Глава 15

Дохлый попал в Эолгул случайно. Если только «случайности случайны», а не плетутся старушкой Клио. После столичных погромов, Следящие объявили на подручного Кагана охоту по всей Месхитии. Обложили как бергата. Сколько мог, отсиживался в Ольвии, но и местный Главный Следящий, ранее «евший с его рук» в конце концов, отказал в гостеприимстве и посоветовал отправиться в Тир, где «намечалась большая заварушка» и можно было легко затеряться.

Прибыв в Карагир, деятельный «серьезный человек» не представился местному «князю». Посчитал это ниже своего достоинства: он из самого Месхитополя, а здесь «всего лишь варварский городишко». Вместо «здрасьте, позволь заняться тем-то, тем-то», он собрал свою «стаю» из «вечных ветрянок» — «волков», не желающих присоединяться к организованной преступности. «Ночная братия» их не любила и преследовала, не гнушаясь помощью властей. Впрочем, преследовала без фанатизма. Если, конечно, они не откусывали кусок «законной княжеской добычи».

Недолго «стая» шустрила в портовом городе. Скоро ощутимо запахло войной и «Дохлый и Ко» «эвакуировались» в относительно большой и спокойный Эолгул.

Дохлый быстро разнюхал богатый объект и в памяти сразу всплыло бешенство Кагана после ограбления «кладовки» — аналога земного «общака». Сопоставил известные ему факты, вспомнив так же, что и сам «ночной князь» Месхитополя пропал в Тире. Неудача «самого Кагана», который, казалось, вовсе не знал слово «поражение», заставило Дохлого действовать осторожней, но не остановило. Сорок талантов полновесных гект маячит! Теперь, спустя без малого два года, возможно, меньше, но несущественно. Хозяева «Закатного ветерка» считались в городе безумно богатыми.

Вроде нигде не ошибся, а золото не нашел. «Тропы» не действовали, хозяин виллы должен был перепрятать богатство поближе, но… доверенные привратники утверждали, что Рус по-прежнему пользуется Звездной тропой! Вряд ли они врали под пытками. Исполнители были все же не настолько тупы (но и не вместилище мудрости), выбивать нужные сведения умели. И Дохлый не просто испугался, он почти физически ощутил нависшую над ним смертельную опасность. Нюх опытного «волка» буквально вопил об этом. Стало не до денег.

Мирхан второй день сидел под домашним арестом. Неприятности первого дня, кошмар со страшным Русом, почти забылись. Он спокойно обдумывал допрос с применением Знака «правдивости», который можно обмануть и опытный стражник прекрасно знал, как это делается. Но вряд ли до него дойдет — у Фармана у самого губы маслом намазаны. Вот когда вернется Максад… может, всё и забудется.

Теша себя подобными мыслями, Мирхан позавтракал в обществе молчаливой жены. Попил горячего чаю со сладкой выпечкой, лично приготовленной умелой супругой и прошел в кабинет, сказав жене, что надо изучать дела. Он и на самом деле достал свитки, перо, чернильницу, собираясь составить некий список. Мысли в голову никак идти не хотели, ни под каким соусом.

«Душно», — нашел он оправдание. Встал и распахнул застекленное окно.

Свежий ветерок всколыхнул пергаменты, а через два удара сердца Мирхан медленно сполз на пол. В смысле через два сокращения чужой сердечной мышцы, потому как собственный кровяной насос командующего эолгульской стражей не мог этого сделать при всем желании — из левой половины его широкой груди торчала стрела с белым оперением. Кровь только-только начала окрашивать чистую домашнюю рубашку из дорогого привозного шелка. Ползла медленно, словно ей было жутко неудобно марать такую добротную вещь.

Какой список хотел составить арестованный, так и осталось тайной.

Фарман не доложил о происшествии князю. Еще раз подстегнул своих подчиненных и стал со страхом дожидаться Максада, надеясь, что пронесет. Риск большой, но предстать перед разъяренным магом-Пылающим — верная немедленная гибель. Так он успокаивал свое малодушие, тщательно пряча радость от «подарка» со стороны неизвестных «волков». Все-таки Мирхан, пусть он с миром идет в долину Предков, слишком много знал.

