Глава двадцать третья
Менуэт и политес. Цветы и цвета
Таня проснулась от того, что кто-то ее тряс. Не открывая глаз, поморщилась и дернула плечом, в которое вцепились чужие жесткие пальцы. В голове плыли последние обрывки сна, который снился до этого. Главную роль в нем играл хмурый парень с серыми глазами, наследник герцога по имени Рут. Во сне он был рядом, на расстоянии протянутой руки. И гладил ей шею кончиками пальцев, глядя на нее как-то странно. Хотя поводов она ему не давала, даже во сне.
Еще снилась незнакомая комната с желтыми стенами, полная народу, и в этой комнате, на полу, белело чье-то искаженное лицо с разверстым ртом.
В ответ на попытку избавиться от чужих рук ее тряхнули еще сильнее, да так, что голова на короткий миг даже оторвалась от подушки. Таня проснулась окончательно, разлепила веки и уставилась на пожилую женщину, стоявшую у изголовья койки. Ложе, кстати, было довольно мягким, перинные валики охватывали тело со всех сторон, и было полное ощущение, что лежишь в мягком облаке.
Склонившаяся над ее головой старуха выглядела внушительно. Широкоплечая, крупное тело окутано складками блузы и юбки, которые перечеркивал широкий пояс. Наряд походил на тот, что носила Аюзанна, только цвет был черный. Жидкие седые волосы зачесаны назад и подхвачены широкой налобной повязкой, расшитой серебром. Челюсть казалась квадратной из-за обрюзгших щек, глаза смотрели требовательно и жестко.
– Вы кто? – выдавила Таня охрипшим голосом. Язык казался сухим и каким-то чужим. – Где я?
Сверху нависал потолок с черными поперечными балками, деревянный, сколоченный из простых досок; сбоку была беленая стена, залитая зеленоватым светом в узорчатых тенях. Таня перевела взгляд и увидела ряд невысоких окон, разделенных крохотными простенками, забранных кокетливыми решетками в завитках и бутонах.
Именно эти решетки и навели ее на мысль, что она в тюрьме. Правда, не простой, а привилегированной – такую красоту в обычном застенке не увидишь, там предпочитают рисунок в клеточку. Хотя она в здешних тюрьмах еще не бывала…
Чувствовала себя Таня на удивление хорошо. До сих пор после синего сияния пробуждение получалось тяжелым, с головными болями, головокружением и тошнотой. Прямо похмельный синдром какой-то. А сейчас Таня была как огурчик. Во рту только сухо.
– Велено вставать! – заявила старуха.
И двинулась куда-то в сторону. Проследив за ней взглядом, Таня узрела в углу столик, оборудованный всеми удобствами средневековой цивилизации: на столешнице таз с кувшином для умывания, а на полу, под столом, горшок известного назначения. Белый, керамический, с росписью.
От этого зрелища вдруг возникла тоска по Фенрихту. В частности, по комнате с бронзовой ванной, сиявшей начищенными боками в окружении каменных стен. Туда бы сейчас, в горячую воду…
Старуха встала рядом со столиком, энергично указала многослойным подбородком на таз, распорядилась категорично:
– Вставайте и умывайтесь. Сам Кайрес вас ждет, так что нечего тут разлеживаться.
– А кто такой Кайрес? – осведомилась Таня охрипшим голосом.
Старуха глянула удивленно.
– Отец наш, глава Лиги борцов с котами-вредителями. Долго еще лежать думаете? – И пробурчала, самую малость приглушив голос: – Как это такого не знать…
Таня села, опустив на пол ноги, и подивилась рубашке, которая была на ней. Похоже, кто-то опять поделился с Таней гардеробчиком. Княжна, которая все время носит одежду с чужого плеча…
Громадное, в складочках одеяние вполне могло принадлежать и суровой бабище, стоявшей в углу комнаты. Но ряды оборок с кружевами неуловимо напоминали о Фенрихте. Подол опять-таки был ниже пяток, такой, что она не сразу пол ногой нащупала. Короче, самой что ни на есть тарланьской длины подол. Странно…
Ни тапок, ни прочей обуви возле кровати не обнаружилось. Таня подхватила рубаху и зашлепала по каменному полу босыми ногами. По дороге потребовала:
– Выйдите. Мне нужно… это самое.
Старуха насмешливо хмыкнула, но вышла.
Она попользовалась местными удобствами. Нестерпимо хотелось пить, поэтому Таня, заглянув внутрь кувшина для умывания и определив, что вода вроде чистая, осторожно отхлебнула. У воды был свежий, чуть металлический привкус. Она напилась вдоволь, потом, быстро ополоснув лицо, причесалась обнаруженным на столике гребнем. Утереться за неимением полотенца пришлось длинным подолом. Все ж таки не зря Орл попрекал ее простонародным происхождением. Небось истинная княжна и нужду бы при служанке справила без проблем, и лицо мыть не стала, пока полотенце не принесут.
На табурете со скрещенными ножками лежал тканевый сверток. Таня скользнула по нему взглядом и пошла к забранным затейливыми решетками проемам.
Комната находилась на третьем-четвертом этаже. Она измерила взглядом высокие потолки и решила, что все-таки на третьем. Здесь, в отличие от лесов Фенрихта, листья с деревьев не опадали, поэтому под окном курчавились бордовыми кронами аккуратные делянки садов, ухоженных и подстриженных. Сады уходили к горизонту, где вздымались пологие горчично-желтые горы. Между делянками пролегли длинные тени. Значит, уже вечер.
В голове была куча вопросов и ни одного ответа. Это что – поместье за городом? Или самое последнее здание на окраине, а за ним тянутся сады и огороды? И что ее ждет?
За спиной хлопнула дверь, старушечий голос каркнул:
– Одеваться! Быстро! Кайрес ждет!
Таня, пожав плечами, повернулась к табурету. Как она и предполагала, сверток оказался одеждой. Черная юбка с поясом, подгонявшимся под фигуру завязками, синяя блуза, нижняя рубашка и толстые серые чулки с тщательно провязанной рельефной пяткой. Подвязок, как в Фенрихте, не было. Вместо них на табурете под одеждой лежали две ленты, плотные, жесткие, без малейших признаков шелкового блеска. Таня повертела их в руках и решила, что ленты предназначены для подвязывания чулок под коленом. Хотя последние, судя по всему, прекрасно будут держаться и так.
