8
Постамент у Августа Облака, того из архимагов, к кому Саре предложила обратиться Джарсин Наблюдательница, был проще, чем у всех прочих. Август сделал из него что-то более компактное, чем огромная каменная тумба, какая стояла, к примеру, у самой Сары. Он любил такие штучки — упрощать всякие приспособления и даже создавать новые.
Магия есть магия, в ней Саре было многое понятно. Она использовала ее, не всегда любила, но всегда уважала. А вот зачем к магии нужно было приспосабливать еще какие-то простецкие, как говорил обычно сам Август, изобретения разных смертных, этого она понять не могла. Но этого уже давно, сотни лет, никто из прочих архимагов не понимал как следует. С этим они просто мирились, как и с тем, что Август в эти самые изобретения настолько плотно погрузился, что и архимагом уже не вполне считался.
Даже обычные маги и волшебники, которые все еще водились на свете и которых архимаги терпели, разумеется, не столько из цеховой солидарности, сколько из-за того, что они бывали иногда полезны для исполнения мелких поручений, так вот, многие из этих простых магов тоже не считали Августа за серьезного волшебника. Хотя соревноваться с ним не пробовали. Потому что как-либо конкурировать с тем, у кого всегда в рукаве оказывалось какое-то необычное приспособление, которое работало так, что и непонятно было, какие же законы природы — и природы ли — Август в нем использует, или просто спорить с таким вот умником практически было невозможно. Он всегда выигрывал и делал это настолько легко и просто, что его бы уже давно, наверное, уничтожили, просто из страха перед этими его способностями, перед этим его странным разумением мира, если бы он не был настолько неагрессивным и порой очень полезным.
Постамент стоял у него не как у прочих архимагов в подземелье, а в какой-то пристроечке, мало отличающейся от обычного флигеля довольно зажиточного фермерского дома. Облако вообще не в меру любил деревенский стиль, и эта внешняя незащищенность его жилища даже тут, в Верхнем мире, в прежние времена обманывала многих.
Сара вспомнила, что именно на этой простоте во время последней магической войны погорел Гийор Звено. Он навалился на домик Облака, сумел привести какие-то свои войска, зато дальше случилось что-то, о чем вспоминать уже было некому: и Гийор, и все его не слишком многочисленное войско полегло целиком. Август об этом никому ничего не рассказывал, хотя, случись такое с кем-нибудь еще, например с Рошем Скрижалью, тот бы непременно написал пару трактатов о сем событии.
Но Рош всегда был и по сию пору оставался книгочеем, бумагомаракой и каталогизатором, не утратил способности рассуждать на многие темы, даже на такие, о которых имел весьма туманное представление. А вот Облако был из другого теста. Он изобретал и изучал, и частенько случалось, что, открыв что-то, почти тотчас придумывал новую задачу, забывая решение предыдущей, не то что не сотворив диссертацию на эту тему, но и не позаботившись отметить найденное решение даже для себя. Из-за этого, как сказывали, он некоторые открытия делал по несколько раз, вспоминая, что пошел по отработанному пути, лишь тогда, когда новая машинка, или устройство, или новый же принцип уже начинали работать. Или не начинали работать. Впрочем, такое у него случалось нечасто.
В пристроечке было пусто, то есть никого не было, даже какого-нибудь стражника. Вот только сама Сара нисколько не сомневалась, что какое-нибудь следящее устройство тут непременно имелось, а значит, Облако уже наверняка знал, что некто вызывал его, а через четверть часа, так и не получив отзыва, этот некто через его Постамент прошел и объявился в его жилище самолично.
Она еще разок прошлась по помещению, всего-то в нем имелось шагов тридцать в длину и с дюжину шагов в ширину. Она не смогла сразу определить выход из этой комнаты. Для того чтобы найти дверь и выйти отсюда, ей необходимо было включить магию, и неслабую. Но делать это она опасалась, вон Звено, поди, тоже зарядился перед вторжением к Августу боевой магией, и чем это кончилось? Поэтому лучше было все же немного подождать.
И хорошо, что она поступила именно так. Потому что довольно скоро одна из стенок вдруг уползла вверх и перед ней предстала довольно стройная, невысокая девушка с какой-то бляхой на груди, украшенной еще и непонятными висюльками, которые позванивали, когда девушка зашагала к Саре, чуть напряженно улыбнувшись, но не обозначив никакого иного приветствия. Сара не привыкла к такому обращению, но она была не на своей территории, не в своем замке и потому решила не выказывать недовольства.
