расписанная бордовыми листьями и синими птичками. На тарелке стопкой лежали три куска хлеба. Рядом стоял серебряный кувшин с водой и такой же серебряный стаканчик.
– А я не барыня, – гордо сказала Таня в пустоту комнаты. – Я и хлебом могу быть сыта. Так что свои ананасы и рябчики держите для себя, буржуи недобитые.
Высказавшись, Таня взяла кусок хлеба и надкусила. Хлеб был пышный, солоноватый и сладковатый одновременно. Интересно, кто принес сюда тюремную пайку? Увижу в следующий раз, подумала она. И улеглась на узкую койку, снова и снова прокручивая в голове события этого дня.
Понемногу она все больше и больше понимала то, что внутренним чутьем осознала с самого начала: сдаться все равно придется, рано или поздно. Домой не отпустят, ибо на кону у здешних стоит самое святое – покой родимых хат, которым грозят древние проклятия.
А также, согласно гаду Афигидориусу, под угрозой срыва вот-вот окажется местный природный цикл. И цветочки с листочками в неестественные цвета перекрасятся. По всем этим причинам ее скорее заживо здесь сгноят, но не выпустят. Ибо не пожалеть живота дальнего своего (а Таня, как выходец из чужого мира, к ближним причислена быть не могла) ради того, чтобы собственную родину защитить, сие есть мечта всякого толкового патриота.
Она вдруг подумала о другом. Сколько можно просидеть на воде и хлебе без ущерба для здоровья? Две недели, три, четыре? Точных сроков Таня не знала, но помнила, что от такой диеты рано или поздно начинается цинга. Что там у нас по цинге… Десна кровоточат, зубы выпадают. Замечательно. Она представила себя без зубов. И впечатлилась.
И так в красавицах не ходила, а без зубов будет и вовсе на чуду-юду смахивать…
Но сдаваться так просто, без боя, было неприятно. Претило ей быстро сдаваться. Значит, что? Значит, будем держаться, пока силы есть. И «жубы» не шатаются… Огорченная Таня повернулась на бок и задремала.
Проснулась она от звука открывающейся двери.
На это стоило посмотреть. Объемистую талию Арлены теперь стискивал тугой панцирь корсажа. От талии было заложено столько складок, что юбка стояла колоколом. Все это великолепие было сшито из сияющего синего атласа и украшено пышными серебряными кружевами по линии громадного декольте. Подол волочился по полу. Светлые волосы, раньше окружавшие лицо простым полукругом, теперь свисали с макушки пучком блондинистых спиралек. Голову украшала диадема с крупными синими камнями.
Теперь Таня знала, как будет выглядеть кукла Барби, после того как проживет много-много лет и съест много-много котлет.
В руках у Арлены был поднос с кувшином и тремя кусками хлеба.
– Так это вы у меня в тюремщиках, – хмуро сказала Таня.
Арлена присела в реверансе:
– Добрый вечер, княжна Татьяна.
Она сгрузила хлеб на тарелку, в придачу к недоеденному. Заменила кувшин. Сказала:
– Знаете, на улице сейчас вечер, княжна Татьяна. Прекрасный такой закат, совершенно изумрудный… Через полчаса у нас ужин, после него – танцы. Мы тут в нашем изгнании время от времени устраиваем скромные семейные вечера. Кузен Арентил чудесно играет на скрипке, стоит послушать.
– Не искушай… те, – пробормотала Таня. – Не уступлю, и не надейтесь.
Арлена вздохнула:
– Ах да, по правилам вашего мира девице сразу же уступать не положено. Что ж, потяните время, княжна Татьяна. Все легче будет потом, когда наконец согласитесь.
Она улетучилась с лукавой улыбкой, а Таня встала и взялась за хлеб. Желудок урчал. Она умяла все пять кусков, три свежих и те два, что остались с прошлого раза, запила их водой. Потом упала в койку, представляя, что было сегодня на ужин у мамки с дедом.
В гастрономических мечтах Таня и уснула.
Проснулась она от странного звука. Села на кровати, прислушалась.
Из середины комнаты доносился непрестанный шелест, негромкий, но заполняющий всю комнату. Он плескался в ушах, словно рокот отдаленного прибоя. Таню обдало холодом, сердце стремительно заколотилось. Потом вспомнились слова Арлены о призраке королевского происхождения.
Она попыталась успокоиться. Подумаешь, призрак! Да к тому же плаксивый. И не опасный, как было сказано. Для местных – самое привычное явление, по словам Арлены.