Она одарила старуху негодующим взглядом, и та отвернулась. Таня скинула громадную рубаху, натянула сорочку, чулки, завязала на лентах неловкие узлы. Надела остальное, повозилась с завязками пояса, выпрямилась и поинтересовалась:
– А обувь? Не босиком же мне топать к вашему Кайресу.
Бабища качнула головой в сторону кровати, и со своего места она увидела пару грубых башмаков, стоявших под изножьем. Карга старая, подумала Таня. Ведь видела, как она босиком по камням топает, и ничего не сказала.
Настроение в целом было хорошее. Боевое такое настроение. Непонятно почему, но страха было мало. А вот любопытство ощущалось. Она в руках Лиги, которая, вот совпадение, искала по всему городу девицу с ее глазами и волосами. Сейчас познакомится с местным партайгеноссе, которого зовут Кайрес. Кстати, это его ранг или часть имени? В любом случае беседа, похоже, будет занимательной.
Таня вспомнила семейство, посаженное котоборцами в клетку. Люди, которые запихивают детей в клетку вместе с родителями… Ну-ка посмотрим, кто ими командует.
Она вбила ноги в башмаки и поспешно зашагала за старухой, звонко шлепая задниками – обувка оказалась больше нужного размера.
За дверью ожидали четверо мужчин в широких серых плащах. При их появлении они раздались в стороны, а потом сомкнулись у Тани за спиной и вразнобой зашагали следом.
Пройдя по широкому коридору, где беленые стены прорезали частые деревянные двери, вслед за старухой Таня вышла на лестницу. Пока они спускались, еще двое котоборцев в широких серых плащах проследовали вверх, одарив ее любопытными взглядами.
Она их холодно проигнорировала, припомнив уроки, преподанные Арленой. Бросила мимолетный взгляд на оконца, выходившие на лестницу. Здесь решеток не было. Значит, комната, где она проснулась, и впрямь узилище для персон с положением. Вряд ли всех узников размещают с удобствами и перинами.
Старуха дошла до первого этажа и свернула в открывшийся перед лестницей холл. Но ступени на этом не кончались, от первого этажа вниз уходил широкий пролет. У здания имелся большой и часто используемый подвал, иначе зачем строить такую лестницу?
Таня ощутила холодок в груди и сжала зубы.
Справа начинался проход, перегороженный в самом конце стеной и двустворчатыми дверями. По обе стороны их тянулись узкие стрельчатые окна. А вот и выход, надо учесть…
Старуха в черном одеянии направилась к первой от прохода двери. Таня, шедшая следом, очутилась в большой комнате, полной стоявших и сидевших котоборцев. При ее появлении все смолкли. Взгляды мужчин, как по команде, устремились на нее. Странно, но враждебности на их лицах не было. Скорее любопытство.
Сама того не желая, Таня вдруг припомнила прием, оказанный ей Тарланями. Здешние глядели на нее гораздо дружелюбнее. Но они при этом ловят людей и сажают их в клетки, поспешно напомнила она себе.
Бабища в черном направилась к двери, прятавшейся в глубине длинного помещения, на ходу обмениваясь легкими кивками с некоторыми из котоборцев. Постучала. Изнутри послышалось резкое:
– Войдите!
Старуха распахнула дверь и, застыв, сделала размашистый жест, приглашая Таню войти.
Она шагнула, и дверь тут же захлопнулась, отсекая ее от людей в зале, старухи в черном и шедшей следом четверки стражников.
Комната была маленькая, с привычными уже белеными стенами. Стену справа прорезали узкие окна, похожие на те, что были по бокам входных дверей. Перед окнами стоял стол, заваленный исписанными бумагами, за ним сидел человек и молча глядел на Таню.
Падавший из-за его спины свет почти не освещал лицо, но очертания оно имело мужественные – квадратный подбородок с желваками по обеим сторонам рта, высокий лоб и ровная стрела носа. Черные волосы были коротко подстрижены.
– Да спасут вас боги! – отрывисто сказал незнакомец.
И Таня вдруг осознала, что ей нужно срочно выбрать линию поведения. Потому как представать перед собеседником, как учила Арлена, с первой же секунды следует такой, какой хочешь ему казаться.
Собственно, было два пути: или она играет благородную княжну, или глупую простушку. Таня припомнила все случившееся после похищения. Каждый раз, когда она вела себя соответственно, как это называла Арлена, своему титулу и положению, начинались заморочки. На нее давили, она в ответ защищалась… ладно, иногда откровенно дерзила. Пару раз. Кончалось все тем, что вспыхивало синее сияние, и она теряла сознание. Зато в тот единственный раз, когда она валяла дурочку у Таркифа, удалось даже сбежать.
Таня распялила глаза, моргнула, чтобы придать глазам коровью влажность, и пропела на одном дыхании:
– Ах, благородный господин, я так испугана! Я в таком ужасе!
Благородный господин неспешно уронил на кучу бумажек листок, который держал в руке, легко поднялся и обошел стол.
Было ему лет тридцать. Лицо у него было не только мужественное, но и симпатичное, признала Таня. И взгляд открытый, взгляд мужчины, который ничего не боится, но многое может. Одет, в отличие от своих кошкодавов, как простой прохожий с улицы, которых Таня видела из окна дома господина Таркифа. В желтоватую рубаху с пышными рукавами и светло-серый расстегнутый жилет.
– И отчего же вы испуганы? – спокойно спросил симпатичный Кайрес.
Таня сложила руки на животе, переплела пальцы и стиснула их так, что они побелели. Заставила нижнюю губу задрожать, испустила трепещущий вздох. В голове мелькали мысли: что сказать? Какую часть правды? Потому что полную правду говорить нельзя, это к бабке не ходи – и так ясно.
