Глава 3
ЦЕЛИ И СРЕДСТВА
Проснувшись утром, я сполоснул голову под холодной водой и, не завтракая, отправился в Ассамблею. Ночью опять выпал снег, и лошади с трудом поднимались по накатанной дороге наверх. Холмистость Райхена зимой преподносит свои сюрпризы.
В утренних газетах появилось много статей о борьбе в Ассамблее и о Палате магии. Убийство сыщика осталось незамеченным. Мне это только на руку: чем меньше шумихи, тем меньше вероятность, что кто-то сумеет продолжить его дело.
Очередное заседание в Ассамблее прошло бурно. Было исключено еще двенадцать человек, но главное — произошли некоторые перестановки в блоках фракций. Две союзные Игнатову фракции перешли на нашу сторону, добавив нам еще сотню голосов. Но зато раскололась одна союзная нам фракция, и мы потеряли полсотни голосов.
— У нас мало времени, завтра первое обсуждение и предварительное голосование. — Малькольм в задумчивости поглаживал бороду. — На блеф почти не осталось времени, придется открывать карты раньше времени.
— Ничего страшного, — рассеянно отозвался я. — До второго обсуждения времени еще много.
— Не так много, как хотелось бы. Навести Чарльза Левингстона, он все никак не сообщит мне, что с Коллегией гильдий и Союзом промышленников.
— Хорошо, зайду на днях.
— Ты все сделал правильно, Маэл, — негромко сказал после небольшой паузы адмирал. — Потом, если хочешь, разберись с Валерием, но сейчас он нам нужен.
— Это уже не имеет значения, — сухо ответил я.
— Решай сам.
— Решу, — кивнул я.
Разговор затих сам по себе. После обеда меня допросил сыщик жандармерии, расследующий убийство Радеша. Обвинение мне никто не предъявлял. Сыщика интересовал только мой амулет и почему он не сработал. Судя по настроению детектива, это дело заранее списали в «мертвые» и работал он только для того, чтобы с чистой совестью сказать, что убийца не найден.
Чарльза Левингстона я обнаружил в Союзе промышленников. Их здание располагалось недалеко от дорог в портовый и промышленный районы города. Союз промышленников — молодая организация, родившаяся вскоре после начала индустриального бума как неформальное объединение владельцев крупнейших промышленных предприятий. К ним вскоре присоединились транспортные, железнодорожные и судостроительные компании, а также горнодобытчики. Не так давно эта организация получила официальный статус и представительство в Сенате.
Главное, что отличало Союз промышленников от других органов власти, — их свобода от сковывающих догм вековой давности. Среди них почти не было дворян, они заботились не о фамильной чести и внешней благопристойности, а о деловой репутации. Не гнушались получать не только классическое, но и техническое образование, которое среди аристократов считалось низким и недостойным.
Промышленники развивали образование и науку. Они построили и полностью обеспечивали Райхенский политехнический институт и сейчас добивались для него статуса университета и привилегий, равных привилегиям старинных классических университетов, обучавших преимущественно детей аристократов.
— Добрый день, сударь Маэл, — вежливо поприветствовал меня Чарльз. — Вы пришли по поводу вашего дела или по поводу нашего общего дела?
— Добрый день. По поводу обоих дел.
— Хорошо, прошу в мой кабинет. Морис, принеси кофе и документы на поставку заказа Маэла Лебовского.
— Одну минуту, сэр.
Кабинет Чарльза был небольшим и сугубо деловым. Стол, немного мебели, почти никаких украшений, на книжной полке всего несколько справочников и карт.
— Ваш заказ почти полностью готов, осталась всего пара моментов. Требуется разрешение на продажу вам армейских пулеметов и армейских винтовок. И увы, но мы не смогли найти в законах ни одной лазейки, чтобы продать вам артиллерию, даже полевых калибров.
— Я разберусь с этим, — кивнул я. — Деньги уже переведены на счет. Что по поводу второй части заказа?
— Все оказалось проще, чем я ожидал. Никто из производителей оружия в Райхене не продавал его ни одному клиенту из Восточной области. Более того, за последний год вы первый частный клиент.
— Вот как. Вы в этом точно уверены?
— Разумеется, я не могу дать гарантии, что не было перепродажи оружия через несколько подставных лиц. Но никто не продавал оружие на восток по официальным или неофициальным каналам.
— Хорошо. Я вам верю. Надеюсь, вы убедили своих коллег не продавать оружие даже Восточной армии.
— Да, но вы должны понимать, что мы не можем не принять официальный заказ от руководства Восточной области.
— В этом случае просто известите меня о подробностях этого заказа. За отдельную плату.
— Договорились.
— С вами приятно иметь дело, Чарльз. Вы решили вопрос с Коллегией гильдий?
— Нет, но в Сенате непосредственно перед голосованием мы поставим им предельно жесткий ультиматум. Несмотря на кризис, мы в состоянии продавать продукцию по цене в два раза ниже ее себестоимости, а для них это будет смертельно. Если они откажутся проголосовать в нашу пользу, мы просто обанкротим членов Коллегии.
Я открыл свою сумку и достал из нее папку:
— Это материалы на некоторые гильдии и их членов. Используйте их с умом.
— Непременно. — Чарльз раскрыл папку и быстро пробежался по вложенным листам бумаги. — Незаконная добыча рарса?
— Да, достаточно тяжкое обвинение.
— Это точно. — Чарльз понимающе улыбнулся. — Теперь мне понятен смысл этого закона. Вы подстроили очень хорошую ловушку, ради этого мне не жаль потери моих собственных предприятий.
— Насколько я понимаю, вы готовите решающий удар по Коллегии гильдий?
— Пора положить конец нашей долгой вражде, как и самой Коллегии.
— Ясно. Я передаю вам эту папку с одной просьбой.
— Какой?
— Не уничтожайте гильдии полностью, они часть Райхена и его истории. Не нужно так легко избавляться от своего прошлого.
— А вы романтик, Маэл, — усмехнулся Левингстон. — Увы, но мы прагматики, и не в наших правилах щадить противника.
— Я знаю это. Но противник может стать верным вассалом, не так ли? Есть целый ряд отраслей, в которых ручное производство выгоднее машинного. Оставьте их гильдиям, и ваша вражда закончится.
— Не переживайте так на это счет, Маэл. Мы прагматичные люди и знаем, что мир лучше войны, а уничтоженную вещь не продашь. Мы и не собирались добиваться роспуска гильдий. Просто хотим, чтобы они не мешали нам.
На следующий день Ральф разбудил меня неприятным известием. Опустив привычные приветствия, он протянул мне утреннюю газету:
— Сэр, думаю, вам это надо узнать.
Нахмурившись, я взял из его рук газету и выругался. На первой полосе было написано: «Громкое убийство! Убит помощник главы городского совета Луций Кравий». Он не был особенно важным союзником, но все равно. Сам факт убийства говорил о многом.
— Вызови Мелиссу! — приказал я.
— Сэр, она сама пришла и ждет вас в гостиной.
Быстро одевшись, я спустился к ней. Она сидела на диване и пила свежесваренный кофе.
— Кто это сделал? — сразу спросил я.
— Мы ищем, но работали профессионалы. Ни следов, ни свидетелей нет.
— Мне не нужны доказательства для суда, мне нужно знать, кто это сделал.
