В город они вошли за несколько минут до того, как стража начала закрывать ворота. Хотя это и необычно было, потому что в некоторых портовых городах, перегруженных работой, как слышал Фран, ворота вообще не закрывали – слишком много нужно было перетащить грузов, приходилось еще и ночами трудиться. Но тут, видимо, привыкли иначе, и сведения Франа, рыцаря Ордена Берты Созидательницы, оказались неточными.

Ворота заперли, едва Фран с Калметом оказались за стенами, они даже посмотрели, как это происходило. Вышло, кстати, довольно шумно, с руганью привратных солдат с крестьянами, которые чего-то не успели – кто не успел выехать, а кто-то не сумел уже въехать. Но так или иначе, а ворота все же закрылись. Привратники, все еще доругиваясь и ворча, выставили с внутренней стороны двух охранников, а потом пошли в караулку – ужинать, по всей видимости. Калемиатвель проговорил:

– Все как обычно, господин, как и у нас бывает.

– Нужно постой найти, – решил Фран, и они отправились искать гостиницу, чтобы поужинать и расположиться на ночь.

Гостиница, в которой они решили остановиться, стояла сбоку от одной из рыночных площадей. Здесь было почище других постоялых заведений, куда они по дороге заглянули, и лица у служанок были чуть веселей, и одеты они оказались чуть побогаче, и выглядели более довольными и сытыми. Называлась она «Четырехлистник», что это значило, ни Фран, ни Калмет не знали, но что-то это все же значило, а как же иначе?

Пока они ужинали, кстати, неплохим жарким из свинины, сыром, довольно ароматным и крепким вином и на редкость хорошими, свежими булочками, которых Калмет съел чуть не целую дюжину, макая их в подливу от жаркого, Фран поговорил с хозяином. Тот, быстренько оглядев зал, присел за стол к самому богатому и знатному, по его мнению, путешественнику и пустился в обычные в таких случаях разговоры.

Тогда и выяснилось, что власть в городе крепка, а времена установились спокойные, слава барону и всему его благородству, даже чумы, что частенько наведывается в портовые-то города побережья, давно не бывало… Но говорить с владельцем «Четырехлистника» оказалось, в общем, скучновато, поэтому, когда он стал повторяться, а есть уже не хотелось, Фран с Калметом посмотрели на комнату, которую им выделили, одну на двоих, но с двумя кроватями, и отправились бродить по улицам.

Хотя Фран и подозревал, что в этом сером, убогом городишке, где слишком тесно, по его представлениям, проживало тысяч под двести разных смертных, смотреть будет не на что. Не могло быть тут ничего слишком-то уж интересного, даже порт, пожалуй, будет таким же унылым, как и все в этих землях, в этих владениях.

Хозяин им вслед прокричал:

– Вы бы осторожнее ходили, гопода хорошие, не ровен час, в портовые кварталы забредете. А там по ночам разное случается, туда даже стражники лишний раз не суются.

Франа это мало беспокоило, он лишь звякнул навершием кинжала о поясную пряжку и ничего не ответил. Неожиданно Калмет решил высказаться:

– Господин, не нравится мне этот трактирщик. Ох не нравится… Видно же, что он бывший солдат, битый и умный, и глаз у него на нашего брата наметанный, он многое понимает.

– Уже понял, – рассеянно отозвался Фран.

– Может, и уже, – согласился оруженосец.

В этом была доля правды, солдата видно и по выправке, и по привычкам. Как ни переодевайся и кем ни представляйся, как ни меняй форму и белым плащом ни прикрывайся, а главное все равно остается. И хорошо ли было в их нынешнем положении, что остается? Пожалуй что, не очень, ведь приказано же Госпожой, чтобы они тишком, незаметненько… Только как тут незаметным останешься?

– Значит, – решил Фран, – нужно все провернуть быстро, чтобы никто ничего не успел против нас предпринять.

И оба подумали, как иногда бывает между тесно живущими и хорошо знающими друг друга людьми, что было бы неплохо, если бы они еще знали, что именно им тут делать?

Они бродили, смотрели на людей, которых становилось по вечернему времени все меньше, напились в фонтане, который подавал воду, а потом ноги сами привели их… куда-то ближе к порту, в некий пограничный район, между относительно зажиточной частью города и кварталами совсем уж бедных, едва ли не нищенствующих обывателей. Как часто случается, это были старые кварталы, с которых город начинался в невообразимо далеком прошлом.