Она вспомнила, что Август, помимо всего прочего, отличался еще странной, малообъяснимой терпимостью к тем смертным, которых принимал в услужение, кому давал кров и стол, кем распоряжался и с кем, в силу необходимости, вынужден был мириться в своем доме. И если быть до конца объективной, следовало признать, что он о своих слугах заботился. Потому что обращался с ними просто, если не сказать больше — почти на равных. А еще, пожалуй, он относился к ним с некоторой толикой уважения, что тоже не укладывалось в головах прочих архимагов, но с чем они, так же как и с другими странностями Облака, давно уже смирились.
И все же девушка, которая вблизи предстала какой-то на редкость необычной смесью эльфийской породы и расы карликов, поклонилась Саре. Но и поклонилась-то небрежно, мельком, простенько так, без выкрутасов, едва ли не кивнула. Сара в ответ тоже кивнула.
— Приветствую тебя, госпожа Сара, — проговорила девушка, не озвучив ни одного из титулов гостьи. Меня зовут Нарисса, я одна из помощниц господина нашего Августа.
Ишь ты, изумилась Сара, помощница! Тебя бы на конюшню да высечь как следует, вот тогда бы ты не то что помощницей, пожалуй, даже нижайшей рабыней архимага опасалась называться. Но, к ее удивлению, девушка оказалась не глупа, она прочитала мысли Сары, и сделала это настолько легко, что сама и не подумала придавать этому значения, только чуть нахмурилась. Однако, видимо, указания хозяина помнила хорошо, а потому сделала приглашающий жест.
— Господин наш сейчас в лаборатории подземных работ, он просил меня проводить тебя к нему.
Просил? Такими, как ты, полукровка, командовать следует, распоряжаться, будто бы и не с одушевленной смертной имеешь дело, а с мебелью, еще больше разозлилась Сара, но все же послушно пошла за девушкой.
Поведение Нариссы изменилось. Она уже не улыбалась, когда оглядывалась. Внимательно наблюдала, как Сара смотрит по сторонам, что привлекает ее внимание, скорее всего желая понять, что же нежданной гостье может понравиться.
А нравилось Саре не многое, потому что они шли практически через обычный садик, между кустов и деревьев. То тут, то там проглядывали стены таких же легких строений, из которого они вышли. Что в них могло размещаться? Непонятно. Сама Сара для удовлетворения любопытства не хотела использовать магию, а если учесть, что вот в подобном почти сарайчике Август держал такой редкий магимат, как Постамент, не исключено, что в других находились такие же ценные магические машины. Спросить же Нариссу — о таком Сара даже не думала. И из-за спеси, и из-за привычки считать, что смертных архимаги никогда бы не подпустили к подобным ценностям нигде на всем белом свете… Кроме как здесь, у этого самого, почти блаженного Августа.
Но сердиться перед встречей с ним не следовало. А нужно было поступить как раз наоборот — сделаться спокойной, рассудительной, благожелательной и любящей. Да, именно так, хотя для Сары это и было самым трудным. Потому что любить что-то, что непохоже на мантикор или на корабли и море, она толком не умела.
Довольно неожиданно для Сары они вдруг стали спускаться в какую-то землянку, именно что в землянку, в таких иногда жили самые неимущие из смертных, с земляными ступеньками, узкой щелью уводящими вниз, с какой-то простенькой, из плохо оструганных деревяшек дверью. Но за ней вдруг оказался выложенный светлым гранитом холл, в центре которого стояла, будто сани на вершине горки, странной, обтекаемой формы продолговатая бочка с колесами, закругленным носом и такой же кормой. Она располагалась перед коридором, который своей темнотой уходил куда-то вниз. Переднее и заднее колеса бочки из-за странной ее формы были не сразу заметны и стояли на металлической и узкой дорожке, которую инженеры, кажется, называли рельсом.
Девушка уселась в бочку, пригласив Сару не очень-то почтительным жестом на сиденье сзади. Делать было нечего. Потоптавшись в неуверенности, Сара уселась, неловко подогнув ноги и подобрав свой хитон. Держаться, впрочем, как она обнаружила, было удобно — по бокам от сиденья имелись толково устроенные поручни. Полукровка спереди дернула какой-то рычаг, и бочка на колесах покатилась! Причем все время набирая ход! И уже довольно скоро они неслись едва ли не быстрее, чем на самой лучшей и скоростной мантикоре.
Несомненно, это был аналог коридора, который вел из замка Сары в Верхнем мире в Малое Городище в Басилевсполе. Вот только тут все действовало как-то маханически. Они летели, впрочем, не слишком долго. Уже через пару-тройку миль, как решила Сара, учитывая скорость бочки и время, которое заняла дорога, они выскочили в пещеру, стены по бокам чуть раздвинулись, да и потолок приподнялся, а сама бочка стала тормозить. Значит, они подъезжали.