— Да, сэр. Как только я что-нибудь узнаю, сразу же сообщу вам.
— Отправь людей следить за домом Левингстонов. Собирай всю информацию о наемных убийцах. Обо всем сразу сообщай мне.
— Да, сэр.
Не позавтракав, я отправился в Ассамблею. Там меня уже ждал Реджинальд Малькольм. Он знал обо всем и был мрачнее тучи. Убийство союзника означало, что любой из нас должен постоянно оглядываться.
— Кто это сделал? — без предисловий спросил он меня.
— Я это выясню, — пообещал я.
— Надеюсь, ты быстро с этим разберешься, — сухо ответил адмирал.
— У меня нет времени лично заниматься расследованием. Этим займутся мои люди.
— А чем займешься ты?
— Надо довести до конца дело с Советом волшебников. Последний шаг я должен сделать сам. Сегодня передаю все материалы в судебную комиссию Сената, а завтра — доклад в Ассамблее.
— Валерий примет тебя после обеда. — Поймав мой взгляд, он добавил: — Если ты не забыл, он председатель судебной комиссии.
Обсуждение в Ассамблее было жарким. Две с половиной тысячи человек, и у каждого свое мнение. Ладно, не у каждого, всего у тысячи. Остальные полторы просто слушают. Но от этого не легче. Итог подвело голосование: тысяча триста семьдесят человек за создание Палаты магии и тысяча восемьдесят шесть — против. Сорок четыре человека в голосовании не участвовали.
Это голосование ни о чем не говорило. Все будет решаться на втором голосовании и на третьем. При втором голосовании можно будет наложить вето. Во время третьего право вето не действует.
С Валерием я разговаривал спокойно, с вежливой улыбкой на лице. Он так же вежливо улыбался мне. Мы оба понимали, что стали врагами. Я заставил его прекратить свой бизнес, приносящий ему, по сведениям моих информаторов, около пятнадцати миллионов империалов в год. Учитывая, что с этих денег он не платил налогов, доход получался неплохим. Он мне этого не простит.
Но пока мы союзники и вынуждены не трогать друг друга. Но даже потом на людях мы будем учтиво беседовать и улыбаться при встрече. Таковы негласные правила. Даже для злейших врагов.
Я передал Валерию доказательства незаконной добычи кристаллов рарса волшебниками. Интрига была простой. Сначала мы принимали закон, запрещавший частную добычу этого стратегического минерала, который нужен колдунам и волшебникам для изготовления артефактов. Зная, что они не смогут отказаться от добычи рарса, мы заранее оставили своих людей в районах, наиболее удобных для тайной добычи. И поэтому ничего удивительного, что практически на каждом подпольном предприятии по добыче и обработке рарса есть наши люди. А теперь пришло время последнего хода.
На следующий день во всех газетах мелькало мое имя. Совет волшебников уже осаждали толпы журналистов, а Сенат собрался на внеочередное заседание. Скандал вышел грандиозным. Впервые за последние пять лет один из органов власти в почти полном составе оказался уличен в преступлении. Впрочем, такие события происходят регулярно. Такие уж особенности нашей страны.
— Нарушение закона — это в первую очередь неуважение. Неуважение, проявленное к тем, кто этот закон принял, к людям, которые исполняют этот закон, и даже неуважение к императору великой Райхенской империи, его подписавшему.
Дворяне слушали меня очень внимательно. Игнатов сидел с каменным выражением лица. Он мог, используя свое право вето, не допустить меня до выступления, но его вовремя задержал на входе Реджинальд Малькольм, а теперь уже поздно. Председатель Ассамблеи разрешил мне в нарушение повестки заседания выступить с докладом.
— Можем ли мы простить это неуважение? Благородные дворяне Райхенской империи, можем ли мы простить неуважение к императору? Вы выслушали мой доклад, любой желающий может ознакомиться с ним или получить его копию. В нем содержатся все доказательства вины волшебников. Я требую лишить виновных поста в Совете волшебников и пожизненно запретить замещать должности в любом государственном органе. В связи с тем, что более половины членов Совета волшебников оказались виновны в преступлении, я требую роспуска данного органа власти до очередных выборов.
— Благородный Маэл Лебовский аха Ларан, вы закончили свою речь?
— Да, председатель.
— Есть дополнения или возражения к докладу?
Дополнений ни у кого не было. Игнатов хотел что-то возразить, но передумал и решил не ввязываться в безнадежное дело. Председатель встал и прокашлялся.
— В таком случае я заявляю. Исполнительный комитет Ассамблеи рассмотрел предъявленные доказательства и нашел их достоверными. Я поддерживаю обвинение и выношу на внеочередное голосование вопрос о роспуске Совета волшебников и требование провести судебное разбирательство в отношении виновных.
Голосование прошло быстро. Две тысячи триста восемь человек были «за» и сто девяносто два — «против». Почти единогласное мнение.
— Решение принято. Требование о роспуске Совета волшебников, подкрепленное протоколом голосования и докладом благородного Маэла Лебовского, будет сегодня передано в Сенат и императору Аврелию. Требование о судебном разбирательстве в отношении виновных, подкрепленное протоколом голосования и докладом благородного Маэла Лебовского, будет передано в судебную комиссию Сената и в Верховный суд Райхенской империи. На этом заседание окончено!
Выйти из зала оказалось непросто. Все старались меня поздравить с хорошим выступлением и победой. Добиться роспуска целого органа власти — этим немногие могли похвастаться. А на выходе меня уже ждали журналисты. Пришлось остановиться и ответить на целый ряд вопросов. И только после этого я смог добраться до столовой и выпить воды, от трехчасового выступления у меня пересохло горло.
Роспуск Совета волшебников будет неприятным ударом для Рэндала Баха. Он лишится голосов в Сенате и будет вынужден сам оправдываться перед Сенатом. Его имя было упомянуто в числе прочих в моем докладе, хотя доказательств на него нет. Но вместе с ним будет скомпрометирована и его идея создания Палаты магии. Во всяком случае, Игнаций на страницах своих газет приложит к этому все усилия.
— Хорошая речь, Маэл. — Ко мне подошел Реджинальд Малькольм. — Даже не скажешь, что ты и дня не занимался расследованием и увидел этот доклад за полчаса до выступления.
— Тот, кто провел расследование и написал этот отчет, не будет завидовать тому, что все лавры достались победителю?
— Он уже никому не будет завидовать. Расследованием занимался Луций. Он успел передать мне копию доклада всего за пару дней до гибели.
— А оригинал?
— Наверное, уже развеян по ветру или лежит в сейфе Рэндала Баха. Какая разница, он уже не стоит и копейки. Давай помянем его душу.
Мы сели за стол, и официант поставил перед нами две рюмки коньяка и закуску.
— Ну как там священники говорят, вечного покоя его душе.
Реджинальд выпил полную рюмку крепкого коньяка и не поморщился. Официант принес еще пару.
— Давай еще по одной.
Я протянул руку к своей рюмке и вдруг заметил, как камень на перстне изменил цвет. Резким движением я вырвал из руки опешившего Реджинальда рюмку и понюхал ее.
— Яд?!!
— Не совсем. — Я аккуратно попробовал коньяк и сразу сплюнул. — Лекарство, но в сочетании с алкоголем может вызвать сердечный приступ.