Вечером того же дня на пустыре за кузнецким кварталом встретились два человека. Один из них худой и длинный, другой прямая его противоположность. Полный не мог спокойно постоять на месте, а жилистый лишний раз ленился пошевелиться.

— Он точно мертв? — поинтересовался «живчик».

— Сердце насквозь. Пять статеров подождал — за Целителем не побежали. Не вернется он из долины Предков, Дохлый, — и протяжно заржал от своего удачного не его взгляд каламбура.

— Заткнись! — толстый, несмотря на внешнюю рыхлось, неуловимо прижался к Длинному и тот почувствовал на горле холодящую остроту стали.

Да, стали. Геянские кузнецы-оружейники часто использовали алхимические эликсиры и по «примитивным» технологиям получали из железа, а то и вовсе из дрянной руды, добротную сталь. Кстати, уголь практически не использовали, заменяя его специальными амулетами. Конечно, так поступали только известные и богатые мастера.

— Эй, ты чего, — просипел он, — я хотел сказать мертв он, Дохлый… — и снова каламбур. Теперь для Длинного совсем не смешной.

— Есть еще баба, — напомнил месхитинец, не убирая ножа.

— Все парни в степи и нам валить пора! Они долго ждать не станут, ты говорил о сорока талантах… — заупрямился «волк».

— Я от своей доли отказался — всё по-честному. Маг владеет «тропой». Ты понимаешь, что он нас везде найдет? Тебе и «волкам» хватит казны, посуды и амулетов. Или?..

— Хватит, хватит, Дохлый! — поспешил согласиться Длинный, — баба на людях всегда, а из лука в том квартале не развернешься! Может… — шумно сглотнул, — уберешь нож?

— Уберу. Только ответь мне, какие дарки надоумили вас бельё хватать и живых свидетелей оставлять?

— Малин это всё! Он с девкой дело имел. Она и наплела, что магу на деньги плевать, а людей он бережет, — снова шумно сглотнул и кадык прошёлся по лезвию, напоминая о хрупкости земного существования, — а-а-а…

— Белье, — напомнил «серьезный человек».

— На платье или простыне координаты записаны…

— Ба-ра-ны, — презрительно сказал Дохлый и, чиркнув острейшим лезвием по горлу, ловко отскочил. Ни одна капля крови на него не попала. — Убрал я нож, Длинный… теперь ты мой тёзка, — приговорил он, глядя на хрипящее извивающееся тело. — Зря я сам подводил молодого к бабе… я тоже дурак, Длинный. Если тебя это утешит, — развернулся и спокойно пошел прочь.

Адыгей не стал тянуть время и сразу после беседы с Русом направился на поиски, которые привели его на местный рынок. Пришел не абы зачем, а познакомиться с симпатичной девушкой — Сирилгин. Она не чинилась, не посылала младших сестер, а ходила сама. Ей нравилось бывать на людях. Покрасоваться в обновках, поболтать-посплетничать, на людей посмотреть и себя показать. Полгода, как «разбогатела», а до сих пор не могла успокоиться. Ловила завистливые, а порой и презрительные взгляды старых знакомых и не могла нарадоваться. Особенно тогда, когда замечала, как завистливо-презрительная гримаса перетекала в подобострастную, стоит только обратить внимание на эту торговку. Сирилгин подходила к ней и скромно-невинным голосом спрашивала:

— Хороша ли у тебя капуста (хлеб, зелень, мясо, мука…), уважаемая… — далее следовало имя пожилой женщины, давно знавшей её матушку, а то и помнившей отца. Вежливо слушала ответ, расхваливающий товар и саму Сирилгин со всеми её родственниками, торговалась и… зависело от настроения, но предпочитала покупать именно у таких особ, злостных «борцов за моральный облик».

— Ой, простите, уважаемая, — скромно одетый, но явно состоятельный молодой человек извинился с обезоруживающей улыбкой. Он случайно толкнул Сирилгин с полупустой корзиной, из которой, тем не менее, посыпались покупки. В такой толчее это неудивительно.