Хорошо бы узнать, почему ее искала Лига котоборцев. Вариантов имелось немного – или здешние что-то слышали про четырнадцатую дочь и решили по случаю разжиться девой с предначертанием, или же Совет магов посулил за убийцу верховного Харгора немалые денежки, и теперь ее ищут во всех городах и весях.
– Потому что я в чужом городе! И одна, какой ужас! – выдохнула Таня.
– И где же ваша семья? – немедленно спросил Кайрес, склоняясь к ней с высоты своего роста.
Таня ощутила, что она неровно дышит к высоким мужчинам. В самом буквальном смысле: дыхание вдруг прервалось.
– Моя семья… – Тарланей лучше не упоминать, подумала она. – Моя семья живет в Тарусе. – Этот город она, по крайней мере, видела издалека. – В Керсе.
– И как же вы попали в Аретц? – продолжал расспрашивать глава котоборцев.
– Сбежала, – не моргнув глазом, сообщила Таня. – Ах, я так давно хотела побывать в ваших лавках на набережной! Говорят, там есть такие вещички из Серендиона – чудо, прелесть, красота! И главное, у вас тут самые дешевые серендионские благовония в Анадее.
Глава Лиги шевельнул бровями, глянул ей в лицо пристально, словно искал там какие-то неведомые знаки.
– Однако ночью, когда вы напали на патруль борцов, у вас была лишь наволочка. В которой лежали ложки, соль и покрывало. Где же благовония – или, по крайней мере, деньги для их покупки?
– У меня еще и флиг был, – быстро нашлась Таня. Потом всхлипнула понесчастней, чтобы из образа не выбиваться. – А ложки, между прочим, серебряные. Моя матушка, почтенный господин, не дает мне денег на вещи, крайне необходимые для всякой девицы. И вот я…
Как уверяло Таню телевидение, такие девицы и впрямь существуют. В другом мире, на Земле. Ну не может быть, чтобы в Анадее – и такого чуда не было.
– И что же вы, прямо ночью и сбежали? – насмешливо спросил Кайрес.
– Ну почему же ночью. – Таня потупила глаза. – Вечером. А потом бродила по вашему городу. Одна…
Мужчина шагнул вперед, наклонился еще ниже, к самому уху, и шепотом сказал:
– А по рассказам моих борцов, возле дома проклятого пособника котов и демонов вы вели себя по-другому. Представлялись княжной и упоминали имя некоего дома. Правда, мои борцы по простоте душевной приняли его за название села. Заявили, что кошка ваша, и требовали отпустить преступника. Который, к вашему сведению, занимался сводничеством и поставлял невинных девиц в бордели, для темных дел и опасных господ.
Чего уж тут валять дурочку, в таких-то условиях… Таня свела брови на переносице, ощутив, что господин Кайрес разом потерял половину своей привлекательности в ее глазах. И тихим голосом спросила:
– А дети его тоже сводничали? И девицами торговали?
Кайрес выпрямился. Сказал без эмоций:
– Они росли, вкушая хлеб, купленный кровью невинных. Нельзя остановить преступления, пока люди будут считать, что наказание коснется только их. В этом мире, милейшая княжна, только звери и конченые себялюбцы совершают преступления ради себя. Большая часть – ради детей и близких, вот что печально.
Таня глянула зло, но тут же взяла себя в руки. И заявила, ощущая, как внутри закручивается невидимая пружина:
– Раз уж начали говорить начистоту, может, скажете, зачем вы разыскивали по всему Аретцу девицу, похожую на меня?
Мужчина отступил назад, вскинул голову, рассматривая Таню с высоты своего роста. Оперся одной рукой о край стола.
– Мы поговорим об этом и о многом другом. Но сначала выполните одну мою просьбу.
Он махнул рукой в угол слева от двери, и Таня обернулась.
У самой стены красовалось деревянное ведро, где торчала ветвь храмового дерева. Большая, чуть не в рост человека, покрытая цветами. Как она ее не заметила, войдя в комнату? И ветка-то была не маленькая, и по комнате плыл горьковато-цветочный аромат. Наверное, в волнении все дело.
Вокруг ведра на каменном полу разлилась лужица воды.
– Что, водичку подтереть? – спросила Таня. И глянула нагло.
– Просто коснуться.
Эта ветвь стала ответом на вопрос, почему ее разыскивала Лига. Таня молча подошла, понимая, что упираться нет смысла, если она не коснется, то коснутся ее. Погладила бархатистые лепестки. Кайрес подошел сзади, встал рядом.
Цветы были по-прежнему бело-кремовые и даже не думали чернеть. Ну вот совсем.
Она ощутила некое облегчение. И подумала, что, возможно, все дело было в том, что это отрезанная ветвь. Кто его знает, что будет, если коснуться живой ветви в храме. А может, в знаменитом катрене речь вообще шла не о храмовых цветах?
Первым от созерцания ветки оторвался Кайрес. Разочарованно вздохнул, глянул на нее отстраненно.
И сразу стало понятно, что она перестала представлять для него некий интерес. Таня в пику ему широко улыбнулась, спросила:
– Может, мне еще что-нибудь потрогать в вашем кабинете, благородный господин? Если это не заденет моей девичьей скромности, я готова…
Благородный господин, помрачнев, широкими шагами вернулся к столу. Сел, сообщил, поднимая листок с груды бумаг, лежавшей на столешнице:
– Даже если вы не та, кого я ищу, все равно остается вопрос о вашем нападении на людей Лиги. И разрушении клетки. Помимо этого вы при свидетелях объявили обнаруженную кошку вашей, что говорит о связи с демонами. А еще светились в ночи демоническим синим светом. Разумеется, вас ждет судилище Лиги, но сначала я вытрясу из вас все сведения относительно интересов Тарланьского дома в Аретце и этого загадочного свечения.
Он смотрел уже не на нее, а на зажатый в руке листок. Крикнул громко:
– Заруанна!
Дверь тут же распахнулась, и на пороге возникла одетая в черное старуха.
– Девицу – в каземат для особо опасных персон, – приказал Кайрес, погруженный в изучение листка. – Стража пусть сопроводит ее туда и останется рядом. Если что, сразу бейте по голове.