— Особенно в моем возрасте!!! — прорычал адмирал. Все его хорошее настроение пропало, словно его и не было. — Кто посмел?!!
— Если бы мы сидели в Риоле, я бы уже знал ответ. Но не думаю, что здесь мне разрешат пытать официантов, — спокойно заметил я.
Последние слова я уже договаривал в спину адмиралу. Он подскочил и помчался на кухню столовой, держа в одной руке обнаженный кортик, а во второй — рюмку с коньяком. Несколько молодых морских офицеров, всегда сопровождавшие его, спохватились и побежали следом. Можно не сомневаться, что рассвирепевший адмирал перевернет все здание Ассамблеи в поисках отравителя.
Нижний город — отстойник Райхена. Здесь рано или поздно оказываются все отбросы столичного общества. Нищие, бездомные, нелегальные иммигранты, выходцы из колоний и другие. Дома здесь старые, грязные и покосившиеся. Узкие улицы пересекаются под непредсказуемыми углами и внезапно заканчиваются тупиками.
Мостовых в Нижнем городе нет, просто утоптанная земля, после каждого дождя раскисающая непролазным болотом. Канализация в этом районе есть, но действует с перебоями, что создает неповторимую атмосферу. Добавляют колорита и кучи неубранного конского навоза. Естественно, ни о каком освещении и речи не идет.
Довольно часто Нижний город затапливала река. Это происходило каждую весну во время половодья, летом во время сильных дождей и при любом сильном шторме, совпавшем с приливом. Наводнения размывали лачуги бедняков и порой смывали целые кварталы приезжих нелегалов. Раз в несколько лет по району прокатывался пожар. Но Нижний город всегда отстраивался заново. При этом никто не следил за тем, чтобы улицы оказывались на том же самом месте, где они были раньше.
Городской совет вместе с мэром в меру своих сил борются за благополучие этого района, но в основном с местными жителями. В этом и состоит главная проблема Нижнего. Его жители не хотели жить другой жизнью. Они искренне возмущались грязью на улицах, но даже пальцем не шевелили, чтобы убрать ее.
В этих условиях пышным цветом расцветала разнообразная преступность. Узкие улицы с множеством переулков, ухоронок и тайных лазов самим фактом своего существования делали невозможной любую облаву. Любой желающий мог найти здесь любой порок. От вполне безобидных проституток до нескольких тайных заведений, где за очень большие деньги вам давали возможность лично пытать человека до смерти. От легальных наркотиков до «красной крови», жуткого наркотика, буквально сжигавшего человека изнутри. Молодые аристократы довольно часто заходили в Нижний город в поисках запретных удовольствий. Некоторых из них находили с перерезанным горлом в кучах навоза или не находили вовсе.
Я часто тут бывал. Разумеется, я приходил сюда не за пороками, а за информацией. Здесь ею тоже торговали.
— На него у меня ничего нет. — Мой собеседник фальшиво улыбнулся, делая вид, будто расстроен тем, что ему нечем мне помочь.
Джонни Последняя Улыбка был мерзким прохвостом и беспринципным торговцем. Он торговал всем, что только могло принести большие деньги при минимуме затрат и было запрещено законом. На него работала целая банда головорезов, добывающих товары. Часто они убивали и грабили своих же покупателей. Но больше всего меня бесила его сладкая, насквозь фальшивая улыбка. Он всегда улыбался и любил говорить, что его улыбка — это последнее, что видели многие люди.
— Неужели он никогда не заходил в Нижний город? — спокойно спросил я.
— Нет. — Джонни расплылся в еще более широкой улыбке. — Он чист, аки птиц небесный. Вы угощайтесь, угощайтесь.
— Спасибо, я сыт. — К предложенному здесь угощению я не притронулся бы и под страхом смерти.
— С остальными попроще. У меня на них полное портфолио. Наркотики, оргии, запрещенные азартные игры, ставки на подпольных боях, есть даже один демонопоклонник.
— Хорошо, я беру оптом все, что у тебя есть.
— Это будет дорого стоить. — Джонни мерзко захихикал, отчего его второй подбородок затрясся.
— Сколько?
— Деньги нынче ничего не стоят. Принеси мне одну папочку из жандармерии, с моим именем.
— Джонни, неужели на тебя завели дело? — Я непритворно удивился. Мне и в страшном сне не приснилось бы, что сыщики смогут завести на него дело. — Как же ты не вывернулся?
— А я вывернусь. Вот ты и поможешь мне.
Да уж куда я денусь.
На выезде из Нижнего города меня ждала засада. Дорога здесь всего одна, и подкараулить меня было легко. Напали без предупреждения и почти внезапно.
Две пули вспыхнули на моем щите. Сразу же после этого меня ударили воздушными лезвиями и кинули огненный шар в спину. Атакующие хорошо знали свое дело. Они били часто, сильно и с разных сторон. Ни один щит не сможет долго выдержать такую атаку.
После первого удара я перекатился в сторону, оставив на месте себя фантом. Было уже поздно, и я легко укрылся в сгустившихся сумерках. Пока мои враги продолжали пытаться пробить мой щит и убить фантом, я достал револьвер и спокойно прикончил трех нападавших. И прежде чем остальные поняли, что случилось, прикончил и их.
Предводитель убийц не пытался скрыться, сразу понял, что это бесполезно. Он оказался деловым человеком и предложил честно рассказать все, что знал, в обмен на свою жизнь. Увы, но он ничего не знал и вскоре присоединился к своим подчиненным.
— Это в какой-то степени оскорбление, — сказал я сам себе. — Подумать, что эти наемники смогут меня убить.
Хотя они неплохо все спланировали. Будь на моем месте обычный волшебник или маг без моего опыта отражения внезапных нападений, ему пришлось бы нелегко. С другой стороны, будь на моем месте отец или дядя, нелегко пришлось бы всем случайно оказавшимся людям в радиусе полукилометра. Даже Данте разнес бы парочку окружающих домов.
«И отправился бы в долгую ссылку на задворки империи, а то и в колонию», — внезапно понял я. Пославший убийц и не планировал, что они смогут меня убить или хотя бы ранить. Но он думал, что, отбивая внезапное нападение, я разрушу окружающие дома, после чего меня вполне могли выдворить из столицы на неопределенный срок. И я абсолютно точно потерял бы свое место в Ассамблее.
Изъять дело со всеми собранными доказательствами на Джонни не составило никаких проблем. И это было неприятным фактом. Как бы не вышло, что я лично убил последнего честного жандарма в Райхене. Но в Ассамблее я попал под новый удар.
— Сударь, позвольте отнять у вас немного времени. — Незнакомый дворянин средних лет из фракции Игнатова подошел ко мне с довольно самоуверенным видом.
— Чем обязан?
— У меня есть информация, которая вас заинтересует. — Он протянул фотографию, на которой был запечатлен я с несколькими людьми. — Не потрудитесь ли объяснить, почему столь уважаемый человек ведет дела с преступниками?
— С кем имею честь говорить?
— Мое имя не имеет значения.
— И все же. Терпеть не могу разговаривать с незнакомцами, будьте так любезны представиться. — Видя, что он колеблется, добавил с усмешкой: — Надеюсь, вы не столь суеверны, чтобы думать, будто знание вашего имени даст мне власть над вами?
— Нет. Марэн Картос.
— Сударь Марэн, чего вы хотите?
