12
Пароходик носил название «Ласточка» и был окрашен соответственно: черный низ, синий верх и широкая белая полоса между ними. Название алыми буквами отпечаталось на носу с двух сторон. У него была всего одна палуба, где собрались пассажиры всех мастей. Кают имелось всего десять, по пяти с каждой стороны, и все они были заняты, но пассажиров было гораздо больше — многие должны были сойти на ближайших пристанях, проведя на борту лишь несколько часов. Большинство из них сгрудились сейчас на носу — подальше от дыма из трубы, грохота колес по воде и рева машины.
Выйдя на палубу, Лясота издалека заметил свою спутницу. Девушка стояла у борта в одиночестве, в стороне от остальных пассажиров, опершись на перила, и смотрела вдаль. Ветерок шевелил ее волосы. Она распустила свою прическу и заплела две простые косы, темно-русыми змеями лежавшие на спине и спускавшиеся до талии. В простом платье она стала какой-то близкой. Или он начал привыкать к ее присутствию?
Он подошел, встал рядом и был встречен улыбкой. Это его удивило; он как-то привык за минувшие два дня, что княжна Владислава спокойна, задумчива и немного испугана.
— Чему вы радуетесь?
Рядом шлепали по воде лопасти колеса, где-то внизу сопел и ревел паровой котел, так что приходилось почти кричать, наклоняясь к самому уху. Что Лясота и сделал.
— Так просто. — Она не отстранилась и продолжала улыбаться как ни в чем не бывало. — Погода хорошая. Скоро я буду дома и увижу отца. И надеюсь, что никогда больше не увижу своего отчима.
— А мать?
Улыбка девушки слегка увяла.
— Не напоминайте мне о маме, — прошептала она, опуская взгляд. Из-за шума он не столько услышал ответ, сколько прочитал по губам. — Я не забуду ее, но у нее скоро появится другой ребенок, я ей больше не нужна… Не хочу сейчас об этом говорить. Лучше скажите, мы скоро будем в Загорске?
Это Лясота успел уже выяснить у капитана, коренастого мужика с нарочито грубыми манерами, и ответил довольно уверенно.
— Дня через три-четыре. — Для наглядности он показал три пальца. — «Ласточка» по пути будет заходить в некоторые городки, где есть пристани — она везет какие-то грузы и кое-что им надо забрать по пути. Уже завтра мы свернем из Вертуги в Змеиную. Задержки могут быть только с погрузкой-выгрузкой. Или если в пути случится что-то непредвиденное. Какая-нибудь поломка, например.
— О нет! — воскликнула Владислава. — Только не это.
Лясота кивнул. Ему самому хотелось побыстрее покончить с этим делом. Спору нет, Владислава красивая девушка с необыкновенными глазами, но его во Владимире ждет возлюбленная. Скоро, совсем скоро он увидит ее, посмотрит в ее глаза…
«Ласточка», словно оправдывая свое название, летела вперед, как на крыльях, вспенивая носом воду. Два колеса хлопали лопастями по воде, поднимая брызги, но при ярком солнце так было даже приятнее. Играя роль заботливого старшего брата, Лясота ни на шаг не отходил от своей спутницы, время от времени бросая назад внимательные взгляды. Встреча с волховцом не шла у него из головы. Тварь преследовала их, это ясно. Но почему? Они не вспугнули его, сняв с лежки, не отняли добычу, не убили его подругу и детенышей — словом, не совершили ничего такого, за что дикий зверь будет мстить человеку. И тем не менее волховец не оставил их в покое. Пойдет ли он дальше, в Вертугу? Или, потеряв из вида в городе, прекратит преследование? Лясоте хотелось верить в последнее.
Берега Вертуги были не в пример ниже, чем у Волги. Куда ни кинь взгляд, раскинулись поля и заливные луга, сейчас уже начавшие желтеть, виднелись деревеньки и темно-зеленые пятна рощиц, которые уже скоро уступят место знаменитым лесам, протянувшимся до самого Каменного Пояса. Около полудня прошли мимо какого-то монастыря. С борта за оградой были видны только главный храм, дом настоятеля и гостиница для приезжих. Над водой плыл колокольный звон — в храме кончалась служба. Услышав колокола, пассажиры и немногочисленные случившиеся тут же матросы стали креститься.