Так и оказалось. Бочка шла по своему рельсу все медленней, а затем вдруг выехала из склона какой-то горы на неширокую террасу, устроенную вдоль ее подножия. Вокруг раскрылся изумительный вид с отдаленными деревушками, полями и лесками, с речкой, что вилась между здешних гор и холмов, и с ясным голубым небом, залитым невысоким, вечерним солнцем. Определенно они были теперь в Нижнем мире. Бочка еще немного прокатилась, завернула за выступ горы, и они въехали в довольно просто, но и умело, даже красиво выстроенный замок Августа, частично утопающий все в той же горе.
Здесь бочка остановилась, к ней подбежал карлик в плотном халате, который был ему определенно велик, и, не обращая внимания на Сару, вопреки всем ее установлениям для собственных слуг, не смущаясь, спросил Нариссу:
— Ну как, нормально вышло?
Девушка улыбнулась, похлопала карлика по плечу и стала вылезать. Саре она пояснила:
— У нас на прошлой неделе рельс в одном месте треснул, мы заменили кусок, но стыки не удавалось подогнать, пока вот этот парень не справился.
Значит, решила Сара, Август рисковал ее жизнью, запуская с бешеной скоростью в не слишком надежной бочке по тоннелю? Ну хорош, решила она, это ему отольется. И служанке этой непочтительной, и карлику…
Они пошли по дворцу Августа, но идти нужно было совсем немного. В огромном зале, вытесанном прямо в скале, с малопонятными окнами, устроенными высоко вверху, нашелся и сам архимаг Август Облако. С полудюжиной каких-то карликов, эльфов и людей он крутился возле огромного квадратного стола, футов в сорок по каждой стороне, и о чем-то с одним из эльфов довольно терпеливо спорил. Спорил!
— Ты не дурачься, Снефиль, ты сделай так, чтобы потоки хотя бы не вихрили, а протекали равномерной струей. Тогда мы сможем отводить их в какие-нибудь карманы. — Он увидел Сару. Дружески улыбнулся, действительно широко и радостно, будто своей подружке после долгого расставания, и проговорил своим гулким, спокойным баском: — Ага, это ты? Как добралась?
Сара присела в низком поклоне, демонстрируя полное и отчетливое уважение к хозяину. Вместо того чтобы ответить таким же церемонным поклоном, Август лишь согнулся в пояснице, но тут же выпрямился и, по-прежнему улыбаясь, продолжил:
— Вижу, что хорошо добралась. Значит, рельс не стучал, Нарисса?
— Господин, один раз нас все же тряхнуло. Кажется, раньше было лучше. Пусть Вист еще там повозится.
— Он побежал вас встречать, не смог усидеть тут, — отозвался Август.
— Он встретил, но я ему о тряске ничего не сказала, пусть от тебя услышит эту, — девушка довольно улыбнулась, — не слишком обнадеживающую новость.
— Хитра ты не в меру, Нарисса, ты вот что… ты ему передай, что я велел. Ты ведь этого добиваешься?
— Слушаю и повинуюсь, — хмыкнула полукровка и тут же, подобрав платье, развернулась даже без намека на поклон и унеслась к карлику по имени Вист.
— А ты как? — обратился Август к Саре. — Не испугал тебя мой монорельс? Надо признать — интересная идея, только до конца ее так и не проработали. В месте магического перехода все время что-то происходит, — он чуть запнулся, — даже с металлом.
— Ты рисковал моей жизнью, запуская в той бочке по непроверенной… по тому рельсу, если я правильно понимаю ваши технические словечки.
— Ты верно все понимаешь, Сара. — Август улыбнулся блаженной улыбкой изобретателя, у которого работает его придумка, пусть и не вполне, а с необходимыми ремонтами. — Сам-то я такой мелочовкой, как стыковка рельса, заниматься не хочу, пусть они без меня обойдутся. Это же просто. — Он повернулся к столу, по которому уже ползали его подручные карлики и люди и то снимали какие-то крышки, то ставили их на место, что-то тщательно протирая внутри.
Это был, кажется, макет пещеры, сложенный из прозрачнейших, видимых лишь вблизи плиточек, трубок и витиеватых загогулин. Некоторые из этих прозрачных штуковин образовывали полости побольше иного кувшина, зато другие были не толще волоса, и если бы не способность Сары поднимать остроту своего зрения, сравнимого со зрением голубей или иных таких же зорких птиц, она бы их и вовсе не заметила.
И еще она увидела, что на всех четырех углах стола снизу к столешнице были прикручены довольно сложные механизмы, к которым подходили прямо по полу провода или трубочки.
Хотя, как ни странно, те слуги, что крутились вокруг макета, обращались со всем этим причудливым изобретением Августа довольно уверенно. Они занимались каждый своим делом. Больше того, ни один из них даже и не подумал ей, архимагичке Саре Хохот, поклониться. Они, нимало не чинясь присутствием двух архимагов, спокойно разговаривали между собой, забыв об этикете в отношении своего господина и его гостьи. Определенно Облако их распустил превыше всякой меры!
