Я провела отличный, очень насыщенный день – выпила очередную банку кофе на кухне и, зачадив всю квартиру, спалила в пепельнице целую пачку ментоловых сигарет, ведь после прогулки с Люком даже от незажженной папиросы, засунутой в рот, меня выворачивало наизнанку.

В квартире стояла грустная пустота, ничего не могло нарушить ее: ни стук соседей сверху, ни смутные голоса, доносившиеся из-за стены. Я вслушивалась в тишину и ждала шагов. Сумерки затопили комнату, холод пробирался под одежду, студил покрывало на постели. А потом вдруг полились слезы. В один момент такие же горькие, как мой страх. Мне казалось, что в груди образовалась большая рана и она не давала дышать. Прикусив губу, чтобы не завыть в голос, я всхлипывала, уткнувшись в подушку, и не могла остановить проклятую боль, заставить ее исчезнуть хотя бы на мгновение. Я боялась не его, а того, что Люк больше никогда не придет.

От долгих слез меня накрыл густой черный сон: бесконечная бездна разверзлась под ногами, утягивая все дальше вниз. Дернувшись, я открыла глаза.

Темнота скрыла предметы, только горели зеленоватые огни цифр на музыкальном центре. Люкка сидел в кресле, сложив руки на груди, и, не отрываясь, следил за мной. Неожиданно к горлу подскочил ком, меня затрясло. Я боялась произнести хотя бы слово, чтобы не спугнуть ночное наваждение.

Люк заговорил тихо, и его голос звучал чужим и холодным:

– Я тот самый плохой парень из твоего романа, от которого нужно держаться как можно дальше, и живу я в мире гораздо более жестоком, нежели твой. Кто-то там считает меня чудовищем.

Я настороженно села, уставившись на него, и не узнавала его лица.

– Я убивал, если ты хочешь спросить об этом, – снова заговорил он. – И мне наплевать. Я ценю только свою жизнь, если ты хочешь узнать это.

– Я не верю тебе, – прошептали мои губы помимо моей воли.

– Ты слишком молода и невинна, чтобы понять мой мир.

– Тогда покажи мне его… – К собственному ужасу, я услышала в своих словах жалкую попытку быть великодушной, и от этого стало противно.

Люк встал, кресло тихо скрипнуло. Он возвышался посреди моей комнатки и действительно выглядел пришельцем с другого света. Когда он скрылся в прихожей, я заторопилась за ним.

– Накинь что-нибудь теплое, там холодно, – ровным голосом посоветовал Люк и вышел в подъезд.

Не включая света, я натянула на ноги летние балетки, сорвала с вешалки куртку и выскочила из квартиры. Люк стоял у дверей гудящего лифта и даже не оглянулся, когда я трясущимися руками пыталась провернуть в заедающем замке ключ.

Мы спускались вниз в тесной сумрачной кабине так близко друг к другу, что я ощущала запах его одеколона и боялась поднять голову, чтобы не пересечься с безразличным взглядом. Сердце обливалось кровью, а на глаза снова навернулись слезы. Не удержавшись, я шмыгнула носом и незаметно вытерла соленую каплю, пробежавшую по щеке. Казалось, Люк ничего не замечал, а может, не хотел видеть.

У железной входной двери он молча взял меня за руку, крепко сжав ладонь. Его пальцы были холоднее льда, как у мертвого.

– Не боишься? – насмешливо поинтересовался он.

Я судорожно замотала головой, рассматривая пыльные плитки пола.

– Ну хорошо.

Он толкнул дверь и сделал шаг вперед. Показалось, словно легкие раздирают на тысячи частей. Воздух превратился в густой кисель, засасывающий тело и не позволяющий двигаться. От ужаса я зажмурилась, чувствуя только ледяную ладонь Люка. Потом он с силой потянул меня за собой, помогая выбраться из невидимой топи, и в лицо мне неожиданно пахнуло ароматом поздней осени, дождя и мокрых листьев.

Я стояла во тьме в дверях полуразрушенного дома. Недалеко, на обочине разбитой дороги, темнел силуэт знакомого автомобиля Люка. Ночное небо давило на голову, а крупные звезды светились так близко, что, казалось, их можно достать рукой. Вдалеке, под обрывом, блестел миллиардами светляков город, выглядевший лишь неровной кляксой, упавшей на черный лесной массив.