Этот звон странным образом подействовал на Лясоту. По идее он должен был внушить ему покой и мир, но на самом деле, чем красочнее были проплывающие мимо берега, чем дальше уплывали вдаль затихающие звуки благовеста, тем сильнее возрастала в душе тревога. Слишком все было хорошо и спокойно. Слишком все было легко. Весь предыдущий жизненный опыт утверждал, что в этом случае следует ждать от судьбы подлого удара в спину. И чем дольше длится спокойствие, тем страшнее и злее будет удар. Ему везло последние сутки; сначала в Усть-Нижнем он довольно легко вышел на торговцев краденым и получил за бриллиантовую подвеску почти столько же, сколько и запросил. И паспорт для его «сестры» удалось выправить там же, и у перекупщиков отыскалось подходящее платье. И два последних билета в кассе на пристани словно ждали именно их. И даже мавки и волховец не тревожили их тем вечером — он и Владислава переночевали на берегу, а утром вовремя поспели на пароход, успев даже выпить чаю с баранками в местной ресторации. И вот теперь уже четыре часа плывут на пароходе, как прочие пассажиры. Это все не к добру. Что-то должно случиться за эти три последних дня.
Напряжение достигло такого пика, что, когда в три часа пополудни «Ласточка» пришвартовалась к небольшой пристани, где на берег сошла часть пассажиров и стали выносить и складывать на причале какие-то тюки, Лясота, наказав Владиславе никуда не отлучаться, сбежал на берег и кинулся по ближайшим лавкам закупать припасы в дорогу. Кремень и огниво остались от погибшего рыбака, но нужны были еще соль, хлеб, хороший нож, крупа. Это тоже удалось недорого сторговать в ближайшей лавке, и Лясота окончательно утвердился в мысли, что полосе везения скоро настанет конец. Но вот как убедить в этом Владиславу? Не подойдешь и не скажешь: «Барышня, мы должны бежать!»
Но, когда он подошел к пристани, взгляд его сразу остановился на двух фигурах в синих мундирах полицейских. Они стояли с капитаном у самого трапа и о чем-то негромко разговаривали с ним. В руках одного из них была бумага. Сделав скучающее лицо, Лясота подобрался ближе. Глядя в сторону, он изо всех сил напрягал слух.
— …А мне не указ, — как раз в это время грубо оборвал капитан. — Я по найму работаю. Есть грузы, которые я должен доставить в срок. Есть заказы, есть дела. Коммерция! Мне до ваших полицейских дел резона нет.
— Получено распоряжение на предмет осмотра всех судов, идущих с низовьев вверх, — увещевал полицейский чин, потрясая бумагой. — Имеется предписание для задержания опасного преступника.
— Преступников на борту не имеем! — отрезал капитан. Его круглое обветренное лицо с лохматыми бакенбардами побагровело. — Мы честно дела ведем! Моими услугами уважаемые люди пользуются. Купец первой гильдии Парамонов да купец Первой гильдии Мельников… Слыхали? Да ежели кто прознает…
— И тем не менее мы обязаны досмотреть пассажиров. Разыскивается Петр Михайлик купеческого сословия, приказчик, да девица Вла… Ва… — Полицейский глянул в бумагу. — Вот имя-то барышне дали! Владислава Чарович. Тут и примеры указаны. Девицу эту означенный Петр Михайлик похитил и насильно возле себя удерживает, украв у родителей, посему надобно принять меры для розыска и задержания…
Лясота прислонился к деревянной ограде причала, глядя вниз, на мутно-зеленую грязную воду, где плавала ряска и мелкий мусор. Вот оно и случилось! Вот они и попались! И дернул его черт не сменить собственный паспорт! Заплатил бы лишние два десятка целковых — и вся недолга. Списки-то пассажиров небось у капитана имеются. Княжны Владиславы там нет. Есть сестра его, девица Елена Михайлик, осьмнадцати лет. Но, если наткнутся на имя Петра Михайлика, пиши пропало.