— Расступитесь, уважаемые, растопчите продукты! — командовал он, ловко прикрывая и девушку, и рассыпанные овощи, — видят боги, я не хотел! — еще раз извинился перед Сирилгин и первый бросился собирать упавшую зелень.

Через несколько ударов сердца к нему присоединилась и сама девушка, проглотив готовое сорваться с языка ругательство. Очень искренне, ловко и напористо повел себя парень — купец средней руки. Её не обманешь! Из-под простой летней куртки выглядывал краешек дорогой шелковой нижней туники, обычные на вид сапоги были пошиты из кожи Бегунка — стоили пять гект, не меньше! Что он забыл на этом базаре для небогатых гончаров, где из достопримечательностей можно отметить только вкусные ароматы простых, но всегда свежих продуктов с окрестных садов-огородов, она не задумалась.

— Адыгей, — скромно представился он, протягивая «невесте с приданным» её же корзину. Кстати, когда он говорил «видят боги, я не хотел», то мысленно добавлял: «Трясти корзину», — истинную правду. С Богами лучше не связываться, даже есть почитаешь Предков.

— Сирилгин, — не мене скромно, потупив глазки, представилась она в ответ и добавила, — не стоило мне помогать, мне неудобно…

— Что ты, уважаемая Сирилгин, я виноват. Это мне ужасно неловко. Хочешь, я помогу тебе понести корзину? Такая толчея… провожу до выхода. Или ты не все еще купила?

— Нет, нет, я как раз собиралась домой… Адыгей, — и самую чуточку стрельнула глазками, в рамках дозволенного воспитанной девушке. На самом деле хотела купить еще кувшин молока и… забыла, но еще что-то задумывала.

Купец вел её за собой, держа за руку и умело лавируя между людьми, а когда надо, отгонял неповоротливых субъектов шутливыми замечаниями. Но все равно, до выхода добирались медленно. За это время Сирилгин успела узнать, что он недавно приехал в Эолгул, на рынок забрел по незнанию, занимается торговлей. Правда, не расслышала чем. Сама она, как и положено порядочной девице, скромно молчала, изредка отвечая на прямые вопросы невинного характера. Интерес к парню рос. Теперь не только из-за предполагаемого богатства, но и… трудно определить. Веяло от него какой-то веселой бесшабашностью и в то же время расчетливой уверенностью и страстью. Чем-то неуловимым он напоминал Руса. И ей не приходило в голову, как такой ловкий парень мог налететь на неё случайно.

Купец повернулся к Сирилгин, весело заговорил и вдруг перевел взгляд с лица девушки, куда-то за спину. Взор мгновенно посерьезнел. Фраза оборвалась на полуслове, сильные мужские руки обняли женский стан и Адыгей развернул легкую девицу, оторвав от земли, словно неприличном в танце. Она не успела ахнуть, не то, что закричать, как парень повалил её на землю, накрыв своим телом.

«Какого дарка! — наконец, пришло понимание нелепой ситуации, — что он себе позволяет!!!», — возмущение смешалось с болью от удара спиной о ручку своей же корзины. Это сбило дыхание, а то Сирилгин непременно бы завопила.

— Дохлый… — прошептал Адыгей с каким-то странным бульканьем и в следующее мгновенье его рот окрасился алой пеной.

— А-а-а!!! — что есть мочи заорала придавленная мужским телом девица. Страх заставил забыть о боли, о двусмысленном положении. А купец лежал на ней, закрыв глаза. Струйка крови окрасила угол рта.

Вокруг собиралась толпа и кто-то крикнул:

— Целителя бы надо!

— Шкуру сдерут, — раздался «участливый» голос.

— Он богатый, на сапоги посмотри, недотепа, — ответил контральто и сразу громко заверещал, — Целителя!!!

Только где его взять? На таких бедных рынках они не бывают, а до ордена… вроде рядом, а кто побежит-то? Шла первая вечерняя четверть — время трудового народа ходить за продуктами, рынок забит. Но никто не бросился сломя голову искать Целителя для какого-то незнакомца. Вот поорать — многие мастера.