— Вы должны перейти на нашу сторону, или все это будет обнародовано.
— Неужели вы думаете, что несколько фотографий испортят мою репутацию? — Я вопросительно посмотрел на него. — Вы ошибаетесь, мне все равно, что обо мне думает высший свет.
— Ну да, вы же выше этого, — съязвил он. — Но, думаю, Ассамблею заинтересуют ваши связи с преступниками и то, что вы работаете на них. Вашей дутой репутации придет конец, и что тогда будут думать о клане Ларанов?
Марэн Картос разглагольствовал с явным чувством превосходства надо мной. Не замечая иронии, с которой я на него смотрел. Если бы я не остановил его, он бы продолжал еще очень долго.
— Сударь, завтра утром поговорим об этом. А сейчас мне некогда.
Я повернулся к нему спиной и вышел из здания. Недалеко от выхода стоял один из моих людей. Я махнул ему рукой, и он подбежал ко мне.
— Передай Мелиссе, чтобы до обеда узнала все о Марэне Картосе и его семье и встретилась со мной.
— У тебя проблемы? — Сзади незаметно подошел Реджинальд Малькольм.
— Ничего, с чем я не могу справиться.
— Они нашли что-то серьезное?
— Какая разница, — пожал я плечами. — В любом случае теперь я не дам им воспользоваться компроматом.
— Раз они не использовали его сразу, они блефуют, и ничего хоть сколько-нибудь серьезного у них нет.
— Я тоже так думаю. Но злить меня ему не стоило.
— Вот твоя папка. — Я небрежно бросил результат полугодовой работы сыщиков на стол Джонни.
— Хорошо, очень хорошо. — Он опять расплылся в улыбке. — А вот тебе твоя папка.
Я, не глядя, взял ее и положил в сумку.
— Не будешь проверять? — Улыбка на лице Джонни стала еще противней.
— Зачем? — небрежно заметил я. — Если ты меня обманул, я тебя из ада достану. И это не фигура речи.
Все присутствующие невольно поежились, кроме Джонни. Меня всегда интересовало только одно. Он не боится меня, потому что тупой и не понимает, что я действительно могу сделать с ним это? Или потому что умен и знает, что, пока он мне нужен, я его не трону?
— Охотно верю, — улыбаясь, закивал он.
Дверь раскрылась. Два человека затащили в комнату перепачканного в грязи парня и бросили на пол. Он был темноволос, крепок на вид и очень зол. Если бы не веревки, надежно связывающие его руки, он бы уже перегрыз горло Джонни.
— Кто это?
— Один крысеныш, — пренебрежительно пояснил он. — Грязный провинциал, приехал из занюханной деревни и в нее же отправится, по частям.
Джонни гадко захихикал и затрясся всем телом. Я посмотрел на Тириона и вздохнул:
— Я забираю его с собой.
— Что?
— Я забираю этого дурака с собой, и если с его головы упадет хоть один волос, я очень расстроюсь.
Телохранители торговца напряглись. Двое из них зашли мне за спину. Если честно, я даже хотел, чтобы они сделали глупость. Но Джонни Последняя Улыбка был не дурак.
— Забирай, но пусть он больше не попадается мне.
Я разрезал веревку и помог Тириону встать. При этом мне приходилось изо всех сил сдерживаться, чтобы не засмеяться в голос. Даже здесь он опять попался на моем пути!
— Пошли.
— Нет, — твердо ответил Тирион и повернулся к Джонни. — Верни девчонку!
— Маэл, приструни своего щенка.
— Тирион, я не собираюсь вытаскивать тебя еще раз, пошли отсюда.
— Его люди схватили девушку и собираются заставить ее работать в борделе.
Я снова тяжело вздохнул и посмотрел на парня. Сколько же от него хлопот!
— Джонни, отдай ты ему эту девчонку, он же не успокоится. А ее долг я заплачу.
— Хорошо. — Тот явно хотел возразить, но прислушался к здравому смыслу.
Через десять минут его люди привели обычную девушку, симпатичную, но далеко не красавицу. Бедно и неброско одетую. Я мог рассказать ее судьбу, не прибегая ни к какой магии. Очередная «покорительница столицы» из провинции, оказавшаяся не там, где планировала. Каждый год десятки, если не сотни таких, как она, пополняют бордели Райхена. И всех не спасешь, хотя Тириону это не докажешь.
— Теперь ты доволен?
— Ты так просто уйдешь отсюда? — недоуменно спросил алхимик.
— А что еще я должен, по-твоему, сделать? — Меня это даже не злило, а забавляло.
— Он же преступник!
— И что дальше?
— И ты ничего не собираешься предпринять?!! — Возмущению Тириона не было предела.
— Нет, не собираюсь. Потому что он нужен мне. Понятно?
— Зачем тебе нужен преступник?
Я хмыкнул и посмотрел на потолок. Как его Харальд терпит?
— Нужен, и все тут. Еще вопросы будут?
— Нет. — Тирион зло сверкнул на меня глазами. — Если ты не собираешься ничего делать, я все сделаю сам.
Ага, ты уже многое сделал, когда тебя затащили сюда со связанными руками. Если бы я не оказался здесь именно в этот момент, тебе бы перерезали горло. И я бы ничего не знал об этом, пока не вернулся бы в Риол. Я хотел сказать это и много чего еще, но осекся и промолчал. Потому что почувствовал зависть. Сильную, непреодолимую зависть к Тириону.
— Да ради бога, — наигранно сказал я. — Поступай как хочешь. Но на мою помощь не рассчитывай.
— Маэл, а как же наш договор? — со слащавой улыбкой спросил Джонни.
— Договор? Договор уже выполнен. И я не обещал тебе, что буду защищать тебя от всех желающих наказать тебя по заслугам.
— Маэл, ты чего?! — обеспокоенно вскричал Джонни.
— Я сейчас выйду из комнаты и закрою за собой дверь. И мне все равно, кто здесь останется в живых.
Тирион быстро нацарапал поднятой с пола железкой на железной двери алхимическую схему и создал коротковатую, но вполне приличную саблю. Выходя из комнаты, я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть зрелище, которое давно хотел увидеть. С лица Последней Улыбки пропала улыбка. Я закрыл за собой остатки двери и остановился возле стены.
— Вы ему не поможете? — робко спросила девушка.
Зачем? В комнате всего пятеро человек, вооружены всего четверо, владеют оружием только двое из них. Еще двое носят его просто так, а на деле могут лишь пугать безоружных граждан. А последний — просто толстая и жирная свинья. И против них — чересчур горячий, но крепкий, выносливый и ловкий боец с привычным оружием в руках.
В комнате раздалось несколько выстрелов. Я услышал пару вскриков и короткое взвизгивание. Потом оттуда вышел Тирион и устало откинулся на стену. Левой рукой он зажимал правую чуть повыше локтя.
— Полковник был бы недоволен, — заметил я. — Не смог справиться с ними.
— Просто царапина, — скривился парень. — И его здесь нет.
— Я знаю, что его здесь нет. Ты что делаешь здесь?!! Хотя знаешь, я даже не удивлен. А знаешь почему?
— Нет, — хмуро буркнул Тирион.
— В какой раз я вытаскиваю тебя из… — Я покосился на девушку. — Из, скажем так, нехорошей ситуации.
— Не помню, да и какая разница!