Однако капитан продолжал упираться.
— Вам оно надо, вы преступников и разыскивайте, — рявкнул он. — А на моем пароходе чтоб ноги вашей не было! Не допущу!
— А по какой причине? Может, вы не только с похитителями девиц в доле состоите, но и контрабандный товар провозите?
Капитан от возмущения не сразу нашел слова и несколько секунд только хватал ртом воздух.
— Да как вы, — прорвало его наконец, — как вы посмели? Канальи! Да я вас… я самому князь-губернатору жалобу подам! За Каменный Пояс обоих загоню!
Полицейские чины довольно спокойно переждали его крики.
— Воля ваша, — сказал один, — а только имеется предписание ни одно судно из города не выпускать без надлежащего досмотра. Не допустите досмотреть пассажиров — так и сидите на берегу!
С этими словами один полицейский отправился к стоявшему на берегу зданию дирекции, а другой остался на месте, принимая на себя гнев капитана.
Лясота не стал дожидаться, чем закончится спор. Сколько ни будет шуметь и грозить карами капитан, рано или поздно ему придется уступить. Не под давлением обстоятельств, так под ропот опаздывающих пассажиров. Возможно, уже через несколько минут, выпустив пар и остыв, он решит, что лучше один раз смирить гордость и позволить учинить обыск на пароходе, чем торчать у пристани, теряя деньги и клиентов. К тому моменту, когда начнется досмотр, беглецы уже должны покинуть «Ласточку».
Несколько пассажиров тоже воспользовались моментом и сошли на берег, так что Лясоте удалось вернуться на борт незамеченным. Сомнений в правильности своего поступка — не проще ли бросить княжну Владиславу и спасаться самому? — не было. Девушка доверилась ему не от хорошей жизни. Еще неизвестно, как накажет ее отчим, когда поймает. Может, обесчестит сгоряча, а может, изобьет.
Оставшись одна, Владислава сидела в тесной каюте. Тут были всего две узкие кровати, небольшой столик, ниша для вещей и крошечный рукомойник в углу. Более ничего. Совсем не так она путешествовала еще пару дней назад с мамой и отчимом. Убожество скромной каюты угнетало девушку. Как она будет спать в одной комнате с мужчиной? Правда, этот Петр Михайлик производит впечатление порядочного человека. Он ни разу за время плавания не пытался воспользоваться своим преимуществом — не приставал, не распускал рук. Но там они спали по очереди, и Владислава почти все время спала именно в лодке — привыкнув по ночам спать, она не могла продержаться до рассвета, не сомкнув глаз. И, задремывая на корме, завернувшись в одеяло, она точно знала, что ее спутник не бросит весел, чтобы приставать к попутчице.
Как ни странно, но рядом с этим странным человеком она чувствовала себя увереннее и спокойнее, чем подле кого бы то ни было. Он многое от нее скрывал, прятался, таился, мало рассказывал о себе и вообще был немногословен, но девушка почему-то была уверена, что с ним она будет в безопасности. Это чувство родилось еще вчера вечером, когда она ждала его, сидя в лодке в кустах. И сейчас, когда она осталась одна в каюте, оно только окрепло. И едва послышались шаги, а дверь распахнулась, Владислава поднялась навстречу Лясоте.
Взгляды их встретились. Лясоту поразил огонь, вспыхнувший в глазах девушки. Знакомый огонь.
— Что-то случилось?
— Надо уходить, — выдохнул он и только потом, запоздало испугавшись ее истерики, добавил: — У нас проблемы.
Она задохнулась. Лясота поморщился, ожидая криков, слез и града вопросов, но Владислава лишь побледнела и прошептала:
— Что?
— Вас ищут. И меня.
— Отчим?
— Да. Полиция задержала «Ласточку». Ее не выпустят до тех пор, пока не осмотрят всех пассажиров. Я сам слышал, как они называли капитану ваше имя.
У девушки запрыгали губы. «Ну вот, начинается», — с раздражением подумал Лясота. Столько времени держалась — и нате вам.