Рус вышагивал по кабинету, с нетерпением ожидая «звонка» Андрея, гоня прочь желание вызвать его самому. Не стоит отвлекать. Слуги предупреждены о возможном «сне» хозяина. Конечно, надежда на них — чисто успокоительная, но этого хватало. «Пасынок Френома» готов был «шагнуть в глубь себя» в любой момент.

«Не Эледриаса эта Сила еще, пока она безмозглая… интересно, другие склонные к Силе её чувствуют? — он отвлекал себя сторонними рассуждениями, — интересно, откуда я узнал имя, все-таки. Даже значения пока не знаю… нет, нет — и думать не хочу!», — гнал от себя противные мыслишки, проскальзывающие словно навязчивый шепот: «Владеющий Миром, хи-хи, Владеющий Миром…».

«По-любому должны особо чувствительные маги, особенно те, кто бывал в пятнах… что думают, интересно?..», — вдруг его ходьбу прервал вызов от Адыгея.

— Что за черт! Рано еще, — проворчал он вслух, но упал в кресло и принял «звонок».

— Дарки тебя раздери, Адыгей, две четверти назад виделись! — Рус не стал скрывать раздражения, высказался.

— Я умираю, Рус… — глупо улыбаясь, ответил «волк», — знаешь, совсем не страшно… Предки меня не забудут, я чувствую…

— Эй, подожди… как!? Что значит, умираешь!? — маг-Хранящий «и прочая» ошарашено уставился на вполне здоровое лицо Адыгея.

— У меня к тебе просьба, Рус. Найди Эльвирию и передай, что я её люблю… и пусть не торопится к своему Гелиону, пускай живет… — говорил как-то отстраненно.

— Молчи!!! — заорал Рус и схватил его тунику. Встряхнул так, что голова мотнулась, как привязанная на ниточке. — Заткнись!!! Ты «волк» или кто!? Борись, борковский выкидыш! Раз вызвал меня, то твоя душа еще в теле и до сих пор там! — а сам автоматически отмечал, что его силы практически не уходят и «отражение» Адыгея начинает слабеть.

— Собери волю в кулак! Ты воин, в конце концов! Где ты находишься, — мысли «пасынка Френома» понеслись со скоростью молнии, — отвечать! — и хлестанул «волка» по щеке.

— На рынке в квартале гончаров, — механически ответил Адыгей. Тут взгляд его впервые блеснул, — Дохлый меня кинжалом в спину. Кровь пошла горлом. Отомсти за меня, слышишь! Он, пад…

— Заткнись и смотри! Не открывай рта! — остановил его хозяин «вселенной».

Перед тиренцем предстал огромный Эскулап — точь в точь такой, каким изображают его статуи в храмах, только абсолютно живой. Адыгея волей-неволей пробрала оторопь и… затеплилась надежда. Вдруг рядом с богом возникла мелкая фигурка Целителя в характерной для них багряной хламиде.

«Бог» заговорил рокочущим басом:

— Посмотри, мой недостойный посвященный на этого достойного человека, — «волк» поднялся и, медленно вращаясь вокруг своей оси, подлетел к Целителю, но не опустился, а так и завис в воздухе. Вокруг клубились облака и Эскулап и склонный к его Силе «стояли» на них. Когда случилась эта метаморфоза, Адыгей не заметил, зато сейчас хорошо разглядел открытый рот и выпученные глаза незнакомого Целителя.

— Забыли вы мои заветы и тебе, — огромный палец «бога» почти коснулся груди посвященного, закрыв голову и половину груди, — предстоит их вспомнить. Лети как можно быстрее на рынок в гончарном квартале и спаси его! — палец переместился в направлении «волка», который повернулся спиной, оказывая рану.

— Милосердный!.. — хрипло промямлил Целитель, но «Эскулап» его перебил:

— Вот именно — Милосердный! И вы все должны вернуться к истокам!!! — в подтверждение его слов где-то далеко громыхнул гром, — скачи, недостойный, пока душа окончательно не покинула это тело, — палец продолжал смотреть на Адыгея, — а на память я оставлю тебе сердечную боль, дабы ты не забывал о своем Боге!

Фигура Целителя исчезла так же внезапно, как и появилась, тиренец снова оказался стоящим в степи, а напротив него — сильно побледневший Рус.