— Гасс, протри пылесборник тампоном, спирт у нас где-то на полу в бутыли стоит.
— А в него Шурум уплотнительную прокладку уронил. Вздумал тампон смочить из большой емкости, а не в кружке и не удержал прокладку, ротозей.
— Сходи на склад, возьми свежий, там должен быть. Вурхеном на прошлой неделе спирта еще не меньше галлона выгнал, довольно чистого, он мне говорил. А ты, пень ушастый, Шурум, этот будешь теперь через фильтры гонять, пока не очистишь.
— Господин Деверк, да я же случайно, — заныл молоденький мальчишка из людей, безусый еще, одетый в подобие рясы, будто монах неведомого культа.
— Скандалят ребята, — улыбнулся Саре Август. — Ничего, еще пару месяцев повозятся, и все у них получится. — Неожиданно он вздохнул. — Сейчас-то пока не получается. Не работает машинка, м-да…
— А что это? — неосторожно спросила Сара и тут же прикусила язык. Задавать подобный вопрос Августу в таком вот настроении определенно не следовало, он мог пуститься в объяснения, которые займут не один час. Чуть не всю алгебру заставит выучить, чтобы понятнее было.
— О! Это? Грандиозное изобретение! — воскликнул Август. — Если получится, тогда… — Он перевел дыхание и уже спокойнее договорил: — Мы сможем строить тоннели, даже целые города, целые страны — под землей! Представляешь?
— Карлики делают это уже тысячи лет, — пожала плечами Сара.
— Ха! Они делают свои пещеры узкими и, главное, рассчитывают только на прочностные характеристики камня. Спору нет, делают они это мастерски, но… — Внезапно Август внимательно посмотрел на Сару так, что она даже выпрямилась. — Слушай, ты что-нибудь знаешь о силовых струнах пространства? Конечно, это пока не до конца разработанная теория, но она действует. Представляешь? Действует. — Внезапно он озадаченно почесался где-то за ухом. — Хотя, конечно, откуда тебе? Да и секрет это. Я сам совсем недавно до этого дошел. Ну, в общем, есть идея — придавать пещерам дополнительную прочность этими вот самыми силовыми струнами. Штука получается удивительная! Можно целые города там, под землей, возводить, океаны образовывать, а потом еще и народы новые туда переселять. И все благодаря этому вот изобретению. — Август кивнул на ближайшую из тех металлических штуковин, что были устроены по углам стола с макетом.
— Но ведь пока у вас не очень-то получается? — спросила Сара, чтобы что-то сказать.
— Верно, пока не очень. Видишь ли, эти силовые струны в относительно тонких тоннелях порождают каким-то образом такие перепады давления, что вихри становятся прямо безумными. Турбулентность такая, что, попади кто-то в такой вот вихрь, задохнется на месте. В них не то что двигаться, даже дышать невозможно. Не хватает мускульной силы наших легких, чтобы воздух вдыхать и выдыхать в правильном режиме. Вот чтобы устранить эту особенность или хотя бы сделать умеренной, мы этот макет и устроили.
— Господин Август, — Сара через силу улыбнулась, хотя улыбаться при виде вот этого идиотика, пусть и архимага, ей почти не хотелось, — есть у тебя где-нибудь какой-нибудь кабинет или хотя бы будуарчик, где мы сможем спокойно перекусить, выпить вина и поговорить? Видишь ли, — добавила она, — я прибыла к тебе по делу. Как ты мог бы и сам догадаться, если бы не думал все время лишь о своих игрушках.
— Это не игрушка, Сара. — Август посерьезнел. Но было видно, что он по-прежнему думает об этих своих силовых струнах пространства, или как они там называются. — Это может оказаться одним из величайших открытий. — Он все же отвернулся от макета и от примолкших работников, которые продолжали возиться со стеклянно-каменным устройством на столе. — А кабинет, конечно, есть, пойдем.
В кабинете Августа, устроенном в этом зале чуть сбоку в небольшой, лишенной окон комнатке за плотными дверями, беспорядок был такой, что, доведись тут оказаться Сариной ключнице, ее бы несомненно хватил удар. На полках, стеллажах и столах валялись чертежи, бумаги, папки, свитки и даже древние книги, собранные в подобие щеток из легчайших деревянных табличек. В одном углу стояла довольно высокая и длинная темная доска, на которой, кажется, полагалось рисовать меловыми палочками. На ней остались какие-то замысловатые рисунки, а сбоку были еще и непонятные значки, обозначающие расчеты согласно той самой алгебре, которую Сара побаивалась вспоминать.