— Надо уходить, — повторил он. — Пока полиция не начала досмотр судна, есть немного времени. Если будем действовать быстро, есть шанс уйти. Но, если вы боитесь, — он заметил, что девушка стоит как вкопанная, — можете остаться. Уверен, вам не причинят особого вреда. А вот меня, я слышал, как раз и разыскивают за ваше похищение.
— Я понимаю, — пролепетала Владислава. — Что надо делать?
Она смотрела на мужчину с отчаянием и надеждой. Он уже помог ей ускользнуть от отчима. И они вместе проделали часть пути до Загорска. Неужели все закончится прямо сейчас?
— Уходите, — сказал он. — Прямо сейчас. Накиньте шаль, как будто вам холодно. Под шаль спрячьте вот это. — Он быстро сунул в руки девушки пару свертков: кремень и огниво в мешочке, пакетик соли, пистолет, деньги. — Идите не спеша, как будто решили размять ноги. Не смотрите ни на кого, как будто так и надо. Не останавливайтесь и ни с кем не разговаривайте первая, не привлекайте внимания. Если вас спросят, скажите, что только немного пройдетесь. А на самом деле уходите с парохода и постарайтесь добраться до ближайшей улицы. Там есть бакалейная лавка. Войдите туда и ждите меня.
— А вы?
— Я приду позже. Нам нельзя уходить вместе. Они ищут двоих — мужчину и женщину. Никто не обратит внимания на одинокую женщину и одинокого мужчину. — Лясота распихал по карманам сюртука кое-какие мелочи, окинул взглядом каюту, в которой им так и не пришлось заночевать. — Остальные вещи придется тут бросить. Вам не жалко?
В бауле, который лежал на кровати, осталось ее старое дорожное платье, сменное белье, чулки, перчатки и шляпка. Бросить свое платье?
— Нет, — с тоской вздохнула она. — Не жалко.
Лясоту удивило такое признание. Он знал, что женщины с особым трепетом относятся к своим нарядам и многочисленным мелочам от носовых платков и перчаток до каких-нибудь булавок. Поленька, помнится, тряслась над каждым лоскутком, не желая ничего терять. А эта девушка так спокойно расстается с единственным своим добром… Впрочем, единственным ли? Небось дома у отца у нее полные сундуки платьев, сорочек, чулок и перчаток. Но до Загорска еще надо добраться. И не так уж она безучастна, было заметно, что княжна огорчена, но старается не показать вида. Это ему понравилось, и Лясота тихо коснулся рукой ее локтя, желая приободрить.
— Тогда идите.
Не чуя под собой ног, девушка переступила порог каюты. На палубе прогуливались пассажиры. Раздосадованные задержкой, они на все лады честили капитана, полицию, современное общество и нынешнюю молодежь. Владислава улыбнулась, расправив плечи. Вспомнились наставления матери: «Ты выше их, девочка моя. Будь горда собой и ничего не бойся! Иди!»
И она пошла неспешно, надев на лицо легкую задумчивую улыбку, за которой прятала страх. Он рос в сердце тем больше, чем ближе она подходила к трапу. Одна, без спутников. Легко и непринужденно. Только бы ее не остановили! Что она отвертит?
Обошлось. Окружающие были настолько уверены, что девушка ее круга никуда не может пойти одна, что даже не смотрели в ее сторону. Ну максимум дойдет до борта. Ну, спустится по ступеням на пристань. Ну отойдет на несколько шагов в сторону, чтобы не мешать кому-то еще. Но чтобы вообще уйти с пристани?
Владиславе казалось, что десятки пар глаз буравят ей затылок и, словно ножи, впиваются между лопаток, но она не смела обернуться. Держа спину прямо, а голову высоко, она плавной походкой, как будто была на светском рауте, миновала прибрежные строения и тихо вышла на улицу.
Бакалейная лавка оказалась не прямо тут, а шагах в пятидесяти дальше по улице. Владислава переступила порог, вдохнула душный спертый воздух, пропитанный запахами перца, мяты, свечного воска, пыли и почему-то яблок. Осмотрелась, разглядывая полки с товаром и широкий прилавок. Она ни разу не была в таких лавках и ненадолго забыла обо всем.