— Держись, волчара, — проговорил он, тяжело дыша, — прискачет через статер, от ордена до квартала горшечников — всего ничего.

— Так… это был ты!? — и тут образ Адыгея задрожал.

— А кто же еще!!! Сожми волю в кулак! Ты выживешь, я уверен! Верь! Надо просто поверить!!! — оба «образа» принялись таять, но Рус успел расслышать:

— Сирилгин — дура… она жива… Дохл… хот… её…

Вокруг Руса засуетились Духи, а он устало подумал:

«Ну, если Андрей звякнет именно сейчас, то я не знаю, что ему сделаю… Адыгей умелый «волк», а Дохлый оказался шустрее… а ведь не отличался он раньше особым проворством. Сирилгин, сучка, из-за неё всё. Дура — не дура я сам разберусь. После. Подожди… так её похоже хотел пришить Дохлый, а Адыгей… как он там говорил… Ну, волчара, ну ты… слов нет. Молодец, не ошибся я в тебе. Живи давай, только живи! Сирилгин не стоит твоей смерти… Величайшая, Великий — молю вас обоих — спасите его! Рано ему в долину Предков…», — боги, как обычно, промолчали.

А еще Рус отметил, что бывшее «предчувствие», которое оформилось в чувство опасности по отношению к жене, ослабло. Не до конца, но все же… Это радовало.

А Целителя он вызвал наобум, единственного из эолгульского ордена, образ которого четко помнил. Встречались пару раз во дворце. Много он сил «выпил», немногим меньше, чем Андрей в свой первый вызов. Эскулап, естественно, просто «оживленная» статуя, а не образ Бога. Согласовывалась ли она с сакральными изображениями или явлениями божества своим посвященным — Рус понятия не имел. Целители были самым закрытым орденом и даже всезнайки — Хранящие не ведали большинства его тайн.

«Оба-на! — до Руса только дошло, — если они считают память Адыгея, то поймут и про мои способности… их возможностей никто не знает… да хрен с ними! Лишь бы парня спасли…».

Богиня удачи, помедлив, встала на сторону Адыгея. Пропущенный удар ножом — не в зачет. В базарной толчее случайно выискался шаман. Он подошел к смертельно раненому, отстранил причитающую над телом Сирилгин, сел рядом и застучал по посоху.

Девушка так и не поняла, что купец её спас. Для неё он остался упущенным шансом. Богатым, симпатичным, веселым, притягательным парнем, в которого могла бы влюбиться, выти замуж, но не судьба. Причитала она из жалости. Как к себе, так и к малознакомому купцу и неизвестно о ком страдала больше.

А шаману, меж тем, удалось снизить обильное кровотечение и теперь он, насколько мог, пытался удерживать в теле душу. Во время этого процесса обратил внимание на странную особенность. Во-первых, душа отбрасывала странную тень, уходящую в неведомую даль. Это походило на «вход» в долину Предков, но явно не туда. К тому же тянулась «тень», а не сама душа. Он пробовал «пройтись» вдоль неё, но сразу терял — след пропадал, словно выпадая из мира живых. Во-вторых, поначалу душа легко покидала тело. Так бывает, когда человек готов умереть или теряет надежду. Потом вдруг она вцепилась в свое обреченное обиталище мертвой хваткой, как будто «передумала». Старые шаманы рассказывали, что такое бывает, когда душа рано встречается с Предками и они «отсылают» её обратно. Обычно это нужно для борьбы за здоровье нашего несовершенного тела… но только не при такой ужасной ране.

Шаман недоумевал и продолжал делать свою работу — помогать телу жить, а душе держаться… чтобы парой статеров позже достойно проводить бедолагу к Предкам. Он слышал стук копыт и крики «посторонись», но не выходил из транса. Вскоре рядом с ним появились трое мужчин в цветах Целителей: маг и двое помощников.

— Ты сделал свое дело, шаман, — услышал он высокомерный голос, который вдруг «сломался» до более мягкого, даже извинительного тона, — спасибо тебе, но теперь им займусь я.