Таня вскинула голову и шагнула к бабище. Но та сначала обвела кабинет хозяйственным взглядом, спросила:
– Милостивый Кайрес, веточку поменять?
Тот с досадой поднял взгляд от бумаги. Старуха в ответ ткнула рукой в угол:
– Вы же приказывали, чтобы всегда только свежее стояло. А оно того, завяло…
Таня развернулась, едва не выпав из башмаков. Белые цветы посерели, и края лепестков уже начали печально скручиваться.
– Вон! – негромко сказал Кайрес, и бабища исчезла.
Он вышел из-за стола, обошел Таню, глянув на нее странным взглядом, в котором читались и горечь и радость. Склонился над ветвью. Протянул медленно:
– Нет сомнения. Они чернеют, только очень медленно. Значит, вы и есть будущая дева Аретца.
– О как, – протянула Таня. – Так меня еще не называли. А какие обязанности у девы Аретца? В смысле, чего вы от меня ждете и что это вообще такое?
Тут ее желудок заурчал, прямо посреди разговора, напоминая о том, что последний раз она ела сутки назад, в доме Таркифа, каганского сына. Таня покраснела.
– Может, обсудим это за ужином? – дипломатично предложил Кайрес. И развернулся к выходу, не дожидаясь ее согласия. Добавил, направляясь к двери: – Здесь комната для работ, а столуюсь я в личных покоях. Это рядом; там и поговорим.
Он вышел, не оглядываясь и не проверяя, идет ли она. Таня торопливо зашагала следом. Есть хотелось до ужаса, к тому же господин обещал поделиться информацией. А она в ее положении была сущей манной небесной – надо же узнать, какие обязанности ждут деву этого города, княжну Татьяну, и четырнадцатую дочь по совместительству.
Кошкодавы, толпившиеся у дверей, почтительно раздались в стороны при появлении Кайреса. Пройдя по коридору, проложенному им, Таня вышла из зала.
Покои и впрямь располагались аккурат напротив. Первым помещением оказалась просторная зала с дверью в дальней стене, напоминавшая комнату, где толпились котоборцы. Те же беленые стены и узкие окна, вот только мебель была получше качеством. На всю залу протянулся массивный обеденный стол со стульями, сплошь резьба и позолота, как в каком-нибудь Пале-Рояле. Такую обстановку Таня видела лишь в Фенрихте.
Кайрес, стремительно шедший впереди, остановился у дальнего конца стола. Сел первым, указав Тане на стул по левую руку.
Следом в столовую сунулась Заруанна, выслушала распоряжение об ужине и исчезла. Кайрес уложил локти на столешницу из позолоченного дерева. Сцепил кисти, изучающе посмотрел на Таню.
– Может, расскажете мне пока об этой деве Аретца? – поспешно предложила она.
Желудок настойчиво урчал, лучшим средством заглушить звуки был разговор, да и любопытство подгоняло.
– Сначала давайте познакомимся, – без спешки ответил глава Лиги. – Ваше имя, как я знаю, Татуана…
– Татьяна, – поправила Таня.
Он кивнул.
– И именовать вас следует княжной. Рад с вами познакомиться, княжна Татьяна. Меня зовут Лемень, сын Малисты.
Значит, Кайрес – это титул. Она тоже кивнула, но молча.
– Ко мне, княжна Татьяна, месяцев восемь назад пришел посланник. Сказал, что Анадею ожидает ночь. А именно, темные времена, когда люди будут платить кровью за любую мелочь, когда войны начнут вспыхивать одна за другой. И пепел от огней ближних и дальних накроет наш город, как пелена. Лишь одна дева, по его словам, спасет Аретц и всю Анадею от этой участи.
Лемень сделал паузу. Таня тут же спросила:
– А что это был за посланник? В смысле как он выглядел?
– Обычно. – Лемень в чине Кайреса откинул голову, глянул на нее с легким прищуром. – Приятный юноша, лет двадцати. В плаще, голубоглазый. Лицо такое… на удивление чистое. Я ему не поверил, но он оставил кое-что, предназначенное для девы Аретца. И сказал, что я должен это хранить. На следующий день мой хозяин, который до этого меня лишь унижал, вдруг поблагодарил за честность. И даже сделал компаньоном. Тогда, чтобы вы знали, не существовало еще ни Лиги, ни Кайреса.
– Хозяин? – встрепенулась Таня. – Так вы работали?
– Приказчиком у купца Гаргузы. Мой отец, княжна Татьяна, тоже был купцом, только разорившимся. Однако в дни благоденствия он успел дать мне образование, и я смог устроиться на портовый склад не грузчиком, а приказчиком. Хотя грузить тоже приходилось. Я отработал шесть лет за маленькое жалованье и комнату при складе. А потом пришел посланник, и я стал компаньоном.
Лемень откинулся назад.
– После этого люди начали признавать свои ошибки, находясь рядом со мной. Раскаиваться в грехах, зачастую вслух. Даже дурак сообразил бы, что это связано с оставленной вещью. Я стал носить ее с собой, потому что боялся оставить дома. И…
Он пристукнул по столу сплетенными кистями, на мгновенье приподнял и опустил брови. Выдохнул:
– Я понял, что в руках моих Сила. С ней я создал Лигу.
Таня решилась вставить слово:
– А что вам сделали коты?
– Мне? Ничего, – улыбнулся создатель Лиги. – Просто со злом так трудно бороться. Оно таится за стенами, умеет себя защитить, убеждает людей, что ничего страшного не делает. Я решил придать злу лицо. Точнее, морду. Сделал кошек символом зла и с их помощью начал очищать людей. Вы не представляете, как быстро весь город избавился от котов, как быстро мне поверили. И не нужно было больше убеждать горожан, что сосед, избивающий жену и детей, творит зло. Нужно было просто подсунуть ему кошку – и месяц сидения в клетке на Вратной площади ему обеспечен. А там уж все зависит от родных.