Так и должно быть, решил Фран, богачи могут позволить себе новые дома, а в прежние, ветшающие и потихоньку разваливающиеся, селились те, у кого денег на новое жилье не было. Лишь позже, когда город обретет достаточный статус, когда снова пойдут деньги тех, кто захочет сюда переселиться, центр начнет восстанавливаться, заново отстраиваться, ремонтироваться, и тогда, глядишь, это место вернет респектабельность, станет настоящим украшением города – богатым, привольным и спокойным. Но пока до этого было далеко.

Внезапно Калмет дернул Франа за рукав. На небольшой площади перед строением, которое более всего напоминало Франу рыцарско-храмовое приорство или оборонительный монастырь, с тяжкими башнями, выглядывающими поверх стен, на которых красовались горгульи, мало вязавшиеся с монашеским служением… – на площади шла работа, стучали топоры, и полдюжины плотников сколачивали то, что Фран и Калмет узнали сразу, – над невысоким помостом строили виселицу.

Фран заинтересовался, постоял, посмотрел. И вдруг… Как уже бывало с ним, виселица эта вдруг сделалась такой явственной, такой яркой даже в сгустившейся тьме, что он глаза потер от удивления. Но нет, дело было не в ярких факелах, которые освещали помост и перекладину на двух столбах, и не в том, что Фран слишком долго к виселице этой приглядывался.

Она на самом деле сделалась какой-то… цветной, что ли? Проступила фактура свежерубленого дерева, лезвия топоров заблестели, как бывает только у очень ухоженных инструментов, даже лица плотников стали едва ли не вдохновенными. И еще Фран решил, что неизвестно почему он почти о каждом из этих вот мастеровых может сказать что-то определенное.

Вон у того болен сын, и он о нем волнуется, рассчитывает, если за эту работенку заплатят, он сможет пригласить к нему настоящего доктора, который лекарства продаст. Другой, карлик с окладистой бородой, в которой застряли опилки и мелкие стружки, надеется прикупить подруге новенький браслет, чтобы она была к нему благосклонной… Кажется, и подругу Фран теперь мог представить себе, будто бы по волшебству: она была не карликовой крови, а получеловек-полуфеноя, какое-то из мелких эфирных созданий, которые, случалось, жили в городах, промышляя магией и торговлишкой… Третий был крестьянином, попал в город недавно, но тщился заработать на жизнь здесь, чтобы выписать из деревни семью, потому что очень уж голодно у них в деревне стало. Какой-то из владетелей так устроил хозяйство, чтобы его арендаторы разбегались кто куда, а он бы на освободившейся земле устроил выпасы для тонкорунных редких овец и тогда сделался бы уважаемым торговцем шерстью… А как можно выгнать арендаторов, которые эту землю пахали много поколений? Только голодом, поднимая плату за аренду до небес, отнимая у работяг все, что они могли получить за свою работу. Он-то, этот вот крестьянин, потому и в город подался, чтобы грядущую зиму все же пережить, не сдохнуть от бескормицы…

Фран тряхнул головой, пытаясь сбросить наваждение, вернуться к своим чувствам и мыслям. Для верности обернулся к Калмету:

– Ты ничего не заметил?

– Плохо строят, торопятся, – отозвался оруженосец. – Когда мы однажды осадную башню пробовали строить, тоже торопились, так меня сержант так отделал… А их за такую-то работу он тоже по скулам бы почесал. Плохо строят, для одного дурака какого-нибудь, конечно, хватит, а вот для чего серьезного… Нет, долго не простоит.

– Пойди узнай, в чем дело, – приказал Фран.

Калмет отправился к мастеровым, спросил о чем-то, Фран это видел, как все теперь видел – слишком резко, отчетливо и ясно. Карлик, который оказался главным, подошел к Калмету и о чем-то начал ему горячо рассказывать, Калмет кивал, соглашаясь. Наконец карлик поклонился, Калмет пошел назад.

– Он сказал, что это храм Метли какой-то… Она у них тут святая местная и для женщин многое значит или значила когда-то.

И снова, с той неожиданной ясностью, которой Фран все не мог надивиться, он вспомнил, что имя это ему не совсем незнакомо. Когда он был мальчишкой при орденских казармах, что-то он о Метле слышал… Ведь их там не только мечом махать учили, даже азбуку магий привить пробовали, а если у кого получалось, брали в мальчики для внутренних покоев, и считалось это тогда весьма значительным повышением, ведь это тебе не грязь на плацу месить…

– А почему виселица? – спросил он.