Удивленный шаман вышел из транса, а Целитель сразу направил на раненого какую-то структуру. Кровь на ране быстро спеклась. А поразиться было чему: Целители и шаманы, мягко говоря, недолюбливали друг друга. Одни кичились «просвещением» и высоким мастерством, презирая «варварство», другие гордились Предками и их Силой, но, если честно, завидовали умениям первых.

Помощники споро расправили матерчатые носилки на жердях, аккуратно переложили незнакомца и быстро понесли к единорогам, у седел которых имелись специальные крепления. Маг, сложив руки назад, уверенной походкой шел за ними.

— Господин Целитель, куда вы его? — неожиданно для себя поинтересовалась Сирилгин. В ней затеплилась надежда, постепенно переходящая в уверенность.

— В орден, уважаемая, в госпиталь. Раненому необходима госпитализация… а ты ему кто? — говоривший на ходу маг, остановился и с интересом посмотрел на девушку.

— Я?.. Невеста! — гордо ответила бывшая служанка.

— Кто он, откуда? — с напором поинтересовался Целитель.

— Адыгей! Он… — и тут она замялась. Покраснела и потупила глазки, — он купец… не знаю откуда. Мы сегодня познакомились… — теперь она злилась и не знала, куда деться от стыда. Вокруг полно знакомых, засмеют!

— Хм, быстро ты действуешь, — усмехнулся посвященный Эскулапу. Впрочем, больше одобрительно, чем издевательски.

— Господин маг! — послышался глубокий контральто, и к нему приблизилась дородная женщина, вопившая громче всех, — тот господин закрыл своим телом эту недостойную. Доигралась в женихов, Сирилгин!? — повернулась к красной, как помидор девице и забыла о Целителе.

Девушка в долгу не осталась:

— Это я-то играю!? — краска на её лице быстро бледнела, — на себя посмотри, борчиха!

Маг не остался слушать скандал. Он вскочил на единорога и весь неторопливый путь до ордена вспоминал странное явление Эскулапа. Больше всего его поразило слово «недостойный» по отношению к нему. Теперь он, кажется, нашел разгадку.

«Купец пожертвовал собой ради малознакомой девицы, которая вряд ли того стоит… А я? Да весь орден! Мы погрязли в жадности. Сами определяем, кому помогать, а кому нет. Исходим из кошеля пациента или личных пристрастий. А ведь наш Бог — Милосердный. Забыли мы о нем, забыли его законы. Нет, он точнее сказал — заветы! О, Милосердный! Прости нас, недостойных. Я приложу все силы, жизнь положу, чтобы исправиться, постараюсь улучшить весь орден…», — высокий мастер-Целитель искренне молился… впервые в жизни.

Эскулап никогда не вмешивался в дела склонных к его Силе. Доходило до того, что он прощал клятвопреступления. Правда, если они касались профессиональной деятельности. Больных часто приходится обманывать и иногда они требуют клятву. Вернувшиеся с Его Суда маги, рассказывали о Нем по-разному. Он постоянно менял облик. Поэтому Терентий (так звали нашего Целителя, эндогорца по рождению) и не удивился соответствию Бога его многочисленным изображениям. Мог быть и таким. Возможно, древние Целители все-таки видели его сакральный облик, запечатлели. А сведения о том факте потерялись в тысячелетней истории ордена, как не существовало и единого свода обязательных законов, характерных для других культов. Наверное, тоже «потерялись».

Дело в том, что Целители стали самыми «материалистичными» из всех магов. Причина в том самом «невнимании» к ним со стороны Бога и его «слабой» Воле. Точнее — «свободной». Сила Эскулапа, если воздействовать её «чистой» составляющей, проигрывала стихийным Силам иных Богов, зато «крутилась» так, как вздумается магу. Этим Целители очень гордились и особо не распространялись на эту тему. Они вообще не рассказывали посторонним о жизни ордена, создавая вокруг себя атмосферу секретности.

Хвала богам, Андрей «позвонил» в конце третьей вечерней четверти — Рус успел восстановиться.

— Все нормально, Чик! — насмешливо «доложил» он, — твоя благоверная в безопасности, помощь не требуется.