– М-да, – протянула Таня. Подумала: вот история о том, как один приказчик боролся с мировым злом. Но вслух ничего не произнесла, уроки Арлены не прошли даром. – А люди и впрямь так быстро отдали котов? Насколько я знаю, кто-то всегда ослушается. Глухая бабулька, жалостливый ребенок… Надеюсь, вы не с них начали очистку города от зла?
– Что вы, – улыбнулся ее собеседник. – Мы послали глашатаев на улицы, дали горожанам месяц на добровольную сдачу зверушек. Уличных отловили сами. Потом, когда поступал донос о сумасшедшей старушке с котом, зверь обнаруживался вовсе не у нее, а у какого-нибудь соседа, который погряз в грехах. Объявлялось, что кот на деле принадлежал злодею, а старушку он одурманил и принудил с помощью магии укрывать вредителя. Кстати, детей из безвинных семей мы тоже не трогали.
– Ну прямо воины добра и света, – не удержавшись, пробормотала Таня.
Кайрес по имени Лемень вскинул брови, хотел ответить, но дверь распахнулась и вошла Заруанна с подносом. Сгрузив его на стол, старуха расстелила на их конце скатерку, небольшую, с простенькими узорами, вытканными красной нитью по холстине. Расставила тарелки, бокалы, блюда – и удалилась.
Таня решительно схватилась за блюдо с зажаренной птицей, посыпанной сверху желтой пудрой. Отпилила ногу ножом, отправила в рот ломтик. Нужно было время для обдумывания услышанного. Да и есть хотелось. Так что приятное с полезным…
Лемень, которому отец успел дать образование, а вместе с ним и начатки воспитания, чуть поморщился. Но тревожить активно жующую даму не стал. Молча положил себе мясо, налил вино в два бокала – свой и Танин.
Желтая пудра на птице походила на перетертое в пыль сухое растение. Вкус у него был, как у смеси перца с корицей. Непривычно, но интересно.
Таня выбросила из головы мысли о специях и переключилась на услышанное.
Итак, молодой посланник. Пришел, возвестил на манер ангела божьего приход некой девы. Оставил нечто, что вразумляет местных жителей до полного раскаяния. И, что немаловажно, оставил именно для нее. Вопрос: почему это связано с цветами, а значит, с приснопамятным катреном?
И если Лемень, купецкий сын, сколотил свою Лигу за счет вещицы, предназначенной ей, как деве Аретца, не придется ли принимать всю эту братию под свою светлу рученьку? Или будет как всегда – умный Кайрес просто сделает ее свадебным генералом, то бишь генеральшей?
Вопросы…
Она дожевала птицу, хлебнула вина. Спросила, изображая простодушие:
– А зачем нужно было трогать цветы?
– Так велел посланник. – Кайрес склонил голову, отсалютовал Тане бокалом, отпил. – Четыре дня назад он снова появился. Сообщил, что у девы Аретца волосы цвета темного меда, зеленые глаза, а узнаю я ее по прикосновению, от которого почернеют храмовые цветы. С того дня в моем кабинете всегда стояла свежая ветвь храмового дерева, а женщины, покидающие город, должны были прикоснуться к такой же ветке, установленной в будке. Мы практически остригли все дерево в нашем храме, должен сказать. Но вы с нами, и это искупает все.
– Вот, кстати, о радости воссоединения. – Таня вежливо улыбнулась. Пора было продемонстрировать и свое воспитание. – Что вы ждете от меня, как от девы Аретца? И каким будет мое, ну… – Арлена за такое «ну» облила бы ее презрением. – Каким будет мое житье, раз уж я здесь и с вами?
– Разумеется, вы, как невинная девица, не можете жить в штабе Лиги, – тоном заботливого дядюшки сказал Кайрес.
Таня, успевшая схватить кусок пирога, в котором бордовая местная травка соседствовала с кусками сыра, едва не подавилась.
– Мы снимем для вас дом рядом. Или купим, – деловито сообщил Кайрес.
Все-таки он был Кайрес, имя Лемень ему не шло категорически. Бывает же такое – Наполеон, родившийся на складе. Так бы и считал всю жизнь мешки, не случись в его жизни визит посланника. Или сгинул, решив наконец бороться со злом своими силами, без котов и прочего.
– Однако есть одно «но». – Предмет ее раздумий доверительно положил руку на Танино запястье, как раз тогда, когда она заинтересовалась блюдом с красиво разложенными полосками копченого и вяленого мяса. – Понимаю, вы княжна, да еще и Тарланьского дома… Кстати, не расскажете, что это за свечение, которым вы так напугали моих людей? Да и клетку разломали.
– Это секреты Тарланьского дома, – быстро соврала Таня. – Древняя магия, присущая только нам, Тарланям. Сказать не могу, научить тоже.
Она ожидала, что Кайрес будет разочарован, но он, напротив, оживился.
– Вот как. Что ж, дева Аретца должна быть одарена богами больше прочих. Это даже к лучшему, это вас сделает любимицей всех борцов Лиги.
Таню от этой перспективы почему-то пробила дрожь.
– А что насчет того самого «но»?
– Так, маленькие мелочи. – Кайрес наконец-то убрал руку с запястья. – Я понимаю, вы княжна, особа благородной крови. Но мы сможем дать вам лишь пять служанок. И один экипаж. Понимаете, мы на самом деле слуги народа, больших богатств у Лиги нет.
– А что, купцы еще не начали нести вам пожертвования на благое дело? – не подумав, брякнула Таня.
Кайрес задумчиво улыбнулся.
– Увы, мы пока что не храм, чтобы принимать дары от прихожан. Но мысль интересная. Тем не менее пока что вам придется жить скромно. Разумеется, кроме жилья у вас будет дуэнья…
Таня зажевала это заявление ярко-алым фруктом размером с детский кулачок. Под жестковатой шкуркой пряталась приторная мякоть, похожая на желе. Только сладость и помогла ей проглотить сообщение про дуэнью.
– Поговорим об этом после, – выдавила она. – Покажите лучше вещь, которую оставил вам посланник. Она ведь предназначается мне?
Губы Кайреса сжались в одну линию.
– Да, разумеется, – с расстановкой произнес он.