Люк отпустил мою руку и отошел подальше, словно не хотел больше прикасаться ко мне. Он остановился почти у пропасти и разглядывал невидимую точку на горизонте, спрятав руки в карманы.

Здесь уже наступила середина осени. Даже в куртке холодный ветер пробирал до косточек, трепал длинные волосы. Ноги в летних туфельках превратились в ледышки, меня хорошенько затрясло. Люк же, одетый в тонкий черный свитер, похоже, не чувствовал холода. Стояла необыкновенная тишина.

– Как тебе мой мир? – Его голос по-прежнему звучал безразлично, отчего у меня болезненно сжалось сердце. Я промолчала, позволяя ему высказаться.

– Как видишь, в нем холодно. Поверь мне на слово, здесь очень редки солнечные дни, вокруг одни леса и толпы одиноких потерянных людей.

– И ты? Ты тоже одинок? – скривила я губы, не в силах пошевелиться.

Он не посчитал нужным ответить.

Это противоречило любым законам физики, но меня неожиданно бросило в жар. Я молчала, не зная, что добавить. Я понимала, что если он сейчас повернется, сделает шаг, вышвырнет меня обратно в мою пустую квартиру, То я больше никогда его не увижу.

Когда я стягивала с себя куртку, оставаясь только в тоненькой майке, меня трясло уже от нервного напряжения. Сделав несколько осторожных шагов на носочках по жидкой грязи, я остановилась рядом с Люком. Отсюда прекрасно просматривались иллюминация города и пропасть под обрывом.

– А если мне нравится в твоем мире? – с вызовом спросила я. – Никто не пытался в нем остаться?

– Отчего же, некоторые, – хмыкнул Люк. – Но очень быстро сдавались.

– Почему?

– Посмотри вокруг, Женя. Этот мир пугает, он смертелен.

Все. Теперь точно конец! Если он заговорит, тут же решила я, то поставит жирную точку.

Мне же было совершенно наплевать, кто он, из какого мира. Да будь он даже инопланетянином, все равно моих чувств уже не изменишь.

Наверное, только подобная мысль могла подтолкнуть меня к безумству. Я легко подошла к краю пропасти, резко повернулась к ней спиной, ощущая каждой клеточкой километры черной пустоты внизу, и глянула в бесстрастное лицо Люка, скрытое темнотой. Мужчина выглядел пустым и чужим, в нем не было ничего теплого и родного.

– А если мне не страшно? – усмехнулась я, делая еще один крошечный шажок к краю. От страха язык еле шевелился, пропасть дышала в спину ледяным холодом.

– Женя, вернись обратно, – безразлично посоветовал мне Люк, даже не шелохнувшись.

– А если я не боюсь погибнуть в этом твоем мире? – Я расставила руки, глядя на него и балансируя на носочках.

Оставалась надежда, что Люк не распознает во мне едва сдерживаемого животного ужаса. Я страстно надеялась, что он прямо сейчас остановит мое сумасбродство.

Но вместо этого он только пожал плечами:

– Тогда чего же ты медлишь?

Мстительная улыбка искривила мои губы. Я сама не поверила, что решилась: просто наклонилась назад, уже чувствуя, как сваливаюсь в бездну. Он поймал меня ровно через один удар сердца. Со всего маху я уткнулась в его твердую грудь и до темных кругов перед глазами ударилась замерзшим носом. Его руки горели, тело было жарким.

– Мерзавец! Я испугалась, что ты позволишь мне упасть! – пробормотала я, тая от сладости и счастья…

…Сейчас, лежа рядом с Люком, я чувствовала настоящее спокойствие. Темноту разрежал свет, падающий от окна, он покрывал пол кружевной тенью от узора на занавеске. Предметы в ночной комнате казались нереальными. Горячие пальцы Люка медленно поглаживали мою обнаженную спину, останавливаясь на каждом выпирающем позвонке. Он смотрел в потолок невидящим взглядом, а потом вдруг задал вопрос, от которого я почувствовала, как щеки заливает румянец:

– Почему я?

– Что ты?

– Почему ты выбрала меня? Ведь наверняка были и другие мужчины, но ты выбрала меня.

Я хмыкнула:

– Были. Но, может быть, я специально дожидалась самого красивого.

– Так все дело в смазливой физиономии? – Кажется, в его интонации просквозило разочарование. Вероятно, он самодовольно ожидал, что я брошусь описывать его исключительность.