— И я не помню! Со счета уже сбился!!! — Я раздраженно пнул ногой стену.
Из-за его каприза мне придется искать новый источник информации. А кто теперь захочет иметь со мной дело?
— Пошли, отлежишься у меня дома.
— Я не просил помощи! — гордо выкрикнул он.
— А это не предложение, а приказ.
— По какому праву?
— По праву более умного человека, чем ты.
Наверху послышался шум. К нам спешили головорезы Джонни, и они не обрадуются, узнав, что стали безработными. Я достал револьвер и проверил барабан.
— Иди за мной и прикрывай девчонку.
Немного подумав, я забрал папку с доказательствами на уже покойного преступника. Чтобы потом вернуть ее жандармам. Из всего надо извлекать пользу. Заодно пущу слух, будто он попытался меня обмануть, за что и поплатился.
На следующий день меня разбудил взволнованный и возмущенный Ральф.
— Это… — Он задыхался, не в силах от злости сказать ни слова. — Это… Да как они… да за такое… да их…
— Ральф, успокойся и скажи, что случилось.
— Вот, сэр! Взгляните.
Ральф протянул мне газету. На первой полосе в глаза бросался яркий заголовок «Тайные увлечения известного мага из влиятельной семьи». Задавать глупый вопрос, про кого эта статья, не стоило.
— Ральф, с каких пор меня волнует писанина всякого отребья?
— Но, сэр!!! Это же возмутительно, они облили вас грязью!!!
— И что? — иронично спросил я. — Мне опуститься до их уровня?
— Нет, ни в коем случае!
— Тогда подай завтрак и кофе.
— Да, сэр.
— И что сегодня на завтрак?
— Овсянка, сэр.
За столом уже сидел хмурый Тирион. Он лениво ковырялся ложкой в чашке с кашей.
— Не нравится овсянка?
— С детства терпеть ее не могу. А ты, оказывается, известная личность, в газетах про тебя пишут.
Я равнодушно пожал плечами:
— Оборотная сторона известности и славы. Всегда найдутся завистники и враги.
— Ты к этому так равнодушно отнесся?
— А что мне еще делать? Пойти и сжечь редактора этой газетенки на костре из его собственных газет?
— Было бы неплохо, — хмыкнул алхимик. — Некоторые мои знакомые именно так бы и поступили.
— Мне нет до этого никакого дела. Пусть пишут себе что хотят. Лучше скажи, что ты делаешь в Райхене?
— Приехал по делам.
— По каким таким делам?
— Это мое личное дело.
— Тирион, не увиливай. У тебя не может быть дел в столице. Поэтому говори начистоту.
— Это мое дело, — твердо и непреклонно повторил он.
— Только учти, что у меня своих дел по горло, следить за тобой мне некогда.
— Да я уже понял, какие у тебя дела, — огрызнулся Тирион. — Всяких уродов покрывать.
— Когда подрастешь, мы вернемся к этой теме, — сухо ответил я. — А пока я тебе скажу одно. Как думаешь, как долго будет пустовать место убитого тобой преступника?
— Не знаю.
— А я знаю. Самое большее — месяц. Но я ставлю на пару недель. И есть одна существенная разница. Джонни я знал как облупленного, он был у меня в руках, и я мог его убрать в любой момент…
— Что-то ты не сильно торопился это делать, — запальчиво перебил меня Тирион.
— А нового человека я не знаю. Если завтра мне срочно потребуется найти пропавшую в городе девушку, я просто не представляю, где ее искать.
— Ты хочешь оправдать себя тем, что если бы я не убил его, то ты бы легко нашел эту девушку. Но если бы ты убил его сам, с девушкой ничего бы не случилось…
— Да ты хоть представляешь себе, сколько таких людей, как Джонни, в Райхене? — Я перегнулся через стол и посмотрел ему прямо в глаза. — Что ты вообще можешь знать? Ты жив лишь потому, что я случайно вчера тебя встретил.
— Я бы и без тебя справился! — запальчиво крикнул Тирион.
— Я заметил, как ты без меня справился, — едко добавил я.
Парень окончательно на меня обиделся и перестал разговаривать. Он допил свой чай и, что-то буркнув на прощание, ушел из моего дома вместе со своей знакомой.
Настроение совершенно испортилось. Я поехал в Ассамблею. По дороге встретился с Мелиссой. Она быстро собрала досье на Марэна Картоса. Ничего особенного, он был просто пешкой в чужой игре. Его даже убивать нет смысла. Вместо него пошлют другого.
— Кто прикончил Луция?
— Не знаю.
— Замечательно, Мелисса. Что мне сказать адмиралу? Что я ничего не знаю?!
— Это моя вина. — Женщина опустила глаза.
— Извини, со вчерашнего дня я немного не в форме. И еще этот Картос.
— Что с ним сделать?
— Возьми в заложники его дочь, пошли кого-нибудь, кого не жалко. Потом уберешь, девчонка должна остаться живой и невредимой!
— Да, сэр.
— Постарайся, хорошо? — Я тяжело вздохнул и посмотрел в окно. — Не хватало еще детей убивать.
— Тогда, может, не трогать его вообще? Он же не мог накопать на вас хоть что-нибудь серьезное.
— Да какая разница, что он на меня нашел? Отец меня убьет в любом случае. За пятно на чести дома.
— Я все сделаю.
Мелисса вышла из кареты за пару кварталов до здания Ассамблеи. А я поехал дальше. Выйдя из кареты, посмотрел на небо. Ветер с моря гнал тучи, скорее всего, будет снегопад.
На втором этаже Ассамблеи воздух, как перед грозой, звенел от напряжения. Найти его источник было несложно. Недалеко от входа в столовую стояли Реджинальд Малькольм и Раэл Игнатов и беседовали столь увлеченно, что забыли надеть на лица обязательные доброжелательные улыбки.
— Сударь, вы зарвались! Ради своих пустых амбиций вы зашли слишком далеко!
— То же самое могу сказать и про вас, сударь! Вы ведете страну к катастрофе.
— Вы слепы, если не видите, что это вы губите страну!
— Вы хороший человек, сударь. Но в политике разбираетесь весьма посредственно! Не мешайте тем, кто понимает лучше вас, делать свое дело.
— Можно подумать, вас на самом деле волнует Палата магии, — с презрением процедил адмирал. — Вас просто купили, и по сходной цене, между прочим.
— Кто вы такой, чтобы судить об этом? — надменно ответил Игнатов.
— Кто я такой?! Да пока вы, сударь, ходили по маленькому в шелковые пеленки, я на войне сражался!!! А такие, как вы, в первом же бою в штаны все свое мужество откладывали!!!
— Да кто же спорит? Вы герой страны, непобедимый адмирал Малькольм. Вот и командуйте своими кораблями. Ах да, вы же в отставке! Тогда сидите дома и в компании таких же уважаемых ветеранов ругайте молодежь, падение нравов и, попивая чай с коньяком, вспоминайте боевую молодость.
— Мне есть что вспомнить сударь. А вот вам? — Вопреки моим ожиданиям адмирал ответил на это неприкрытое оскорбление спокойно. — Что вспомните вы? Как брали взятки за проталкивание законов или как лизали чужие задницы, чтобы подняться повыше?
— Сударь, ваши боевые подвиги остались в прошлом!..