И вытащил из-за ворота рубахи стальную цепь в Танин мизинец толщиной. На конце петли из кованых звеньев покачивался тонкий длинный цилиндр. Тоже стальной, судя по блеску. Кайрес с благоговением снял цепь, взял цилиндр двумя руками, как приношение, сделал быстрое движение большими пальцами обеих рук.
– Застежка с секретом, – пояснил он, заметив удивление на лице Тани.
И медленно, неспешно отнял одну половинку цилиндра от другой.
Она задержала дыхание. Из-под стального среза вынырнула двойная черная нить, на конце которой сияла капля света. Чистейшего, белого, режущего глаз. Таня прищурилась, даже руку протянула, не удержавшись от детского желания потрогать.
– Поразительно, не так ли? – тихим шепотом сказал Кайрес. – Как только я ее увидел, сразу поверил всему.
– А вы не спрашивали, кто ваш посланник? – Таня коснулась капли.
Она оказалась вполне материальной и на ощупь напоминала круглую бусину. Холодную, словно камешек со дна студеного ключа.
– Спрашивал, но он не сказал.
Кайрес держал половинку цилиндра над Таниной рукой. Не отдергивал, но и в руки не давал. Странно, но отнимать пальцы от прохладной бусины не хотелось. Таню это даже испугало немного.
– Но у меня есть сумасшедшая догадка, – мягко сказал ее собеседник. – Это посланник бога или сам бог.
Таня наконец оставила бусину в покое, глянула на Кайреса, нахмурившись. В бога она не верила ни там, ни тут. А здешнюю магию считала одним из физических явлений мира под названием Анадея. Может, свет местного Элсила что-то такое излучает или магнитные линии не так повернуты.
– Думаю, что боги устали от несправедливостей нашего мира. И дар послан, чтобы изменить Анадею. Сделать людей добрее, хотя бы через раскаяние.
Таня застыла. Итак, у сурового Кайреса душа идеалиста и романтика. Не сталь под бархатом, а бархат под сталью… Она глотнула вина, хотя голова уже слегка кружилась. Сказала:
– Вы так и зовете этот предмет вещью? Иного названия у него нет?
Главное, чтобы он не называл ее «моя прелесть».
– Посланник говорил «эта штука». – Кайрес пожал плечами. – Он, может, и способен отзываться о ней так просто. Но я не он. Я называю ее подарком. Про себя.
Он несколько мгновений любовался сияющей каплей, потом с благоговением опустил ее в другую половину цилиндра. Щелкнул застежкой, заправил цепь внутрь рубахи и поднялся из-за стола.
– Поскольку вы уже закончили ужинать, предлагаю вам небольшую прогулку. Хотите посмотреть, как работает подарок?
– Да! – Таня торопливо встала, одернула зацепившуюся за резьбу юбку. Чертов чулок на левой ноге, растянувшийся под коленом, повис, косо зацепившись за икру. Того и гляди свалится.
Они прошли по коридору к лестнице. По дороге она несколько раз ловила на себе взгляды идущих навстречу котоборцев. Взгляды были любопытствующие и полные неприкрытого воодушевления. Кажется, деву Аретца ждал не только Кайрес. Знать бы еще, куда заведет ее эта дорожка.
На первой же ступеньке чулок соскользнул вниз. Таня содрогнулась, но продолжала идти, надеясь, что длинная юбка скроет собравшийся на щиколотке в гармошку чулок. Навстречу по лестнице поднимался очередной кошкодав, так что останавливаться и поправлять одежку под юбкой было немыслимо.
Подвал начинался широким проходом, тянущимся вглубь. Ярко сияли флиги. По обеим сторонам шли решетки, разделенные колоннами.
Кайрес повернулся к Тане, кивнул на ближайшую ограду из частых прутьев, за которой виднелись детские лица.
– Как видите, дети злодеев содержатся вполне прилично. Здесь светло, сухо, воздуха довольно…
– А что с ними будет потом? – не удержалась она от вопроса.
– Судьбу родителей-злодеев решает народ, – уклончиво сказал Кайрес. – Но их отпрыски, разумеется, не могут жить с теми, кто связался с демонами. У Лиги имеется работный дом, как раз для них.
– А если дети сами пострадали от отца-изувера? И жена?
Кайрес вел ее вперед. Справа и слева в клетках тихо переговаривались люди, где-то слабо хныкал грудной ребенок. Конец прохода перегораживала дверь, рядом с ней стояли несколько котоборцев.
– В таких случаях дети остаются с матерью. – Кайрес на ходу стремительно кивнул облаченным в плащи соратникам по Лиге. Те услужливо распахнули дверь. – Проходите. Именно тут раскаиваются все пособники демонов…
Таня переступила порог. Комната была просторная и практически пустая – каменные стены, горящие флиги да массивный стол напротив двери. Все. Последние слова гостеприимного хозяина пробудили в ее сознании легкую тень смятенного ужаса. Здравствуй, мать святая инквизиция, я тебя и не узнала в новом обличье? Она, не удержавшись, воровато скользнула взглядом по углам. Ни дыбы, ни железной девы, ни шкафчиков для щипцов и прочего, потребного для раскаяния грешников…
Лемень по имени Кайрес, задержавшись за ее спиной, вполголоса отдал распоряжение одному из котоборцев. Потом прикрыл дверь и сказал, обращаясь к ней:
– Кстати, вы так и не спросили, когда я отдам подарок.
Таня застыла. Не объяснять же славному детинушке Леменю, что она даже с синим сиянием не разобралась, зато всякий раз расплачивалась за его использование несколькими часами жизни. А то и днями, проведенными в беспамятстве. При таких условиях новый магический дар от неизвестного посланника нужен примерно так же, как собаке пятая нога. Управиться бы с полученным…
Симпатичное лицо Кайреса освещали флиги. На губах играла слабая полуулыбка, но прищур глаз был напряженный. Нервный такой прищур.
Вот человек, подумала Таня, который получил предназначенное мне, после чего начал бороться со злом. И попутно разлучать детей с матерями, заставляя их расплачиваться за чужие грехи. Ей приказал дать по голове, если что. Беззащитной девушке, между прочим. А судьба котов, которых сдали Лиге жители, и вовсе должна быть печальна.