К счастью, чуть сбоку притулились два диванчика с почти обычными подушками, а перед ними расположился низенький столик, заваленный засохшими кусками хлеба и какой-то закуски. На полу у столика стоял прозрачный кувшин с янтарным северным пивом. Сара вспомнила, что вина Облако почти не пил, зато весьма часто упражнялся в изготовлении пива разных сортов и рецептур.
— Вот, садись на этот диванчик, он покрепче будет. А то другой — продавили его мои оглоеды. Свежие бутерброды и пирожки сейчас принесут, я распоряжусь.
— Ты что же, — спросила Сара уже откровенно недовольно, усаживаясь на диван, который на вид казался гораздо удобнее, а на самом деле был едва ли не таким же продавленным, как и тот, на который садиться Август не советовал, — тут с ними сообща перекусываешь?
— Ага, — задумчиво отозвался Облако, — я забыл, что у тебя принято от слуг держаться на дистанции. — Он снова улыбнулся. — Ну да у нас тут иные обычаи. А перекусывать, как ты выразилась, с этими ребятами мне не стыдно и ничуть не принижает меня. Среди них знаешь какие способные есть? Прямо талантливые, не иначе. Такое придумывают — мне бы в голову не пришло. А едим мы вместе, потому что времени жаль, да и поговорить иногда спокойно так, за стаканчиком пива, полезно для дела бывает, узнаешь многое. Да и остроумные они, с ними хорошо так, спокойно. Ну ты располагайся… — Он вышел на пару минут.
А Сара неожиданно поняла, что с таким, как Август, следует говорить прямо, чего она на самом-то деле не предполагала. Она готовилась ко всему, ко всем своим обычным уловкам и хитростям, лгать, недоговаривать, что-то упрощать, а что-то и переусложнять, смотря по обстоятельствам, иногда играть в прямодушие. Но чтобы говорить все как есть — к этому она не привыкла, поэтому следовало перестроиться.
Август вернулся, чему-то довольно улыбаясь и даже, как показалось Саре, немного расслабившись. Кажется, он решил передохнуть от своей глупой возни со всеми этими смертными и своими идеями.
— Ты чего улыбаешься? — спросила она.
— Подумалось мне, — отозвался он, пробуя прибраться на столике, сдвигая недоеденное в сторону, дунув в пару стаканчиков, чтобы они казались почище, и наливая в них пенное, судя по запаху, действительно знатное пиво, — что будет, если я тебя, допустим, захватить попытаюсь? Вот женюсь, и останешься ты жить тут до скончания времен. Как тебе идея?
Сара охнула от неожиданности. Даже странно было — как такой дурень стал таким сильным архимагом. Впрочем, начало, как ни удивительно, могло оказаться Саре на руку.
— За мной стоит Джарсин, она не позволит.
Он нахмурился, никогда не любил Наблюдательницу.
— Страшненькая она и слишком далека от мира.
— Это ты непонятно чем занимаешься.
— Но я же объяснил тебе, правда, кратенько, из этих пояснений не все можно понять. Пиво будешь? А то жди, пока вино принесут, за ним уже побежали. Давай я тебе получше объясню… — На Сару вдруг дохнуло такой устоявшейся незлобивостью и благодушием, что она поежилась.
— Не надо. Лучше вот что скажи мне, ты, предположим, мост на Южный континент с помощью этих твоих магических струн выстроить сможешь? Если собрать побольше рабочих и средства еще у Вильтона подзанять…
— Мост по открытому пространству? — Август задумался. — То есть чтобы струны держали не своды пещер, а служили вместо опор? Нет, лучше сделать, чтобы они как подвеска. Или так, чтобы они опоры дополняли, ведь твой Южный океан не слишком глубокий, местами с полсотни саженей или в сотню. Не знаю, не думал об этом, хотя идея интересная. А зачем тебе? Задумала между континентами переправу навести, а потом еще и денежки за проезд требовать? Да кто же между двумя континентами поедет, вы же там все воюете друг с другом? К тому же Вильтон тебе под самые суровые условия деньги одолжит, и ты тогда вовсе обанкротишься.
Сара смотрела на него сейчас почти угрюмо. Надо же, такие возможности, такая силища — и дураку достались! Вместо ответа она снова спросила:
— А ты мосты или переходы эти твои в Верхнем мире сумеешь выстроить? То есть между разными тамошними нашими владениями и, допустим, отдаленными владениями уже тут, в Нижнем мире?