– Виселица? – удивился Калмет. Все же он иногда очень тупым оказывался, не сразу понимал, чего от него хотел Фран, если ему очень подробно и точно не объяснить заранее. – Не знаю, я как-то не спросил об этом.

Фран раздраженно дернул плечом и сам отправился расспрашивать мастеровых. Когда он подошел к карлику, тот согнулся в таком поклоне, что Фран без труда мог бы его принять за один из камней мостовой. Он бросил, пожалуй, резковато для начала разговора:

– Выпрямись, мастер. – Карлик почти выпрямился, но все равно стоял пригнувшись, и что у них тут за порядки такие, если даже мастер плотников не стоит прямо? – Скажи, зачем виселица?

Карлик бессмысленно и трусовато обернулся, словно искал помощи у охранников храма, пара из которых стояла у ворот. Один из охранников наконец-то понял, что какие-то приезжие выказывают слишком большой интерес, лениво и чуть высокомерно зашагал к Франу, за спиной которого маячил Калмет.

– Что происходит? – спросил он зычным голосом, которым, наверное, с успехом умел орать на новобранцев.

– Скажи, служивый, кого тут повесят? – спросил Фран так спокойно, что рука храмового охранника непроизвольно дернулась, чтобы удачнее перехватить алебарду.

Но он все же справился с собой, отозвался уже куда тише и почтительней:

– Да вор один тут у нас, господин, имеется… Знаменитость местная, уже столько украл, что диву даемся. Всю жизнь ворует, а поймали только сейчас. То есть сегодня под утро поймали, значит. И вот ведь, сукин сын, до самого хранилища сумел прокрасться, зато вышел оттуда уже прям нам в руки. – В голосе охранника помимо воли прозвучали едва не одобрительные нотки.

– И что же он пытался украсть на этот раз?

– Сказывают, господин, что на одну из святынь храма нашего благословенного покусился… Покрывало всеблагой Метли, кажись, его даже прихожанам, которые приходят к нам, не показывали, очень уж оно священное… Хотя, – охранник призадумался, – разное рассказывают… Ты бы лучше, господин хороший, кого из сержантов спросил. Или даже капитана нашего, если позволишь, он как раз неподалеку, в караулке, сидит, я его приведу, чтобы он тебе в подробностях все изложил. Тебе-то он расскажет, ты же не из этого… обыденного сброда будешь, господина офицера сразу видно, издалека.

Охранник, оказывается, умел к тому же и подхалимничать, но в меру, это Фран вынужден был признать. Не улыбнувшись даже уголками губ, он кивнул.

– Пожалуй, ты прав. Если возможно, я бы хотел поговорить с тем, кто тут у вас распоряжается. – И добавил, чтобы впредь не томить служивого: – И обращайся ко мне – сэр рыцарь, без прочих разных глупостей.

– Прошу простить, сэр рыцарь, – выпрямившись и твердо глядя в лицо Франу, отчеканил охранник. – Разрешите выполнять?

– Действуй, солдат.

Подхватив по-уставному свою алебарду в левую руку, как полагалось при перестроениях бегом, охранник бросился к воротам. Фран отвернулся, снова попробовал смотреть на виселицу. Сейчас она уже почему-то не казалась ему ярко освещенной факелами, не казалась отчетливой, словно бы окружающая серость ночи – да и ночи ли? – смазывала ее, как и весь город этот под названием Береговая Кость, как и всех здешних обитателей. Все же Фран спросил карлика-мастерового, просто чтобы проверить себя и свою способность видеть этих людей:

– А вот скажи, мастер, тот вон долговязый, должно быть, недавно из деревни? Голодно там, вот он и отправился на отхожий промысел…

– Точно так, господин, он из далеких деревень, там теперь всех крестьян хотят сжить, чтобы овец, значит, поболе развести и шерстью богатеть.

– Далее, мастер, вон у того парня, что сейчас на перекладину лезет, семья тут, в городе? И сын у него, сказывают, болеет чем-то?

– Так ты тут уже бывал, господин хороший? – спросил карлик с опаской. – Или интересовался отчего-то нами?.. А может, для работы какой нас присмотрел? Так мы хорошо работаем, мы-то всегда готовы, если в цене сойдемся и матерьял будет способный… – Он все же сумел ответить на вопрос: – Да, у сына его падучая, скверная болезнь, только за большие деньги вылечить возможно.