— Возможно, — перебил Игнатова адмирал. — Но запомните хорошенько: я по-прежнему знаю, за какое место вешают врагов государства!
Игнатов заметил, что я подошел, и повернулся в мою сторону.
— Короля делает свита, а кто ваша свита? Отщепенец, не нужный собственной семье? Маг, притворяющийся дворянином…
— Осторожнее, сударь, — холодно предупредил я Игнатова. — Еще немного, и я приму это на свой счет и напомню, что владею не только магией, но и шпагой!
— Честь имею, господа!
Игнатов повернулся и с надменным видом пошел прочь. Реджинальд Малькольм с непередаваемым выражением лица посмотрел ему в спину:
— Такие, как ты, честь могут только иметь. — Перевел взгляд на меня и с надеждой сказал: — Маэл, мальчик мой, скажи, пожалуйста, что это Игнатов пытался отравить меня и убил Луция. Доказательств не надо, только скажи это.
— Я был бы рад это сказать.
— Что за месяц такой, а? Хоть до конца года в запой уходи.
Только Малькольм ушел, как меня окружили журналисты.
Их всех интересовала моя реакция.
— Когда собака лает, вы же не опускаетесь на четвереньки, чтобы ответить ей на ее языке? И не пытаетесь оправдаться перед ней. Я считаю себя выше того, чтобы отвечать на эту грязь.
Журналистам этого было мало, но больше я ничего говорить не собирался. Возле входа в зал собраний меня уже ждал Картос, но с ним я тоже общаться не собирался. Игнатов опять попытался поставить вопрос о моем исключении из Ассамблеи, но его никто не поддержал. Предъявленные им обвинения посчитали недостаточными.
Вечером Мелисса доложила, что старшая дочь Марэна Картоса взята в заложницы. С отца потребовали огромные деньги. Я не сомневался, что он их не найдет, а значит, ему придется обратиться ко мне.
— Без приказа не стрелять! Огонь только по моей команде!
Утро выдалось морозным. Изо рта шел пар, а руки давно застыли. Мятежные племена с дикими кличами бросились на наши позиции. Три полные роты солдат залегли за небольшим бруствером, в центре и на флангах поставили пулеметы. Сотня кавалеристов осталась в резерве. На одного солдата приходилось десять варваров, но у них было мало хорошего оружия. Старые кремневые ружья, несколько десятков охотничьих карабинов, может быть, найдется парочка трофейных армейских винтовок — и все. Основная их масса вооружена топорами и копьями.
— Приготовиться! — скомандовал майор. — Целься! Пли!
Солдаты стреляли часто и метко. Десятки мятежников падали в подмерзшую осеннюю грязь, но остальные продолжали нестись вперед. Варвары.
— Пулеметы, открыть огонь!
По строю северян словно прошлась коса. Уже не десятки, а сотни людей с криками боли и ярости падали замертво, но и это их не остановило. До противника оставалось меньше сотни метров, и если они преодолеют это расстояние, то сомнут наших солдат в рукопашной схватке.
— Маэл, действуй!
Я не ответил.
— Маэл!
— Сейчас, — выдохнул я сквозь зубы.
Все поле перед нами вспыхнуло от огня. Раздался многоголосый нечеловеческий вопль, полный дикой боли и ужаса. Мне пришлось растягивать заклинание на большую площадь, чтобы разом сжечь всех мятежников, и поэтому оно ослабло. Огонь не убивал мгновенно, как должен был, а медленно сжигал людей. Крепкие и выносливые северяне долго мучились в агонии.
Я проснулся, мокрый от пота. Надо мной стоял Ральф с горящей свечой в руках:
— Сэр, с вами все в порядке?
— Я кричал?
— Да.
— Это просто кошмар, Ральф. Иди спать.
— Да, сэр.
Когда дворецкий ушел, я встал и открыл окно, запуская в комнату холодный воздух. Помогло мало. Уже неделю я не мог нормально выспаться из-за снов о войне с восставшими дикими племенами в Северной области. Сколько я за то время людей сжег заживо? Ни одному инквизитору о таком количестве даже не мечтать.
Марэн Картос ворвался рано утром. Отпихнув опешившего Ральфа, он быстро прошел в дом и бросился на меня.
— Сволочь!!! — Он схватил меня за рубашку. — Где моя дочь?!
— О чем вы, сударь? Откуда мне знать, где ваша дочь?
— Не прикидывайтесь!!! Если с ней что-нибудь случится, клянусь, я убью вас!!!
— Сэр, вызвать жандармов? — обеспокоенно крикнул Ральф.
— Да вы можете мне сказать, в чем дело?! — рявкнул я на Картоса и стряхнул его с себя.
— Сударь, мою дочь похитили, и это ваших рук дело.
Я посмотрел на Марэна Картоса, и тот осекся. В ярости я схватил его за одежду и, приподняв, ударил об стену.
— Да я тебя по стенке размажу! Ты в чем меня обвиняешь? Чтобы я детей похищал?!! Я за меньшие оскорбления убивал!!!
Я не выгляжу особо серьезным противником. Худощавый, с невыразительным лицом и длинными волосами, такого сложно испугаться. Это вам не крепкий лысый громила. Поэтому люди часто теряются, когда сталкиваются с моим напором. Без видимых усилий и использования магии я швырнул его через всю комнату прямо на диван.
— Если еще раз я услышу от вас подобное обвинение, то вызову на дуэль и убью, — уже спокойным голосом сказал я. — А теперь, сударь, будьте добры покинуть мой дом.
— Приношу свои извинения, сэр, — растерялся Марэн Картос. — Мою дочь похитили, и с меня требуют выкуп, а у меня нет таких денег. И я подумал, что вы… что…
— Что это я похитил вашу дочь, потому что вы угрожали мне компроматом. Сударь! Не судите о других людях по себе, я не пользуюсь настолько низкими методами.
— Я просто не знаю, что мне делать…
— Заплатите деньги, — равнодушно я пожал плечами. — А еще лучше — используйте свои связи. У вас же есть знакомые среди преступного мира Райхена?
— Откуда, я же не вы! Я никогда не имел ничего общего с этими людьми!
— Я мог бы вам помочь, но увы. Как вы говорите, благородному дворянину не пристало иметь дело с этим отребьем.
— Сэр, если вы спасете мою дочь, то я что угодно сделаю.
— А что вы можете для меня сделать? — Я усмехнулся и покачал головой. — Нет, сударь Марэн Картос. Вы для меня ничего не сможете сделать. Хотя если вам так нужны деньги, я куплю у вас компромат на меня. Тысяч за десять империалов. Не больше.
— Но…
— А вы всерьез полагали, что я буду дрожать от страха из-за того, что вы что-то там на меня нашли? Ха! Да мне плевать на ваш компромат! Хотите — обнародуйте его, а хотите — вытрите им задницу в туалете.
— Н-но…
— Хватит заикаться, вы дворянин или нет? Либо вы говорите дело, либо уходите из моего дома. Я и так уже пропустил из-за вас завтрак, а еще вы помяли мне рубашку!
— Сэр, помогите мне спасти мою дочь.
— Хорошо. Мне нужны ее фотография и полное имя, а также письмо от похитителей. Было ведь письмо с требованием выкупа?
— Да, сэр, вот оно.
