Сеча была долгой и мучительной, а когда закончилась она, на поле остались лежать тела убитых. А рядом умирали один за другим раненые: кто отходил в муках, кто легко, и уже забыли они, за что только что безжалостно убивали друг друга: думали только о том холоде, мраке и ужасе, который окутывает их. Страшны смертные врата…

Открыл молодой ратник помутневшие глаза, полные слез от страха и боли, а сил нет поднять руку, слезы отереть. Мнится ему — меж неподвижных тел медленно идет кто-то по бранному полю. Пригляделся… да это женщина молодая в черном платье, и не идет она, а летит, едва касаясь земли.

Чем ближе она подходила, тем отчетливее было видно ее прекрасное лицо и ласковую улыбку. Вздрогнул молодой ратник, в последнем проблеске сознания вдруг узнав ту, с которой накануне похода прощался над быстрой рекой, в светлой, солнечной березовой роще, обменялся клятвами вечной любви и верности. Да ведь это его невеста! Как она здесь оказалась?

Красавица подошла еще ближе, склонилась над женихом, взглянула на него колдовскими своими очами — и боль в его израненном теле сразу прошла.

— Милый мой, единственный, — прошептала она. — Не могу я без тебя жить, истосковалась, влеклась за тобой всем сердцем и вот нашла наконец тебя. Теперь я с тобой, ничего не бойся. Все пройдет, все избудется. Дай поцеловать тебя, желанный мой!

Она прилегла рядом с раненым на землю, обильно политую кровью, обвила его нежными руками и поцеловала так пылко, что преисполнился он неземного восторга и в этом поцелуе отдал возлюбленной всю душу свою… потому что это была сама Смерть, и она явилась за его душой.

Увидав, что обнимает хладный труп, Смерть со вздохом поднялась и полетела дальше над полем, склоняясь то над одним раненым, то над другим, обнимая их, целуя, оставляя за собой безжизненные тела. Но у каждого на губах застывала последняя счастливая улыбка, ибо перед кончиною успевал он изведать последний поцелуй той, которую любил на этом свете: невесты, жены, недостижимой возлюбленной или пылкой любовницы. Имя ее—Смерть Милосердная.

Вместе с болезнями, особенно повальными, быстро приближающими человека к его кончине, Смерть признавалась у наших предков нечистою, злою силою. Она сближалась с понятиями мрака (ночи) и холода (зимы). В солнечном свете и разливаемой им теплоте предки наши видели источник всякой земной жизни; удаление этого света и теплоты и приближение нечистой силы мрака и холода убивает и жизнь, и красоту природы.

Встречая весну торжественным праздником, славяне совершали в то же время обряд изгнания Смерти или Зимы и повергали в воду чучело Мораны.

Если понятие смерти сближалось в доисторическую эпоху с понятием о ночном мраке, то так же естественно было сблизить ее и с понятием о сне. Сон неразделим со временем ночи, а заснувший напоминает умершего. Подобно мертвецу, он смежает свои очи и делается недоступным внешним впечатлениям…

Иногда Смерть воображали в виде крылатого существа, которое вынимает у праведников душу сквозь сахарные уста, а у грешников — сквозь левое ребро. Некоторые уверяют, что Смерть необыкновенно прекрасна, подобно желанной невесте. То есть ко всем она является в разном обличье.