— Эй, Андрюша, стоять. Я чувствую — опасность еще есть. Мне её вызвать? — Рус спрашивал с намеком на разоблачение. Он прекрасно выучил характер друга. В данных обстоятельствах его дурашливость неспроста…

— Дело, конечно, хозяйское, но я бы не рекомендовал. Нет, если хочешь пообниматься там и всё остальное — пожалуйста! Интересно, в твоем мирке это чем-нибудь отличается от настоящего, а?

— Андрюшенька, — теперь Рус повысил голос, — ты мне зубы не заговаривай! Колись!

— Все-все-все! — Текущий шутливо поднял руки, — сдаюсь. Значит так. С чего бы начать? — задрал голову и задумчиво почесал гладко выбритый подбородок. Рус промолчал. — Уговорил, начну с главного: Гелиния у меня дома, спит под действием «сонных брызг». Пришлось утащить её из дворца. Там, понимаешь, какой-то злодей подменил скульптуру в Тронном зале. Как она действует — ума не приложу. Ни эманаций не почувствовал, ни узоров не заметил, ни Силой от неё не прет. Исключительно интуитивно и включив логику, как ты учил (ехидная лесть), я понял, что дело в ней. Еще и Грация сказала на того кагана «Фи, какой некрасивый» и это решило дело.

— Значит, я нужен? — вдруг тихо спросил Рус.

— Нет! — решительно ответил Андрей, мгновенно утратив шутливость, — мой дом — единый артефакт и я его изучил (наполовину, но об этом умолчал). Теми силами, которые там есть, его не взять. Да и вряд ли кто полезет. Как я понимаю, это кто-то один, ну максимум небольшая группа ищет себе самые сладкие места. Напрямую взбунтоваться не могут, потому что давали однозначную клятву, а вот так, исподтишка — запросто. Гелиния не глядя подписывала документы. Жаль, Грация не интересовалась какие. Вернее спрашивала, но та отмахивалась и моя женушка на этом успокаивалась. Эй, ты чего? Не расстраивайся ты так!

Рус задумчиво сел на траву, поставил локти на колени и обхватил склоненную голову. Андрей опустился рядом:

— Сила в пятне заколебалась, — продолжил серьезным тоном, — совсем не так, как во время «Ссоры Богов», а как-то… не могу определить, но тебе туда рано — она по-прежнему безвольна. Я понял, что ты имел в виду, когда говорил, что тебя не станет. — Выдержал паузу, но друг не отреагировал, — ты станешь Богом. Я, конечно, не против иметь знакомого бога, зато вижу, что ты совершенно не стремишься к божественности. Ты сбежал от отца — Френома, — Рус в ответ скривился, — ну от отчима! — Текущий активизировался, — когда ты впервые побывал в пятне, уводил туда «степных волков», то понял, что его Сила тебе подвластна. Потому и каган с альганом к тебе приходили. Какой вы там договор заключили, я не знаю, но «Ссора Богов» прошла с твоим участием — теперь я в этом не сомневаюсь. Не зря пропала Лоос, которую ты ненавидел…

— Она сменила сущность, — прервал его друг, — вернулась к истокам. Вот увидишь, её культ возродится… — руки от головы не отнимал, явно о чем-то усиленно размышляя, старательно откидывая эмоции, — культ простой богини плодородия и деторождения без Силы. Без такой Силы, — уточнил и снова замолчал.

— Вот и я говорю, Чик! Ты впитал от прежних хозяев пятен знания, они ушли куда хотели и пообещали, что обеспечат пятна Богом. Ты ждешь своего э-э-э… брата и боишься занять его место! — последней глупой фразой Андрей попытался спровоцировать друга, а то он совсем застыл, — И совершенно правильно боишься! Ты не переживай, поспит Гелиния, тебя ожидая. Она в полной безопасности!