— «Не обращатся к жадармам или мы пришлом голову ващей дочари!» О боги, ну и грамотеи! Как вы вообще могли подумать, что я к этому причастен? Так, все понятно.
— Вы поможете мне?
— Ничего не обещаю, но сделаю все, что смогу. Но не ради вас или ваших мифических услуг! Я просто терпеть не могу, когда берут в заложники детей. А теперь идите и дайте мне спокойно позавтракать.
Как только Марэн Картос ушел, в гостиную зашла Мелисса:
— Он поверил?
— Да. Потом, может быть, он задумается, но пока верит.
— Но отдаст ли он компромат?
— Это уже моя проблема. Девчонка в безопасности?
— Да, но мне пришлось отправить с ними одного надежного человека. Иначе я не могла бы гарантировать сохранность ее чести и здоровья.
— Понятно. Где ты только нашла таких идиотов?
— У меня всегда есть несколько подобных людей для самых грязных дел.
— Тогда пусть этот надежный человек сам уберет их и скажет, что был агентом, внедренным в банду.
— Хорошо.
В Ассамблее меня ждал новый неприятный сюрприз. Было совершено покушение на Валерия, и тяжело ранили Игнация. Малькольм ходил мрачнее тучи. Он был готов разорвать меня, но мне нечего было ему сказать. Я сам ничего не знал и не успевал за всем проследить.
Компромат, купленный у Джонни, мы использовали сполна, перетянув на свою сторону еще одну фракцию в Ассамблее и нескольких сенаторов. Теперь уже можно говорить о победе. Оставались только Раэл Игнатов и Рэндал Бах. Причем первый играл жестче и грязнее, чем сам Рэндал.
— Я практически уверен, что это дело рук Игнатова, — холодно сказал адмирал. — Я не пью ничего, кроме воды, набранной у меня на кухне, а ем только дома. И меня это сильно раздражает.
— Есть еще Рэндал Бах.
— Он бы вызвал меня на дуэль, но не стал бы так подло подсыпать яд. Поверь, Рэндал — человек старой гвардии. К тому же у меня с ним неплохие отношения.
— Почему бы просто его не переубедить?
— А ты попробуй, — хмыкнул Малькольм. — Проще убедить льва питаться травой, чем изменить мнение этого старика.
— Остается только Игнатов.
Убийства не были нормой для внутренней политики Райхена. С врагами боролись любыми методами вплоть до прямого вызова на дуэль. Но подсыпать яд или нанимать убийц считалось делом не то чтобы грязным, а просто неспортивным. Растереть противника в порошок, разорить его и обанкротить, вытащить на всеобщее обозрение самые неприглядные факты его жизни, выгнать со всех постов — это почетно и достойно. А просто убить — это моветон.
Наверное, причина в том, что в политике по-прежнему всем заправляли аристократы. А они всегда большое значение придавали традициям и показному благородству. Убийства по политическим мотивам, конечно, случались не меньше двух-трех раз в год. А на дуэлях, запрещенных, между прочим, ежегодно погибали до трех десятков человек.
Интрига с Марэном Картосом вылилась в интересный спектакль. Он полностью уверился в двух вещах. Что я непричастен к похищению его дочери и что только благодаря мне она осталась живой. Он все-таки пошел в жандармерию, где его встретил один из моих людей. Он убедил Картоса, что жандармы не смогут обеспечить безопасность его дочери, потому что для них главное — поймать преступников. Это не было враньем. И как бы случайно он посоветовал обратиться ко мне.
Последним актом стало освобождение дочери Картоса моим якобы внедренным в банду преступников человеком. После благополучного возвращения девочки домой раскаявшийся отец сам принес мне весь компромат на меня. И долго извинялся за то, что упрекал меня в связях с преступниками.
Решение убить Игнатова я принял спонтанно. Сидя над своим планом и рассматривая паутину связей между противниками, я видел, что очень многое сходится на нем. Нет, я не думал, что он во всем виноват. Просто в нашей шахматной партии он оказался ключевой фигурой противника, только и всего. Не пешкой вроде Марэна Картоса и не офицером вроде раненого Игнация или убитого Луция, а ферзем.
Ломая голову над тем, как к нему подобраться, я подумал, что было бы хорошо, если бы он умер, но не убивать же его. А потом подумал, а почему бы и нет?
Операция была подготовлена в считаные часы. Самым сложным оказалось не найти людей и оружие — и то и то у меня всегда под рукой, — а обеспечить всем участникам алиби и пути отхода.
В одиннадцать вечера мои бойцы уже сидели в засаде возле дома Игнатова. Всех я знал лично, всем доверял, они были моими личными вассалами. По разным причинам в разное время они присягнули мне. Все были в одинаковых темно-серых плащах с капюшонами и в черных масках.
— Действуем быстро и по возможности тихо. Свидетелей не оставлять. Входим через парадный вход, уходим через двор. Все ясно?
— Так точно.
Дождавшись, когда луну закроет облако и на улице никого не будет, мы начали действовать. Укрывшись возле двери, я знаком приказал постучаться. На стук вышел дворецкий:
— Кого там демоны принесли?
— Срочное послание для господина Раэла Игнатова.
— От кого?
— Не могу знать, сэр. Мне велено передать послание и не задавать лишних вопросов.
Дворецкий совсем немного приоткрыл дверь, только чтобы забрать послание, но этого хватило. Удар абордажной сабли разрубил голову дворецкого и цепочку, предусмотрительно накинутую на крючок. Мои люди без приказа ворвались внутрь и быстро разбежались по комнатам.
Я неторопливо стал подниматься по лестнице, держа в одной руке шпагу, а в другой пистолет. Помощники действовали быстро и бесшумно. Не ожидавшие нападения охранники Игнатова, а их оказалось на удивление много, не сумели оказать сопротивление.
Возле кабинета хозяина на меня кто выскочил из-за угла. Совершенно рефлекторно я ударил шпагой и лишь потом понял, что убил молоденькую горничную.
Игнатов сидел за столом в своем кабинете. До него только теперь дошло, что на его дом напали. Увидев меня, он схватил оружие, но я выстрелил раньше. Игнатов упал в кресло и выронил револьвер. По его глазам я увидел, что он узнал меня. Но сказать он ничего не успел. Я еще раз выстрелил ему в грудь, а потом в голову.
Мои выстрелы были сигналом, что дело сделано и пора уходить. Я подошел к открытому сейфу. В нем лежали важные бумаги, разбираться в них времени не было, поэтому я сгреб все в свою сумку. Обеспокоенные соседи могли вызвать жандармов, так что надо быстро уходить.
Через несколько минут мы уже стояли в темном переулке, выходящем на соседнюю улицу. Все оружие, плащи и маски собрали в один мешок.
— Никто не наследил? Свидетелей нет? — Получив утвердительные ответы, я сказал: — Все свободны. Чтобы через час никого в Райхене не было.
Как только мои люди ушли, я открыл небольшой проход в Изнанку и закинул туда мешок с оружием. Теперь ни один волшебник или даже маг не найдет его. А если кто-то каким-то невероятным образом обнаружит, найти владельцев будет невозможно. Магия Изнанки сотрет все следы.
Вскоре после этого я уже сидел в людном ресторане с красивой аристократкой. Она с готовностью подтвердит, что весь вечер я провел с ней.