Франу вдруг стало едва ли не весело. Он повернулся и посмотрел на карлика в упор, насколько это было возможно при их разнице в росте.

– А браслет для своей подружки ты, мастер, уже присмотрел?

– Какой браслет?.. Ах браслет? Присмотрел. – Он вдруг закусил на миг губу, потом глаза его расширились. – Но я же никому об том не сказывал, откуда же ты, господин, знаешь?

Франа выручил громкий, уверенный и грузный шаг подкованных сапог по мостовой. К ним шел высокий, немного располневший, пожилой, но еще крепкий офицер из охраны храма Метли… Все же с трудом мог Фран назвать эту едва ли не крепость обычным храмом, у него было другое мнение. Охранник семенил за ним, припрыгивая. Офицер смерил Франа суровым, жестким, как палка, взглядом.

– С кем имею честь? – Голос у него был густой, низкий и тяжелый.

– Рыцарь Фран Соль, – чуть поклонился ему Фран.

– А путешествуешь ты, Соль, по каким надобностям?

– Выполняю приказ, офицер, как и всем нам приходится. – Фран решил сменить тему. – Виселица приготовлена…

– Для Берита по прозвищу Гиена, рыцарь. – Офицер храмовой службы чуть смягчился. – Известный в нашем городе воришка, но, кажется, уже отворовался. Попробовал стащить Покрывало Метли, выполнял заказ какого-то скупщика краденого, разумеется, попался и завтра поутру будет повешен. Публично, для острастки прочих таких же негодяев.

– Надо же, – сделал удивленное лицо Фран, – не побоялся с магией связываться?

– Его заставили, рыцарь, или нож в бок, или иди – воруй. Он пошел, да не сумел. – Офицер оглянулся, посмотрел на храм с почтением, продиктованным долгой службой, и с уверенностью в том, что иначе и быть не могло.

– И все же, мне сказали, он добрался до самого хранилища?

– Да, в сокровищницу он забрался, но выйти из нее оказалось ему уже не под силу. Да и Метля, – офицер, а за ним и солдат сделали странный жест, вероятно приписываемый Метле знак благоговейного уважения, – не позволила бы. Ты же сам сказал, с магией связываться – верный путь на эшафот.

Вообще-то ничего подобного Фран не говорил, но поправлять офицера не стал. Он сказал другое:

– Капитан, я хотел бы, в силу некоторых причин, взглянуть на этого Берита.

– Зачем?

– Не могу разглашать поручение, данное мне моей Госпожой… – Фран прикусил язык, называть или хотя бы просто ссылаться на Наблюдательницу было неразумно, особенно в Нижнем мире. Но эта ошибка оказалась удачной, капитан храмовой стражи едва ли не улыбнулся.

– Ты тоже служишь госпоже, как и мы?.. Непросто будет устроить, чтобы ты мог взглянуть на него. Приходи завтра на казнь, тогда и посмотришь.

– Я и сам не уверен, – пробурчал Фран. И попросил, уже почти по-дружески: – А каков он, этот Гиена?

– Я с ним разговаривал, – признался офицер. – Хороший парень, жадный и грубый, такого уговорить на воровство – проще чем чихнуть. Монеты, как всегда, сделали свое дело. – Он даже слегка потер пальцами, что извечно у всех рас и народов всегда обозначало деньги.

И этот жест подсказал Франу его дальнейшее предложение.

– С этим никаких сложностей не будет. Если ты позволишь мне взглянуть на него, тогда… – Он отвел офицера в сторону от его охранника и даже от Калмета. Собственному оруженосцу рыцарь доверял, но нужно было показать офицеру храма, что их сделка заключается в полной тайне. – Золотого будет достаточно, чтобы ты провел меня на него взглянуть?

– Да что тебе в нем? – спросил храмовник, немного насупившись.

– Может статься, что мы его тоже ищем.

– Вот завтра и получит он сполна, уж полнее некуда, – отозвался оцицер, решив, что Берита Гиену выискивают и хотят наказать еще за что-то, совершенное в других землях, в других владениях.

– Тогда чем ты рискуешь, капитан? – спросил Фран вкрадчиво. – А монета ведь всегда пригодится.

– Не положено чужим находиться в храме после захода солнца.

– А два золотых помогут раздобыть разрешение? Хотя бы частным порядком? Ведь сейчас храмовой охраной, насколько я понимаю, командуешь ты?