— Чтобы проходить по Верхнему миру, а затем сразу раз — и оказаться в середине твоих земель? — Он усмехнулся и долил себе еще пива. — А что, вполне возможно — ставишь мостики на магические опоры, их можно сколько угодно устроить, правильную кладку делаешь, еще закрепляешь воздушную среду над этим местом, ведь между островками Верхнего мира, сказывают, воздуха нет, можно задохнуться… Затем, — он снова подумал, — да, протягиваешь мои магические струны, немного перетягиваешь их, они в напряженном состоянии крепче становятся, — пояснил он, будто она могла это понять, — только для сохранности конструкции энергии нужно много. Ну да это дело поправимое, на опорах можно ретрансляторы сделать и ветряки поставить. Затем? Да! Отлично даже получится, потому что вихри там не будут, как в пещерах, кости ломать, а будут расходиться. Только посчитать кое-что нужно, чтобы струны не оборвались.
И этот вот блаженный вдруг подошел к доске для рисования мелом, стал что-то стирать, затем не очень уверенно принялся выписывать какие-то формулы. Не оборачиваясь, добавил:
— Вязать струны придется треугольниками, тогда удержат. И камень слишком тяжелый, придется настил деревянным строить.
— Математика? — спросила Сара, потому что ничего не понимала.
— Не вполне чистая математика, а инженерное искусство. Его смертные изобрели.
— Скажешь тоже — смертные, — фыркнула Сара.
В комнату вошла Нарисса, она предводительствовала парой юнцов в тех же светло-синих с коричневыми полосами хламидах, какие здесь Сара уже видела. Оказывается, это было что-то вроде униформы. Юнцы притащили два подноса с самой разнообразной снедью, даже сливы и груши в вазе оказались. Девушка принялась протирать столик чуть влажной тряпкой, сгребая объедки на освободившиеся подносы. За такую уборку, да еще в ее присутствии, в своем замке Сара непременно отправила бы этих троих на конюшню, на порку, но здесь? Это выглядело в порядке вещей. Так уж тут было заведено. К тому же когда Сара сама налила себе кубочек вина, оно оказалось выше всех похвал. Она даже удивилась, выяснилось, что Август не прочь вкусно выпить. И зачем тогда, спрашивается, ему это пиво?
Когда слуги ушли, она откинулась на спинку дивана привольнее и продолжила разговор:
— Что задержишь меня — не боюсь, потому что… — Она не хотела этого говорить, но лучше было все же сказать, чтобы потом действовать уже наверняка. — Я же знаю, ты всегда ко мне был неравнодушен. Возможно, даже, при некоторых обстоятельствах, хотел бы жениться на мне. И то, что у нас, архимагов, этого никогда прежде не бывало, тебя бы не остановило.
— Верно, не остановит. Даже твое коварство я бы как-нибудь купировал, допустим, вассальной присягой.
Когда-то у них на самом деле был роман, и довольно пылкий. Но едва Сара стала от него уставать, она всерьез принялась подумывать, чтобы взять над Августом власть, полностью, уж средства и способы для этого у нее были, постигла и даже опробовала их, еще когда была молодой колдуньей, с этим проблем бы не возникло. А заодно можно было бы прихватить его владения, обширные, богатые, потому что воевали в его землях редко, а если и объявлялся какой-нибудь воинственный князек или царек, бывало, что Облако вмешивался и устанавливал, на свой манер, конечно, некое подобие справедливости.
Правда, тогда он тоже был моложе, страсти и желания его не переключились полностью на изобретательство и возню с этими вот макетами. Сара улыбнулась, не замечая, что гримаска ее оказалась даже в некоторой степени мечтательной.
Причиной их расставания оказались, конечно, те самые планы, которые Сара стала в себе вынашивать. Август каким-то образом заметил их, прочитал или магическим способом уловил и тогда с неохотой от нее отстал. Но не совсем, не полностью, не до конца, это было и сейчас заметно. На этом-то Сара и надумала сыграть.
Хотя, если точнее, задумала все Джарсин, она-то знала об этом романе, об этом все знали и даже, кажется, ставки делали, кто из них двоих кого первым погубит, как тогда говорили почему-то, «съест». Но они расстались мирно, не доставив удовольствия облеченным магией зрителям.
Сара верила, что и сейчас она, если подумать, тоже неплоха или даже еще лучше… Сейчас она в расцвете своих женских сил и чар. И он, этот вот самый инженер, или изобретатель, или философ со своими настроениями, кажется, все еще способен любить. Единственный из всех архимагов. Жаль, она в свое время не использовала этот его дар по-настоящему.
Зато, может быть, сейчас использует? Сара смутилась, действительно смутилась, как девчонка. Почему-то ей пришло в голову, что, если бы она не задумала тогда коварный перехват силы Августа и его владений, может быть, сейчас она была бы более сильной магичкой и иные возможности, недоступные ей ныне, в ее сегодняшнем состоянии, открылись бы перед ней полностью?