Придя домой, я прямо в одежде лег на кровать и немного задремал. Политическая борьба вымотала меня сильнее, чем я того ожидал. Необходимость улыбаться и лицемерить на каждом шагу, постоянно ждать удара в спину и самому наносить подлые удары, копаться в грязи и чужом нижнем белье… Как это все достало. А я еще думал, что на востоке было тяжело. Но сильней всего меня убивало одиночество. Казалось, во всем мире нет человека, способного меня понять. Мне часто снятся кошмары о войне. А скоро начнут сниться о политике.
Проснулся я оттого, что кто-то зашел в мою комнату. Мне не надо было открывать глаза, чтобы понять, кто это. От Арьи пахло потом и пылью, но для меня ее запах был словно глоток чистого воздуха. Девушка села рядом со мной:
— Тебя так просто зайти и убить.
— Я почувствовал тебя за полкилометра от дома. Ты вернулась раньше, чем собиралась.
— Надоело. Да и ты по мне скучал.
— С чего ты взяла? Мне было весело.
— Так весело, что я в другом городе чувствовала твою тоску.
По-прежнему не открывая глаза, я невольно улыбнулся. Все никак не могу привыкнуть к тому, что теперь есть человек, которого я в принципе не могу обмануть. Никогда.
— Тебе плохо?
— Очень.
— Это твои проблемы, — без намека на сочувствие сказала Арья.
— Я знаю. Наверное, это моя расплата. Я убивал хороших людей и защищал плохих. И все ради непонятно чего.
— Ради благополучия страны.
— А ты в это веришь?
— Нет, Маэл. Я не верю в это.
— Даже ты не веришь в то, что у меня не было выбора.
— Маэл, — мягко сказала девушка, — я не верю в это только потому, что ты сам в это не веришь. Я ведь твоя вторая половина, твое отражение в зеркале.
Я бы рассмеялся, если бы не было так горько. Мне не стоило труда убедить кого угодно, что все сделанное мной было необходимым меньшим злом. И что все это принесено в жертву благополучию страны и ее жителей. Я мог убедить в этом кого угодно, кроме самого себя.
— Я просто пес, цепной пес императора. Когда у империи появляются враги, он говорит «фас». И пес должен прыгать и рвать того, на кого указал его хозяин, а не задавать глупые вопросы.
— Ты просто устал, вот и все, — с неожиданной заботой произнесла Арья.
— Сам знаю, но от этого ведь не легче.
Я открыл глаза и посмотрел на Арью. В комнате не горел свет, но зато яркая луна светила прямо в окно. Девушка сидела на кровати в простой дорожной одежде: черных штанах и белой блузке. Черные волосы были распущены, а зеленые глаза загадочно блестели в лунном свете.
— Что такое? — удивилась Арья. — Я так плохо выгляжу?
— Нет, ты прекрасна, — задумчиво сказал я.
Она насмешливо посмотрела на меня.
— Тебе просто нужна любовница, — съязвила она. — А то еще на родных сестер начнешь засматриваться.
Арья собралась встать, но я поймал ее за руку:
— Не уходи.
— От меня воняет.
— Помнишь, как мы ночевали в конюшне?
— Сложно забыть такое, — фыркнула девушка.
— Так неужели ты думаешь, что от тебя пахнет хуже, чем от тех лошадей? И потом, знала бы ты, как меня уже тошнит от изысканных духов напыщенных франтов.
— Ладно.
Арья легла рядом со мной. Ощущение было странным и непривычным. Ее присутствие успокаивало. Теперь я понимаю, почему магу и ша'асал так сложно расстаться. Даже короткая разлука причиняет боль. Это не обычная дружба и даже не любовь, это что-то куда более глубокое. Арья назвала себя моей второй половиной. Так оно и есть. Чтобы понять это, нам потребовалась это недолгое расставание.
Арья собиралась просто полежать на кровати и подождать, пока я усну, но заснула первой. Я аккуратно, чтобы не разбудить, накрыл ее одеялом. Она тоже устала, хотя и не говорила об этом. Можно не сомневаться: дома ее приняли совсем не так, как она ожидала.
Убийство Игнатова наделало много шума. Его расследовали, но найти убийц не смогли. Очень кстати объявилась некая террористическая группировка, взявшая на себя ответственность за убийства всех политиков за последний месяц. Жандармы и агенты Тайной канцелярии сбились с ног, пытаясь обнаружить террористов. Но вы когда-нибудь пытались искать черную кошку в темной комнате, если кошки в комнате нет?
Сыщики приходили ко мне, но ушли ни с чем. У меня имелось надежное алиби, а моих людей давно не было в Райхене. А по документам они вообще никогда в столице не появлялись, даже проездом не были.
Найденные в сейфе Раэла Игнатова бумаги я отдал Тайной канцелярии. Ее руководство знало, кто настоящий убийца, но молчало и гоняло подчиненных по ложным следам.
После этого мы относительно легко сломили оставшееся сопротивление в Ассамблее. Совет волшебников был распущен, а его представители лишились права голоса в Сенате. Совет колдунов испугался подобной участи и переметнулся на нашу сторону. Вопрос о нашей победе был предрешен. Борьба еще продолжалась, но Рэндал Бах ничего изменить уже не смог.
В день голосования я пришел к зданию Сената и сел ждать на мраморных ступенях. Внутри было слишком много людей: журналистов, помощников сенаторов, простых зрителей и телохранителей, а возможно, что и наемных убийц. Поэтому я не пошел внутрь, а остался снаружи.
Первым из здания Сената вышел Рэндал Бах. Он не имел права голоса, но имел возможность присутствовать на заседании как зритель. По его лицу сложно было понять, разозлен он, раздосадован или ему все равно. Он подошел ко мне.
— Вы победили, сударь, — холодно сказал Рэндал Бах. — Ваш джокер оказался очень болезненным.
Сам Рэндал Бах не был замешан в скандале с незаконной добычей кристаллов рарса, но на него стараниями Игнация, да и моими тоже, вылили не один ушат грязи. Его прямо обвиняли в покровительстве преступникам и сокрытии преступления. Речь шла о его исключении из Совета волшебников, но я не сомневался, что он выкрутится.
— Люди, даже волшебники, так слабы. Никогда не могут удержаться от соблазна перед запретным плодом.
— Но зря вы радуетесь. Я никогда не был бездумным фанатиком старины и всегда понимал необходимость строительства железных дорог и заводов. Я просто хотел ограничить прогресс, придержать лошадей, пока они не понесли. А вы оборвали последние поводья.
Рэндал Бах повернулся ко мне спиной и пошел прочь. Что я мог сказать ему? Что я согласен со многими его идеями. Что Совет магии просто трясется над каждой крупицей власти и поэтому выступил против создания Палаты магии в ущерб своим собственным интересам. И что уж кто-кто, а я точно знаю, что строительство северной железной дороги — глупость, подрывающая экономику государства.
В политике никогда не бывает просто. У любого решения всегда есть плюсы и минусы. Император взвесил их и решил, что минусов больше. Форсирование развития экономики сулило большие выгоды стране. Строительство дороги необходимо с политической и военной точек зрения. А сильные и независимые волшебники стали угрозой власти императора.
Я не был против проекта Рэндала Баха. Но я получил приказ и был обязан его выполнить, а не рассуждать. Палата магии и ее законы угрожали империи, по мнению ее правителя. А значит, цепной пес империи должен был действовать.