– Знаешь, – я старательно сдерживала широкую улыбку, – ведь невинность – это очень дорогая штука, нужно хорошо продумать, прежде чем кому-то ее вручить. Это товар, который можно продать только один раз.

– Очень образно, – усмехнулся он. – Ты считаешь, что совершила удачную сделку?

Я с деланым легкомыслием махнула рукой:

– Скажем, что я не самый талантливый предприниматель.

– Отлично, – обиженно буркнул Люкка, прикрыв глаза рукой.

На запястье, обмотанном шнурком, болтался уже знакомый медальон.

– Что это?

Люкка вопросительно посмотрел на меня, я тронула кругляш. Тот оказался обжигающе холодным.

– Это ловец энергии. Резервуар, батарейка. В моем мире люди не вырабатывают энергию, они ее только потребляют и подпитывают способности. Чем слабее собственные силы, тем крупнее носят ловушку, – терпеливо пояснил он.

– Твоя способность – лечить людей? – Я вспомнила, как пыталась закурить намедни, но меня перекосило от отвращения.

– Забирать жизнь, – помолчав, поправил Люкка. – Я давно перестал ее дарить.

– Ты прав, наверное, забирать проще, чем давать, – задумчиво произнесла я. – Ты можешь меня вылечить обратно? Мне очень нравилось курить, а ты у меня отобрал последнюю радость в жизни.

– Не стоит – это убивало тебя! Поверь, я чувствую: у тебя было не проходящее воспаление легких и намечался бронхит, – оповестил он меня, как на приеме у терапевта, и щелкнул по носу.

– Да, тяжело ждать признаний в нежных чувствах, когда мужчина догадывается о твоих болячках, – разочарованно протянула я и села, глядя в его улыбающееся лицо.

– Расскажи, как ты попал ко мне в квартиру?

Люк поморщился:

– Меня ранили, как понимаешь. Стычка произошла как раз рядом с домом… – Он запнулся, не желая вдаваться в подробности. – В общем, ты единственная в подъезде забываешь запираться на ночь.

– Ну ладно забрался в квартиру! – возмутилась я. – А какого черта ты забрался в мою постель? Напугал меня до полусмерти.

– Сначала я упал на твои туфли в прихожей, но ты оказалась такой нетрезвой, что не услышала грохота, – издеваясь, признался Люкка, – а потом, когда добрался до комнаты, то просто не увидел тебя на кровати.

– Тебя ранили те люди из торгового центра, которые за нами сегодня гнались?

Его лицо неожиданно посерьезнело.

– Мы не будем говорить на эту тему, – перебил он меня. – Для меня важно, что ты в безопасности. Они ничего не узнали про тебя. Они глупы и решили, что я просто взял заложницу. Эти люди к тебе никогда не придут и не сделают тебе ничего дурного. Так что не бойся и не морочь себе голову.

– Понятно, – тут же согласилась я, страшась только одного, что Люкка разозлится и уйдет.

Мне все равно, кто пытался нас убить, самое главное, что мы все-таки живы.

– Медальон красивый, – вздохнула я, рассматривая красные отблески на светящемся в темноте металле.

Люк внимательно посмотрел на меня, а потом быстро распутал на шнурке ловца узелок. Он намотал длинную кожаную веревочку с кулоном мне на руку, и я почувствовала, как кожу стало покалывать. Мужчина обхватил мое запястье пальцами и тихо произнес:

– Теперь ты будешь моим ловцом…

Я проснулась от яркого солнечного света и чувствовала невероятное счастье внутри. Оно затопило меня с головой, сладкой волной поднималось из живота.

Соседняя подушка оказалась пуста. Часто моргая, я резко села на постели.

Сердце сжалось, живот свело судорогой. Я рассматривала раздуваемую сквозняком занавеску, потом бросила рассеянный взгляд на черный шнурок у себя на запястье и маленький круглый медальон, который словно говорил: ночное наваждение – не сон!

Шатко вскочив на мягком матрасе, я оглядела комнату. Никаких следов того, что в прошлую ночь Люк приходил ко мне. Ничего. Не осталось даже запаха, словно он забрал его вместе с собой. И в эту секунду мне стало ясно, что, скорее всего, я больше никогда его не увижу.

Глаз кольнуло, и по щеке скатилась одинокая слеза, задержалась на подбородке, а потом лужицей шлепнулась на простыню. Боль еще не пришла, пока в голове только укладывалась в ровные стопки страшная правда.

Но…

Как пусто стало в моем доме.

Без него.