– Я-то командую, – вздохнул храмовник, усиленно раздумывая. – Да зачем он тебе? Обычный вор, ничего в нем особенного нет, только вот инструменты воровские у него были неплохие, так их уже забрали… Он в железе сидит, за решеткой, в подземелье.

– Ты же все время будешь рядом, – подсказал Фран, уже решительно, но и незаметно доставая кошель. Нащупал золото, не вытягивая руку, вложил монетки офицеру в ладонь. – По-моему, никакого риска тут нет.

– Слугу своего оставишь в караулке, – решился офицер. – А мы – быстренько, иначе мне от служителей достанется.

– Быстренько, – согласился Фран.

Они вдвоем вошли в храмовую дверцу, прорезанную в воротах, быстро протопали по каким-то коридорам и лестницам, прошли небольшой пустой зал, спустились в подземелье, прошли очень узким коридором и оказались в сводчатой квадратной комнате. Тут стояли дыба и стол с кучей пыточных инструментов на нем и еще не остывший горн, в котором тлели угли. А потом попали в низкий коридор, в который выходило четыре забранные решетками ниши. В одной из них и содержался Берит Гиена. Он сидел на полу, прикованный за обе лодыжки к большим черным кольцам, вделанным в стену. Голову он не поднимал и даже не взглянул на тех, кто пришел в узилище.

Фран подошел поближе, света тут было мало, горел только один факел у самой двери, узник казался темной кучей тряпья и отчаяния, заметить которую было едва ли не труднее, чем разглядеть небо через все эти каменные своды.

Почему же виселица была таким знаком, гадал Фран, что связано с этим вот неудачливым воришкой? Пока он ничего не чувствовал, но смотрел и не торопился. Он уже понял, что волшебство Госпожи, если оно присутствовало в его поисках, спешки не терпит.

Смотрел и на этот раз долго, ни о чем не думал, лишь гадал, он – не он? Нет, ничего Фран сейчас не знал об этом Берите, ничего не мог понять, ни на что не мог решиться… А если ошибка? Если ему все это всего лишь привиделось от излишне крепкого вина, которым напоил их с Калметом владелец гостиницы?

Удостовериться можно было лишь одним способом. Он решился, чуть отвернувшись от капитана охраны, достал мешочек с медальонами. Попробовал пальцами через кожу определить, где находится тот, который привел его сюда, и вдруг вздрогнул. Один из медальонов даже через замшу был ощутимо горячим. Фран вытащил серый медальон, и из глубины камня, который был в него вставлен, ясно изливался непонятный, но видимый свет. Фран даже оглянулся на офицера, который скучал под факелом у двери.

Вот так, решил Фран, теперь следует испытать – совместится ли этот горячий медальончик с вором, прозванным Беритом Гиеной. Кто бы мог подумать, что в этом вот несчастном, никчемном недогнолле или каменном гоблине горит серая искра? Одна из тех, что так нужна Госпоже…

Фран повернулся к капитану охраны храма Метли:

– Господин офицер, мы тут одни, поэтому я буду говорить прямо. Ты хотел бы так разбогатеть, чтобы до конца своих дней ни в чем не знал нужды?

– Что? – не понял храмовник.

– Отдай его мне, офицер, – продолжил Фран. – А за это получишь денег столько, что не только тебе не истратить, но и детям твоим останется.

– У меня нет детей.

– Так заведи, – предложил Фран. – С деньгами, которые я тебе могу за вот эту кучу мяса и тряпья заплатить, ты купишь себе землю где-нибудь подальше от города Кость и невесту. А дети… Они сами заведутся.

– Ты шутишь? – спросил офицер, тревожно, но и с видимой жадностью вглядываясь во Франа.

– Ты уже пожил, наверное, повоевал и уж в любом случае – послужил. Пора позаботиться о старости. Не век же носить эти железки да выполнять распоряжения разных дураков, которые только и стараются, чтобы их подчиненным служба медом не казалась?

Офицер вздохнул. И вдруг тоже решился, вероятно, он был все же честным служакой, но магия Госпожи, не исключено, сказывалась сейчас на нем. Или магия медальона, или еще что-то, о чем Фран не хотел и думать.

– Дорого станет, рыцарь, – пробурчал храмовник едва слышно.

– Это хорошо, что дорого, – улыбнулся Фран. – За дешево я бы не согласился, заподозрил бы ловушку, капитан.