Да, но она-то местной не была…
Минута тянулась за минутой, но призрак не появлялся. И шелест не умолкал. Таня бдительно осматривала комнату, каждую секунду ожидая, что сейчас из какого-нибудь угла появится унылая личность, волочащая за собой длинные рукава.
В какой-то момент, оправдывая ее ожидания, в углу возле двери вылепился лоскут серого тумана. И начал понемногу оформляться в смутную фигуру.
Сердце у Тани остановилось, а потом заколотилось в бешеном ритме. Она глотнула воздух широко открытым ртом – и только тогда осознала, что несколько мгновений вообще не дышала.
У Аделины дер Фонрайт было мелкое туманное личико и рукава, облачно-серыми шлейфами стелющиеся над полом. Распущенные волосы прядями вились по воздуху.
– Узнай, незнакомая дева, как страшно сей мир меня предал! – печально провозгласила гостья.
И хоть Арлена говорила, что призрак кисейной барышни опасности не представлял, Таня ощутила в животе холодный тяжелый ком.
Аделина дер Фонрайт надрывно вздохнула. Вздох у девственного призрака был совершенно не девичий. Словно железо об железо скрежетнуло.
– Проклятый мир! – возвестила она. – Который одних возносит на башни замков, а других погребает под этими замками. Что ты скажешь на это, о дева?
– Мир… он такой, – прошептала Таня, косясь на факелы.
Почему-то ей казалось, что сейчас они горели слабо. В то время как ей хотелось света, да поярче. Было полное ощущение, что тьма в комнате становилась все гуще. А фигура призрачной гостьи, напротив, вроде как начала испускать свет.
– Фундамент сего замка строился с одного камня, – слезливо сказала Аделина. – На один камень поставили два. На два – еще четыре…
– А на них восемь? – предположила Таня.
Призрак на ее слова внимания не обратил, а заунывно продолжал:
– А потом, когда фундамент стал достаточно широк, привели меня. Я была в платье невесты, рукавчики в десять локтей длины, как и положено…
– Чудная картинка, – сглотнув, подтвердила Таня.
Ей никогда в жизни не приходилось разговаривать с призраком, и потому дыхание сбивалось на каждом слове. Она и сама не знала, почему разговаривала с Аделиной. Наверное, от страха.
Последние слова Аделина дер Фонрайт расслышала.
– Что? О да, я была как картина, лучшая картина кисти мастера Ярера. Я шла тихо и безмятежно, как это и положено девице из рода Фонрайтов. Но моя душа кричала: проклятие, проклятие тем, кто принес на нашу землю свои ритуалы, свою проклятую волшбу, которую они называли магией.
– Полностью с вами согласна, – выдавила Таня. – Меня саму сюда притащили с помощью этой самой проклятой волшбы. Которую еще называют магией. И заточили здесь как узницу.
Девица распахнула призрачные очи.
– И тебя тоже хотят замуровать в этом замке, о незнакомая дева?
– От меня кое-чего ждут, – прошептала Таня. – Но замуровать… Нет, надеюсь, что нет!
– А-а-а… – Аделина дер Фонрайт подняла к груди укрытые рукавами ладошки, сложила их молитвенно. – Но если тебя все-таки поведут замуровывать, отнесись к этому смиренно, дева. И с достоинством ступай к своему последнему покою. Как это сделала я…
Она скользнула к центру комнаты и растаяла там. Факелы тут же засияли с прежней яркостью. То ли призрак своим появлением приглушал их, то ли просто в присутствии этой персоны воздух темнел.
Таня еще какое-то время лежала, косясь взглядом в центр комнаты. А потом погрузилась в тяжкий сон, наполненный непонятными и пугающими сновидениями, которые потом даже не смогла вспомнить.
Наутро хлеб принес молодой парень с черными кудрями. На звук открывающейся двери Таня проснулась мгновенно. Помедлила, лежа под одеялом, поглазела на симпатичного парнишку, который дошагал до сундука, избегая глядеть в сторону кровати. Парень заменил пустую тарелку на другую, с хлебом. И поменял кувшин.
Когда кудрявенький развернулся к двери, Таня решилась. Рывком села на кровати, позволив одеялу упасть на колени. Прогнулась, чтобы грудь – она у нее была маленькая, но все же имелась – гляделась пообъемистей. И сказала, улыбаясь во все тридцать два зуба:
– Здравствуйте! Скажите, а на воле сейчас что, вечер или уже утро?
Умом она понимала, что сейчас там наверняка было утро. Или полдень – в зависимости от того, сколько она проспала. Но надо было повалять дурочку, и она ее честно валяла.
– Не… – сурово начал было парень, глядя перед собой. Потом взгляд его скользнул на Таню и на ее грудь колесом.