Август воспользовался паузой, подошел к доске, снова стал водить по ней выпиленным из мела кубиком, что-то стирал, что-то надписывал в сторонке, должно быть, чтобы не забыть. Потом спросил:
— Так чего же тебе нужно, Сара? Ты не объяснила, зачем пришла ко мне.
— Я попрошу у тебя одну службу. Серьезную и трудную. Я проиграла Джарсин Подчинение. И теперь хочу, чтобы ты исполнил для нее кое-что, а за это я переведу Подчинение на тебя. Буду твоей должницей. — Она запнулась, даже ей самой ее предложение показалось каким-то детским, не слишком убедительным. Пришлось начинать снова. — Если сделаешь то, что нужно, я произнесу клятву, и ты получишь меня.
— Хитро, нужно будет заглянуть в кодекс — можно ли так делать. Ну то есть законно ли это?
— Я проверяла, так можно. Все будет законно.
— А что нужно сделать? — Все-таки он никогда не был силен в политике. Другой бы заговорил о выгодах, которые можно выторговать, а этот? И вдруг Август спросил: — Вот еще что, как получилось, что ты попала в кабалу к Наблюдательнице?
— Я хотела получить возможность экспансии Южного континента.
— Ух ты, ставки-то были, оказывается, немаленькие. Но, знаешь, Южный континент… Там свои маги и свои порой значительные силы.
— Они не слишком велики, если бы мне не мешал никто из наших, я бы справилась. К тому же мне могла посодействовать Джарсин.
Август вернулся за столик, налил еще пива. Уселся. Он думал, но уже не о своих силовых струнах.
— Что-то она расщедрилась. Торгует тем, чего сама не имеет.
— Она обещала не мешать, а как заставить ее мне помочь, хотя бы немного, я бы придумала, если бы она проиграла. — Сара вздохнула. — Но проиграла не она, а я.
— М-да, не повезло тебе. Наверное, как всегда, сама себя же обхитрила.
После этих его слов Сара уставилась на него с подозрением, пробуя понять, знает он что-то определенное или же нет? Вполне могло оказаться, что ему уже успели донести. Нет, невозможно. Ведь все произошло так быстро, что вряд ли нашелся такой архимаг или смертный, кто следил за их с Джарсин спором и все правильно понял и растолковал.
Август смотрел на нее внимательно, как он смотрел, бывало, в прежние годы, когда твердо знал, что она собирается его предать. И уже не улыбался.
— И все же что следует сделать?
— Да, собственно, то, чем ты тут занимаешься, только в том варианте, в каком я тебя спросила. Нужно построить мост для нее, для Джарсин, в указанное место и в указанное время прямо из Верхнего мира.
— Всего один мост? Это и есть возможность выкупить тебя у Джарсин? Все именно так просто, без подвохов, которые вы с ней так любите?
— Она просит этот мост не только в нужную точку, но и к определенному сроку. И оба условия нужно точно выдержать.
— Любопытно, значит, не все так однозначно, как кажется. И не мост тут главная деталь, а что-то еще, верно? — И снова Август спросил довольно неожиданно: — И ты не пытаешься меня одурачить?
И вот тогда Сара бросила в него заряд притяжения, очарования, почти требование любви, участия и ласки. Она знала — у нее много этого добра осталось, потому что она много ненависти выбросила, когда хотела в бою с демоником своему мантикору помочь, а ведь магия почти всегда создает отражения, действует по закону общего равновесия, в том числе и равновесия эмоций.
Она сделала это, хотя знала — теперь будет чувствовать к Августу отчаянную привязанность и влечение, с которыми, может быть, и сама долгое время не сумеет справиться. Но это нужно было сделать, так было все же безопаснее, вернее, надежнее, а этой самой надежности Саре не хватало. С выдумщиками и изобретателями можно было действовать только так, наверняка, насовсем, с запасом общего эффекта. А если этого запаса окажется чуть больше, чем следовало, или даже изрядно больше? Ну что же, тогда ей придется и с этим справиться. И она знала, что со временем справится.
Иначе, пожалуй, этот прием ни за что бы не использовала, потому что зачем ей постоянная или просто долговременная привязанность? Это ей будет мешать, сделает даже слабее, а вот слабости в той игре, которую затевала Джарсин и в которой Сара вынуждена была теперь принимать участие, она себе позволить не могла. Ни под каким видом, ни под каким предлогом, ни в коем случае.