В лавке был народ — приказчик за стойкой обслуживал трех купчих. Две мещанки о чем-то шушукались, выбирая приправы. Сквозь распахнутую заднюю дверь было видно, как два молодчика перетаскивают с места на место тюки и коробы с товаром. Мальчишка на побегушках сунулся было к девушке с обычным «чего изволите?» — но Владислава покачала головой.
— Я сама выберу, — пробормотала она, чувствуя страх. Петр Михайлик велел ждать здесь. Но сколько времени ей придется ждать? Она крепче стиснула под шалью кошелек. Что будет, если он не придет? Наверное, ей надо будет купить что-нибудь для отвода глаз, а потом… уходить? Куда? Она даже не помнит точно названия этого городка! Не то Вызимы, не то Изюм… А на нее уже посматривают, и не только приказчики, но и покупатели. Ну да, городок-то маленький, каждый человек на виду, тем более недалеко от пристани. Ох, что же делать?
— Барышня!
Владислава невольно вскрикнула, стремительно обернувшись.
— Что ж вы скачете-то так? — Крепкие пальцы схватили ее за локоть. — А ну как ногу подвернете, как в прошлый раз? То-то матушка огорчится! Всыплет Митьке Пашкину по первое число ни за что ни про что! А все почему? Митька всего на час отвернулся, а барышня и в лавочку забеги! Чего купить изволили?
Лясоту было не узнать. Нет, то есть Владислава видела все того же Петра Михайлика, с которым путешествовала уже третий день, но поведение его разительно переменилось. Сейчас это был обычный лакей, фамильярничающий с господской дочкой.
— Я… — пролепетала Владислава, — я ничего…
— Еще бы! А все потому, что Митька Пашкин обо всем позаботился. Да идемте скорее, барышня! Маменька заждались. Возок давно заложен, а нам до сумерек надо позарез до почтовой станции добраться! Всыплют, ой всыплют Митьке Пашкину по первое число! Маменька ваша крута, да и тетушка, ежели к именинам опоздаете…
Продолжая балагурить, он вывел девушку из лавки, заботливо, но твердо придерживая за локоток, и не сразу замолчал уже после того, как за ними закрылась тяжелая дверь. Грохнул привязанный на веревке кирпич.
За порогом Лясота прибавил шагу, едва не волоча девушку за собой и стремясь как можно быстрее добраться до угла. Завернув, пошли медленнее, но все равно не как на гулянье. Владислава только успевала вертеть головой из стороны в сторону, рассматривая двухэтажные добротные дома — первый этаж каменный, второй деревянный. Почти в каждом доме лавка или кустарная мастерская, за тесовыми воротами — дворы и сады с яблоками и грушами. Вдоль полосы утоптанной до твердости камня земли — проезжей части — бродили куры и козы, пощипывая пробивающуюся сквозь доски пешеходного настила траву. На перекрестке в большой луже лежала свинья. Ее пришлось обойти чуть ли не боком и тут же остановиться совсем, чтобы дать дорогу телеге, груженной какими-то мешками.
— Поживее, барышня, — сквозь зубы цедил Лясота, возобновляя путь. — Некогда по сторонам глазеть! Вниз под горку, а там окраина и огороды.
— А возок? — удивилась Владислава.
— Какой возок? А, вы про это… Забудьте, барышня. Нет возка и не было.
— Так зачем же вы…
— Не кричите, — он крепче сжал ее локоть, — собак не дразните. Полиция сейчас «Ласточку» досматривает. Вот-вот нас хватятся. Я еле улизнуть успел. Начнут розыск — в два счета на ту лавку выйдут. Начнут спрашивать, что да как — и что вы думаете, им приказчик скажет? Что была барышня, торопилась к тетке на именины, уехала в возке с маменькой и лакеем Митькой. Искать станут… А кого?
Думала Владислава недолго, пока не сообразила, что никакого Митьки Пашкина нет и не было. Заметив, что лицо ее прояснилось, Лясота подмигнул девушке, и та мигнула ему в ответ.