Бойся даров, что приносят неизвестные личности. И бойся того, что эти дары из тебя высвободят. Как-то так.
Снова, уже почти по привычке, из глубин памяти вынырнул кусочек наставлений Арлены. Не говорите слишком откровенно, людей это либо смешит, либо оскорбляет. Не будьте слишком простой, княжна Татьяна. Придерживайтесь канонов и правил – они помогут выстроить между вами и людьми стену, через которую до вас не дотянутся. А также не заденут и не оскорбят.
Таня склонилась в реверансе – левая нога слегка развернута, правая выставлена вперед на расстояние одной ступни от левой. Глубокий полуприсед с разведением рук, кисти с чуть расставленными пальцами расслабленно опущены вниз, напоминая повисшие бутоны. Все как говорил и показывал благородный Ленклав Тарланьский. Увидел бы он ее сейчас, остался бы доволен.
И, застыв с согнутыми коленями, она подняла лицо к Кайресу:
– Я полагаю, мне не следует с этим торопиться, благородный господин.
Лицо Кайреса расслабилось.
– Я… я понимаю. Встаньте, княжна. Заверяю вас, мы не будем торопиться.
Выпрямляя уже начавшие дрожать колени, она вдруг почувствовала себя уверенной. Не в будущем, но в себе. Это было так, словно приседала она еще Таней, а встала уже Татьяной. И эта Татьяна подняла подбородок, спокойно сказала:
– Я надеюсь на вашу поддержку и руководство во всем, что касается подарка посланника, благородный Кайрес.
– Я не благородный, – возразил тот. После некоторой паузы, правда. – К тому же девица из благородного рода, если я правильно помню, во всех землях к сыну купца обращается или по имени, или просто «почтенный». И лишь в особых случаях она может употребить «почтенный господин».
– Благородство в душе, а не в происхождении. – Татьяна склонила голову.
Купецкий сын Кайрес хотел что-то сказать, но тут в дверь торкнулись. Внутрь впихнули мужчину, который тут же согнулся в поклоне, зачастил:
– Пресветлый и премудрый Кайрес, умоляю вас о прощении. Меня запутали в долгах, меня вынудили…
– Выпрямись, – тихо сказал Кайрес.
Тот вытянулся в струнку. Лицо его показалось Татьяне смутно знакомым. Глава Лиги тут же подтвердил ее догадку, сказав назидательно:
– Вот, княжна Татьяна, тот самый поставщик девушек для кровавых утех, которого вы прошлой ночью на улице объявляли невиновным. Прошу вас, отойдите к столу и соизвольте сесть. То, что сейчас произойдет, благородная дева должна наблюдать с некоторого расстояния.
Она молча отошла, отодвинула сколоченный из досок стул с невысокой спинкой, села. Положила одну руку поверх другой на коленях, крепко стиснула ладони. И старательно расслабила лицо, так, чтобы оно ничего не выражало.
Учитесь не подавать вида, даже если вам очень страшно или плохо, говорила Арлена. Вот и будем учиться.
– Покайся, – то ли сказал, то ли приказал Кайрес.
От этих слов мышцы ее собственной шеи почему-то свело легкой судорогой. В следующее мгновенье поставщик невинных девиц упал на колени. Взвыл:
– Но я не хотел! После того как мне объявили сумму долга, мне предложили…
– О своих грехах, не о чужих, – оборвал этот вопль Кайрес.
Мужчина дернулся, попытался отползти, стоя на коленях.
– Раскаивайся здесь, – нетерпеливо бросил глава Лиги.
У Тани снова свело судорогой шею, уже сильнее. Какие-то события из жизни на Земле отрывочно проносились в памяти, почему-то хотелось плакать. Человек на коленях потерянно сказал:
– Я находил девиц. Молоденьких сирот, иногда вдов, которые никому не нужны. Заманивал в дом. Если в борделе не было немедленной нужды, держал товар наготове, использовал как служанок. Но потом посылал в тот бордель, который, который…
– Говори про себя.
– Который платил! Соседям заявлял, что девчонка сбежала или нашла родных. Мне на руки давали сущую малость, только чтобы хоть как-то прокормить семью, великий Кайрес. Все шло на погашение долга! Их всего-то было восемь…
– Так расплатись же и здесь, – то ли предложил, то ли приказал ему Кайрес.
Человек рухнул на колени. С размаху ударил лбом в каменные плиты пола. Выпрямился, глянул на Татьяну осоловелыми глазами, залитыми текущей со лба кровью.
– Простите! Простите!
И снова вбил голову в пол.
Она почувствовала, как в ее собственном рту что-то хрустнуло – так сильно были стиснуты зубы. Губы дрожали, а пальцы комкали юбку на коленях.
– Достаточно, – распорядился глава Лиги.
Человек замер, повалился на бок и затих, подтягивая к подбородку колени. Кайрес сделал шаг к двери, стукнул костяшками пальцев по доскам, окованным темным железом.
Дюжий мужчина в сером плаще уволок торговца девицами за дверь. Разбрызганная лужица крови, влажно поблескивая на каменном полу, притягивала взор.
Татьяна глубоко вдохнула и выдохнула. Наверное, этот человек виноват. Наверное. И случившегося было даже мало – за восемь-то жизней. Вот только Кайрес в разыгравшейся сцене вел себя палачом, и от ощущения этого было никуда не деться. Если возможность заставлять каяться и расплачиваться глава Лиги получил от подарка, может, ну его, это подношение, к Кайресу?
Глава Лиги тем временем неспешно подошел к столу, положил обе руки на его край, навис над столешницей. Заглянул Татьяне в лицо. Она выдохнула весь оставшийся в легких воздух и снова заставила лицо расслабиться.
– Это зрелище, благородный Кайрес, ужасно для благовоспитанной девы. Но как это действует? Мне показалось, что преступник испытал сильную боль…
– Подарок, княжна Татьяна, заставляет даже самое черное сердце и самую бесчестную душу горевать о содеянном и жаждать прощения. Настолько сильно горевать и жаждать, что недостойный может даже убить себя. Нужно только иметь подарок и пожелать этого.