Маг-Текущий сразу поверил, что Чик боится не зря. То ли его растворит Сила, последние два дня буквально ищущая своего хозяина (он только что определил причину «колебаний»), то ли наоборот, но друга не станет — это точно. Поэтому, «идя» на эту встречу, любыми путями хотел избежать немедленного прибытия Чика в Кальварион. Но и врать в особо широких пределах не мог. Вот и лавировал. Буквально четверть назад, долго поколебавшись, он все-таки решил для себя: Чик важнее Гелинии. А что она? Да пусть хоть месяц спит под «сонными брызгами» — они совершенно безвредны, проверено столетиями. Нападут на дом — отстоит. Скорей бы тот, как его… Эледриас приходил. Тогда и Чик Гелинию «вылечит», то есть изгонит Духа или еще что-то потустороннее. Иного объяснения её состоянию Андрей не находил, хоть и молчал об этом.

Рус, наконец, поднял голову и посмотрел на друга. Его глаза светились решимостью. Андрей замер. В какую сторону это повернется — неясно. Ради Гелинии Чик был готов на всё.

— Знаешь ли ты, мой друг Андрей, как рождаются боги? — как-то очень издалека начал, Текущий растерялся. — Можешь не отвечать, я знаю версию твоего ордена. Так вот, Сила — важная часть, но далеко не главная. А знаешь, что главное? Вера. Тысячи бывших рабов во всех пятнах чувствуют Силу, некоторые её видят и все — благодарят, молятся, верят. Само собой всплыло имя — Эледриас, что означает «Защитник и Освободитель». На сакральном языке, языке древнейших перворожденных — полубогов. Сколько будет длиться формирование из Имени полноценного бога, мне неведомо. Мне действительно пока рано заходить не только в эндогорское, но и в любое пятно. Тогда Бог возникнет из меня, есть у меня к этому склонность, — при этом горько усмехнулся. Андрей, разумеется, подумал о Френоме и похвалил себя: «А я умный, дарки меня раздери! Прости, Великий».

— Чтобы ускорить процесс рождения, я думаю, нужно посвящение. Если хоть один человек посвятит себя вот-вот готовому возникнуть Эледриасу, то дело в шляпе. Частичка его души быстро сформирует Бога, точнее он себя осознает и осознает именно человеческим Богом. Душа как бы вправит ему мозги. Не качай головой, Андрюша. Не Боги создают людей, а как раз наоборот. Ну, за небольшим исключением.

— Ерунду ты говоришь, Чик… — не соглашался маг-Текущий, перечитавший гору книг.

— А плевать! Ты можешь мне просто поверить?

— Тебе — могу, но сказанному — не очень, — и сам удивился произнесенной абракадабре, — тьфу, ты меня запутал! Говори, что делать. По глазам вижу — придумал.

— Элементарно. Посвяти Грацию новому богу. Ты посвящен. Я — тоже. Остается она. Тем более она была рабыней. Её душа, даже независимо от её мыслей и осознанной веры, потянется к «Защитнику и Освободителю».

Все смешалось в голове Андрея. Сказать, что он удивился, значит промолчать, уткнувшись в подушку.

— К-как? З-зачем? Грация? А если что с ней случится!? — мысли постепенно раскладывались по нужным местам, вопросы отпадали сами собой. — Ты уверен, что она не превратится в подобие лооски? — высказал, наконец, последнее опасение.

— Убежден. Лоос — «Паучиха, плетущая сети власти», а Эледриас я уже говорил кто.

— Но я не жрец!

— А где мы возьмем жреца? Поищем по пятнам? В кафарском, я уверен — есть. Только у них нет наглости посвятить душу еще не рожденному богу. Забудь о жреце, поступи как я в Кушинаре!

— Но ты сам посвящен Гее, ей и посвящал новых адептов!

— Значит, принципиальных возражений не имеешь?

Андрей в ответ, простонав, помотал головой и схватился за неё, совсем как недавно это делал Рус.

— Ну, Чик, — проговорил он сквозь зубы, — если с Грацией что-нибудь случится, я тебя убью. Понял?

— Понял, — твердо ответил друг, — и клянусь, что не стану сопротивляться. Слушай, что надо делать, запоминай руны и слова молитвы. Я составил её из ритуала «посвящения Гее», мне так было удобней. Ты не против?

Кстати, Рус впервые добрался до эльфийских знаний не во сне. Правда, только к тем, которые его волновали в данный момент. И он понял, что случилось с Гелинией. Сон для неё пока — самое лучшее «лекарство». Угадал Андрей, молодец.