А Август дрогнул, он определенно не ожидал такого от Сары. Лицо-то у него оставалось прежним, кажется, не изменилось ни малейшее напряжение ни одного мускула вокруг рта, на лбу, вокруг глаз или под тонкой кожей, заросшей щетиной на скулах. Но общее выражение стало меняться, в нем уже не было какой-то избыточной сосредоточенности, которую Сара сразу же заметила, едва Августа увидела. И еще пропал лихорадочный, упорный блеск в глазах. А больше ничего не изменилось, но теперь перед ней стоял совсем другой Август, другое существо, неожиданно для себя вспомнивший о любви и, пожалуй, даже о страсти. Поразительное для архимага явление.
— Ты этого не делай, Сара, не стоит, — чуть хрипловато проговорил он. — Это на меня теперь не подействует, ты же знаешь.
Все она знала, и куда лучше, чем он сам. Он, конечно, мог говорить что угодно, он мог сопротивляться, протестовать внутренне или на словах — это не имело значения. Потому что он сдавался, как армия, в силу странных, не совсем даже понятных ей самой причин, вдруг складывает оружие и подчиняется противнику. Сара это отлично видела.
— Слушай, я же прошу тебя. Не нужно. — Теперь его голос был уже похож на дребезжание разбитого колокольчика, на треск хвороста под ногами в сухом лесу. — Это же нечестно!
Вот уж о честности ей заботиться было совсем ни к чему. Она даже сделала что-то с собой и усилила нажим, прибавила сил в свое колдовство, которое теперь, кажется, горело между ними как магическая связь, его даже малообученные смертные увидели, если бы сейчас сюда кто-либо вошел. Впрочем, тогда бы, вполне возможно, Сара этого смертного сожгла бы на месте, потому что это могло ей помешать, а Августа могло отвлечь.
Кажется, именно эта вот неприкрытая жестокость ее мысли уже помешала. Август встряхнулся и сделал несколько шагов назад, будто бы отступал, не сводя с Сары своих глубоких и ясных глаз. И тогда она прочитала его.
Он не боялся ее, даже такой, когда она откровенно навязывала ему свою волю и свое желание. Он снова размышлял, думал, разрази его все погибели мира, начиная от саранчи и голода и заканчивая чумой, войной и отравлением вод! Он думал, соображал. И теперь эти его мысли тоже следовало понять.
Хотя, если честно, это оказалось для Сары не очень сложным. Она была сейчас с ним в таком тесном эмпатическом и эмоциональном контакте, что поняла его едва ли не элементарно. Август был готов согласиться на ее предложение и даже был готов ей помочь, но в первую — и главную — очередь не потому, что она пыталась влюбить его в себя, подчинить себе и соглашалась ему принадлежать душой и телом. Вовсе нет, он соглашался на это по той простой причине, что хотел пуще всего прочего, даже больше, чем заполучить ее, Сару, хотя бы на время, попробовать, что у него с его подручными получится при строительстве того моста, который от него нужно было получить Джарсин Наблюдательнице! И никак иначе!
Сара почувствовала укол раздражения, быстро возникший и еще быстрее набравший силу, превратившийся почти в настоящую ярость. Она ревновала Августа к его труду, к его заботам, к его нацеленности на осознание всего, что тут происходило, и его способности думать даже тогда и там, где думать было вовсе не обязательно, где никто не думал, где нужно было только подчиняться тем остаткам природных свойств, которые даже в них, в архимагах, еще сохранились.
— Все же, — спросил он уже своим, а не изменившимся голосом, — что там за интрига? — И посмотрел на Сару внимательней обычного. Даже более внимательно, чем разглядывал ее в самом начале их встречи.
— Я не знаю, на самом деле не знаю. — А вот у нее голос подкачал, он был не вполне ее, а скорее принадлежащий какой-то иной женщине, с иными силами и иными запросами. Или принадлежащий просто… женщине в страсти.
— Это или что-то очень мелкое, неинтересное, бабское… Хотя Джар определенно уже не совсем… Или что-то такое, что стоит гораздо дороже, чем просто Единственное Подчинение тебя…
Сара оставалась в плену своей же магической прелести. Она готова была убить Августа. Но с некоторым даже самодовольством отмечала, что на самом донышке этого своего порыва плескалась любовь к нему, любовь и желание, почти настоящая нежность.
— Но ты ведь выкупишь меня у нее?
Он по-прежнему чувствовал и читал ее так же легко и просто, как мог практически при любом освещении, в любое время суток видеть облака над собой в небе.
А она подошла к нему ближе, еще ближе, так близко, что стал виден свет его глаз, который можно различить, только подойдя вплотную. И этот свет вызвал у нее наравне с остальными ее ощущениями и впечатлениями сейчас взрыв удивления — почему она к нему так долго не приходила и что же могло помешать им оставаться вдвоем хотя бы иногда, а может быть, и чаще даже, может быть, надолго?
— Всего один мост… — проговорил Август, не отводя взгляд, и Сара поняла, что сейчас он ее обнимет. — Ты всегда знала, чем меня взять.