Старенькая застиранная футболка, в которой она вчера вышла из дома, натянулась очень даже откровенно.
– Не велено разговаривать! – выпалил парень. И рванул к двери.
У нее мелькнула мысль выскочить следом. Но куда бежать потом? Здесь она была чужая среди чужих. Да и парнишка тревогу поднимет, не будет же он столбом стоять.
Парень переступил через порог комнаты, и только тогда Таня заметила нечто, чего не видела прошлым вечером, когда приходила Арлена. Воздух в дверном проеме, пропуская кудрявого, подозрительно блеснул. Синеватым отсветом. Надо думать, что и тут имела место магия. Проклятая волшба, как ее охарактеризовала Аделина…
Таня откинулась на подушку и несколько минут предавалась унынию, приправленному ностальгией. Потом решила с этим унынием бороться. Руками и ногами.
К тому времени когда Арлена принесла ей обеденную пайку, Таня успела сделать три раза зарядку и принять долгую ванну. Чтобы взбодрить свой дух.
– Княжна… – Арлена приветствовала ее легким приседом. – Как вам спалось, как настроение? И – ай-ай-ай, княжна! – не беседуйте больше с мальчиком, который будет приносить хлеб по утрам, пока я занята своим завтраком. В следующий раз он вам не ответит. Тюремщик, болтающий с заключенным, – это почти посетитель. А сие князем строжайше запрещено. Я буду вынуждена доложить светлейшему, он будет вынужден еще больше ужесточить условия содержания…
Таня, которая собиралась рассказать о приходе Аделины, прикусила язык. Стало быть, они решили лишить ее не только свободы и человеческой еды, но и человеческого общения? Ну ничего, чихали мы на это. Будем общаться с Аделиной.
– А что же вы сами со мной беседуете? – спросила Таня и медовенько улыбнулась.
Арлена глянула, сложила губы в усмешке.
– А я добрая тюремщица, каковая должна вас, узницу, просвещать и на путь истинный наставлять. Княжна Татьяна, не пора ли, отринув детскую гордыню, пойти навстречу вашей семье? Светлейший князь спрашивал о вас и вчера за ужином, и сегодня.
Таня встала. Гоголем прошлась к тому месту, где в каменной кладке была сокрыта дверь в определенную комнату. Хлопнула по стене с оттяжечкой, пояснила через плечо:
– Живот прихватило. Вы уж меня извините, но от ваших наставлений меня чегой-то пучит. Если желаете, дверку оставлю приоткрытой, будете и дальше наставлять. Пока я занята неотложным делом.
Арлена вздохнула и удалилась. А Таня пошла к сундуку за хлебушком. После зарядки аппетит разыгрался.
Потянулись долгие дни.
Первые четверо суток она изводила себя зарядкой. Физическая усталость хоть как-то отвлекала от хандры.
На пятый день ей это надоело. Единственное, что Таня продолжала делать, так это принимать ванну по шесть раз на дню. Арлена всякий раз вопрошала, не готова ли княжна воссоединиться со светлейшим дедушкой, льющим слезы по непокорной внучке.
Таня бросала четкое «нет». Арлена вздыхала, расписывала, что делалось в замке. На обед приготовили серрского оленя, его грудинка особенно хороша под соусом из кислых яблок, приходил торговец вуалями из Серендиона, рассказывал, какие в той стороне нравы.
Таня отворачивалась к стенке, но парадного променада в сторону нужника не повторяла. Ей и за прошлый раз было стыдно, ибо попахивало пошлостью.
Аделина приходила по ночам и слезливым голосом рассказывала все то же, что и в первую ночь: фундамент, ее ведут в платье с рукавчиками положенной длины, проклятые маги с их проклятой волшбой. Таня слушала, поддакивала, даже радовалась. В ее полном уединении и жалующийся призрак стал приятной компанией.
Так прошло еще несколько дней. Все их Таня помечала, макая палец в местное крем-мыло и рисуя черточки на зеркале. Живот втянулся, глаза запали. Хотелось есть. Но не надоевшего хлеба, а мяса, молока, картошки с маслом…
На двенадцатый день она перестала принимать ванны. И поняла, что пора сдаваться.
Арлена заявилась в обед, распространяя аромат неизвестных духов и шурша пышными юбками зеленого шелка. Таня выдавила, не дав ей даже подойти к сундуку:
– Согласная я…
Арлена победно улыбнулась, рассыпалась мелким бесом:
– Моя княжна! Какая радость, вы одумались! Сейчас я призову вашего дедушку, он упоминал, чтобы его немедленно известили, как только вы примете правильное решение. И конечно же вам нужно съесть что-нибудь… что-нибудь человеческое.