Он застыл, глядя на нее изучающе. Татьяна заставила себя слегка улыбнуться.
– Призывать злодеев к раскаянию – чисто мужское дело, мне оно не по плечу. Будет лучше, благородный Кайрес, если подарок останется у вас.
– Согласен, но это не в нашей власти. – Голос мужчины дрогнул. – Четыре дня назад посланник четко оговорил, когда подарок должен перейти к вам. На следующее же утро после вашего обнаружения. Местом передачи станет некий замок. Но заверяю, что позже я с удовольствием помогу во всем. Нести этот дар, использовать его на благо людям, хранить и беречь…
– Буду признательна, – ровно сказала Татьяна. – А что за замок?
Кайрес с заметным облегчением скрестил руки на груди.
– Посланник сказал, что вы сами назовете его. И велел вам передать: это там, где камни отбивают время.
– Яр… – начала было Татьяна, но вовремя остановилась.
Камни отбивали время в Ярге. Вихрь воспоминаний ворвался в память. Черная взрытая земля со стеной пламени, повисший в небе над пожаром громадный замок, то и дело сминающийся в каменный клубок. Ярг был не замком – он был видением замка, не более того. И как там произойдет передача, скажите на милость?
Зато это Керса, подумала она вдруг. Страна герцога Франца, где стоит и Фенрихт. Там дедуля Тарлань, Арлена, замок с родственниками. Защита и будущий путь домой. Кроме того, она в Ярге была, так что знает местность. Даже бегала по ней. Вдруг удастся сбежать?
Татьянины мысли рванулись вперед. Получить подарок, заставить каяться самого Кайреса – и добежать до Врат, пока он колотится лбом об землю. Главное, чтобы купецкий сын не наведался туда раньше и не расставил своих кошкодавов по дороге. Или у самых Врат.
До ее слуха донеслись слова главы Лиги:
– Вы что-то хотели сказать?
Татьяна подняла взгляд от столешницы, на которую уставилась, пока размышляла. Правдивым голосом сказала:
– Я… я размышляю. Ко мне ваш посланник тоже приходил. Во сне. Причем выглядел именно так, как вы его описали, – голубые глаза и молодое лицо. Он сказал, что имя замка откроется мне в особом видении лишь утром, перед отправлением. Пока что, увы, я его не знаю.
Она дала Кайресу несколько мгновений, чтобы тот переварил эту информацию. Поспешно добавила:
– Кроме того, он предупредил, что отправляться в путь мы должны вдвоем. Без спутников. – Она сделала паузу, поразмыслила. – Дословно было сказано следующее: ритуалом и церемонией освятится передача, и лишь затем возлюбленный хранитель моей штуки отдаст ее тебе. Вам ничто не грозит, ибо вы под моей защитой отныне и вовеки.
И черт бы побрал этого посланника за то, что назвал сияющую каплю «этой штукой», потому как прозвучало все крайне двусмысленно.
– Я… я понимаю. – Кайрес выглядел задумчивым. Левая его рука поднялась и погладила подбородок.
Фантазируем дальше, решила Татьяна. Господин сам сказал, что посланник может быть богом. Что она помнила из местной религии? А из посещения храма, единственного, кстати сказать?
– Он был в храмовом плаще и с израненными ногами. – Нужны еще детали. И побольше пафоса в голосе. – А лик усталый, но светлый, сияющий. Посланник не назвался, но стоял у стены, увешанной сердцами, с треугольниками вершиной вниз.
– Коэни Милосердный! – потрясенно выдохнул Кайрес.
Теми, кто истинно верует, крайне легко управлять, с грустью подумала Татьяна. А вдруг и впрямь существуют боги? В этом конкретном мире, в качестве исключения? Тогда за все, что она вытворяет, пытаясь спастись, ее ждет кара неминучая. За богохульство и подделку воли небес.
Татьяну захлестнула легкая паника. Которую, впрочем, тут же заглушила поднявшаяся в душе злость. Если местные божества и впрямь имеют место быть, то пусть приглядывают за своей паствой. Чтобы она как минимум не блудила в чужих мирах. И не заставляла брошенные плоды своей любви разгребать навоз в местных авгиевых конюшнях. Сиречь выполнять предначертания и предсказания. Вот так, господа и боги.
– Таким образом, завтра утром решится все, – заключила она. Глянула на Кайреса грустно и проникновенно. – Скажите, благородный господин, чтобы управлять подарком посланника, вы читаете ему какое-то заклинание? Или просто приказываете сделать что-то? Мне нужно знать, смогу ли я управиться с ним хотя бы на церемонии.
– Второе, – бросил мужчина, занятый своими мыслями. – Один раз, надеюсь, вы вполне сможете ему приказать. Но потом – не знаю. Тут нужны пламя, напор. И мощная воля.
Взгляд его блуждал над головой у Татьяны, а руки переместились на живот, с ритуально переплетенными пальцами. Он еще какое-то время молчал, пребывая в неведомых далях. Потом очнулся, взглянул на нее затуманенными глазами. Сказал невнятно:
– Что ж, да свершится то, что предназначено. Я бы испытывал печаль и даже горечь, отдавая подарок бога в неизвестные руки. Но в руки потомка самого Тарланя… – Тут глава Лиги вздохнул и сказал уже более решительно: – Надеюсь, потом вы будете пребывать под моей опекой. К тому же для управления моими людьми нужна мужская рука.
– Разумеется. – Татьяна посмотрела снизу вверх чистым взором. – Я девица, мне пристала скромность. И забота разумного мужа.
Кайрес поклонился. Почтительно и с достоинством.
– Пойдемте спать, княжна. Завтра нас ожидает раннее пробуждение – и обещанное вам самим богом откровение.
Она встала и пошла за ним, ощутив, как подвязка с левой ноги слетела по дороге. Но не остановилась, чтобы подобрать. Да будет стыдно тому, кто об этом плохо подумает, как сказал когда-то один король в подобной ситуации.
